Глава 9. Я волнуюсь

Хлоп.

Дверца навесного шкафчика с шумом захлопнулась, когда я закончила раскладывать продукты по полкам. Обернувшись, я обратила внимание на сидящего Доминика. Его красивые взгляды оказались направлены на меня. Он смотрел и едва заметно улыбался, словно ощутил обретенное счастье.

— Метель усиливается, — разочарованно предупреждаю и смотрю в окно.

Туманность и обильно падающий снег заполнил всё воздушное пространство, запретив насладиться и увидеть силуэты улочек.

— Надолго?

— Да, дня три точно...

Доминик молчит и задумчиво хмурится, пытаясь осознать, как сильно мы застряли здесь. Вдвоем. Наедине, и никто лишний не помешает нашему совместному уединению.

— Жемчужина, — мужчина зовет меня, и я сразу же окликаюсь, устремив внимание на него.

Я ощутила его присутствие и легкое касание груди в грудь. Время словно остановилось. Воздух оглушающе закрутился вокруг, вынуждая прижиматься телом к телу, лишь бы почувствовать тепло, которое мы так жаждем, но гордость кричит: «Не смей!»

— И не смущает, что мы на такой длительный срок останемся в одной квартире без возможности выйти? 

Холодная ладонь легла мне на плечо, карабкаясь под маленькую ткань, дабы сжать мышцы посильнее. Резкий холод лезвиями впился в спину, что я вскрикнула. Он вжимал меня в окно и целовал висок, жаждя ощутить вкус кожи во всей красе.

Я стону. Извиваю спину и одариваю его гневным взглядом, пронизывая его тело до неприятного ветерка.

Атмосфера кажется напряженной. Мы смотрим в глаза, не намереваясь целовать или нечто подобное. Состояние, оказывающее на обоих столь дурное влияние, похоже на утомительную игру. Я чувствую, как ядовитое чувство пробирается в грудь, а ветер все еще ощущается как нечто избыточное.

— На что ты намекаешь, Доми? — спросила я раздражённо.

— А ты как думаешь, маленькая жемчужина? — усмехнулся он.

— Никак не думаю! — ответила я.

Он снова усмехнулся. Я смотрела на Доминика рассеянно, чувствуя себя подобно птице в клетке, ожидающей, когда хищник разорвёт её на части.

— Совсем-совсем? Ни о чём? Никаких мыслей не посещает твою голову?

Доминик склонился ко мне, словно забыв о боли и ранах. Я закатила глаза, но тут же вспомнила его обнажённую спину, которую видела около часа назад.

Ноющая боль внизу живота прошла с наслаждением, отдавая электрическим током в эрогенные зоны. Он возбуждал меня так, как никто не делал раньше. Холодные пальцы его руки коснулись моей горячей щеки, с энтузиазмом поглаживая её. От кожи исходил обжигающий жар, заставляющий сбивать дыхание.

— Доминик, — жалобно скулю я его имя. — Отстань...

— Об этом я и говорю, жемчужина. 

Я прекрасно понимала, что он пытается донести. Оставаться наедине с мужчиной, когда у тебя самый пик овуляции, не самый лучший вариант сплавления времени в пустоту. Я обязательно захочу с ним не просто пообщаться, а именно залезть в постель.

Черт возьми.

Какая же я последняя проститутка!

— Изволь выбрать фильм для нашего вечернего досуга, — повелительно произнёс Доминик, отступая к плите. — Я приготовлю что-нибудь к нему.

— Я не откажусь от пиццы, приготовленной истинным итальянцем. Ты же самый что ни на есть настоящий итальянец.

— Не совсем так, — он покачал головой.

Бровь непроизвольно взметнулась вверх, выражая лёгкое недоумение.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не стопроцентный итальянец.

— А кто же ты?

— Полукровка, — с усмешкой ответил мужчина, словно насмехаясь надо мной.

Полукровка? Никогда не знала этого... Данте и Эвелина же полностью чистокровные итальянцы. В недоумении я смотрела на него и ощущала себя немножко глупой. 

— Итало-американец, — добавляет Доминик спустя утомительные две минуты, ощущающиеся как две секунды, не дав встречно спросить.

— И кто у тебя американец?

— Папа, — кратко отвечал он. — Лишь на некоторую долю благодаря бабушке. Мама полноценная итальянка, хотя никто не знает, кто был в ее семье, даже она сама.

— Не знать свое семейное дерево? Это как такое возможно? 

— Личное, жемчужина, я не стану рассказывать тебе, первой встречной, историю семьи. Будь ты близкой, допустим, моей женой, то мог бы рассказать. А так — категорически нет.

— Тогда я готова стать твоей женой.

Услышав подобное, Доминик рассмеялся и прикрыл покрасневшее лицо громоздкой ладонью из-за смеха.

— Эй, что смешного я сказала? 

— Впервые слышу, что девушка, увидев меня, без стеснения скажет в лицо желание стать моей женой. 

Господи, твое самолюбие превышает все границы, думаю я.

— Я отличаюсь, Доми, знай это. Готовь уже пиццу.

— Маленькая жемчужина вздумала командовать.

— У тебя маленький.

Я хихикаю, ощущая на себе пристальный взгляд, в котором читается лёгкий оттенок насмешки.

— Проверь, — Доминик пожимает плечами и берёт в руки килограммовый пакет свежей муки.

Извращенец!

— С ананасами? — спрашиваю я, и мои глаза восторженно блестят.

О боже, оказывается, меня так просто порадовать! От такой мелочи я буду счастлива больше, чем от новой дорогой техники или машины.

— С ананасами? — Доминик не понимает меня, а я не понимаю его. Странно, ведь он родился в Италии. — Зачем?

— Как зачем? — Я смущённо улыбаюсь, прикрывая глаза. — Я говорю о виде пиццы. Пицца с ананасами.

Доминик задумчиво смотрит на меня, а затем оборачивается, глядя на меня своими прекрасными фиолетовыми глазами. Эти глаза манят меня, заставляя сердце биться чаще.

Офелия, даже не смей думать об этом!

— Жемчужина, ты когда-нибудь была в Италии? — насмешливо спрашивает Доминик, но я не обращаю внимания.

— Нет.

Это территория врагов, и если нашу семью увидят здесь, нас тут же расстреляют наёмные люди Данте. Но Доминику не стоит знать об этом.

— Ясно, — яростно вздохнул он ноздрями. — Метель закончится, я отвезу тебя во Флоренцию, заодно с моими родителями познакомишься. 

— Ладно...

Из холодильника Доминик достает сегодня купленную моцареллу, базилик и томаты. И оставшиеся ингредиенты.

— Объясни, чем тебя не устраивает с ананасами? — шикнула я на мужчину.

— Это абсолютно несовместимые продукты!

— А мне нравится!

— Я тебя лично депортирую из Италии, если еще раз услышу про ананасы. 

Закатываю глаза и громко цокаю, показывая недовольство.

— Маргарита сойдет?

Лишь кивнув, я направилась выбирать фильм в спальню.

Плюхнувшись в постель, я ощутила ее мягкость и запах порошка. Включив плазменный телевизор, я принялась листать предложенные варианты на различных сайтах, но мешал нюанс — всё платное по подписке.  

— Оплатим, — утверждающе говорю себе.

Мне ни капли не стыдно тратить деньги, когда дают их с удовольствием. И свои не жалею особо. Деньги на то и нужны, чтобы с наслаждением их тратить.

И я, конечно, оплатила, введя данные своей банковской карты.

Остается лишь ждать. 

Проходит около сорока минут, и я слышу аппетитный аромат свежеиспеченной пиццы. 

Заметив Доминика с двумя большими подносами в руках, я отложила телефон и наушники. Глядя на объемную мужскую фигуру, я сглотнула. Его невообразимые размеры перекрывают дверной проем, ощущение, что он едва пролезает из-за широких плеч. 

— Выбрала? — его низкий голос бесцеремонно ворвался в мое пространство. 

Он сводит меня с ума... 

Я готова разорваться, лишь бы вдохнуть воздух.

Он вынуждает меня задыхаться.

Нет, я не могу позволить себе... Влюбиться.

— Да, — сбивчиво говорю, указав на экран с включенной заставкой. 

Доминик секунд семь смотрит в экран и заливается издевательским смехом.

Я не успеваю открыто возмутиться, он перебивает.

— Титаник? Ты серьезно выбрала «Титаник»? 

— Прекрати смеяться! — разгневанно гаркнула я на него, но он не прекращал. — Хорошо, предложи альтернативу. 

— «Сопрано».

— Фу, про мафию! Ни за что!

После продолжительных дебатов мы наконец-то пришли к консенсусу. Он не желал смотреть мелодраму, а я не находила привлекательными фильмы, повествующие о жестокой мафии.

В результате мы остановились на «Леди Баг и Супер Кот».

Доминик преподносит поднос, на котором красуется целая пицца, а также столовые приборы и тарелка с нарезанными фруктами. Я пребываю в недоумении и пристально смотрю на него, поскольку у нас не одна, а две пиццы. И, позвольте спросить, зачем он ест её с помощью вилки? 

— Вилка и нож? Отдельные пиццы? Ты что, брезгуешь?

Он удивленно поднял брови.

— Нет, — пожал плечами брюнет. — С чего ты взяла?

— Обычно же пиццу делят на всю компанию и едят руками!

Моретти хмыкнул, отрезая небольшой кусочек от своей порции.

— В Италии пиццу принято есть с помощью столовых приборов, — голос звучит так невозмутимо, что кажется, будто это колыбельная на ночь. — Впрочем, дома можно обойтись и без них, а вот в кафе или ресторане лучше воспользоваться ножом и вилкой. И пиццу всегда подают каждому свою, поэтому они не слишком большие.

— Удобно.

Говоря откровенно, я не знала, как ответить. Использовать избитое «круто» не хотелось, поэтому я предпочла более изысканную форму реакции.

Он хохочет.

— Включай уже, жемчужина.

В спальне сгущались сумерки, и с каждой минутой становилось всё темнее. Звуки, доносившиеся из телевизора, лишь изредка нарушали царившую в комнате тишину. Мы смотрели, смеялись, сердились, грустили, но не замечали, как быстро летит время. 

Я наслаждалась ароматным горячим шоколадом, приготовленным искусными руками Доминика. В ответ я решила побаловать его, приготовив двойной эспрессо. Его лицо озарилось радостью от такой мелочи, и я не могла не улыбнуться, видя его счастье. Это выглядело так трогательно и нежно.

Но между нами не может быть никаких чувств. И не будет.

Никогда.

Я доедаю последний кусочек яблока, лежащего на тарелке, и ставлю поднос на прикроватную тумбочку, продолжая пить горячий напиток.

— Чёрт! — восклицаю я и морщусь от боли.

Шоколад неожиданно обжигает мне ногу, оставляя тёмное пятно на светлой постели.

— Твою же мать, жемчужина! — восклицает он, и его лицо выражает крайнюю обеспокоенность.

Я лишь морщусь от боли. Он вскакивает, включает свет и осматривает небольшой ожог на моей ноге.

— Господи, жемчужина, — вздыхает он с укором. Я молчу, издавая лишь звуки, свидетельствующие о жгучей боли. — Как ты так умудрилась? 

Доминик забирает чашку с напитком и ставит её на тумбочку. 

— Не знаю...

Он удаляется, попутно срывая с массивного торса футболку. Возвращается буквально через мгновение, держа в руках всё ту же футболку, но уже влажную. Он прикладывает холодную мокрую ткань к ожогу, с особой бережностью снимая отёк холодом. 

Я выдыхаю, жмурясь. Заодно он вытирает ногу от шоколада, показав красующийся розово-красный след не только из-за ожога, но и виной тому холода.

Ласково дует, постоянно обильно подливая холодную воду из стакана. 

Я не могу отвести взгляда от его прекрасных рельефных бицепсов и касаюсь их. Доминик улыбается, но внезапная боль вновь пронзает мою ногу, и я вскрикиваю.

— Ай!

— Потерпи немного, — резко говорит он.

Его левая ладонь закрывает мой рот, и я нервно кусаю её, словно он позволял кусать и отвлекаться от боли, я впивалась острыми ногтями в его мягкую спину.

— Поаккуратнее, жемчужина, иначе я лишусь кожи.

Доминик негромко жалобно стонет под ударами острых ногтей на спине.

— Не могу по-другому...

Боль постепенно стихла, и я смогла наконец-то перевести дух. Доминик обернул мою ногу холодом и убрал руку, отдёрнув её от моих нахальных клыков.

— Спасибо, — шепчу я. 

Доминик одарил меня своей фирменной улыбкой, после чего подхватил на руки, отчего я невольно вскрикнула от неожиданности, и усадил на комод. Затем он сам принялся менять мокрую простынь, которую я оставила после своей шалости. 

Относит простынь, дабы застирать её от шоколадного пятна, и возвращается с другой, серой, дабы заново застилать кровать. Я сижу на комоде и созерцаю движения его спины, плеч, всего его тела. Сглатываю слюну, алчно взирая на массивные мускулы. Крупные татуировки, покрывающие его мускулистую спину и плечи...

Он оборачивается, и моё сердце начинает биться с удвоенной силой. Я теряю контроль над собой, и мой взгляд невольно скользит по его груди, кубикам пресса, а затем ниже... К немного приспущенным шортам, резинка которых находится чуть ниже живота. Его пах... Боже мой...

Мужчина замечает мой прикованный к нему взгляд и усмехается.

— Нравится? — соблазняющим тоном спрашивает.

Мамочки...

Голос Доминика соблазнительный настолько, что я прям сейчас готова отдаться ему раз и навсегда.

— Да-а-а, — лепетала я, пока он приближался ко мне почти вплотную. — То есть нет! То есть... То есть...

Холодные губы приблизились к моему ушку, дыхание кажется таким горячим, словно у меня появится еще один ожог, но уже из-за Доми!

Он дразняще отстранился и сделал шаг назад, вынудив меня заскулить, желая ощутить его жар вновь.

Он дразнил.

Он издевался.

Он прекрасно знал, что я возбуждаюсь от него!

Доминик перевел похотливый взгляд на мое тело. Ничего сверхъестественного, лишь шелковая пижама, состоящая из коротких шорт и топа на тоненьких бретелях.

— Ты будешь спать на диване, — брезгливо произнесла я.

— Моя квартира, сплю где хочу и как хочу, поэтому спим вместе.

— Ой!

Внезапно я оказываюсь на постели. Свет гаснет, и я ощущаю, как меня окутывает тяжесть одеяла. Доминик обхватывает мою талию и прижимается носом к моей шее, вдыхая аромат моей кожи.

— Доми, я не наркотик, — говорю я.

— Пахнешь сладко, — мурлычет он, касаясь кончиком языка чувствительной зоны на моей шее. — Сладких снов, жемчужина.

Он отпускает меня, и я слышу его усмешку. Доминик устраивается поудобнее на спине и закрывает глаза.

Боже мой, он сводит меня с ума!

Или я уже говорила это?

Он лежал на моей груди, умиротворённый Доминик, жаждущий ощутить женское тепло. Он мирно посапывал, лёжа на мне, пока я продолжала попивать горячий чай. Шторы были задёрнуты, свет выключен, и из-за метели было темновато.

— Не похож ты на жестокого мафиози, — тихонько сказала я себе, перебирая потрёпанные мужские волосы, которые были влажны и встрепанные от крепкого сладкого сна.

Ну что за милый котик...

Я взяла телефон и сделала небольшое селфи с ним в кадре, но лицо Доминика прикрыла ладонью. Незачем открывать всем правду. Сделала несколько милых фотографий, где я улыбаюсь, а на моей едва прикрытой груди отдыхает Доминик.

В своём Instagram я опубликовала сторисы этих фоток с подписью: «Я и котик». И не забыла сердечко.

С улыбкой я откладываю в сторону телефон и ласково провожу рукой по его волосам.

Сейчас он выглядит таким беззащитным.

На первый взгляд грозный, а на самом деле — добрый и открытый человек.

Внезапно на экране высветилось «Мама». О боже, что же могло произойти за сутки моего отсутствия? Неужели кого-то убили? Если так, то я нисколько не удивлюсь.

— Да? — отвечаю я сонным голосом, словно звонок мамы разбудил меня и я с трудом понимаю её слова из-за своей наигранной сонливости.

— Я видела твои сторис, — произнесла мама с явным неодобрением. — Ты когда успела сблизиться с мужчиной?

— С каким мужчиной? — спросила я с лёгким недоумением. — Мама, о чём ты?

— Офелия, не стоит мне лгать, — строго сказала она. Она всегда отличалась особой проницательностью и не терпела обмана. — Прошу тебя, — добавила она через мгновение, смягчив тон.

— Я не знаю, как правильно объяснить тебе... — начала я, и моё волнение выдало меня с головой.

— Правду. У тебя появился парень? — спросила мама.

— Мам, это Доминик Моретти, — прошептала я, чтобы он не услышал и не проснулся. Вдруг он спит чутко?

— Что? — переспросила мама.

— Лучше спроси у папы! — воскликнула я и сбросила звонок.

Облегчённо вздохнув, я встала с кровати. Без прикосновений Доминика и одеяла стало холодно и одиноко. Бормоча что-то себе под нос, я отправилась на кухню готовить завтрак. Хорошо, что электричество не отключилось из-за метели. Она и не думает утихать.

Я намерена испечь чизкейк, и Доминик, я уверена, не станет возражать.

Для этого беру необходимые ингредиенты для теста и начинки. 

Аромат свежеприготовленного завтрака наполнил небольшое пространство квартиры, пробуждая во мне аппетит. Я с нетерпением ожидала момента, когда смогу насладиться этим изысканным угощением.

— Доброе утро, моя дорогая жемчужина, — раздался хриплый голос за моей спиной.

Я обернулась и улыбнулась, приветствуя своего временного мужчину. Он потёр глаза, и я заметила, что он выглядел несколько утомлённым. Лёгкая щетина добавляла ему возраста, хотя ему было далеко за двадцать. Однако меня не волновали годы, я намеревалась покинуть это место и уйти навсегда.

— Доброе утро, Доми, — произнесла я нежным голосом. — Завтрак почти готов, иди умывайся.

Доминик кивнул и неспешно, как улитка, поплелся прочь из кухни, направившись в ванную. Я тихо рассмеялась и начала готовить кофе. Ему — двойной эспрессо, себе — капучино.

М-м-м-м. 

Как же сладко пахнет!

Извлекаю чизкейк из духового шкафа и оставляю его для остывания. Струя горячего воздуха тут же устремляется мне навстречу, но я мгновенно реагирую, размахивая полотенцем, чтобы отвести жар. Не забываю и про окно, которое было открыто во время приготовления.

По прошествии примерно десяти минут я приступаю к разделке приготовленной выпечки, после чего раскладываю её по тарелкам. Затем я сервирую стол, устанавливая на него вазу с цветами, обнаруженную мною в коридоре.

Не могу сказать, как она там оказалась, но мне она пришлась по вкусу.

Прозрачная ваза, наполненная красными розами, — истинное очарование!

— Какая же все-таки красота получилась! — с восхищением воскликнула я.

— Полностью разделяю твое мнение. Ты так изысканно сервируешь стол, что я опасаюсь, как бы не влюбиться в тебя, — с улыбкой ответил он.

Доминик, стоящий позади меня, не смог сдержать смеха.

Он выглядел уже не таким измождённым, как раньше: его волосы были аккуратно уложены, зубы почищены, а лицо умыто.

«Подумать только, почему мужчины, умываясь простой водой, становятся такими привлекательными?» — подумала я.

— Чизкейк? На завтрак?

— Да, а ты разве не любишь?

— Ты что, смеешься надо мной?  Я просто обожаю чизкейки! И сладкое вообще.

— Невозможно не любить, — отвечаю я с улыбкой, и Доми уже оказывается за столом, с аппетитом поглощая мой кулинарный шедевр.

Я расположилась напротив, также приступая к завтраку.

Внезапно мой телефон на столе начал вибрировать. Может быть, вы позволите мне спокойно начать своё утро?

Доминик пристально смотрел в свой телефон, а я, в свою очередь, ответила на мешающий звонок.

— Да, мама? — произнесла я хриплым голосом, покусывая внутреннюю сторону щеки.

Аромат свежеприготовленного завтрака мгновенно исчез из кухни, словно она опустела. По моей коже пробежал странный холодок.

— И где ты? — спросила мама негромко и ласково. — И без Клауса ещё.

— Спроси у папы.

— Ты действительно хочешь испортить отношения с Домиником? Уничтожить его в прах? Офелия...

— Мама, не сейчас...  Я не могу говорить, извини, я перезвоню вечером...

И я тут же завершила звонок, нажав на красную кнопку.

С глубоким вздохом я откладываю телефон в сторону и вновь приступаю к трапезе.

— Жемчужина? — бархатный баритон побуждает меня поднять взгляд, и я повинуюсь.

— Что?

— Ты в порядке?

— Вполне.

— Жемчужина...

— Доминик, прошу тебя, не надо.

Он понимающе кивает.

— Ты можешь мне доверять. Не бойся, я умею хранить секреты.

Посмеявшись, он вызвал во мне радостную улыбку. 

Я заканчиваю есть то, что осталось от завтрака, и вижу, что Доминик выглядит необычно. Его облик кажется отёчным и слегка покрасневшим, будто он страдает от жара. Он дышит с трудом, чихает ежеминутно и едва ощутимо ударяет себя в грудь.

— Доминик?

Меня охватила тревога. Сердце забилось в груди, словно в испуге за состояние Доминика. Я вскочила с места и оказалась рядом с ним, крепко схватив его за плечи.

— Доминик! Доминик, скажи хоть что-нибудь!

Кажется, я слышу, как моё сердце стучит с невероятной скоростью. Страх и волнение настолько овладели мной, что я едва не погрузилась в пучину панической атаки.

Взволнованно плещу воду в стакан и протягиваю ему. Доминик делает глоток и морщится, продолжая чихать.

— Что было внутри? — сипло спрашивает он с явным раздражением.

— Яблоки... яблочная начинка, — отвечаю я, дрожа от волнения.

— Блять! — восклицает Доминик.

Он рычит и льёт воду на руку, чтобы протереть лицо.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— У меня сильная аллергия на яблоки, — отвечает он.

Я оцениваю его плачевное состояние и помогаю ему подняться, после чего сопровождаю его до спальни.

Он присаживается на ложе, снимает верхнюю одежду, поскольку становится всё жарче. Я стою и не знаю, как поступить. Я... я... Боже мой! Какой из меня врач, если я не в состоянии даже помочь при аллергии?!

— Доминик... Доми... — едва слышно шепчу я, но он, кажется, не слышит меня.

— В тумбочке есть таблетки, — говорит он быстро, но чётко, его голос звучит жёстко.

Я спохватываюсь и нервно хватаюсь за ручку тумбочки, едва не ломая её. Достаю упаковку таблеток и приношу стакан воды из кухни. Он без возражений выпивает таблетки и выдыхает. 

 Минут десять длятся мучительно.

В эти мгновения я нежно обнимала его за плечи, проводя пальцами по его грубым скулам и ощущая под кожей колкую щетину, которая удивительно ему шла.

— Жемчужина моя, ты меня убить решила? — шутливо спросил он хриплым голосом.

Я опустила плечи, чувствуя, как напряжение покидает меня.

— Ты меня напугал, — сердито прошептала я, но в то же время не могла сдержать улыбку. Он почувствовал облегчение. Это было самое главное.

— Прости меня, жемчужина, я не хотел, — произнёс он.

Доминик обхватил мою тонкую талию и притянул меня к себе, слегка прикусив мой сосок. Я вскрикнула от неожиданности.

— Доминик... — простонала я, пока он грубо покусывал мои соски сквозь шёлковый топ. — Не останавливайся...