44 ГЛАВА. Из первых уст.

Маю не понравилась идея с королевскими купальнями. Едва заслышав её, он отрицательно мотнул головой. От сердца тут же отлегло: всё во мне противилось мысли, что придётся ехать во дворец или, более того, отпускать Мая с Флоренсом. Я ему в последнее время доверяла всё больше, но никак не хотела оставлять Мая. Понимаю, личное пространство никому из нас не помешало бы, но явно не сейчас.

Для Флоренса же существовало только два мнения: его и неправильное, поэтому на каждый наш довод он находил миллион контраргументов: «Русалки опасны и непредсказуемы по своей природе», «Внезапная перемена погоды никогда не может происходить просто так», «Вода может быть отравлена» и коронный – «Маю следовало бы остерегаться окружающих после случившегося».

Слушавший всё это Май не выдержал – ударил по столу кулаком, так что ваза подпрыгнула, и я еле успела подхватить её. Флоренс вмиг замолчал, в удивлении округлив глаза.

Май вздохнул, потёр переносицу и сказал:

– Простите, что напугал, но я всё ещё здесь. Всё ещё жив и всё ещё могу принимать за себя решения. Мой ответ: «Нет. Я не поеду во дворец».

Флоренс попытался возразить, но Май не дал этого сделать:

– Я провёл здесь больше двадцати лет, Ваше Высочество, и знаю природу, возможно, побольше вашего.

Флоренс нервно постучал ногтями, но ничего не ответил. Казалось, вступать в настоящий спор с Маем он физически не мог. Пришлось сдаться, но на своих условиях: он сказал, что его присутствие там будет просто необходимо.

Выйдя за дверь, Май оглянулся, видимо, хотел окликнуть Лайлу, но тут же опомнился. Руки его опустились. Май отвернулся, спрятал лицо в тени.

Я тихонько скользнула ладонью по его руке, обхватила мизинцем мизинец. Он так и не посмотрел на меня, но ответил, сжав мой палец чуть крепче. Не отпустил. Флоренс сделал вид, что этот жест не заметил, тактично отвернувшись в сторону леса.

Выйдя на знакомый берег, не поверила глазам. Река действительно была на месте, словно и не мелела ещё несколько дней назад. Мало того – она заполнила собой всё русло, скрыв под массивом воды привычный склон. Оглянувшись на Мая, поняла: такой картины он сам вряд ли помнил.

– И давно река так разливалась в последний раз?

Май мотнул головой.

– Пару лет назад был паводок, да и то она так не поднималась. Где бы найти мелководье?

И он пошёл вдоль берега, вспоминая, где лучше и безопаснее всего купаться. Флоренс же тем временем спустился к воде, опустил в неё два пальца, вмиг окутавшиеся свечением, помешал, как сахар в чашке. Складывалось ощущение, что таким образом он замерял температуру. Это не заняло много времени, встав и расправив костюм, Флоренс задумался, глядя в сторону внезапно удалившегося берега.

– Ну что? – поинтересовалась я.

– Чисто. Есть небольшое магическое поле, но там, где обитает всякого рода нечисть, оно присутствует постоянно. В любом случае, стоит быть начеку.

– Ваше Высочество! – голос Мая раздался издалека. – Прошу, не гневайте природу, уйдите.

Флоренс опешил. Но Май указал в сторону кустов: просил спрятаться там. Флоренс нахмурился, но не стал возражать, лишь удостоверился:

– Тебе не нужна будет помощь?

– Как-нибудь справлюсь, спасибо.

– А моя? – вопрос был вполне уместным, но, кажется, прозвучал несколько двусмысленно.

Май неловко улыбнулся, приподнимая ворот.

– Рука сломана, помоги расстегнуть, пожалуйста.

Как мне показалось, Май был слегка напряжён, когда я подошла вплотную. Возможно, тяготила утрата способности к некоторым действиям, возможно, необходимость мыться при нас. Или же моя физическая близость. Так или иначе, я тоже была достаточно смущена.

– Прости, – прошептал он.

– За что?

– За то, что за мной нужно ухаживать.

Вместо ответа я провела тыльной стороной ладони по его щеке. Май зажмурился.

Рубашку удалось снять не без препятствий: сломанная рука отнюдь не помогала. Отойдя в сторону, я невольно окинула Мая взглядом. При виде его тела воздух застрял в лёгких. Вся грудь была покрыта крупными фиолетово-коричневыми синяками, бордовыми кровоподтёками, царапинами с запёкшейся на них кровью. На нём попросту не было живого места!

Пересёкшись со мной взглядом, Май опустил глаза, а я поспешила сделать вид, словно ничего не заметила. Со штанами Май справился сам, при этом настойчиво убедив меня, что в помощи не нуждается. Дабы не смущать его, отвернулась к кустам, дождалась в таком положении, когда Май меня окликнет, и только тогда вошла в реку следом.

Прикрывшись полотенцем, он сидел на каменном выступе по пояс в воде. На меня даже не смотрел. Пускал здоровой рукой небольшие волны, водил ей не спеша взад-вперёд.

– С чего начнём? – я убрала его волосы с лица и плеч, постаралась встретиться глазами.

– Мне только голову помыть, – тихо произнёс Май. – Дальше я сам.

– Как скажешь.

Май не пользовался искусственными моющими средствами. Собирал мыльнянку, смешивал календулу с оливковым маслом для волос. У него не было ванной, а к природе Май относился бережно: не загрязнял реку мылом и гелем, сделанными невесть из чего.

Масло календулы было душистым, но жирноватым, неприятно скрипело на пальцах. Втирая его в кожу головы, я думала: как странно, волосы Мая никогда не выглядели грязными и жирными, наоборот, они были гладкими, блестели на солнце. Я двигалась осторожно, чтобы не задеть раны, но пару раз Май всё же дёрнулся от неприятных ощущений. Окатила водой из кувшина, смыла, что возможно было смыть.

Но не спешила уходить. Бесконечные приливы нежности к Маю не желали меня отпускать, но я не знала, как выразить их в полной мере и в то же время вести себя скромно. Поэтому лишь провела пальцем по уху, обрисовала линию подбородка, рука сама собой застыла на щеке: если немного надавить, Май повернёт голову. Но я, словно парализованная, ничего не делала. Май чуть подался вперёд, и его тёплые влажные губы коснулись моей ладони.

– Мой милый Май.

– Майюшка.

В груди затрепетало.

Я прижалась к его спине, не боясь намокнуть, мы пробыли в таком положении какое-то время, а потом вдруг Май ойкнул и дёрнул ногой. Я внимательно всмотрелась в воду, боясь увидеть какое-то страшное животное или хищную рыбу, но на поверхности показались большие глаза. Русалка сама пришла к нам, без приглашения. Удачно.

– Янтарь! Живой! – воскликнула она. – Думали, не увидим тебя уже!

Май ответил ласково.

– Живой, как видишь.

– А ран-то! Ран-то сколько! – не стыдясь, она подплыла ближе, высунулась из воды, опершись на колено Мая, чтобы ближе рассмотреть синяки и ссадины. Он отпрянул, прижавшись ближе ко мне. Я собственнически обвила его шею левой рукой, только тогда русалка заметила моё присутствие, но посмотрела с интересом, без неприязни. – Я вам зелье заживляющее принесу! Мигом поможет!

– Будем признательны, – сказал Май, – только, пожалуйста, не дави на ногу.

Русалка спорить не стала и тут же булькнула обратно, скрылась на какое-то время, а затем вернулась с желтоватой склянкой и... протянула её мне.

– Позаботитесь о нём?

– Х-хорошо. Откуда такое доверие?

Русалки все были похожи одна на другую: волосы цвета тины, кукольное личико нездорового зеленоватого оттенка. И у всех были странные до крайности внимательные глаза, затягивающие, словно в омут. Взор двух бездн уставился на меня несколько игриво.

– Женщину Янтаря не трогаем, считаем за равную.

– Женщину Янтаря?

Русалка ухмыльнулась:

– Просто так мужчину не купают, сразу ясно, что...

Я кашлянула, прерывая:

– Женщина я, конечно, совершенно самостоятельная и никому не принадлежу, но... хорошо, соглашусь.

Русалка наклонила голову, вглядываясь в моё лицо, но промолчала.

– Спасибо за зелье, – сказал Май. – Но не уходи. Разреши задать тебе несколько вопросов.

– Сколько угодно. Вам можно.

– Как вы себя чувствуете? После смерти сестрицы, должно быть, тяжко приходится?

На лицо русалки надвинулись тучи.

– Тяжко. Ещё бы! Чтобы русалку убить и безнаказанным остаться! Увижу – самолично утоплю!

Я сдержалась, чтобы не посмотреть в сторону кустов и не проконтролировать Флоренса. До него наверняка долетали обрывки разговора, тем более что голос русалки был довольно звучным. Надеюсь, ему хватит ума и выдержки не высовываться.

– Поэтому вы иссушили реку?

– Да, но... – русалка выглядела виноватой, – мы прознали, что из-за воды на вас напали. Мы не хотели этого! Прошу, простите!

– В тех людях давно копилась злость, нужен был лишь повод. Не корите себя.

– По правде, нам здесь никогда не нравилось. Мы давно хотели высушить всё до единой капли и оставить вас без дождей. На редкость неприятные земли: природа у вас умирает, люди недобрые. Мы мужиков всё топим, топим, а зла меньше никак не становится. Почему так? – задумавшись, она слегка хлопнула хвостом по воде.

– За что вы их топите? – поинтересовалась я.

– Иногда бывает достаточно того, что они мужчины, – русалка оскалила зубы в подобие улыбки. – У нас с мужским родом вражда давняя, ещё с жизни началась. Меня муж испорченной считал, потому что я никак не могла забеременеть. Взял и утопил. Почти все, кто к нам захаживает, намерения имеют не самые лучшие. Кто в реку нужду справляет, кто русалок караулит, чтобы поймать и убить. Одну с пару вёсен назад силой взять пытались. Да мы успели с сестрицами вмешаться – заступились. Мужик невкусный оказался. Мяско гнилое. Вместе с душонкой прогнило, видимо, – она захихикала, а мне от её слов стало не по себе, в животе сжался неприятный ком. – Бывают славные мужчины, вроде Янтаря, песни поют, разговаривают с нами. Тоже утопила бы, но только чтобы компанию нам составил.

Русалка подмигнул и на секунду скрылась под водой.

– Женщин вы тоже топите?

– Конечно! – русалка посмотрела на меня как на ничего не понимающую дурочку. – Сестриц топить охота меньше, но иногда тяжело отказать себе в таком удовольствии. Разлучницы, нерадивые матери. Матерей мы особенно любим. Есть, конечно, и среди нас те, у кого детки на земле остались. Кто по желанию, кого заставили, так как надобно детей иметь. Это боль многих. Есть же те, кто наше невоплощённое счастье родительское топчет ногами, насмехается над ним. Видим часто, как мать на дитятко кричит, лупит, нами пугает. Так мы и мамашу, и дитятко себе забираем. Мамой можно полакомиться, а ребёночка мы сами сумеем правильно воспитать.

– И что же, пропажу никто не ищет? – перед русалкой возникал трепет ужаса. Про себя я начинала обдумывать, а есть ли на моей совести грехи, за которые меня можно слопать?

– Чаще понимают, что русалки замешаны и стараются смириться с тем, что родных больше не увидят, – пояснил Май.

– Но иногда самые смелые и отчаянные спускаются к реке. А тут уж как повезёт. Но своё мы уже никому не отдаём. Чаще уже и нечего отдавать, – русалка залилась довольным смехом. – Но ты, сестрица, не бойся. Тебя ни за что не тронем.

Спасибо, успокоила.

– Скажи, вы же управляете погодой, природой. Вы понимаете, что именно происходит в этих землях? Почему маки увядают?

Русалка сощурилась.

– Не ясно. Баланса нет. Что-то не так идёт, не по законам.

– А что именно?

– Почём знать? Мы из воды не выходим. Птички, бывает, докладывают новости, но они глупые сплетницы. Не умеют анализировать информацию.

Я подумала немного и решила спросить:

– Много здесь вас, русалок?

Собеседница оживилась:

– Хочешь присоединиться? Всегда рады!

– Нет, нет! Спасибо, конечно, за приглашение. Мне просто интересно.

– Пара тысяч голов будет.

Ничего себе! Так много! Пара тысяч утопленниц, да ещё и те, кому не посчастливилось оказаться в их лапах. В этих землях куда более нечисто, чем может показаться на первый взгляд.

– А как много людей вы топите? Сколько вам надо, чтобы прокормиться?

Русалка расплылась в улыбке.

– Люди – деликатес. Едим их нечасто, лишь когда попадаются особенно неприятные личности. А так питаемся рыбой. В общем, от весны до весны пятьдесят человек можем взять. Но это самое большее. Обычно меньше.

Потом обсудили мелочи вроде погоды, и русалка скрылась под толщей воды. Сказала, что поплывёт докладывать сестрицам о том, что Май жив-здоров. Май закончил купания, я помогла ему с рубашкой: то же, но в обратном порядке. Встретились с недовольно ворчащим Флоренсом и направились в сторону дома.

– Утопить меня вздумала, – злобно усмехнулся он. – Это она зря сказала. Ой, зря!

– Ваше Высочество, вы сами виноваты. Не гневайте природу.

Тон Мая был сухим и строгим. Лицо Флоренса тут же разгладилось, он удивлённо и пристыженно посмотрел на Мая, опустил голову и остаток пути шёл молча, несколько нас опережая. Май тоже молчал, он выглядел печально задумчивым, полностью погружённым в свои переживания. Я, как некоторым временем ранее, сжала мизинцем мизинец, чтобы приободрить. Май слабо улыбнулся, пожал палец в ответ. Но грусть и подавленность никуда не делись.

Стоило переступить порог дома, как Май  закрыл лицо руками и отвернулся к стене, прижался к кирпичу лбом.

– Что такое?

Май повернулся, и я заметила, как на ресницах его обозначились капельки слёз.

– Я не знаю, куда мне спрятаться. Везде, абсолютно везде её дух! В каждом углу, на каждой дощечке! Она... она была моим единственным самым верным другом. Здесь так пусто. Так тихо без неё... Всё жду, что она выбежит ко мне.

Флоренс, всё это время стоявший поодаль, не говоря ни слова, преодолел разделяющее их расстояние, остановился совсем близко. Май боязливо поднял на него глаза.

– Вы не признаёте слабость? Я постараюсь... постараюсь вам не докучать, Ваше Высочест..., – Флоренс не дал договорить. Его мраморная ладонь опустилась Маю на плечо, тот в ужасе округлил глаза. Но движения Флоренса не сулили угрозу. Он смотрел на Мая со всей нежностью, на которую был способен.

– Перестань бояться меня. И обращайся ко мне на «Ты», прошу тебя.

– Мне неловко, – Май опустил глаза. Глядя на его фигуру, я с грустью заметила, как сильно она поникла. Точно увядающий цветок.

– Я бы хотел, чтобы между нами не было стен.

– Ваше... Флоренс, я не понимаю. Зачем вам это? Я... мне... не знаю...

– Успокойся, – мягкий тембр голоса Флоренса окутал помещение. – Позволишь обнять тебя?

Мая шокировал этот вопрос. Он долго молчал, часто-часто моргая. Видимо, думал: «Я не ослышался?» У меня точно была эта мысль. При первом взгляде на Флоренса никак нельзя было сказать, что ему присуще подобное проявление сочувствия.

– Прошу прощения, – сказал он, опуская руку. – Не хочу проявить неучтивость и оскорбить.

– Я не знаю, что ответить, – прошептал Май, по-прежнему ошарашено смотря на Флоренса.

– Я обидел тебя?

– Нет! Нет! Просто как я могу принять у вас... у тебя объятия? И зачем это тебе? Боже, – он схватился в отчаянии за голову, – я совершенно ничего не понимаю.

Флоренс тяжело вздохнул.

– Затем, чтобы успокоить тебя. Здесь нет никакого подвоха, – его рука очутилась в нескольких сантиметрах от локтя Мая. Застыла, прося дозволения. Май медленно перевёл взгляд с неё на Флоренса и... ступил ему навстречу.

Только и ожидая этого, Флоренс мягким движением притянул Мая к груди, подбородком осторожно прислонил его голову к своему плечу. Май поначалу не смел пошевелиться, не смел прикоснуться к королевской особе. Его руки застыли по бокам, не решаясь куда-либо лечь.

Что бы думал Май в этот момент, зная, что его обнимает сын людей, повинных в смерти его родителей?

– Меня не нужно бояться, – прошептал Флоренс, и от этого голоса плечо Мая дрогнуло.

Осторожно, нерешительно золото окутало чёрный шёлк. Флоренс с грустью улыбнулся мне.

Лучше бы ты не сближался с ним. Он только потерял друга. К чему снова причинять человеку боль?

Мая не хватило на долгие объятия, вскоре он осторожно выпутался из рук Флоренса, слегка поклонился ему и ушёл в свою комнату. Идти за ним? Не беспокоить? Чёрт, как же сложно!

– И что это было? – как можно более низким шёпотом спросила я.

– Ты считаешь меня за зверя?

– Вовсе нет. Но это было... странно.

Флоренс усмехнулся.

– Ведёшь себя как обычно – считают монстром, пытаешься быть нормальным человеком - называют странным. Вы уж определитесь, Женэ, кем хотите меня видеть.

– Моё имя Майя.

Флоренс безразлично пожал плечами.

– Суть одна.

Откланялся и ушёл. Наверное, я погорячилась.

Вошла к Маю не сразу. Выждала какое-то время. Прибралась, заварила чай, приготовила нехитрый ужин: обжарила картошку, открыла засоленные грибы. Принесла еду. Он был не против, чтобы я составила ему компанию. Ели молча. Май только сказал, что у меня получилась вкусная картошка. Она на самом деле вышла неплохой.

Потом Май прилёг, а я собралась мыть посуду, но он остановил меня одним взглядом.

– Прошу, посиди со мной немного. Тоскливо.

Губы непроизвольно растянулись в улыбке, что нашла отражение на печальном лице Мая. Я послушно вернулась на прежнее место за столом, но, только опустилась на стул, как Май нахмурился.

– Сядь поближе. Всё же без тебя я не могу.

В груди затрепетало. Радостная, я села на край кровати, осторожно взяла прохладную ладонь Мая в свою. Он противиться не стал, стянул пальцы крепче.

– Странно так. Хочу один быть, закрыться ото всех, испариться. А ты появляешься – и жить сразу хочется.

Как же я хотела его обнять! До боли в мышцах, не находивших способа высвободить скопившуюся энергию. До неприятного чувства за грудиной, говорящего о всенарастающей тревоге. Но я стеснялась говорить об этом вслух. Это был эгоизм. Я не могла давить на Мая, просить большей близости, меньшей дистанции.

Он же, словно прочтя мои мысли, прошептал:

– Ты сказала, что если понадобятся объятья, можно обращаться к тебе. Кажется, они мне нужны.

– Солнышко... – я опустила голову ему на грудь. – Скажи, что мне сделать – я сделаю.

Голос Мая звучал тепло:

– Мне много не надо. Просто полежи со мной, пожалуйста. Если хочешь, конечно. Я, хоть и помылся, сейчас в ужасном состоянии. Будто весь в грязи до сих пор.

Я приподнялась, чтобы поцеловать его в щёку. Встретилась с его удивлёнными глазами. Потом, не говоря ни слова, поцеловала ещё и ещё. Уткнулась в шею, зарылась в ещё слегка влажные душистые волосы. Его здоровая рука легла мне на спину, прижала ещё ближе, так что стало понятно, как сильно ему меня не хватало.

Полноценно устроилась рядом, чуть выше Мая, чтобы обнимать его за плечи. Он лежал тихо, не говоря ни слова, но не спал.

– Мне нравится, как ты меня называешь, – сказал он. – Приятно.

В ответ я поцеловала его в макушку.

– Мне приятно, когда тебе приятно. Так странно. Знаю тебя всего ничего, а кажется, что целую вечность. Я, наверное, уже говорила?

Май легонько пожал плечами.

– Возможно, или я сам об этом думал. Странное чувство. Но хорошее, – он помолчал, а потом добавил сбивчивым шёпотом: – не покидай меня. Прошу.

– Я не собираюсь. Сейчас я хочу быть рядом с тобой. Больше ничего.

Он поднял на меня глаза,случайно коснувшись носом подбородка, чуть отодвинулся. Изучил лицо, будто запоминая на будущее, если я вдруг исчезну. Впитывал мельчайшие детали внешности. А я вновь рассматривала уже до боли в сердце знакомые черты: круглые тёплые глаза, мягкий изгиб бровей, усыпанный бледными веснушками нос. Тонкие губы с приподнятыми как в полуулыбке уголками. Они дрогнули, приоткрылись.

– Поцелуй меня, – горячее дыхание коснулось подбородка.

Кем я была, чтобы противиться? Съехав с подушки на уровень лица Мая, ненадолго задержала взгляд на его глазах, нежных, просящих. Затем поочерёдно поцеловала сначала один уголок рта, затем второй. Май слегка повернулся, чтобы поймать поцелуй губами.

– Что ты сейчас испытываешь? Какие эмоции? – спросила я, отстранившись.

– Все и сразу. Тягостно. Мне хочется немного тепла, – он наполовину спрятал лицо в подушке, точно опасаясь, что я могу его за это осудить.

Я обвила торс Мая руками. Он скользнул ледяной ступнёй вниз по моей ноге, захватил её, провёл по икре, охлаждая.

– Хочешь тепла, потому что замёрз? – улыбнулась я.

Май кивнул:

– Во всех смыслах.

И снова прильнул к губам.