48 ГЛАВА. Возвращая контроль.

Проснулась с полным ощущением, что под боком кто-то должен лежать. Не открывая глаз, пошарила рукой: пусто. На узенькой одноместной кровати, помимо меня, сидел какой-то маленький жучок. С каждой секундой во мне всё возрастала тревога, пока в памяти не родилась картинка: обнажённый Май скрывается под водой.

Боясь опоздать, я вскочила и выбежала из комнаты. Воображение рисовало страшные картинки, но внутри теплилась надежда: русалки не могли допустить смерти Мая! Бегом! Нельзя упустить ни минуты!

Ни в доме, ни в его окрестностях никого не оказалось. Чёрт, это была реальность, как в тот раз с Флоренсом и русалкой. Надеюсь, я не так поняла, и Май в порядке. Ну не мог, не мог он покончить с собой! Я же его люблю...

Спотыкаясь, прямо на ходу натянула кроссовки, еле завязала шнурки, поэтому они то и дело развязывались и норовили угодить под ноги. А ветви так не к месту сбивали прямо на дороге! И так не к месту тут и там валялись камни и отломанные сучки. Сердце рвалось из груди, кровь шумела в ушах, застилала глаза. Я не успею...

Рывок – и река! Сбившееся дыхание перекрывало чей-то разговор.

– Ваше Высочество! Ну зачем же вы так переживаете? – Чёрт возьми, это Май! Услышав родной голос, я едва не заплакала.

– Май! Ты... ты в порядке?

Он сидел на том самом поваленном дереве, как и в прошлый раз, одетый, но мокрый до нитки, так, что капли срывались с его длинных ресниц. Поверх головы было накинуто полотенце. Завидев меня, он поднялся и улыбнулся одними лишь уголками губ.

– Всё в порядке. Почему вы так перепугались? Я же ничего не...

Он был, без сомнения, жив и невредим, но в глазах явственно читалась тоска, словно всё, что я видела, точно было у него в мыслях, а осуществление – лишь делом времени. Флоренс, нахмурившись, копал носком дорогого ботинка свежую землю. Молчал. Он выглядел раздражённым. Я явно что-то пропустила.

– Договаривай, что ты «не», – сказал он бесцветным тоном.

Май совсем поник. Вернулся на прежнее место.

– Что произошло? – я опустилась рядом с ним на корточки, осторожно взяла за руку, внимательно и как можно нежнее заглянула в глаза.

Май насупился, медленно и явно нехотя ухватился за полотенце, осторожно потянул за угол вниз. Я замерла в ожидании. Что там? Он поранился?

К счастью, нет: под упавшим полотенцем белели влажные волосы. Правда, были они намного короче, чем раньше, такой длины, что косу уже не заплетёшь, да и в хвост собрать навряд ли получится. Были сострижены рвано, но и в этом было нечто очаровательное. Я невольно улыбнулась, провела рукой по неровным локонам.

– И что же в этом плохого? Это очень мило! Ты сам постригся?

– Позвольте уточнить, – вклинился Флоренс. – Не «постригся».

Говоря это, он протянул потёртой рукоятью вперёд маленький кинжал.

– Это и правда опасно, – выдохнула я, принимая оружие, – но если уметь этим обращаться... Флоренс, почему ты так занервничал?

Тяжёлый взгляд говорил сам за себя: «Ты сама прекрасно понимаешь. Я же всё объяснял».

– Когда ты пришла, на тебе лица не было. Почему ты так занервничала? – парировал он.

Я решила не утаивать правду:

– Мне приснился тревожный сон, и вас дома не оказалось.

Флоренс заинтересовался, подошёл ближе.

– Сон? Как в тот раз?

Я кивнула.

–Что тебе приснилось?

Не сильно хотелось делиться увиденным, тем более в присутствии Флоренса. Наедине с Маем я ещё могла уточнить, имели ли место увиденные события, но лишние уши могли его смутить.

– Что с Маем могло случиться что-то нехорошее, – уклончиво ответила я и заметила, как Май поджал губы, отвернувшись.

Меня не покидало чувство, что все мы что-то друг другу не договариваем.

Флоренс смотрел на меня пристально, сверлил тёмными бездонными глазами, вынимая душу. Мне стало любопытно: не умел ли он читать мысли, не умел ли в действительности видеть всё, что происходит у меня в голове? Если это было ему под силу, получалось, что через гроб и колодец я прошла просто чтобы его развеселить. Нет, я не могла ему не доверять.

Почувствовав мой настрой, Флоренс кивнул сам себе и отвернулся.

– Со мной всё в порядке, – заверил Май, но и в голосе, и в лице его читалось обратное. Под глазами обозначались небольшие тёмные пятна, скулы еле заметно стали выделяться чётче. Или это новая причёска так их выделяла? Май держался стойко, и я не могла не завидовать этому умению.

– Как вы здесь оказались? Почему?

Май с Флоренсом переглянулись. Нет, они явно что-то скрывали, и мне это не нравилось!

– Мне нужно уйти по делам. Долг службы зовёт, – прохладно улыбнувшись, Флоренс поклонился и пошёл в сторону леса.

Он всегда ходит пешком?.. Не доведя мысль до конца, обернулась к Маю и выжидающе на него посмотрела. Его плечи расслабились. Он встал, взял гальку и, замахнувшись, отправил по реке блинчиками. Бульк – бульк – бульк – бултых!!

– Расскажи, что тебе снилось, – сказал он бесцветным голосом.

Нехотя я поведала сон, при этом глядя куда-то вдоль берега, где, двигаясь навстречу горизонту, всё чернели и чернели деревья. Меня подмывало глянуть на Мая, оценить реакцию, но было стыдно смотреть в глаза. Я увидела много лишнего, без спроса заглянула в душу. Было неловко утаивать увиденное, равно как и делиться им. Но я решила быть откровенной.

Закончив, перевела взгляд на Мая. Его плечи сотрясались от тихого плача. Нет, неужели я увидела то, что произошло на самом деле?

Подошла вплотную, обняла со спины и прижала крепко-крепко, боясь, что он выскользнет в таящую опасность реку. Одну руку опустил теплом на мои скрещенные, другой закрыл рот, сдерживая рыдания.

– Прости, прости, я не хотела тебя обидеть! Солнышко, давай сядем!

Я устроилась на земле, прислонившись спиной к бревну. Май сел рядом, молча прильнул ко мне, зарылся лицом в плечо. Едва почуяв поддержку, заплакал в голос. Сердце металось, не находя места в тесной грудной клетке. Я гладила Мая по непривычно коротким волосам, ненароком задевала не успевшую зажить мочку, извинялась. Без конца целовала в макушку, в кончик уха, в плечо. И в какой-то момент обнаружила, что и по моим щекам стекают слёзы.

– Майюшка, милая моя, прости меня! – надрывный голос заглушила моя плоть.

– За что? Ты ни в чём не виноват!

Он оторвался от меня, порывистыми движениями растёр и без того красное распухшее лицо. Начал говорить, задыхаясь:

– За ма-малодушие...

Как когда-то я вновь поцеловала его шершавую ладонь.

– Не... не надо. Мне ещё хуже от этого. Я... я совсем... совсем о тебе не думаю. Майя, прости, прошу меня! – Он вновь зарыдал, опустив лоб на мои ладони.

– Чщ, тише, тише! Солнышко, мне не на что обижаться. В конце концов, ты ведь ничего не сделал.

– А мог! – сказал он отчаянно. – Я не знаю... не знаю, что хуже! Что так, что эдак малодушие! Не на-нашёл сил справиться, – он поднял голову, судорожно вобрал воздух, – не нашёл сил умереть.

– Ты в итоге не решился?

Он отрицательно мотнул головой. Я притянула Мая к себе, поцеловала в щёку, стала раскачивать, как ребёнка, из стороны в сторону.

– А волосы? И как здесь оказался Флоренс?

– У меня всегда припасён кинжал, – коротко и ясно ответил Май.

Без лишнего объяснения становилось понятно: не решившись топиться, Май разозлился сам на себя, выхватил кинжал, собираясь окончить начатое или просто снова нанести порезы, но, заметив приближение Флоренса, сделал вид, что отрезает волосы.

– По правде, – сказал он, немного успокоившись, – все эти дни меня не покидало желание что-то с собой сделать. Не в том плане... Как-то понять, что я живой. Сейчас с волосами я будто отрезал груз с души.

Поочерёдно коснулась губами костяшек. Май вздрогнул от первого прикосновения, затем замер. По его щекам продолжали скатываться редкие слёзы. Судорожные всхлипы остались напоминанием о недавнем состоянии. Но, казалось, ему стало легче.

– Я дорожу тобой, – прошептала я, тыльной стороной ладони Мая вытирая свои собственные глаза.

– А я – тобой, – выдохнул он. – Прости.

– Чщ, – я чмокнула его в губы и заключила в крепкие объятия.

Мы долго вот так молча сидели на берегу, прижимаясь друг к другу с такой силой, что, казалось, собирались после расстаться навсегда. Я старалась уловить каждое прикосновение, каждый вздох, каждый запах. Всё было важным. Я не могла его забыть.

Вскоре мы вернулись домой. Закрылись ото всех, задвинули шторы, погрузив комнату в полумрак. Солнца не было, поэтому пространство просто стало серым, без каких-либо ярких оттенков. Меня окружали невесёлые цвета, но рядом с Маем всё же было уютно. Подстелив плед, мы сидели на прохладном шершавом полу и молчали. Было ощущение, что мы и без слов знали друг о друге уже очень много. Осталось теперь просто ощущать, чувствовать.

– Я не стану относиться к тебе хуже, – я прервала тишину.

– Спасибо, – Май искренне улыбнулся. – Мне правда легче от этих слов.

– У меня не было попыток, но мысли преследуют постоянно.

После этих слов Май крепко схватил меня за руку и внимательно посмотрел настороженным взглядом:

– Прошу, пожалуйста, не надо...

Я постаралась сделать улыбку ободряющей и сжала пальцы Мая в ответ.

– Я не смогу ничего сделать. Помнишь, мы говорили про якоря? Они не дают мне ничего с собой сделать.

И тут я вспомнила, что говорил Май. У него было два якоря – Лайла и люди. Стоит ли говорить, что ему больше не за что держаться? Вмиг моя хватка ослабла. Я явственно ощутила, что мне до якоря далеко. А вот он по странному стечению обстоятельств уже стал моим.

– Вообще это происходит не здесь, а там, где я просыпаюсь, – как ни в чём не бывало, продолжила я. – Здесь всё иначе. С каждым днём я всё больше хочу жить.

Май задумчиво посмотрел на наши сцепленные руки.

– Мы мало говорим о твоей жизни. Всё, что происходит с тобой, кажется чем-то странным и нелогичным.

Я горько усмехнулась:

– Не только здесь, поверь.

– У тебя там есть кто-то близкий?

– Мама, подруга Катя, да и всё из близких. Есть люди в окружении, но близкими их явно не назовёшь. Мама далеко, с Катей я не всем могу поделиться. Бывает одиноко. Страшнее нету одиночества, чем одиночество в толпе... Единственный, с кем мне не одиноко – это ты, – на эти слова Май ответил ласковой улыбкой, погладил мою ладонь. – Правда, часто бывает так, что прямо здесь я внезапно вспоминаю, что всё это мне снится, спустя какое-то время я открою глаза и вновь окажусь в серой реальности. Тогда и здесь мне становится ужасно одиноко.

– В жизни разные чудеса случаются. Я много думал. Флоренс умеет колдовать, у нас есть русалки, нимфы. Должно быть место и путешествию между мирами. Ты не похожа на сумасшедшую, на шпионку или предательницу. Я верю тебе. И от этого мне хорошо и страшно одновременно.

– Почему же страшно?

– Иногда кажется, что лучше быть одиноким в толпе, чем по-настоящему одиноким, теряя раз за разом важных тебе людей и... животных. Я ещё отгонял мысли о том, что это всего лишь твой сон, по той причине, что сны не вечны. Однажды ночью ты уснёшь... и не проснёшься. Останешься навеки там.

Интересно, если сны прекратятся, здесь я умру?

– Не хочу об этом думать, – прошептала я. – Может, это не сон, а как в книжках про девушек, которые попадают в другие миры? С волшебниками, драконами, магическими академиями.

Май улыбнулся:

– Я таких книжек не читал, но будем верить, что так оно и есть.

Я умолчала о том, что по всем признакам это на самом деле сон. Чуть более яркий, чуть более реалистичный и даже осознанный, но всё же сон.

Май отвёл взгляд и сказал, как бы не ко мне обращаясь.

– Я ответил, что дорожу тобой, не на эмоциях. Это правда.

Я не знаю, хорошо это или плохо. Казалось, я была тростинкой, за которую цеплялся Май в попытке выжить. Это было странно и, должно быть, неправильно. Но и он для меня давно стал своеобразной тростинкой.

Погладила его по волосам, заправила за ухо несколько прядок, чтобы открыть лицо.

– Если бы я только могла, если бы у меня был выбор, я бы никогда тебя не покинула.

К вечеру пришёл Флоренс с огромной корзиной фруктов. Только издали завидев красивый пёстрый гостинец, Май вытянулся по струнке. Только что мы обсуждали, чем бы перекусить, и сошлись на том, что неплохо было бы достать свежих яблок. Так и пирог можно испечь! И вот – Флоренс тут как тут. Он взгромоздил корзину на стол и принялся знакомить с содержимым. Крепкий ананас, налившиеся бусины зелёного винограда, ароматные апельсины, несколько видов блестящих на солнце яблок...

– Ваше Высочество, не стоило! Что же вы...

Флоренс оборвал неоконченное высказывание взмахом руки.

– Для начала – Флоренс. Напоминаю: мы перешли на «ты». А это, – он изящно очертил свой дар, – уж мне самому решать, какие подарки дарить. Поверь, это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Май судорожно вздохнул. По нему было видно, что от фруктов он в восторге.

– Спасибо большое! Тогда приглашаю к столу! Ты ведь останешься?

Флоренс был рад приглашению, он искренне улыбнулся и, потянувшись за ананасом, спросил:

– Вы когда-нибудь его пробовали? В землях Забвенья это не частый гость.

– Впервые вижу! На базаре таких раньше не было.

– Их приводят из-за границы рано утром раз в год и быстро раскупают, – объяснил Флоренс. – Отдельно ящик привозят во дворец, поэтому нам повезло. А ты, Майя, пробовала раньше?

– Да. Там, откуда я.

Услышав это, Май заметно погрустнел, и я, чтобы как-то разрядить обстановку, предложила сходить на пикник.

Солнце клонилось к закату и освещало тёплыми персиковыми лучами холм, с которого открывался вид на дом Мая. Он хорошо обдувался ветром – сидеть на нём было не жарко и очень приятно. Трава на холме была короткой, так что можно было спокойно на ней расстелить покрывало, но в то же время разнообразной. Кое-где маленькими кустиками розовел клевер, с другой стороны тонкими мазками качались не известные мне жёлтые цветы. Зверобой, может.

Судя по скованности движений, Флоренс никогда не был на пикниках. Молча он опустился на край покрывала, отвернулся в сторону леса и принялся нарезать ананас.

– Маковое поле в той стороне? – спросил Май.

Флоренс выглядел крайне серьёзным и сосредоточенным. Неожиданный вопрос заставил его встрепенуться. Он обернулся к Маю, проследил за его взглядом, молча кивнул.

– Хочешь навестить Лайлу? – поинтересовалась я.

Май кивнул.

– Отнесу ей немного виноградин. Она любила.

Одной рукой с хрустом отломил гроздь.

– С тобой сходить?

– Нет. Только покажите направление.

Май ушёл. Я провожала его фигуру ровно до того момента, пока она не исчезла. Просто на ровном месте. Видимо, прошёл через магическое поле.

– В прошлый раз ты назвал меня Женэ. Ошибся или сделал намеренно?

Флоренс ухмыльнулся.

– Не ошибся, но и умысла у меня не было. Вы один человек.

Я опешила.

– Я же говорила... И тот колодец!

Флоренс аккуратно разложил ломтики ананаса. Полюбовался работой со стороны, затем, протерев салфеткой кинжал, приступил к нарезке яблок.

– Да-да! Я верю. Если вас поставить рядом, будет два человека – плоть и кровь. Более того, вы абсолютно точно лично не знакомы. Понимаю, вижу. Но, знаешь, порой так бывает, что одна личность никак не может собраться воедино. Она разбилась, подобно красивому сервизному фужеру. Хоть как клей, а маленький осколок, без которого невозможно вернуть фужеру прежний вид, где-то затерялся.

– Ничего не понимаю. И как нам «собраться»? Мы склеимся как сиамские близнецы?

Флоренс рассмеялся.

– Явно не как сиамские близнецы. Честно? Сам пока плохо это представляю. Возможно, вам стоит познакомиться ближе. Я подумаю над этим и поговорю с Её Величеством.

– А она... знает обо мне?

Флоренс кивнул, не поднимая сосредоточенного взгляда от яблок. Я взялась за апельсин, чтобы не сидеть без дела.

– Она говорила, что ты ей снилась. Детали она не раскрывала, но выглядела весьма и весьма взволнованно.

Щёки загорелись: если она видела то же, что и я? О, тогда я точно не хочу с ней встречаться! Я со стыда провалюсь сквозь дорогой дворцовый мрамор!

Флоренс посмотрел на меня настороженно.

– Ага! – воскликнул он. – И тебе она снилась, я прав?

Я нехотя согласилась. Он лишь усмехнулся.

Вскоре вернулся Май. Он выглядел спокойным и даже умиротворённым. Сел на прежнее место и отправил в рот дольку апельсина. Флоренс давно покончил с нарезанием фруктов, вытер насухо руки от сока и просто сидел, созерцая пейзаж. Когда рядом опустился Май, он сосредоточил взгляд на нём. Обрисовал ласковым взором профиль.

– У тебя были красивые волосы, – прошептал Флоренс, едва касаясь светлых прядей. Май вздрогнул и отпрянул: всё никак не мог привыкнуть к физическому контакту с принцем.

Флоренс улыбнулся.

– Я не буду прикасаться к тебе, если не хочешь.

Май растерялся:

– Я... не «не хочу», мне просто неловко. Как вы – прости, ты – можешь прикасаться к такому, как я?

– Отчего же я не могу? Не ты ли проповедовал идею равенства? – Флоренс резко осёкся: – прости, я не хотел упоминать об этом! Прости...

Плечи Мая опустились, но на лице его обозначилась слабая утешительная улыбка.

– Ничего, – прошептал он, – мне просто нужно научиться с этим жить. Вот и всё.

– Май, я ужасно виноват перед тобой.

– Брось! Всё хорошо... Слушайте, давайте, раз мы здесь, сплетём венки?

– Отличная идея! – согласилась я, не прекращая думать о том, как трогательно Май перевёл тему разговора.

Флоренс сконфуженно улыбнулся, перебирая изящными пальцами собранные одуванчики. Я в изумлении наблюдала за его движениями, пытаясь представить, как эти тонкие аристократичные руки копаются в земле, перебирают спутанные корни, сажают растения. Это казалось немыслимым, так как ногти его всегда были чистыми, ровными, идеальными. Он будто ничего не делал этими самыми руками, кроме игры на флейте.

Май показал нам, как следует скреплять цветы между собой. В его руках дело спорилось. Он будто каждый день на протяжении жизни занимался лишь тем, что плёл венки. А может, отчасти так оно и было. У него ведь было свободное время, когда он брал с собой Лайлу и...

Цветы водопадом посыпались из рук Флоренса. Он с отчаянием выдохнул.

– Прошу меня простить, но, кажется, я безнадёжен!

Май тепло улыбнулся, отложил почти готовый венок и сел рядом с Флоренсом.

– Позволь помочь. Вот так правильно, – на миг золотистые и молочные пальцы переплелись, потом разминулись, снова встретились.

Флоренс не следил за движениями Мая, взгляд его был прикован к его сосредоточенному лицу. Интересно, о чём он думал?

– Поняли, Ваше Высочество?

– Думаю, смогу повторить.

– Майя, покажи, как у тебя идёт процесс? – заметил ли Май этот взгляд?

Мою работу Май оценил, и мы продолжили работать в тишине, которую нарушали лишь шелест стеблей и недовольные вздохи Флоренса. Солнце уже практически село, погрузив мир в сумерки, но никто не спешил уходить. Заметив, что стало темнее и я начала подносить венок ближе к глазам, чтобы разглядеть плетение, Флоренс щёлкнул пальцами. Один за другим, по цепочке, поле осветили светлячки. Май поднял на них глаза, заворожённо выдохнул.

– Как красиво! А что вы ещё умеете, Ваше Высочество?!

Флоренс самодовольно усмехнулся:

– О! Много чего.

Глаза Мая светились, словно в них спрятались собратья окруживших нас светлячков. Он улыбался так ярко, так искренне, что я не смогла сдержать ответной улыбки. Спустя несколько мгновений мы вернулись к работе. Май закончил третий венок, я почти завершила второй, а Флоренс... на Флоренса без слёз невозможно было взглянуть.

Май неподдельно рассмеялся:

– Ваше Высочество! Ну кто же так плетёт венки?

Флоренс виновато улыбнулся, пожал плечами:

– Значит, я уйду без венка. Обидно, конечно.

– Я могу отдать тебе свой, – голос Мая прозвучал просто и искренне.

Флоренс, уже успевший встать, вновь присел на одно колено рядом с аккуратно разложенными по кучкам цветами.

– И тебе не будет жалко?

– Отчего? – лицо Мая всё больше начинало походить на прежнее. – Я могу сплести себе хоть сотню, – он опустил глаза, помедлил, – и это одно из того немногого, чем я могу отплатить.

Флоренс смотрел прямо, спокойно.

– Почту за честь принять такой дар, – он склонил голову, чтобы Маю было удобно водружать на неё цветы.

Довольные, мы вернулись домой. За этот странный, напряжённый и богатый на события день Май сильно вымотался, что было заметно, но из-за сильного нервного напряжения, не отпускавшего его всё это время, не мог расслабиться, его немного потряхивало.

Флоренс не снимал подаренный венок, что прочно укрепился на его волнистых волосах, став их естественным продолжением.

– Хочешь, помогу уснуть? – предложил он, доставая из воздуха флейту.

Побоявшись, что Май откажется, я ответила за него. Ему бы точно не помешал отдых. Май, доверившись, отпираться не стал, покорно кивнув и заранее поблагодарив Флоренса. Тот заиграл тихую, плавную мелодию.

Я не стала уходить. Сидела напротив, положив голову на сцепленные руки. Подобная ручью, лилась песня. Её нельзя было назвать тоскливой или же, наоборот, бодрой. Это было что-то такое, где можно было увидеть отражение своих собственных чувств и мыслей. Я следила за тем, как сонная муха бьётся о стекло, отчаянно пытаясь вылететь в черноту ночи. Недавно происходило нечто похожее: окно, тусклый свет керосиновой лампы в кромешной темени, тоскливая флейта. Веки тяжелели.

Флоренс отнял от губ флейту, и лишь тогда я посмотрела на него. Май, расслабленный от воздействия исцеляющей мелодии, уснул, прислонившись к принцу. Какова была бы реакция, узнай он об этом?

Флоренс усмехнулся:

– Напомни, что нужно отсаживаться от людей во время игры на флейте.

Но по нему нельзя было сказать, что он недоволен или брезгует. Во взгляде Флоренса вновь читалась мягкость, угадывалась даже нежность, сравнимая с той, которая проступает на лице отца при виде любимого ребёнка.

– Ты так внимателен к нему, – заметила я шёпотом.

Флоренс посмотрел на меня удивлённо.

– Что это значит?

Я растерялась. Слова сорвались с губ непроизвольно, и я не успела подумать об их последствиях или о том, что они могут каким-то образом задеть.

Но Флоренс внешне оставался спокойным.

– Ты беспокоишься о нём, заботишься. Я редко вижу такое поведение. Вообще многие люди, в основном, мужчины, эту сторону так тщательно маскируют, будто боятся, что упадут в глазах мнимых соперников, если проявят чуткость по отношению к кому бы то ни было. Каждый раз, когда я вижу, что мужчина раскрывается с подобной стороны, может быть ласковым или сочувствующим, открыто выражающим свои эмоции, не стесняющимся своих слёз, я думаю, что этот мужчина очень силён.

Флоренс улыбнулся:

– Если испытываешь какое-то чувство, испытывай его полностью, без полутонов.

Прикрыв глаза, он провёл щекой по затылку Мая. Тот сонно поморщился и улыбнулся.

Меня захлестнуло волной неудержимого желания обнять его. Я столь явственно ощутила одиночество Мая, его обособленность от других людей, что заболело сердце. Он даже жил за городскими воротами. Вдали от мира, вдали ото всех. Ни единого близкого человека. Часто толпы людей вокруг, но по-настоящему близка была лишь Лайла.

Я села другой стороны, осторожно прикоснулась к жёстким волосам. Флоренс посмотрел на меня с улыбкой во взгляде.

– Любишь, – кивнул он, будто подтвердив свою мысль.

Я помедлила, прежде чем тихо заметить:

– Ты тоже.