Глава 23. Переворот

В кабинете отца собрались исключительно мужчины. Мои братья, Массимо, Аарон, сам отец и другие, малознакомые мне личности, но относящиеся ко мне кровью. За девушками тщательно следила охрана. Они полностью под контролем: и в туалет, и в спальню. Отец хотел гарантировать каждой женщине безопасность в этом доме, поэтому у них по несколько охранников на одну.

Я устроился в кресле и теребил пиджак пальцами, раздражаясь. Убили тех, кто был близок. Убили Аннабель, которая являлась доном «Коза ностра». Я вздул ноздри и посмотрел на отца.

— Виталина наследница дела Аннабель, — произнёс я с серьёзным укором.

Мои глаза столкнулись с отцом. Он едва заметно кивнул и обвёл присутствующих суровым взглядом. Мужчины сидели на диване, не говоря ничего без позволения моего отца.

— Она не справится, — отец покачал головой.

— Ты сомневаешься в ней?

Маттео обменялся с отцом тяжёлыми взглядами. Я пристально наблюдал за происходящим и потирал переносицу, глубоко вздыхая. Безысходность — самое отвратительное чувство, которое я когда-либо испытывал.

— Виталина потеряла родителей. Морально она истощена и не сможет управлять кланом, — отец разочарованно вздыхал.

— Мы не можем допустить, чтобы клан прекратил своё существование. Он не может исчезнуть просто так! — раздался из дальнего угла хриплый голос младшего брата, Аида. — Это глупо.

Аид говорил истину. Невозможно оставить без внимания, иначе мы утратим владения и ослабеем. Я обратил свой взор к панорамному окну за спиной отца, откуда открывался вид на сад. Я глубоко вздохнул.

— Мне надлежит тщательно обдумать кандидатуру будущего дона, — произнёс отец и, повернувшись в кресле к окну, устремил свой взор на падающие капли дождя.

Офелия, утомлённая переживаниями, осталась в моей спальне, чтобы отдохнуть. Отец, стремясь к истине, оказал на неё чрезмерное давление, и это не могло не сказаться на её хрупкой психике. Я твёрдо уверен в её непричастности к смертям и проблемам, случившимся в последнее время. Я убеждён, что произошедшее — лишь стечение обстоятельств, не более того.

Она совсем невинная девочка, как она может быть убийцей? Действительно, она старается быть сильной, но её истинная сущность говорит об обратном и вырывается наружу.

— Среди нас есть предатель, — подтвердил Стефано, испустив тяжкий вздох. — Никаким образом нельзя было узнать, где живут Аннабель и Натан.

Отец, восседая в кожаном кресле, сжал длани свои в кулаки. Лицо его было омрачено, он громко вдохнул и выдохнул и обратил взор свой на книжный шкаф, где покоились документы, фолианты и альбомы.

— Массимо будет доном «Коза ностра», а в отношении убийства мы разберёмся, — твёрдо заявил отец и поднялся.

— Массимо? Он никак не...

— Я уже решил, что Массимо займёт место Аннабель, — решительно заявил отец, нахмурив брови. — В нашем мире сейчас беспорядок, и мы должны держать под контролем все территории, жён, детей. Всех. Если мы этого не сделаем, то не только потеряем наши владения, но и поставим под угрозу жизни многих солдат, а также наших женщин и детей.

Массимо испустил тяжёлый вздох, и на мгновение мне стало его жаль. Он пережил утрату жены, в одиночку воспитывает дочь, и теперь на его плечи легли новые обязанности в качестве главы Семьи — статус Дона. Он устало потёр виски и склонился над журнальным столиком, на котором стояли стакан и бутылка коньяка.

— Где Офелия была эти дни? — внезапно я столкнулся с суровым взглядом отца. Его боялись все, кроме меня и моих братьев.

— Я её контролирую, — отчасти это правда, я следил за её шагами и чем она питается, но за телефоном нет, в целом, она и не брала его. — И была она со мной, я говорил уже.

— Она не даёт мне покоя. Её появление было слишком внезапным, и происходит то, чего мы не могли себе позволить. Я что-то упускаю. Чёрт возьми!

Отец нервно расхаживал взад и вперёд у окна, испепеляя взглядом пол, будто прожигал в нем черную дыру. Я обратил взор на Аластора, который сидел в безмолвии, словно ему отрезали язык. Впрочем, не стану отрицать, что отец вполне мог это сделать.

— Офелия невинна.

Поведение Маттео вызвало у меня крайнее удивление. Брат стоял, словно натянутая струна, напряжённо сжимая челюсти, и, казалось, обдумывал происходящее.

— Она белая овечка среди волков. Не подозревай её в убийстве. Убили не её руками, я уверен, — подойдя к отцу, я остановился напротив. Он обратил на меня внимание и нахмурился.

— У тебя есть варианты, кто это мог сделать?

— Три, — облокотившись о стеллаж, я вздёрнул подбородок. — И ты их знаешь.

— Бенедетти, Циглер и шишка Вилларе среди шайки.

— И ты продолжаешь обвинять мою невесту в том, чего она даже не совершала? В том, что она не знает, где это происходило? В том, чего ей никто не называл? — в моем голосе сверкнула молния гнева. — Представь себя на моём месте. Ты бы уже убил того, кто посмел обвинить твою жену, нашу маму. Поверь мне, я бы сделал то же самое. Но ты — мой отец, а не какой-то незнакомый ублюдок. Я буду защищать честь моей невесты, которая скоро станет частью нашей семьи, хочешь ты этого или нет! Решение остаётся за мной. Я не желаю больше слышать обвинения в адрес моей женщины. Я убью любого, кто посмеет её обидеть, и не сделаю исключений!

Он нервно сжал губы и выдохнул, оказавшись со мной на одной волне. Я защищал честь Офелии, оберегал её репутацию в Семье, в которую она вскоре войдёт полностью. Она выйдет за меня, и всё изменится кардинально.

Я окинул всех суровым взором. Стефано выглядел сосредоточенным, он пытался проникнуть в суть вещей и отыскать брешь в своих рассуждениях.

— Две новости, — произнёс Маттео, прочистив горло. — После этих событий наша жизнь изменится.

Мы обратили свой взор на него. Брат, как всегда, невозмутим и хладнокровен, непоколебим и способен достигать поставленных целей.

— Нас ожидают две помолвки, а вернее даже три.

— Три? — переспросил кто-то, не разобрав, чей это был голос, я понял, что чей-то из родственников. — О ком это ты? — Я не хотел знать, кто это был конкретно. — О Доминике и Стефано мы осведомлены, но кто третий?

Маттео некоторое время хранил молчание.

— Ливия станет супругой Аластора, и наше с отцом решение остаётся неизменным.

Моё сердце замерло, словно остановилось, и упало куда-то в область желудка. Ливия? Я отчётливо осознавал, почему её отдают Аластору. Их секс, их слабость — вся причина. Чёрт возьми, я не предполагал, что это случится так быстро.

— Какого чёрта?! Тебе не кажется это слишком?! — Аид вспылил, и если бы не Стефано, он бы набросился на Маттео и допрашивал его.

Стефано держал младшего за спиной, силой удерживая его пыл.

— Это было ожидаемо, Аид, ты знаешь, какого чёрта! — рявкнул старший. — Следует поехать в квартиру Аннабель и просмотреть камеры.

Я не могу не признать, что убийцы могли отключить электричество в доме перед тем, как совершить убийство. Или же они могли сделать это, надев маски и тщательно скрыв свою личность. Я глубоко вздохнул и опустил голову, стараясь проанализировать каждую деталь.

Он оставил меня одну в спальне, а сам отправился на беседу с отцом и остальными. Я ощутила дрожь, словно стены вокруг меня рухнули. Я вцепилась в подушку и прижала её к себе. Я посмотрела на награды Доминика и сжалась. Сейчас только около девяти утра, но я безумно хотела спать. Мне не давал расслабиться образ отца в голове. Почему он появился здесь? И для чего?

— Я не понимаю, — прошептала я, едва перебирая губами.

Я понимала, что должна рассказать Доминику о присутствии отца в Италии. Я стремлюсь уберечь его и его семью от смертельной угрозы, ибо не смогу вынести подобного. Мне неведомо, что происходит в душе моего отца, но это не сулит ничего хорошего. С моих уст сорвался вздох и всхлип, и я поднялась с ложа.

— Риккардо, оставь меня в покое, — возмущалась на охранника, стоявшего ко мне спиной.

— Я исполняю приказ вашего будущего мужа.

— Исполни одно мое желание, — я наклонила голову и подошла к нему, держа дистанцию.

— Любое ваше желание должно быть согласовано с Домиником.

— Почему?

— Я потеряю работу, если начну самовольничать.

Я сделала прерывистый вдох и обошла его, встав перед ним. Риккардо был чуть ниже Доминика ростом, его каштановые волосы и светло-карие глаза с оттенком зелёного придавали ему особый шарм. Серый костюм-тройка подчёркивал его утончённость и дисциплинированность. Я прикусила губу.

Я стояла перед ним в неглиже, облачённая в майку и спортивные брюки, а он, опустив глаза, избегал даже взгляда на мои ноги. На моём теле после прошедшей ночи остались следы в виде засосов и синяков, которые слегка побаливали. Сделав шаг назад, он расслабился, устремив взор в окно, расположенное за моей спиной.

— Я хочу, чтобы ты перестал за мной следить.

Риккардо покачал головой.

— Это невозможно. Мой долг — следить за вами, пока Доминика нет.

— Он не узнает, — мягко сказала я.

— Нет, не надейтесь.

— Мне всего лишь дойти до кабинета!

Мужчина снова отказался. Я раздражённо фыркнула и, скрестив руки на груди, погрузилась в раздумья. Он не хотел отпускать меня только потому, что так решил Доминик.

— Тогда сопровождай меня издалека, ладно? — с надеждой попросила я.

— Ладно, но оденьтесь.

Я усмехнулась и выпрямилась, выпячивая грудь. Охранник сжал челюсть, опять опуская глаза в пол. Чем же Доминик так всех запугал, что любой боится на меня взглянуть?

— С какой стати я должна одеваться? — с вызовом вопрошаю я. — Если захочу, я могу выйти и без одежды.

— Это распоряжение Доминика, — произнёс Риккардо. — Не стоит искушать его терпение.

Вздохнув, я подобрала с постели кофту на замке, надевая.

Направившись по коридору, я пыталась найти кабинет Данте, но в стольких этажах и дверях я затерялась. Безвыходность накрыла своей простынёй, и я столкнулась с девушкой из персонала.

Она что-то промямлила на итальянском, в голосе послышалось, что она извинялась, но не от всего сердца.

— Всё хорошо, — бормотала я. — Можешь сказать, где находится кабинет Данте?

Девушка усмехнулась, придерживая корзину для белья, которую несла в прачечную.

— Девочка, ничего не выйдет.

Я вскинула брови.

— О чём ты?

— У Данте есть жена, у тебя нет шансов даже любовницей стать.

Она только что назвала меня проституткой?

— Кира! — хмуро прошипел Риккардо, очернив её своим пронзительным взглядом.

— Я сама разберусь, — сказала я охраннику, и тот замолчал, повинуясь мне.

Я издала презрительный звук и схватила её за запястье, впившись ногтями в ткань её блузки. Во мне вспыхнуло раздражение, и я окинула её взглядом с головы до ног.

— Ты полагаешь, что я похожа на любовницу?! — произнесла я резко, стиснув её руку. — Похожа?! Я невеста Доминика, и мне следует быть рядом с мужем, а не с Данте. Ты не имеешь права обращаться ко мне в таком тоне!

Она молча поджала губы, я отпустила ее руку.

— Где кабинет Данте?

— Второй этаж, восточное крыло, последняя дверь слева.

Я ушла, сжимая зубы. Я могла спросить про кабинет у Риккардо, но не додумалась, была уверена, что догадаюсь, где он. Черт, Кира чересчур отвратительна. Я поплелась по коридору второго этажа в поисках нужной двери, чувствуя на себе контролирующий взгляд охранника. Моя голова наполнена мыслями о Доминике. Я назвала его своим мужем, господи, это все меняет с ног на голову. Едва уловимый всхлип вырвался из моей груди. Я собиралась сказать ему, что Юлиан здесь, просто намекнуть, но отвечать для чего тут я — не стану. Поначалу я бы хотела сказать об этом Стефано, поскольку мне показалось, что он самый спокойный и вдумчивый, не вспыльчивый. Аид вовсе не вариант для открытия души, он импульсивный и действует, не думая. Хоть и правильно, но не задумывается о последствиях, живет в свое удовольствие.

Остановившись перед дверью, я уже хотела постучаться, но услышала холодный голос Доминика. Прислонившись к ней ухом, я затаила дыхание, прислушиваясь.

— Я буду защищать честь моей невесты, которая скоро станет частью нашей семьи, хочешь ты этого или нет! Решение остаётся за мной. Я не желаю больше слышать обвинения в адрес моей женщины. Я убью любого, кто посмеет её обидеть, и не сделаю исключений!

Внутри меня всё замерло, словно я поняла нечто особенное в это мгновение. Он защищал меня. Защищал мою честь. Я вслушивалась, чувствуя быстрое сердцебиение. Стиснув ладони в кулаки, все разговоры прекратились. Настала тишина.

— Я смогу... — шепнула я самой себе.

Подняв руку, я дважды постучала, после чего отворила дверь. На меня устремилось множество взоров, и я невольно сглотнула. Доминик окинул меня взглядом, в котором читалось одобрение.

— Доминик, — я обратилась к нему и сцепила руки в замок спереди. — Мы можем поговорить? Наедине. Это важно.

Мужчина молча отошел от стеллажа, где стоял, и направился в мою сторону. В глазах Данте что-то блеснуло, я содрогнулась. Но я почти сразу перестала его видеть, Доминик закрыл обзор своей широкой спиной и вышел, закрывая дверь. Я стиснула зубы, не решаясь говорить.

— В спальне, — охрипло сказала.

Он окинул меня серьезным выражением лица, но возражать не стал. Его рука обвилась вокруг моей талии, он повёл меня в спальню.

— Ты свободен, — столкнувшись с Риккардо, холодно сказал Доминик. Тот ответил что-то на итальянском и ушёл. — О чём ты хочешь поговорить?

— Скорее, рассказать, — поправила я, он напрягся.

Зайдя в спальню, он запер её. Я повернулась к нему и положила ладони на грудь, поднимая глаза на его лицо. Рука мужчины улеглась на моем затылке, он осторожно поглаживал мои волосы и целовал лоб.

— Рассказывай, — подначивал он, держа меня в объятиях. — Я тебя внимательно слушаю.

Моя голова легла на мужскую грудь. Я скинула кофту из-за жары, лучше чувствуя его тёплые руки на спине. Доминик обхватил мои плечи и сжал их. Он собственник, я знала это. Глубоко вздыхая, я решилась посмотреть ему в глаза. Я хотела, чтобы он видел правду. Хотела, чтобы верил мне.

— Ты же враждуешь с Юлианом Вилларе? — неуверенно спросила я, хотя и так прекрасно знаю ответ.

Мышцы Доминика сильно напряглись, он нахмурился, что я сглотнула и десять раз успела пожалеть, что решила рассказать. Но раз начала, я должна закончить. Я не хотела участвовать в авантюре отца, он полный мудак и настоящая мразь.

— Да, — на удивление, он не злился. — К чему ты клонишь, жемчужина?

— Когда мы ехали сюда, на перекрёстке с моей стороны была машина Юлиана, — губы задрожали в подкатившем к горлу страхе, он коснулся моих губ большим пальцем и погладил их, заставляя не трястись. — Он открыл окно и пристально смотрел в нашу сторону, усмехнулся, после резко рванул, повернул налево и скрылся.

Доминик молчал, я не заметила злости или раздражения. Он спокойно очерчивал мои губы и скулы лёгкими касаниями пальцев. Я успокоилась и закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Его дыхание оказалось близко, губы накрыли мои, и я растаяла. Нежные сминания, под которыми я ловила удовольствие и находила утешение. Он так умело целовал, не переходя рамки нежности. Грудью я упёрлась в твёрдый пистолет под пиджаком, вздыхая. Доминик оторвался и напоследок облизал мою нижнюю губу. По коже пробежали мурашки.

— Почему ты сразу мне не сказала об этом? — он не увеличивал расстояние, говорил тихо и утешающе.

— Я испугалась, — буркнула.

Я услышала глубокий вздох, и он вновь запечатлел поцелуй на моей макушке, не ослабляя объятий. В тот момент он был нежнее всех на свете. Я торжествовала, мысленно улыбаясь. Он переплёл наши пальцы и крепко сжал их.

— Причина? — произнёс он тихо.

— Ты был зол. Я не хотела тебя тревожить.

— Тебе не следует бояться меня.

Я откинула голову.

— Почему?

— Офелия, — произнёс он, — не ты должна меня бояться. Это должны делать те, кто помыслит о причинении тебе зла. Я готов уничтожить весь мир, чтобы ты была счастлива. Я готов пойти на любые меры, чтобы защитить тебя. Я готов убить любого, кто посмеет причинить тебе вред. Я готов лишить зрения любого, кто посмеет увидеть тебя обнажённой. Я буду защищать тебя до самой смерти и после неё, и никто не сможет причинить тебе вреда, если не хочет отправиться вслед за мной.

Из моих глаз хлынули горячие слёзы. Они, словно обжигая, капали на его рубашку. Я прильнула к нему, пытаясь успокоиться и подавить свои чувства, но из моей груди вырвался удушливый всхлип.

Его объятия стали крепче, он начал нежно покачивать меня из стороны в сторону, стараясь успокоить. Я вздохнула и, вцепившись в его плечи, почувствовала, как ко мне возвращается спокойствие.

Я не сожалела о том, что рассказала ему. Я должна была это сделать, иначе мне пришлось бы жестоко поплатиться за своё молчание. И вновь я ощутила прикосновение влажных губ, но на сей раз на моей шее.

— Моя, — выдохнул он, горячий воздух коснулся её кожи, и он медленно, но настойчиво притянул её к себе, всасывая и оставляя на ней новую метку.

— Доминик, на мне уже нет места для твоих отметин, — задыхаясь, пропела я. — Иначе я превращусь в сплошное багровое пятно.

— Каждый будет знать, что ты принадлежишь мне, — его язык скользнул за ухо, он облизал меня.

Боже!

Из моей груди вырвался стон, а Доминик покрывал моё тело поцелуями, каждый из которых был полон страсти. Я обвила его спину руками и выгнулась навстречу, а он нежно провёл языком по ложбинке между моих грудей, оставляя засос. Я крепко держалась за него, мои ноги подкашивались от непередаваемых ощущений.

— Я не вещь, чтобы принадлежать, — со стоном пробормотала я.

— Не вещь, но ты моя.

Его язык пробежался по моей груди, меня сразу окутало то жаром, то холодом. Я извивалась под ним, чувствуя, как сильно напряжены соски и как сильно они трутся о ткань лифчика.

— Доминик, — шептала я.

Я окунулась в воспоминания прошлой ночи. Его горячий рот, грубые касания и оставленные засосы, некоторые из которых превратились в синяки. Он кончил... Кончил в меня!

— Доминик!

Он оторвался и обратил на меня внимание, не понимая, зачем останавливать его так резко. Я задрожала и укусила язык.

— Что-то не так?

— Вчера ты кончил в меня.

— Я знаю, — он выпрямился, выгнув бровь. — И?

— Что значит «И»? — я сорвалась и ударила его в грудь, но он, словно дуб, не шелохнулся. — Мне не нужны дети сейчас!

Доминик раздраженно вздохнул, обхватил мои запястья и стиснул их за моей спиной, лишая меня возможности двигаться. Я металась глазами по его спокойному лицу. Хмурясь, я ждала ответа.

— Я решил этот вопрос сразу, — скучающе говорил он. — И сегодня вечером у тебя прием у гинеколога, она назначит противозачаточные.

Я поморщилась.

— Противозачаточные средства могут негативно сказаться на моём здоровье, — произнесла я с лукавой улыбкой. — У них много побочных эффектов, и если такой умный мужчина, как ты, не знал об этом, то ты не очень умён. Я предлагаю тебе сделать вазэктомию, — хитро произнесла я.

Доминик отодвинулся, ухмыльнувшись.

— Не хочу лишаться детей в будущем.

— А беременность в восемнадцать мне не особо нужна.

— Один раз выпьешь таблетку, дальше я буду использовать презервативы. Договорились?

Я отвернулась, и он, коснувшись моей спины, провёл рукой по волосам, массируя мне голову.

— Ты такая красивая, — промурлыкал он, касаясь губами моей спины. — Я бы обсыпал поцелуями, но мне нужно идти, — с горечью бормотал он.

Я обратила свой взор к нему и запечатлела на его щеке нежный поцелуй. Щетина Доминика хоть и причиняла лёгкую боль, но в то же время приятно щекотала кожу моей щеки и губ. Я улыбнулась, и уголки губ мужчины тоже дрогнули в ответной улыбке.

— Я рад, что ты рассказала мне, — тихо поблагодарил. — К вечеру я освобожусь и отвезу тебя в клинику, не беспокойся.

Он с лукавой усмешкой удалился, бросив через плечо Риккардо, чтобы тот не спускал с меня глаз. Охранник мгновенно оказался в спальне, но тотчас же отвёл взгляд. Я, смеясь, продолжала одеваться в спортивную кофту, желая выйти в свет.

***

Гостиная оставляла желать лучшего. Виталина, убитая горем о смерти, пластом лежала на коленях Эвелины, пока та ее нежно поглаживала по спутанным волосам. Лицо Виты покрасневшее и опухшее от слез, ее трясло, и Диана укрывала ее пледом. Ливия же пыталась сказать что-то сестре, но та отмахивалась и отворачивалась.

— Мерзость, — прошипела Моника. — Какой урод это сделал?!

— Моника, — чуть ли не с рычанием рявкнула на нее Ария, ее мать. — Мужчины разберутся, не влезай и не напоминай.

Я выдохнула и опустилась на диван. Эвелина отправила племянницу в гостевую спальню, где она могла бы отдохнуть и поспать. Я слышала удаляющиеся всхлипы и монотонный голос Эви, успокаивающий девочку.

Мне жаль, что так произошло. Я чувствовала себя виноватой, хотя не сделала ничего плохого и даже не намеревалась. Я не знала, что мой отец был в Нью-Йорке, а уж тем более в Италии. Теперь я понимала, что он имел в виду в сообщении, где говорил о хаосе.

— Я боюсь за нее, — прошептала Ливия. Я навострила слух, она обращалась ко мне.

— Неудивительно, — сочувственно ответила я. — Она справится. Все наладится.

— Никто из нас не терял родителей. Никто! Только мама знает, каково это — смерть тех, кто очень дорог, то есть родителей.

Я обратила свой взор на Ливию. Она сидела, обхватив колени руками и прижав их к груди. Изящная юбка её чёрного платья до лодыжек скрывала её стройные изгибы. Это был траур.

— Эвелина? — не поняла я. — Что ты имеешь в виду? 

— Ты что, не читаешь про нашу семью?

Она рассмеялась, но смех был фальшью. Я поджала губы и отвернула голову.

— Меня не заботит чужая жизнь. Вот и всё. Я не лезла.

— Насколько мне известно, Бенедетти или Вилларе совершили роковой выстрел в голову, и это произошло у неё на глазах. Она не делилась со мной этими подробностями, и я даже не затрагивала эту тему. Мне об этом рассказала Аннабель.

Я не стала отвечать. Я не знала, что говорить и как правильно реагировать. В воздухе на ниточке висело молчание. Софии и Авроры я здесь не видела, наверное, в другой комнате или с Виталиной. Моника что-то сказала Ливии на четком итальянском, но я не поняла.

Чувство лишнего персонажа убивало меня. Я прислонилась к спинке дивана и залезла в телефон, видя сообщение от отца. Руки моментально затрясло, слезы наполнились слезами страха.

ПАПА: Игнорирование звонков и сообщений не является решением проблемы. Офелия, это лишь начало того хаоса, который может развернуться. Советую принять все необходимые меры, чтобы удалить это видео из интернета, ты создала мне проблемы в Семье. Если ты этого не сделаешь, члены Семьи Доминика будут погибать один за другим, а тебя начнут сильнее подозревать и в конечном итоге убьют. Благодаря тебе я знаю, где они находятся, так как твой телефон тщательно отслеживается. Я знаю, где Массимо и маленькая Лорелей. Как думаешь, он обрадуется, если на его глазах умрет его же дочь?

Сообщение доставлено около часа назад.

Я нервно сглотнула. Кончики пальцев заметно затряслись и похолодели. Я выключила телефон и отложила его подальше от себя в карман. Слезы выступили на глаза, я подскочила и выбежала из гостиной обратно в комнату Доминика, слыша вопросы со стороны девочек и Риккардо, который несся за мной.

Дверь захлопнулась, я заперла ее и скатилась по стене, закрывая рот ладонями. Слезы льются и попадают в рот, я чувствую солоноватый привкус и обняла себя за плечи.

— Офелия, открой дверь, — настойчиво попросил Риккардо.

Я всхлипнула и сжалась в комочек. Слёзы прожгли невидимые дыры в щеках. Задрожав, я только сильнее обняла себя. В какой ужас я попала? В омерзительный! Я слышала вздох. Мне хотелось испариться из реальности и просто спрятаться в уголочке от всего мира. Слёзы лились большим потоком, я не знала, сколько времени прошло, но явно недолго, поскольку я услышала щелчок двери и до боли знакомый голос.

— Жемчужина, — он запыхался, словно пробежал кросс.

Дверь захлопнулась, он опустился передо мной на корточки и обхватил моё лицо обеими руками. Тихий шёпот расслаблял и отвлекал, но ненадолго, в глазах всплывал тот текст, но я не могла рассказать всю правду.

— Тише, тише, я здесь, всё хорошо, жемчужина, — пробормотал он, укачивая.

Я словно в ночном кошмаре.

Его ладони держали меня за щеки, горячая влага, которая тут же остывала, капала на его кожу. Доминик поднял меня с пола и прижал к своей груди так сильно, защищая от всего мира. Я послушно уткнулась лицом в него и дала волю слезам. Я просто устала... Я искала в его объятиях утешение, защиту и родную связь, находя ее, мои плечи опускались, переставая дрожать. Как мне выговориться ему, чтобы он не узнал мою истину? Он крепче обнял меня и поцеловал в макушку.

Я почувствовала невесомость и мягкость под собой. Доминик упал на постель и потянул меня за собой, укутывая в сильных руках и объятиях.

— Я рядом.

Два слова.

Всего два.

Всего два слова повлияли на меня лучше, нежели огромные предложения. Я почувствовала себя защищенной. Он обеспечил мне безопасность всего двумя словами. Порой короткие, но чувственные слова всегда лучше, нежели лживые и длинные.