54 ГЛАВА. Встреча и расставание.

С минуты на минуту я ожидала появление Женевьевы. Сидела на подоконнике, нервно теребила неровно окрашенную древесину. Так могло продолжаться невесть сколько, если бы Май тактично не положил поверх моей руки свою. Это означало лишь одно – пора бы перестать.

– Что-то случилось? – он встал напротив, прислонился виском к стене. Напряжённые брови его дрогнули.

При всём кажущемся безумии моих рассказов Май верил и доверял мне, но даже при этом условии я так и не смогла поделиться с ним последним сновидением. Не могу сказать точно, что именно меня останавливало: сам факт того, что некоторые вещи я могла знать наперёд, раскрытие замыслов Женевьевы или откровенный характер увиденных сцен. Последнее описывать хотелось меньше всего, но, как назло, при одной только мысли о королеве или Флоренсе ассоциативным рядом перед глазами мелькали соответствующие картинки. Я встряхнулась, прогоняя навязчивые образы.

– Сегодня что-то случится. У меня такое предчувствие.

– Отчего же?

Я боялась встретиться с ним глазами. Смотрела, как мошкара летает над утонувшими в тени кустами, как маленькие точки клубятся и разлетаются. Совестно было банально не договаривать. Мой искренний мальчик! Я так не хотела врать даже в мелочах!

– Тебе опять что-то снилось? – шёпотом предположил он. Интересно, что было у него в голове? Как он вообще оценивал происходящее?

Я нехотя кивнула.

– Как бы я хотел понять тебя...

– Ты всё же считаешь меня сумасшедшей?

Май улыбнулся.

– Что ты? Нет, конечно! Флоренс ведь не сумасшедший. Просто ему дано чуть больше, чем большинству людей. Тебе, видимо, тоже. Мне любопытно, что ты видишь. Как и где ты живёшь, когда засыпаешь.

– Однажды я поверю, что ты не сон, и моя жизнь разрушится.

Глаза Мая потухли. Нахмурившись, он постоял с секунду, молча развернулся и направился к двери.

– Май? Я... чёрт! Прости!

Он замер у выхода из комнаты, провёл пальцами по косяку, словно проверяя насколько тот реален.

– Я не сон.

Спрыгнув с подоконника, я подошла к Маю. Остановилась на расстоянии вытянутой руки. Казалось, нас разделял незримый барьер. Или очень даже зримый. При всём желании Май был ненастоящим. Я видела его, чувствовала его, но притом знала: моргну лишний раз, чуть-чуть напрягусь – и всё. Я останусь одна. А он не знал. Весь ужас был в том, что я прекрасно понимала, что всё окружающее мне снится. То был длинный многосерийный и ужасно изматывающий осознанный сон.

Май рассматривал пол, его длинные ресницы часто подрагивали.

– Я честна с тобой. Все девятнадцать лет я прожила в другом мире.

– А я двадцать с лишним – здесь! – он смотрел с отчаянием. – Как же так? Не может ведь такого быть! Ты же для меня совершенно живая!

– Не знаю...

В голове было пусто. Сердце стучало отчаянно. Я совершенно не понимала, что говорить. Всё это время балансируя на грани реальности, я цепко держалась за Мая. Здесь я верила, что он настоящий. Хотела верить.

– Может, однажды тебе приснится мой мир? И мы встретимся там? Ты же сам сказал, что кому-то дано больше, чем другим. Вдруг миры существуют параллельно...

Май печально усмехнулся, качнул головой. Помолчал, глядя мимо меня.

– Я хочу прогуляться.

– Можно с тобой?

– Нет. Я хочу побыть один.

Что-то сжалось внутри, когда он вышел из комнаты. Старые половицы печально скрипели под его ногами.

– Май, постой...

Глаза встретились. Мне кажется, он понял, о чём я думала в этот момент. Беспокойная река, несущая свои воды с бешеной скоростью, бурлящая и пенящаяся. Его одинокий силуэт.

– Я вернусь, – дверь тихонько захлопнулась.

В этот момент я почувствовала себя самым одиноким человеком на свете. В груди жгло, распирало, а стены грозились раздавить. Было тесно, и в то же время слишком много места для меня одной. Дом теперь казался покинутым, хотя я знала: Май обязательно вернётся. Лавка с аккуратно сложенным на ней покрывалом выглядела сиротливо, словно её в таком состоянии оставили навсегда. Больше никто не ляжет на неё ночью. Больше никто не притронется к голубому эмалированному умывальнику, выхваченному на стене редким лучом солнца.

Кого мне действительно было страшно потерять, так это Мая.

Вскоре раздался стук в дверь. Отвлекшись на нерадостные мысли, я успела забыть, что ко мне должна наведаться сама королева.

Она стояла на пороге, красивая, уверенная в себе, одетая в чёрный брючный костюм. Волосы, заплетённые в тугую толстую косу, возлежали на плече, поднимались и опускались в такт ровному дыханию. Женевьева на первый взгляд казалась абсолютно спокойной, но дрогнувшая улыбка выдала скрываемое напряжение.

Я сделала поклон, но Женевьева поспешила меня остановить.

– Не стоит. Я бы хотела пообщаться с тобой на равных.

– Х-хорошо, проходите.

Теперь скамья не пустовала. На ней возвышалась величественная фигура Женевьевы. Моя фигура. Безупречная ровная осанка, сверкающая здоровьем кожа. Я и в то же время не я. Было невозможно долго смотреть на Женевьеву, было в этом нечто странное и противоестественное. Эмоции смешались во мне: трепет ужаса сменялся благоговением. Неужели я могу быть такой? Быть такого не может!

– О чём вы хотели поговорить?

– Ты. Давай будем на «ты». Прежде всего, я хотела бы познакомиться. Имела честь видеть тебя на балу, и уже тогда ты показалась мне смутно знакомой, – она улыбнулась. – Мужчины... иногда считают, что сами могут со всем разобраться, даже когда дело их не касается. Вопреки или благодаря их скрытности и озабоченности, я сложила два плюс два и поняла, где же видела твоё лицо. В зеркале! А потом ты начала мне сниться. Я видела серые улицы, белые халаты, душные помещения со множеством людей. Девушку с рыжими волосами. Ты с ней живёшь, да? А в недавнем сне мы встретились с тобой.

К щекам прилил жар.

– Ты мне тоже снилась. И вообще... Всё это сон, а то, что видела ты, – реальность. Боже! Это звучит как бред!

Женевьева смотрела, не отрывая взгляда. Однажды я тоже так научусь. Во взгляде её не было недоверия, пренебрежения или чего-то подобного. Она старалась понять меня. А я чувствовала, что в ближайшее время обязательно произойдёт нечто непоправимое.

– Флоренс говорил, что тебя не стоит бояться, что ты не несёшь угрозы. Но кто ты?

Я и сама толком не знала. Ни кто я в этом мире, ни кто я в настоящем.

– Майя, можем с тобой заключить небольшую сделку?

Вот оно! Сейчас она предложит что-то ужасное!

– Если я откажу королеве, меня казнят?

Она рассмеялась.

– Я не настаиваю. Соглашаться или нет – твоё право.

Но было видно, что мой отказ её, по крайней мере, расстроит. Я всматривалась в знакомые черты и пыталась понять, какова суть сделки. Она выгонит меня из королевства? Предложит сделать то, что сама совершить не в силах?

– Я рискую всем, делясь с тобой своими планами, имей в виду. Выдашь меня – действительно пойдёшь на плаху. И не имеет смысла, каким образом мы связаны.

В ответ я лишь неуверенно кивнула.

– Славно. Я хочу убить своего мужа. Да-да, короля, того самого. Сил уже нет жить той жизнью, что я живу! Ты должна меня понять.

– Я понимаю, но убивать... Он же человек!

– Да никогда он им не был, – пренебрежительно отмахнулась Женевьева, – он самое настоящее животное.

– Да кем бы он ни был... Господи, я никогда на такое не пойду!

– Я не прошу тебя действовать, ты просто должна мне подыграть. Мы только чуть-чуть его напугаем, а дальше – как пойдёт. Я о многом не прошу, просто нарядишься в моё платье, притворишься мной, скажешь ему пару слов. Это не сложно.

– Если я буду знать, что от моих действий кто-то пострадал...

– Майя, я не настаиваю, но прошу тебя как следует подумать. Мы с тобой чудом оказались в одном месте в одно время. Мы должны действовать сообща, чтобы освободиться от оков. Ты в своём мире, я в своём. Может статься, если я обрету счастье здесь, ты обретёшь счастье там? Подумай и дай мне знать. Недалеко от дворца в роще растёт дуб, на ветке его висит красная лента. Положи в него записку с согласием. Тогда мы свяжемся вновь и всё обсудим. А пока... со мной Флоренс, он ожидает неподалёку. У него есть какой-то разговор к нам обеим. Пойдём?

И мы дошли до макового поля. В молчании, в осязаемой неловкости. Рука об руку с сестрой.

Флоренс стоял в нескольких метрах от нас. Он улыбался больше обычного и ярче обычного, но что было ещё более удивительно: вместо привычных чёрных одежд на нём были белые, словно снег, как на Феликсе в день нашей первой встречи. Он шёл медленно, растягивая время, поглаживая по пути красные макушки цветов. Нечто непривычное, странное было в его поведении. Оно меня настораживало.

– Я разгадал головоломку, – сказал он радостно. Мне показалось, что от счастья глаза его наполнились слезами. Так вот оно что! Поэтому Флоренс и снял траур!

– Правда? – воскликнула я. – Что же это? Что за способ?

Беспокойный ветер шумел, качая высокие стебли. Или это сами цветы разволновались от предвкушения долгожданного спасения?

Флоренс остановился в нескольких шагах от нас, снял с шеи подвеску, хранящую его магические способности, и протянул мне. На солнце ярко блеснула хрустальная четырёхконечная звезда.

– Передай это Маю, пожалуйста.

– Что? Зачем?

Флоренс нервно усмехнулся:

– Мне это больше не понадобится.

Мы переглянулись с Женевьевой. Она, точно как и я, ничего не понимала. Наши взволнованные взоры вновь устремились к Флоренсу.

Порыв ветра откинул волосы, открыв красивое молодое лицо. Его истинное, чистое лицо, всё это время прячущееся за маской безразличия или напряжения.

– В одной из старинных книг я нашёл единственный подходящий способ. Если он не сработает, будет печально, но иного выбора у меня нет. Часто причина недуга кроется в самом корне. Часто причина неправильно решённого математического примера – сделанная в самом начале ошибка. Если попытаться устранить её, всё может наладиться.

– Я не понимаю... – прошептала Женевьева.

От его продолжительного взгляда по спине пробежали мурашки.

– Можно дотронуться до вас? – неожиданно глаза Флоренса наполнились болью.

Я кивнула, и холодные пальцы его нежно очертили наши с Женевьевой ладони.

– Мне предстоит столько рассказать вам, объясниться! Каждое моё слово – вор вашего и спаситель моего времени. Простите меня, я трус. Мне никогда не хватало смелости, – тонкие музыкальные пальцы оплели ладонь. Флоренс не раз брал меня за руку, и всегда я отмечала, насколько его ладони холодные, но сейчас мне было даже больно прикасаться к ним: лёд кожи жалил как настоящий. – Мне кажется, я нашёл истину. Сейчас я больше всего боюсь, что она прозвучит глупо, безосновательно, и я предстану последним идиотом. Я впервые озвучу свои мысли и соберу их воедино, поэтому, прошу, будьте снисходительны.

Большим пальцем Флоренс провёл по тыльной стороне моей ладони, и я невольно засмотрелась на аккуратный длинный ноготь, на ярко выделяющийся сустав. Флоренс смотрел на меня: я знала. Смотрел и молчал. А потом притянул ладонь к губам и поцеловал. Трепетно. Нежно. То же самое проделал с ладонью Женевьевы. Сердце моё замерло.

– Я периодически посещаю ярмарки, базары в поиске продавцов маков. Хожу под прикрытием, разговариваю с людьми. Я привык и уже начал относиться к этому, как к обыденности, как к работе. Выходил из дворца сначала с жаждой справедливости, затем – с надеждой на то, что народ изменился, под конец – с тягостным чувством необходимости. В этом году всё было точно так же. Я вышел без капли энтузиазма. Бродил меж лавками, ничем не отличающимися от прошлогодних и позапрошлогодних. Видел лица, из года в год неизменные, – обсидиановые глаза посмотрели со сладкой тоской. – Два года назад я встретил Женэ. Она тогда не была при дворе. Отец её работал цветочным торговцем. Когда она ещё жила с ним, я часто приходил в их лавку за новыми саженцами и удобрениями. Несмотря на то, что я могу справиться и исключительно с помощью магии, механический труд делает моё хобби куда более интересным. Так вот тогда я часто сталкивался с ней. Она готовила или подметала в прихожей, помогала у прилавка или рассаживала цветы. Она всегда была занята чем-то, и глаза её сияли жизнью. Она рассказывала множество увлекательных историй и услышанных от рыбаков сказок, пока мы пили чай вместе с ней и её отцом на веранде. Тогда я жил только музыкой и цветами, не имея ни малейшего понятия, чему посвящу свою жизнь. Женэ... когда-то я был готов бросить весь мир к твоим ногам, лишь бы быть радом. Но, увы, ты предпочла моего брата.

– Но, Фло... я ведь никогда не прекращала любить тебя! Я говорю искренне.

– Возможно. Но от этих слов легче не становится. Мы никогда не сможем быть вместе, ты же знаешь.

– Если покончить со всем... – её слова унёс ветер.

– Женэ, ты изменилась во многом. Стала более прагматичной, более уверенной в себе. Но осталась всё такой же восхитительной, яркой и сияющей. Больше я таких женщин не встречал... В тот вечер, на празднике, я увидел Майю и чуть не умер на месте: как же вы с Женевьевой похожи! Я подумал: должно быть, это знак? Должно быть, есть и для меня счастье в этом мире? – на глазах Флоренса выступили слёзы. – Я всё думал, что вокруг все виноваты в том, что я несчастен. Всё думал: почему родители не любили меня? Почему Женэ предпочла мне Феликса? Всё пытался найти себе место... И появилась ты, но не как спасенье, а будто напоминание мне, насколько я неудачлив. Как бы я ни хотел быть с тобой, я не могу себе этого позволить. Я всё пытался найти себе место, но понял: его для меня попросту нет!

Он упал на колени, с секунду смотрел то на меня, то на Женевьеву снизу вверх глазами загнанного зверя, а я не понимала: что всё это значит?!

– Помнишь, ты назвала всё это, – он обвёл рукой раскинувшийся перед нами пейзаж, – всё это – сном? А я сказал, что в твоих словах есть только доля правды. Помнишь?

Я медленно кивнула.

– Это не сон. Это ты. Это всё – ты. Женэ – ты, Май – ты, каждый крохотный стебелёчек на этом поле – тоже ты! – он нервно сглотнул. Слёзы отчаянно стекали по его щекам, а я стояла неподвижно, борясь с желанием утешить его. – Но в этой большой красивой картине есть одно маленькое чёрное пятно, которое нужно просто взять и убрать растворителем, – он медленно отчеканил: – Я не ты.

Сверкнул холодным блеском металл: трясущиеся руки протянули нам кинжал. Тот самый, который в смертельной близости парил над спиной торговца женскими нарядами. Я наконец-то смогла рассмотреть резьбу: овитая тонкими цветущими стеблями, центр рассекала латинская надпись «osculum de luna». Поцелуй луны.

– Ты неспроста появилась здесь. Думаю, именно вы вдвоём должны со всем покончить, объединившись. Вы хозяйки и должны навести порядок в своём доме. Раз и навсегда, – его голос дрогнул: – одним ударом.

Колени подкосились, и я рухнула рядом с Флоренсом, он подхватил меня за локоть:

– Осторожно, Майя. Майя..., – пробовал моё имя на вкус. Как в последний раз.

Женевьева стояла неподвижно. Её холодный голос прорезал возникшую тишину:

– Нет. Нет и нет. Вставай. У меня есть план и в нём ты не умираешь!

Но Флоренс был непреклонен. Я вся тряслась от напряжения. Даже сказать не могла ничего, только крепко сжимала рукоять и, как полоумная, смотрела на переплетения узоров на лезвии.

– Вставай живо! Твоя королева приказывает!

– Я умру. Так или иначе. Просто облегчи мою участь. Помоги мне сделать это. Если действительно любишь.

– Ваше Величество, что делать? – прошептала я.

– Дай сюда кинжал! Быстро!

Я было протянула оружие рукоятью вперёд, но Флоренс резко перехватил его.

– Я найду другой способ. Повторяю: если и правда любишь, докажи!

Женевьева молчала. Её взгляд фокусировался то на мне, то на Флоренсе. Если она не будет знать, как его успокоить, то и я подавно. Нужно было как-то избавиться от оружия и обездвижить Флоренса. Запереть его на время в темнице, только не дать умереть!

– Да как вы не понимаете! – закричал он в истерике, слёзы ручейками брызнули из глаз. – Не могу я так больше! Не хочу. Я тот гнилой цветок, в этом нет сомнения. Скольким людям я сломал жизни! Скольких существ убил!

Его чёрные кошачьи глаза были близко. Смотрели испуганно. Флоренс был в отчаянии.

– Почему? – еле проговорила я.

– Это выход.

– Смерть не может быть выходом. И... ты делаешь из нас убийц...

По моей щеке пролегла дорожка слёз.

– Это не убийство. Это воздаяние по заслугам. Помнишь наш разговор? Я судья своей жизни. Я решил, что такова моя участь! Если всё сработает, вы обе избавитесь от своих нош.

– Я не смогу! – голос сорвался на крик.

– Чш, – Флоренс моргнул, и из глаза его выкатилась слеза. – Я не хочу напрасно жертвовать собой. Я всё взвесил. И написал завещание. Я всё объяснил. Поверьте, иного пути нет.

Рядом на колени опустилась Женевьева. Её глаза тоже были на мокром месте, но она держалась.

– Выбор должен быть всегда... – прошептала она.

Он внимательно всмотрелся в наши лица, будто впитывая образы, пытаясь запечатлеть.

– И как же вы всё-таки похожи! Удивительно!

– Любимый, ты помутился рассудком! – от этого обращения Флоренс еле заметно улыбнулся.

– О нет! Он впервые прояснился. Выбор не всегда есть, – его холодные ладони обняли кисти моих рук, снова вложили в них кинжал и крепко запечатали. – Ну же, Женэ, возьми меня за руку.

– С радостью, лишь бы не дать тебе наделать глупостей.

Женевьева ухватилась на него обеими руками и обездвижила.

– Чёрт! Какой же ты сильный! Нам бы сюда ещё одного человека.

– Если бы только поблизости был Май...

– Нет! – воскликнул Флоренс. – Ни за что!

Воспользовавшись временным замешательством Флоренса, Женевьева накинулась на него и повалила наземь.

– Брось свои игры! Успокойся! Ради Мая успокойся!

– Из-за меня он лишился всего! Ты понимаешь?! Всего! Родителей, вероятно, бабушки, Лайлы, прежней жизни! Я не могу жить, зная, что сделал ему больно!

Он извивался и брыкался, стараясь скинуть с себя Женевьеву, я же тем временем освободилась из его хватки и отбросила кинжал в сторону. Стремясь помочь, ухватилась за беспорядочно мельтешащие руки. Всё это время сжимаемый кулон больно вонзился в ладонь. Глаза Флоренса округлились, он расслабился.

– Что? Успокоился? – грубо бросила Женевьева.

– Да... отпустите.

Помедлив с секунду, Женевьева слезла с Флоренса.

Он встал, отряхнулся. Выглядел при этом как никогда сосредоточенным. Движения его были медленными и плавными, будто только что он не устраивал истерику, а так – повалялся на траве от нечего делать.

– Прошу меня простить.

Флоренс выпрямился, щёлкнул пальцами и достал из воздуха флейту. «Может, хочет так успокоить нервы?» – подумала я. Флоренс прислонил инструмент к губам, прикрыл глаза. Вмиг в округе стихли все звуки: и пение птиц, и шорох травы. Мы словно очутись в вакууме на секунду, ровно до тех пора, пока мир не обволокла низкая мелодия. Звук был местами плавным, местами резким. Он туманил разум и гипнотизировал. Я прислушивалась к нему и не могла никак отвлечься: он полностью перетягивал внимание на себя. Всё вокруг скрутилось в воронку, центром которой был печальный музыкант в белом.

Мелодия всё лилась и лилась, и я поняла, что не могу пошевелиться. Что полностью утратила контроль над телом. А оно тем временем само начало двигаться, без моего участия. Я медленно пошла куда-то в сторону. Хотела закричать, но не смогла раскрыть рта. А музыка обволакивала со всех сторон, сжимала в объятиях, стекала вниз по телу.

Я присела и принялась искать что-то на земле. Что же?.. Кинжал! О нет! Нет! Нет! Вот же умник! Умыкнул подвеску и решил воспользоваться магией!

Повернувшись, я встретилась взглядом с Женевьевой. Её круглые глаза застыли в ужасе. Она протягивала мне руки.

Обхватив кинжал, мы направились в сторону Флоренса. Я приказывала себе остановиться, прикладывала все возможные силы, чтобы вернуть контроль над телом, но ничего не выходило! Я не могла даже моргнуть самостоятельно!

Флоренс играл с закрытыми глазами. Дыхание сбивалось, ритм тоже. Но он не останавливался. Когда мы подошли почти вплотную, я заметила, как слеза скользнула из-под его ресниц. Пробежала по носу и сорвалась с острого кончика.

Я не могу это сделать! Не могу!

Мы встали вплотную. Флоренс поднял голову, и воспалённые глаза его страдальчески улыбнулись.

«Нет... Нет! Фло, пожалуйста» – кричала я безмолвно.

Мелодия стала резкой, ломаной. Я чувствовала, что руки напряглись, отодвигая клинок.

«Фло, пожалуйста, не надо! Прошу тебя, подумай ещё, поищи другой путь. Ты умный, ты со всем справишься!»

Вдруг голос Флоренса раздался в моей голове:

«Иногда, – сказал он ласково, – мы так ревностно оберегаем своё горе, свои страхи, свои грехи, свои ошибки, что не в силах посмотреть правде в глаза. А она проста: лучше бы всем нам жить без этого груза».

С отвратительным звуком клинок вошёл в его тело.

– Нет! – и я, наконец, обрела контроль над телом.

Женевьева первая подхватила Флоренса и осторожно опустила на землю.

– Нет!! Что ты наделал!!! – голос её так охрип, будто всё это время она только и делала, что кричала. – Идиот, какой же ты идиот!!

Она усыпала поцелуями улыбающееся лицо, а Флоренс в ответ лишь тихо посмеивался. От изящного стебля в районе живота распускались крупные красные лепестки ещё одного мака.

– Сейчас! Сейчас я найду Мая, и он всё исправит!

– Стой! – крикнул Флоренс, и лицо его исказила гримаса боли. – Не смей даже говорить ему о случившемся. Скажи, что я ушёл.

Но я не стала слушать дальше, а кинулась со всех ног в сторону леса. Сердце билось отчаянно, грудь горела. Я не могла дать ему умереть, несмотря ни на что!