Глава 20. Нежен

Я люблю смотреть на неё.

Её красивые глаза наполнены тысячами эмоций. Они сияют, изображая красоту всей той кучи серых туч. Легкое покалывание в груди, и я стискиваю ее в руках. Не хочу отпускать никогда. Ее красота и нежность, которую она изо всех сил прячет, прекрасна. Мне хочется видеть ее улыбку. Я вижу всю ядовитую ненависть, но ненависть не так сильна, как она пытается себе навязать. Ненависть — лишь фальшивая маска. Офелия не хочет никаким образом связывать со мной жизнь, считая, что я бесчувственный эгоист с маленьким членом.

Какая жалость, она и не проверяла, и уже оценивает. Или она обладает орлиным взглядом и невероятной способностью распознавать через штаны размер члена. Допустим, у нее присутствует такой талант, но у какого ублюдка член оказался больше моего? Я укорочу его ему.

Я осмотрел ее сверху вниз напряженным взглядом. В груди ревниво сжались легкие. Пальцы непроизвольно впились в упругую кожу на талии, спрятанную под множеством слоев одежды. Двумя, вернее.

— Мне больно, отпусти, — в ней снова мечется демон, осмелевший лишнее слово сказать в сторону сатаны.

— Не хочу.

Ухмылка вновь расплылась по губам.

— Но мне больно...

Я ослабил хватку, только отпускать не смел.

— Я же сказала, отпус...

Прислонив палец к пухлым мягким губам, я заставил её замолчать. Её губы слишком воздушные и тёплые, я хотел бы целовать их вечно.

— Не хочу, — склоняюсь над её лицом и выдыхаю на губы, видя, как она вздрагивает и прикусывает язык. — Ты опять убежишь от меня.

Не дав сказать и слова, я почти сразу завёл её в тот же ресторан. Ощущая лёгкую вибрацию телефона, я вёл её, и тех, кто косо смотрел на мою, блять, жемчужину, я сверлил убийственным взглядом. В основном косо смотрели девушки, парни же хищно.

Я вырву им глаза.

Бросив очередной недовольный взгляд на какого-то смазливого паренька, мои глаза сверкнули в освещении, и он отвернулся.

— Ты не должен был идти за мной, — шепчет она и стискивает пальцами рукав моего пиджака.

— Оставить тебя одну? — усмехаюсь. — В незнакомом городе? В таком лёгком виде? И ждать, пока ты поймаешь такси с маньяком?

— Мы чужие люди.

— Жемчужина, мы не чужие.

— Нет, чужие.

— Чужие — это те, кому плевать на судьбу друг друга, верно?

Офелия едва уловимо кивает.

— Жемчужина, было бы мне плевать на тебя и твою жизнь, я бы не звал тебя никуда и вычеркнул из своей жизни, как пункт списка планов на день.

Она замолкает и сжимает губы, заходя в наш зал. Я чувствую на себе презрительный взгляд Маттео и тяжело вздыхаю.

— Что это, мать вашу, было? — Маттео мгновенно оказался перед моим носом, хватая за ворот рубашки, я в ту же секунду скинул его руку.

— Небольшое недоразумение.

— Недоразумение?! Ты себя слышишь? Или, может, ты настолько замылил мозги своей девчонкой, что уже не можешь трезво смотреть на ситуации?

Старший брат готов разнести меня на куски. На Офелию он даже не взглянул, его больше интересовал я. Слегка подтолкнув девушку, я заставил её уйти к столу, пока я слушаю нотации Маттео.

— Маттео, — скучающе произношу.

— Что?

— Заткнись и отъебись. Я разберусь с ней вечером.

Брат замолчал, но по выражению его лица видно всё недовольство и тлеющую ярость. Я остановился рядом с Офелией, на несколько секунд коснувшись ее талии, и неспешно пошел в сторону закрытого помещения, где уже ждал клиент.

— То есть вы не пара? — Голос Мэдисон появился сзади из неоткуда.

Я прислушался, намеренно идя медленнее обычного, параллельно слыша шаги братьев. Я ждал. Ждал, что она ответит после стольких минут молчания. Невидимой нитью я чувствую ее напряжение, и в груди все сжалось в неистовстве.

— Не пара, — ее ответ уколол глубоко в легкие, я забыл, как дышать. — И никогда ею не будем.

Очередной удар, заставляющий прошлые иглы вонзиться глубже. Никогда? Поверь, дорогая, я сделаю тебя своей, даже если ты будешь пытаться внушить себе ненависть. Я знаю, что это совершенно не так, и не отстану, пока ты не повернешься ко мне лицом. Я знаю, что тобой управляет кто-то. Не ты. Кто-то.

— Ты замылил мозги, — рявкнул Маттео сбоку с явным сарказмом.

Ухмылка тронула мои губы, я остановился возле двери, обхватив ручку.

— Поверь, у меня все под контролем.

Он только издевательски пробормотал нечто невнятное.

— Под контролем? — заинтересовался он.

Я глубоко вздыхаю и распахиваю дверь во внутреннюю сторону.

— Полным контролем. Можешь не переживать, — входя в помещение, я перевел взгляд на мужчину в строгом смокинге.

Он устроился в кресле посреди большого стола, по бокам два молчаливых охранника в черных солнцезащитных очках. Я осмотрел их холодными глазами, в очередной раз приняв облик бездушного ублюдка. Сталкиваюсь взглядом с Доном другой преступной организации.

— Я вас заждался, дорогие Моретти, — тон звучал крайне ядовито, отчего я сморщился. — Присаживайтесь, нам многое стоит обсудить.

Кресло показалось крайне неудобным, словно его выбрали на рынке за ближайшим углом. В воздухе висела напряженная атмосфера. Я сложил руки на груди, наблюдая за тем, как официантка наполняет стакан коньяком.

— Представьтесь, — Маттео начал первым, поскольку он наследник титула дона.

Я всего лишь советник. Консильери. Однако, по крайней мере, тот же босс, но младший.

Официантка покидает зал по одному маху незнакомца. Видимо, его подчиненная. Пить я не намерен, не факт, что он не намешал нам в стакан некое вещество. Никто из братьев не притронулся к стакану.

— Я Александр Барсуков, — сухо протянул он.

Светлые волосы коротко подстрижены, а голубые глаза уставлены прямо на Маттео. Барсуков среднего телосложения, седые волосинки просачивались сквозь пятно других волос, пусть и светлых.

— И для чего вы связались с нами, Александр? — вмешался уже Массимо.

Остальные молчали.

Мои мысли заполнены Офелией. Ее красивые губы и изящная талия, которая плавится в моих объятьях.

— С недавних пор я являюсь доном Тамбовской братвы, — скудно начал он, отхлебывая тот самый коньяк. — Моя семья подвержена суровой опасности, потому я бы хотел попросить у вас помощи.

— Почему именно у нас? Существует Солнцевская братва, Лазанская ОПГ и другие, — не позволил произнести и слова брату, сказал я.

Александр ухмыльнулся и перевел хладнокровный взгляд на меня, я ответил тем же.

— Солнцевская братва — мои противники. Они сотрудничают с французской и испанской семьями, иными словами, Бенедетти и Вилларе, по совместительству благодаря им и с Циглер, но суть не в этом.

У нас общие враги — это то, что я первым заметил и в голове сумел многократно проанализировать.

— Ближе к делу, — скомандовал старший брат.

Это протрезвило Барсукова. Ухмылка сменилась на ледяную серьезность.

— Два дня тому назад Вилларе, Бенедетти и Циглер совершили нападение на мои владения и лишили жизни моего брата, который был бывшим доном братвы и не успел оставить после себя наследника. В ходе этого нападения также были убиты и другие мои солдаты. Мои родители, братья и сёстры погибли. Выживших практически не осталось. Из кровных родственников у меня остались только я сам, моя супруга, мой сын и моя дочь, а также сестра жены.

— И?

— Мой клан ослаблен, и мне нужна защита до тех пор, пока я не стану сильнее. Я хочу обеспечить безопасность своей семье: жене, дочери и сыну. Прошу вас о помощи, потому что между нами нет вражды, и я уверен, что общие враги помогут нам создать прочный союз.

Я задумался. У нас действительно присутствуют общие интересы, враги, которых мы можем убить, объединившись.

— Нет ничего крепче кровных уз, — сурово предупредил Маттео, намекая на брачные отношения. — Готовы ли вы отдать свою дочь в жены одному из нас?

— Я предпочёл бы видеть вас в роли мужа моей дочери.

— Это невозможно.

— Почему?

— У меня есть на то личные причины.

После этих слов Маттео потерял интерес к разговору, и Александр переключил своё внимание на меня.

— Что же касается вас, Доминик?

— Вынужден отклонить ваше предложение о браке, — качаю головой. — Видите ли, у меня уже есть невеста.

Моя Офелия.

Пусть она противится и пытается ненавидеть меня, но я всё равно добьюсь её. Я жажду видеть её в своей постели каждое утро, замечать сияние обручального кольца на её безымянном пальце левой руки. Её глаза — воплощение нежности, тело — воплощение изящества, волосы — словно шёлк, а аромат пьянит и кружит голову.

— Её зовут Камилла, и ей семнадцать лет. Однако к концу текущего года она достигнет совершеннолетия, — Александр кивнул охраннику, и тот вывел на экран планшета изображение, которое затем продемонстрировал нам.

В комнате, обставленной с изысканной простотой, сидела девушка. В руках она держала букет цветов, несомненно, подаренный ей в честь дня рождения, поскольку позади неё красовались шары в виде букв, выложенные в виде поздравления. Её локоны были ярко-красного цвета, а карие глаза, обрамлённые густыми ресницами, казались ещё более выразительными.

Я не мог не заметить сильного интереса Стефано к ней.

— Спешу предупредить, она довольно пугливая и ранимая...

Речь мужчины обрывается благодаря Стефано.

— Это не мешает нашему союзу.

Нашему?

Так легко собрался жениться на бедной девчонке? Которая младше него на десять лет?

— Ты уверен? — я пихнул брата локтем в бок, кинув на него серьезный взгляд. — Позволь-ка напомню, это девушка, а не временная игрушка. И брак с ней на всю жизнь, пока смерть не разлучит вас, и в будущем, как бы ты не воротил упрямый нос, у вас должны появиться дети.

— Блядь, я знаю, — рявкнул Стеф. — И я знаю, что делаю, можешь мне доверять.

— К концу недели я или отец напрямую свяжемся с вами и дадим окончательный ответ, за кого выйдет ваша дочь.

Барсуков кивает и приказывает убрать планшет. Стеф выглядел нервно, в то время как Аид не проронил ни слова, находясь в собственных мыслях. Он лишь слушал, впитывая информацию.

— Не получится выдать одну из ваших девушек за моего сына? — резко спросил он.

— Нет, — холодно отвечал Маттео. — Это исключено, и можете даже не думать о подобном.

Александр понимающе кивает и обменивается с каждым прощальным рукопожатием. После мы удалились из зала, идя к своим девушкам. Больше не пересекались с Александром.

Я взглянул на Офелию, пьющую апельсиновый сок, и никакого намека на алкоголь. Разговор длился около часа или даже больше. Время пролетело чересчур быстро, что я и не заметил. Глядя на девушку, внизу вспыхнул жар. Я положил ладони на ее хрупкие плечи и сжал их, перекрывая каждую частичку.

— Доминик? — произнесла она робко.

Склонившись над ее ухом, я горячо выдохнул, оставив кроткий поцелуй, отчего она шарахнулась, дрожа под моими касаниями. Сжав плечи, она снова шелохнулась, напоминая ветви деревьев при сильном ветре.

— Нам пора.

Офелия опустошила стакан и поднялась со стула, я моментально заключил ее в объятия и впился в ее губы жестким поцелуем. Она опешила, но сопротивляться не смела. Блядь, какие же сладкие у нее губы, мне сносит крышу, и я хотел бы взять ее прямо здесь. На этом столе. В том зале. И наслаждаться ее вздохами и приглушенными стонами. В любом случае, в ней никогда не было члена, и я хочу, чтобы ее первый раз прошел в уютной постели с множеством мягких покрывал и подушек. 

— Считаю уместным переночевать у Массимо, а завтра уже полететь домой поговорить с отцом, — сбоку прозвучал приказ Маттео, я никак не обратил на него внимания.

— Всё серьезно? — шепотом спросила Офелия, прерывая контакт.

— Не забивай голову, я решу всё.

***

Я сбился с календаря. По приезде в уже мою квартиру я ощущал себя вымотанным до невозможности. Буквально час назад наш самолет приземлился во Флоренции, готов поспорить, у меня затекло все тело после восьмичасового перелета. Офелия же выглядит не лучшим образом. Ее терзает подавленность, и весь день она топится в личных мыслях, ни с кем ничем не делится. Меня это напрягает.

Она мельком оглядывает квартиру, но никакой реакции я не увидел. Мы не говорили по поводу свадьбы и того, что происходит между нами, а все потому, что она сказала вчера у Массимо дома о своей усталости и нежелании обсуждать это, ибо ее мозг замылен и она не сможет мыслить трезво. Я не стал приставать к ней и оставил отдыхать.

— Жемчужина, — ставлю чемодан в угол комнаты, я позвал ее.

Едва слышно, но Офелия отозвалась простым звуком. Не повернулась ко мне.

Я приблизился к ней, пока она снимала кардиган, намереваясь переодеться в более комфортную и домашнюю одежду. Моя рука непроизвольно резко обхватила её нежную грудь со спины, и я прижал её к себе, заставив её голову упереться в мою грудь. Да, она едва достаёт мне до груди.

Её руки безвольно опустились. Она прекратила всякое движение и лишь безучастно смотрела в окно, где среди вечерних сумерек, почти ночной тьмы, отражались наши силуэты.

— Будь нежен со мной, — выпалила она шепотом.

Нежным?

— Прошу...

Я нахмурился. Она опускает голову, что-то холодное капает мне на руку. Слеза. Я разворачиваю ее к себе и кладу ладони на ее щеки, обхватывая горячее лицо. Покрасневшие глаза и дрожащие губы. Офелия даже не смотрит на меня, только куда-то вниз, словно что-то ищет на полу.

— Посмотри на меня, — приказ коснулся ее слуха, но она не послушалась. — Блядь, Офелия, посмотри на меня!

Она вздрагивает и все-таки смотрит мне в глаза. Столько боли в глазах девушки я еще никогда не видел. Вновь слеза скатывается по щеке, я успеваю смахнуть ее и погладить мягкую упругую кожу. Стиснув ее в собственных руках, я коснулся горячего лба.

— Ты со вчерашнего вечера подавлена, — чуть тише произнес.

— Мгм.

Офелия утыкается мне в грудь и просто плачет. Бесшумно, я слабо улавливаю ее всхлипы, пока моя рубашка становится мокрой. Со всей нежностью я опять целую ее в макушку, не выпуская из объятий.

Я хочу ее успокоить. Хочу знать, что разрывает ее душу и что доводит до слез и разбитости. Простояв в таком положении несколько минут, я перенес ее в постель и лег рядом. Свет погас при помощи пульта. Ей легче в темноте, в ночи, в это время суток она становится открытее и откровеннее.

Слезы до сих пор впитывались в рубашку.

Я перевернул Офелию на спину, кажется, она и внимания не обратила. Быстрыми движениями пальцев я расстегнул кардиган и скинул его на пол, оставив девушку лежать в майке, откуда выпирали кончики кружевного белого лифчика. Следом за кардиганом слетели брюки.

Оставив ее в нижнем белье и майке, набросил на нее толстое одеяло и снова заключил в объятия. Целуя висок, она наконец успокоилась и перестала плакать. В последнее время она частенько плачет.

— Что ты имела в виду, прося меня быть нежным?

Молчание начинает меня раздражать.

— Во всех планах, — на выдохе сказала она. — Морально. Не давить на меня никогда, пожалуйста. Физически. Только гладить, обнимать и целовать, без резких движений. Интимно.

Моя бровь дернулась.

— Интимно?

— Да, — хрипит та. — Тем утром в ванной. Ты переборщил со скоростью, было больновато.

Блядь.

— Прости, я не хотел.

Губы касаются ее, как бы извиняясь за ту причиненную боль. Офелия расслабляется, становится ватной и спокойной. Я причинил ей боль. Сука, как можно быть таким ублюдком? Последний мудак!

Ладони очерчивают ее спину. Она.В моей квартире. В моей постели. Блядь, как же это возбуждает. Она становится невесомой, я удерживаю ее, целуя сладкие губы. Мягкие, припухшие губы, они заманивают, и хочется их безгранично поглощать.

— Ты мой кислород, моя жизнь и мой смысл.

Неохотно отрываясь, я говорил ей в губы, признаваясь в любви, но не прямо. Я люблю ее. И готов всю жизнь оберегать ее. Она моя, я сделаю всё, чтобы она согласилась стать моей навечно.

— Только не говори, что ты меня любишь.

Ухмылка расплылась по губам, пока я прижимался к ее лбу. Только я ничего не ответил, пусть Офелия додумает сама мой ответ. Я просто хочу ее. Всю.