Глава 28. Я скучала

Вчера я всё же посетила гинеколога благодаря Риккардо, и она выписала мне контрацептивы, которые сегодня утром уже оказались в ящике прикроватной тумбочки. Горький привкус таблеток, который быстро исчез после того, как я запила его прохладной водой, заставил меня поморщиться. Просто отвратительно, других слов не подобрать. Целую упаковку я выбросила сразу, поскольку это первый и последний раз, когда я собираюсь принимать противозачаточные.

— Ты провела ночь неспокойно, — произнёс подошедший Риккардо. Он взял со стола опустевший стакан. — Я бы сказал, тревожно. Тебя что-то гложет.

— Я?

Я лишь смутно помню, как уснула. Я ждала ответа от Доминика, но увидеть его успела только наутро. Вздыхая, я встала, намереваясь пойти в столовую.

— Ты почти всю ночь звала Доминика, — охранник поморщился. — Тебе что, эротический сон снился? — Он рассмеялся.

— Ты невыносим.

— Поверь, ты не менее невыносима.

Я пихнула его в плечо и выпрыгнула из спальни. Риккардо пожал плечами и поспешил за мной. Спалось мне действительно нехорошо, но только из-за того, что мне холодно без Доминика. Я хочу в его объятия и расслабиться полноценно.

Передо мной возникли высокие двери в столовую, двое охранников, мне незнакомых, стоявшие по обе стороны, учтиво распахнули их. Мужчины выглядели сурово, с серьёзными лицами, лишёнными даже намёка на улыбку. Строгий синий костюм английского покроя смягчал их облик, но лица выдавали всё, вплоть до мельчайших нюансов настроения. Атмосфера серой тучки.

— Выглядишь утомлённым, — произнесла я сдержанно, мельком взглянув на измождённое лицо Риккардо. — Отчего ж ты не выспался?

— Я не спал в принципе, Офелия.

— О, — хмыкаю я. — Уже интереснее. Неужели трахался с девушкой?

— Я не использую девушек исключительно для постели, они не игрушки, — хмуро ответил он. — Я смотрел за тобой, как мне и было велено Домиником. Собственно, продолжаю смотреть за тобой до сих пор.

— Раз ты так хорош и уважаешь женщин, то неплохо бы подошел в мужья моей сестре.

Мужчина широко улыбнулся, неторопливо направляясь к столу, который с усердием сервировали сотрудники. Девушки с особой грацией и изяществом расставляли посуду, в то время как мужчины, проявляя силу и ловкость, помогали им в этом процессе.

— В нашем мире все уважают женщин, а те, кто не ценит, одним словом, ублюдки, — мужчина хитро улыбнулся. — И сколько же лет твоей сестре? Не имею ни малейшего желания оказаться за решёткой по обвинению в педофилии, — произнёс он с усмешкой, гордо вскинув подбородок и окинув взглядом персонал.

— Ей шестнадцать, но я смогу познакомить тебя с ней не ранее чем через два года.

— В таком случае мой ответ — категорическое «нет».

— Я блефовала, если хочешь знать. Я не позволю своей сестре связываться с таким, как ты.

Он язвительно закатил глаза и отодвинул стул, делая вид, что он джентельмен. Я цокнула, но все же приняла приглашение, усаживаясь. В это же время зашла Эвелина с остальными девочками.

— Доброе утро, — с улыбкой приветствовали меня они и расселись по своим местам за столом. Я почувствовала прикосновение руки Эвелины к моему плечу и внутренне напряглась.

— Как ты? — спросила она меня, и я уловила в её голосе сухость, которая свидетельствовала о том, что она провела бессонную ночь.

— Всё в порядке, — прошептала я. — А вы?

Эвелина взглядом дала понять Риккардо, что ему следует удалиться и не подслушивать. Он повиновался и отошёл на почтительное расстояние. Я нервно сглотнула. Зачем она это сделала? В моей голове проносятся мысли, самые разные: от тревожных до утешительных.

— Данте уже начинает понимать, что я что-то скрываю.

В моей душе возникло тягостное ощущение, словно всё внутри меня сжалось в тугой узел. Он слишком хорошо знает свою жену и слишком остро чувствует её.

— Ты уверена, что не хочешь признаться ему? Офелия, тебе же будет легче, и ты сможешь быть с Домиником...

Я нахмурилась.

Это уже обсуждалось.

Я не хочу, чтобы Данте и Доминик о чем-либо знали.

— Нет, — я качаю головой. — Я не хочу. Они не должны знать.

— Офелия, одумайся.

Я слышу печаль в голосе Эвелины. Она сжимает моё плечо, наблюдая, как девочки общаются между собой, не обращая внимания ни на что, пытаясь отвлечься перед предстоящими похоронами. Эвелина вздохнула, вновь прося меня передумать, но я покачала головой.

— Мне жаль, что ты столкнулась с таким отцом, — последнее, что она сказала перед тем, как занять место за столом.

— О чем говорили? — внезапно спросил Риккардо.

Я подпрыгнула.

— Ты можешь не вмешиваться? — шикнула я.

— Будь моя воля, я бы не трогал тебя вовсе, но, уж прости, я твой охранник, и я должен знать всё, чтобы передать твоему будущему мужу.

— Тогда передай моему будущему мужу, что я не нуждаюсь в постоянном контроле! А ты, прошу услышать, не влезай в чужие разговоры, особенно женские.

— Он открутит мне голову, если я не буду за тобой следить.

— Ты и представить не можешь, насколько мне плевать, что он сделает с тобой. Пусть хоть член отрезает, это не моё дело.

— Жестокая у него будет жена, — прокомментировал Риккардо. — Сочувствую.

— Заткнись, иначе опять твой нос разобьётся о дверь.

Он усмехнулся и выпрямился, стоя за моей спиной.

Завтрак состоял из панкейков и ягод, воды, чая и свежевыжатого апельсинового сока. Из напитков я предпочла сок. Я скучаю по Доминику. Я хочу оказаться в его объятиях вновь. Вкус завтрака оседал на языке и почти сразу же пропадал из-за сока.

— Данте сообщил, что они вернутся через два дня, — произнес один из охранников Эвелине.

Она обошлась кивком и мельком посмотрела на меня, словно спрашивая, но своего решения я поменять не посмею. Не смогу, ведь я уже решила, что так будет лучше для всех.

***

— Ложись уже спать, — проворчал Риккардо, стоящий посреди спальни.

Дни шли заметно мучительно, словно их растягивали как резину. Я ощущала опустошенность, потому что Доминик писал раз в несколько часов. Вернее, он отвечал и спрашивал, как я себя чувствую. Без него мне грустно, как будто в моей жизни иссякли краски, перекрыли цвета серостью и сплошной чернотой. Изредка я общалась с девочками, но я не знаю, о чем разговаривать с ними. Они знают друг о друге всё, ведь они росли вместе и продолжают расти. Я не хотела вливаться в их коллектив по одной причине: я боюсь привязаться к ним также сильно, как к Доминику.

— Офелия! — в комнату со стуком вошла Виталина в сопровождении Софии и остальных, я заметила на их лицах улыбку.

Виталина постепенно приходит в себя после смерти родителей, но осадок навеки останется в ее сердце, если только она не проработает эту травму с психологом, что Данте устроит, я более чем уверена в этом.

Лежа в постели, я листала ленту «Инстаграма», глядя на счастливых пар на фотографиях. Осталось немного, я исчезну. Навсегда. На самом деле я не очень хочу исчезать, но другого выбора у меня нет. Конечно, Эвелина предлагала альтернативу — рассказать Данте, но он убьет меня быстрее, чем я успею произнести объяснения. Обернувшись к девочкам, я села.

— Что-то случилось? — я взглянула на время. — Уже поздно.

— Послезавтра у меня соревнования, — Ливия села рядом и обхватила мою ладонь. — Я хочу, чтобы ты присутствовала.

— А после этого папа и Маттео пообещали, что мы сходим в ресторан и отметим победу Ливии, — хихикнула София. — Маттео уже наперед знает, что Ливи займет первое место.

— А потом мы прогуляемся, — хитро улыбнулась Моника. — Мама сказала, что стоит провести время с семьей и не упускать возможности. Ты же с нами?

— Я? Э... — я запнулась, и мой взгляд метнулся на ухмыляющегося Риккардо. — Я не против...

Мои мысли сбиваются от радостного взвизга, «ура» и усмешек. Я вскидываю бровь, но пытаюсь не подавать виду.

— Прекрати быть как серая тучка, — я встретилась взглядом с яркими голубыми глазами Софии, она положила ладони на мои плечи, напоминая объятия младшей сестры. Ей только семнадцать, восемнадцать исполнится к концу года, где-то в октябре, если я не ошибаюсь. — Что стряслось? Доминик обидел? Не волнуйся, Маттео ему быстро мозги вправит.

— Не обидел, — я помотала головой. — Я просто соскучилась, — прикусив губу, я стеснительно отвела взгляд.

— Папа звонил пару часов назад, — сказала Ливия, поглаживая кожу моего запястья. — Они уже летят и утром будут здесь.

— Правда?

— Ливи не станет врать, — пояснила Виталина. — Она не любит ложь так же сильно, как презирает ее Данте.

— Поэтому я не лгала папе насчет Аластора.

В этот момент мой разум окончательно утратил способность осмыслять происходящее. В последний раз, когда Аластор назвал ее бабочкой, я на секунду подумала, что они крутят роман, но в подробности и детали я не углублялась. Мне впредь достаточно понять, что Аластор — телохранитель Ливии, которого приставил Данте как близкого знакомого. На вид он относительно ровесник Доминика или Стефано.

— Спокойной ночи, Офелия, — они напоследок обняли меня. — Завтра сложный день.

— Спокойной ночи, — хрипло ответила я, но дверь уже закрылась.

Завтра и вправду день не из легких. Состоятся похороны Аннабель и Натана. Отпевание и прочие традиции, которые стоит соблюдать.

— Я хочу встретить его, — поднявшись с кровати, я подошла к окну, наблюдая за ночным небом и яркой луной, утверждая.

— Он приедет рано утром, ты почувствуешь его. Доминик сказал, что тебе нужен отдых. Похороны, соревнования Ливии, помолвка Маттео. По-твоему, ты выдержишь дня четыре подряд стоять на ногах на самых разных мероприятиях с утра до ночи?

Если бы ты знал, Риккардо, что я и не на таких бывала из-за отца и его знакомых. Я тяжело вздохнула и распустила волосы, кладя матовый белый крабик на стол. Почувствовав легкость в голове, я расслабленно выдохнула.

— Ты просто не понимаешь.

— Я многое что понимаю в любви, — Риккардо ухмыльнулся. — Однако не понимаю одного: нахрена так себя мучить, зная, что утром твой мужчина окажется рядом? Ты же только пытаешь себя ожиданиями.

Я закатила глаза и услышала цоканье мужчины.

Оставшись в одиночестве, поскольку охранник ушел за пределы спальни, оставив меня наедине со своими мыслями. Лбом я упёрлась в стекло окна, прикрывая глаза. Я безумно хочу к Доминику. Я хочу его объятий и поцелуев.

Отец меня не беспокоит, ведь не знает нового номера телефона. Временно я избавилась от прошлого. У меня нет желания подвергать опасности семью Доминика и его самого.

Меня пробило холодом. Вздрогнув, я обняла себя и опустилась на постель под одеяло, не забыв раздеться.

Уже далеко за полночь.

ДОМИНИК: Я надеюсь, ты уже спишь, жемчужина.

Я улыбнулась, увидев уведомление от мужчины.

ОФЕЛИЯ: Я жду тебя.

Я увидела две галочки, означающие, что он прочитал сообщение. Почувствовав вибрацию в руках от звонка, я моментально ответила, а улыбка не спадает с лица. Услышав родной голос, я оставила телефон на громкой связи рядом с собой.

— Ты должна уже спать, жемчужина, — нежно сказал Доминик. Его голос приятно осел в моей груди, заставив расслабиться.

— Я хочу дождаться тебя, — тихонько призналась я. — Я так скучаю.

— Жемчужина, — он едва слышно рассмеялся. — Меня не было два дня, даже не неделя, дорогая, но знаешь, я и сам скучаю, ты и представить не можешь.

Я прикрыла глаза и прижалась щекой к мягкой подушке. Его бархатистый голос убаюкивает мою душу. Спокойствие накрывает большим пуховым одеялом, что хочется погрузиться в сон.

— Засыпай, жемчужина, — чуть тише попросил он. — Через пару часов я окажусь рядом, тебе незачем беспокоиться.

Слушая его голос, я невольно засыпаю. Грубый тон смешался с нежностью, пропитавшись множеством чувств. Я обхватила подушку обеими руками и легла удобнее, телефон остался рядом с ухом. Я представляю, что он сейчас рядом со мной, за моей спиной, и я слышу его голос.

— Спишь? — почти шёпотом спросил он.

— Немного. Не бросай трубку, прошу, говори что-нибудь, расскажи, как вы работали, что нашли. Пожалуйста, Доминик. Не оставляй меня одну.

Мне показалось, что он усмехнулся, но я слишком погружена в свои мысли и желание уснуть.

Я откинулся на спинку мягкого сиденья и вытянул ноги, вслушиваясь в прерывистое дыхание Офелии, доносящееся из динамика телефона. Она просила не оставлять ее одну.

— Никаких зацепок, к сожалению, — я разочарованно вздохнул, чувствуя, как она слушает и засыпает. — Камеры оказались бессмыслицей, но тебе незачем волноваться, эта проблема будет решена в свои сроки, — я ненадолго замолчал. — Я скучал. Спать одному в постели стало непривычно, будто попал в тюремную камеру на каторгу.

Она едва слышно рассмеялась, я и сам невольно улыбнулся.

— Взаимно, — ее сонный мелодичный голос пронзил до умиления. — Ты становишься нежным.

— Я же обещал измениться, жемчужина.

Мне давалось это с трудом, я не привык к сильной нежности. Я видел ласку со стороны отца по отношению к маме, но почти никогда не применял этого на практике в сторону девушек, с которыми встречался. В моей жизни их было несколько, одна из них умерла в авиакатастрофе, но после я узнал, что она постоянно мне изменяла, поэтому боль и тоска сменились гневом. После я встретился с Поллианной. Считал, что она одна из самых горячих девушек. Я любил ее без памяти, спонсировал бизнес ее отца, хотел завести с ней семью. Она знает о моей тайне, но если она кому-то расскажет, то ей конкретно не поздоровится, это ей тоже известно.

— Ты изначально казалась мне недоступной, ледяной, прям как я, но узнав тебя поближе, я увидел в тебе целый мировой океан нежности и тепла, — шепча, я уловил ее тихое сопение. Неужели уснула? — Спи, жемчужина. 

Я не стал сбрасывать трубку, как она и просила. Положив телефон рядом, я слушал ее дыхание, слушал шелест постели и сопение. Положив ладони, замкнутые в замок, на живот, я прикрыл глаза, едва ли сам не засыпая. Тяжело вздыхая, я стараюсь дышать тише, лишь бы слышать ее.

— Желаете кофе? — спокойный голос стюардессы возник где-то сбоку.

— Нет, — я отмахнулся, и она ушла, оставив меня наедине с любимой девушкой.

Мои мысли наполнены ею одной. Я хочу ее. Хочу не только в интимном смысле. Секс — последняя категория влечения. Ее любовь. Ее глаза. Ее касания. Я хочу с ней семью. Я жажду сделать ее счастливой и, собственно, однажды у нас появятся дети. Детей я люблю, но не всегда готов с ними нянчиться, однако, когда я стану отцом через пару лет, я возьму на себя ответственность, я же отец, черт возьми. 

***

К пяти утра я зашел в спальню. Видя Офелию, свернувшуюся в комочек под одеялом, я улыбнулся. Несколько часов сна в самолете в сидящем положении не слишком хорошо сказались на моей шее и спине. Ноющая боль мучает, будто мои мышцы свернули. Скинув водолазку и спортивки, оставаясь в боксерах, я устроился рядом с девушкой. Под одеялом я нащупал, что она полуголая, лишь трусики и спальная майка.

Ее милое личико уткнулось в мягкие подушки. Я схватил ее талию с некой нежностью и притянул к себе, ласково целуя лоб. Офелия прильнула к моей груди, ее плечи расслабились, что не могло не радовать.

— Моя маленькая жемчужина.

Офелия едва слышно замычала и вытянулась, поворачиваясь под одеялом. В полусонном виде она прижалась впритык, не оставляя и малейшего пространства между нами.

— Доминик? — сонно прошептала Офелия, потирая лицо.

— Спи, — приказываю и, положив большой палец на теплые губы, я скользнул кончиком по коже ее лица. — Я рядом, и больше никуда не уйду, жемчужина.

— Обещаешь? — ее руки легли на мою грудь. Она ответно обняла меня.

— Клянусь.

Обняв девушку обеими руками, я прильнул губами к её светлым волосам и погрузился в них, словно в океан нежности. Схватив край одеяла, я заботливо укрыл им плечи Офелии, бережно обхватив её хрупкое тело. По сравнению со мной она казалась такой маленькой, что я боялся неосторожным движением разрушить её беззащитность.

Офелия, словно чувствуя мою нежность, легла на мою грудь и вновь погрузилась в сон. Мои пальцы успели зарыться в её пушистые локоны, с любовью очерчивая кожу головы и поглаживая каждый участок.

Теплота её кожи буквально манит меня. Я испытываю к ней настоящие чувства, в которых нет места обману. Любить, быть рядом и защищать — мой непреложный долг как истинного мужчины.

— Я скучала, — будучи во сне, в очередной раз призналась она.

— Жемчужина, — хохочу. — Я тоже соскучился, отдыхай.

Офелия окольцевала мою шею и горячо выдохнула. Сон окутал нас в свою пелену. Я сильнее стиснул девушку, чувствуя, что силы покидают меня окончательно.

***

Церемония похорон происходила скудно. Изначальной каждый подходил к гробам, клал букеты и мысленно читал молитву. Мама едва сдерживала слезы и периодически бросала грустный взгляд на Офелию, стоящую по бок от меня. Я не понимал, почему они так смотрят друг на друга. За эти дни что-то произошло?

Я сильнее стиснул талию девушки, заставив ее ахнуть. Черное закрытое платье достигает пола. Ее руки и шея полностью закрыты, никаких признаков яркости, кроме маленькой белой сумочки, висящей на ее плече. Осторожно я забрал ее сумку, вешая на себя.

— Я понесу, — успокоив Офелию, кинувшую на меня недопонимающий взгляд, я погладил талию, которую обтягивает теплое платье.

— Мне жаль, — хрипло сказала она, сжав мой локоть. — Уверена, они были хорошими.

Краем глаза я заметил, что отец странно поглядывает на маму. Презрительный и суровый взгляд, который я узнаю издалека. Он не в настроении, и, кажется, мама причастна к этому.

— Ангел, объясни мне, что произошло за эти дни? — шипел отец, заглядывая в ее глаза.

— Ничего.

Мама поджимает губы и отводит взгляд. Отец хватает ее за подбородок и заставляет смотреть на него. Его глаза потемнели, пока мама металась взглядом по его лицу.

— Эвелина, черт возьми, — когда отец зол или пытается что-то выяснить, он зовет маму по имени. Впрочем, мы переняли у него эту привычку. — Я хочу знать правду.

Они говорили по-итальянски, поэтому Офелия не сможет понять их диалог, поэтому она не напрягалась.

— Данте, — мама отодвигается от него, но отец тут же хватает ее и, уставившись в нее сурово, напрягся. — Отпусти... Данте, ты не вовремя.

— Эвелина! — рявкнул он.

— Не сейчас, Данте.

Он испустил яростный вздох и, резко развернувшись, направился в сторону, где находились остальные. Я недоумённо поднял бровь. Что, собственно, происходит?

— Ты поговорила с мамой о чем хотела? — сухо спросил я.

Офелия потупила взгляд и потрясла волосами, собранными в высокий конский хвост.

— Да, — тихо ответила она.

— И как все прошло?

— Замечательно.

Я неспешно вывожу Офелию из церкви после окончания отпевания. В помещении эхом отдавался стук обуви на невысоком каблуке, я придерживал ее, чтобы она ненароком не упала. Скинув с себя пиджак, я накинул его на плечи девушки, застегивая спереди. На улице почти плюс десять, собственно, это естественная температура для Италии. Теплый ветер коснулся ее волос, приподнимая.

— Доминик, — негромко позвала Офелия.

— Я весь в твоем внимании, жемчужина.

Я повернулся к ней и смахнул упавшую грязь с ее скулы. Она прижалась ко мне и встала на носочки, и её тело едва заметно содрогнулось.

— Прости меня, — медленно произнесла она и запечатлела на моих устах быстрый поцелуй. — Прости меня, пожалуйста.

— О чём ты, моя драгоценная? За что мне тебя прощать?

— За всё.

Обернувшись, я повёл её к машине. Она была утомлена и говорила бессвязно. К тому же она недоспала, ожидая меня, и во сне постоянно что-то бормотала, но я не мог разобрать её слов.

Я показал Маттео записку, связанную с Массимо и Лорелей. Брат был недоволен, но не стал игнорировать её. Мы обсудили это с отцом и остальными и решили, что сейчас будем держаться вместе, чтобы избежать опасности.

— Мы ещё вернёмся к этому вопросу, — строго произнёс я, захлопнув дверцу автомобиля.

— Полагаю, что нет, — бормотала она, роясь в сумке, которую я ей вручил.