43 ГЛАВА. Плата.

Я открыла глаза и какое-то время сидела молча, не двигаясь. Не помнила, как вчера уснула. Села за стул, ожидая, когда Май уснёт, и, видимо, отключилась раньше. Силы Флоренса ещё не восстановились, так что большую часть работы на себя взяли уцелевшие успокоительные настойки. Спасибо, Май, что подписал, что и когда лучше использовать.

Проморгалась. Из-за неудобной позы тело ломило, но я застала необычную картину, поэтому не хотела потревожить.

Флоренс сидел на краю кровати и гладил спящего Мая по волосам. Осторожно, ласково.

– Проснулась? – он не смутился своих действий, но убрал руку.

– Угу.

Он медленно встал и, поманив за собой, вышел. Бросив взгляд на даже во сне печальное лицо Мая, я пошла следом.

Флоренс, как и хозяин дома, сел на перегородку, прислонился к стене, щёлкнул пальцами – в руке его образовался длинный тонкий мундштук.

– Могу закурить? Запах лёгкий, ты его почти не заметишь.

– Да лучше сильный. Сама тогда, может, успокоилась бы.

Флоренс, как истинный джентльмен, предложил закурить и мне, но я отказалась.

Он даже курил элегантно, живописно придерживая мундштук снизу тонкими пальцами. Затянувшись, поднял лицо к потолку, выпустил струю дыма. Я прошла на кухню, делая вид, что собираюсь заварить чай. На деле же старалась уловить табачные нотки. Так уж была приучена с детства, что запах табака сулит нечто хорошее. Но от сигареты Флоренса если чем-то и пахло, то только какой-то сладковатой дрянью.

Барабанивший всю ночь дождь до сих пор не прекратился и, казалось, лишь усилился. Дом Мая был стареньким, так что крыша его могла не выдержать такого натиска капель.

Воды совсем не оказалось. Постучав пальцами по столу в такт дождю, заметила на углу столешницы небольшие сколы и царапины, как от зубов или когтей. Должно быть, это Лайла оставила следы на память. Как бы я хотела прожить с Маем и Лайлой те счастливые годы! Сравнительно счастливые, как я знаю теперь, ведь тогда с Маем рука об руку ходило ещё и одиночество.

Теперь капли, грохоча и отскакивая во все стороны, попадали в глубокую железную кастрюлю. Если наберётся воды до краёв, может хватить на варку чего-нибудь.

На пасмурном дворе, где на фоне однотонного серого неба ярче выделялась зелень кустов и деревьев, всё оставалось прежним, нетронутым, как пару дней назад. Глядишь – из-за угла покажется морда Лайлы. Грозы не было, иначе она бы сильно испугалась.

Надо же, людей она боялась больше всего. Выходит, не зря.

– Мальчик... Совсем ещё мальчик, – от неожиданности я вздрогнула: на миг забыла, что не одна. – Я не доглядел.

– То есть?

Флоренс внимательно посмотрел на меня и выдохнул дым, скрываясь за ним.

– Это длинная история. Не очень хочу об этом говорить, но раз уж так сложилось... Я лет десять как наблюдаю за Маем. Наблюдаю и оберегаю. Он Ангел, добрый, бесхитростный. Сколько уже было случаев, когда он мог по неосторожности погибнуть!

– Например?

– Говорит много и то, что думает. Домой ведёт всякую шваль, лишь бы помочь. Я не о тебе сейчас, если что! Так недавно оказалось, что один бездомный, которого Май подкармливал, – шпион. Хотел выведать государственные тайны. Но я избавился от него раньше. Нельзя быть уверенным, что он будет действовать без жертв. Он мог убить Мая и обставить дело так, что остался бы невиновным. Никто даже не заподозрил бы его.

– Может, вопрос глупый, но почему ты так беспокоишься за Мая? Я обидеть не хочу, но ты совсем не похож на сострадательного человека. Что вас связывает?

На лице Флоренса играли желваки. Он решал, стоит ли говорить. В иной раз я бы подумала, что разозлила его, и он меня прямо на месте убьёт, но сейчас страха совсем не осталось.

– Большой тайны нет. Я чуть старше был, чем он тогда. Мне было уже около десяти, сам Май ещё ручку держать толком не умел. Он мне всегда нравился. Яркий такой, как лучик. Мы с ним виделись пару раз, когда его родители брали с собой во дворец. Лечили отца от мигрени. Феликсу уже было не до детских игр: готовился к правлению, учился. Важный был. А мы с Маем играли. И ни с кем так тепло не было, как с ним. С роду не знал, что такие люди бывают тёплые. – Его чёрные глаза за секунду из нежных превратились в напряжённые, смотрели куда-то в окно, ветер трепыхал незастёгнутую рубашку. – Это я такой добрый, а батюшка мой слишком языкастых не любил. В семье Мая все как он были: искренние и разговорчивые, это и сыграло с ними злую шутку. Отец Мая как-то осудил действия правительства в разговоре. Причём без угроз власти, намерений каких-то действий. Его Величество разбираться не стал. Был не в должном настроении и решил, что отец Мая формирует оппозицию. Помешался к концу жизни: во всём видел заговоры. К счастью, остатков разума хватило не трогать старушку и мальчика. А с родителями Мая обставил так, что их будто бы загрызли волки. Вот и вся история, – и процедил сквозь зубы: – Чтоб батюшке в котле гореть. Аминь.

Затянулся во все лёгкие и отвернулся, выпуская клубы дыма.

– А сам Май в курсе?

– Ещё чего! Слишком много боли и несправедливости для одного человека, – он спрыгнул на пол. – Всё. Пора разузнать, кто причастен к произошедшему, и всех наказать. Я пройдусь по окраинам города, поспрашиваю жителей. А ты оставайся с Маем.

Хотелось сказалась вслед, чтобы не делал глупостей и, по возможности, никого не убивал. Хотелось. Но я не сказала.

– Купи по дороге картошки.

Флоренс кивнул, улыбнувшись, ушёл, захватив один из брошенных на пороге зонтов.

Делать было нечего. Дождавшись, когда кастрюля наполнится, закрыла окно, поставила чайник. Осторожно, чтобы не нарушить покой, вернулась к Маю. Он спал, отвернувшись к окну, но, как только дверь за мной закрылась, повернулся на шум.

– Я разбудила?

– Нет, не переживай. Я то усну, то снова проснусь. Сколько времени прошло?

– Сейчас только утро. Около десяти. Попробуй снова уснуть.

– Не хочу, – ответил он, не поворачиваясь.

Чувствуя нарастающую неловкость, застыла на входе, не решаясь сделать шаг вглубь комнаты. Нужна ли была сейчас Маю компания? Или же он хотел побыть один? Сердце рвалось из груди при виде него.

– Побыть рядом? – шёпотом спросила я.

– Пожалуйста, – Май посмотрел так жалобно, что мне захотелось его обнять. – Просто посиди рядом. Не стоит прикасаться.

Почему? Ему больно? Или просто хочет физически побыть в изоляции от других людей? Я вспомнила тот момент, когда Май проигнорировал моё прикосновение. В тот день он нанёс себе порезы. Хотел снова возыметь контроль над собственным телом?

Села за стол, а Май развернулся ко мне. Хотел лечь на бок, но с гримасой боли отдёрнул голову от подушки: левое ухо болело. Лёг на спину.

– Хочешь поговорить о случившемся? Может, тебе станет легче, если ты расскажешь, что пережил?

Он вопросительно изогнул бровь:

– И ты хочешь это всё слушать?

– Хочу понять, что случилось. И хочу, чтобы ты не носил всё в себе. И ещё... мне тревожно, когда приходится додумывать события. Звучит эгоистично, конечно...

– Да нет, – он пожал плечами, – когда ты была с Флоренсом – ну тогда, в гробу – я много всего надумал нехорошего. И оттого что ты молчала, легче не становилось. Так что я понимаю. – Он приподнялся на локте и огляделся, – можно попить? В горле пересохло.

Спустя полчаса мы пили чай, сидя на кровати. Дождь отстукивал дробь, но гроза уже давно закончилась. Небо слегка посветлело, отчего на его фоне макушки высоких сосен и беспокойных берёз стали ещё чернее. Деревья тревожно шумели, грозясь переломиться.

Укутанный в плед, Май сидел у противоположной спинки, кружка в его руках дымилась. Я не была мастером заварки чая, но вроде как он вышел сносным. По крайней мере, аромат жасмина приятно щекотал нос.

– Когда мы разошлись, – заговорил Май, отставляя кружку на подоконник, – ещё всё было хорошо. Я чувствовал, что вряд ли смогу помочь чем-то без воды, но всё же надеялся на чудо. Но только увидел девочку, как понял, что она нежилец. Болезнь сильно запустили, начался сепсис. Тут даже чудо вряд ли помогло бы, поэтому я так и сказал.

– Почему они не обратились раньше? Ведь можно же было спасти девочку.

– Кто знает? Порой за помощью обращаются только в крайнем случае, а до этого надеются на свои силы. Начиналось всё безобидно: девочка упала, пока играла во дворе, и поцарапалась о железяку. Казалось бы, с кем не бывает? Так вот, отец её рассердился, за ним – все мужики. Начали попрекать тем, что я оставляю стариков на окраинах голодать, не могу помочь с жильём, едой, водой... да как я помогу? У меня самого ничего нет. Когда есть что, делюсь с нуждающимися, конечно. И временем, и едой. И я отдал всё, что было.

– Им было мало?

Май пожал плечами.

– Да может просто не знали, на ком досаду выместить. Воды нет, еды нет – хорошо им живётся что ли? Они сначала в дом ворвались, погромили здесь всё. Я только смог остановить их перед комнатой бабушки. Но они переключились на меня. Кто за волосы, кто за ухо. Я уже и не помню, что было и как долго продолжалось. Казалось, что вечность. У меня болело всё, но в то же время я как будто и наблюдал за всем со стороны. Как бы я им ответил?.. И страшно, и как-то не привык я бить людей. А потом Лайла выбежала, – он посмотрел в потолок, проморгался. – Она же боялась людей, никогда лишний раз не выходила на улицу. Всегда ко мне прижималась, пока я по базару ходил. А тут выбежала, дурочка... Я пытался их остановить, но меня схватили. А потом были камни, и я больше не смог подняться. Ещё и ногу подвернул. Флоренс так сказал. Руку сломал, ногу подвернул. А если бы не вы все, вообще умер бы прям там.

– А голова у тебя не болит?

– Не сильно. По ней почти не попадали.

Как же я хотела его обнять!

– Если вдруг понадобятся объятья, ты знаешь, где меня искать.

Май горько улыбнулся.

– Спасибо. Мне правда стало немного легче.

– Я рада.

Наш разговор прервал стук в дверь. Мышцы непроизвольно напряглись. Флоренс не стал бы стучаться, значит, это какой-то непрошенный гость. Стоит быть начеку.

– Не переживай, – я попыталась ободрить Мая, хотя у самой сердце было неспокойно. – Сюда вряд ли кто-то ещё сунется. Флоренс их припугнул.

– Я с тобой, не ходи одна, – и хоть на лице его читался испуг, он уже поднялся с постели, чтобы в случае необходимости быть рядом.

– Нет уж! Лежи. Я сейчас в окно посмотрю.

Подкравшись к окну, я осторожно, чтобы остаться незамеченной, выглянула, скрываясь за шторой. Пришлось приложить немного усилий, чтобы суметь разглядеть гостя. Это был невысокий человек в платье, скорее всего, женщина. Силуэт её был сгорблен и скрывался под цветастым зонтом. Но напряжение отпустило: я узнала резную клюку. К нам пожаловала Гузель, и я сильно сомневалась, что она могла нести угрозу.

Вид у неё был удручённый. С порога, не здороваясь, она выпалила:

– Как Май? Что разговоров в городе – только о нём!

– Погодите немного, Гузель, я сейчас.

Игнорируя все нормы приличия, я оставила её мокнуть под дождём, чтобы удостовериться, будет ли Маю комфортно, если кто-то посторонний переступит порог его дома. Как ни странно, Гузели Май даже обрадовался, но просил в комнату её не пускать – стеснялся. Она будто всё понимала, поэтому не сказала ни слова, ни одним движением мускул не выказала недовольства, когда я пустила её в дом.

– Как Май себя чувствует? – Гузель повторила вопрос, когда я разливала чай.

– Уже лучше.

– Мне так стыдно за них! Это же надо было удумать такое! Их теперь все сторонятся в округе. Убивцами считают. Никто и не знает, как он, бедненький, жив ли.

Уж не за сплетнями ты сюда пришла?

– Много было людей. Всех с окраин сторонятся что ли?

Гузель нахмурилась.

– Всех не всех, да многих. Я так точно сторонюсь. Из дома почти ни ногой. Самой за себя страшно! Заговаривать иной раз с людьми боюсь. Кто защитит-то?

Или не за сплетнями?

Перед тем как задать следующий вопрос, Гузель помедлила, видимо, взвешивая про себя все «за» и «против».

– Поговаривают ещё, что сам принц спас Мая. Правда?

Я усмехнулась.

– Для человека, который «из дома почти ни ногой», вы подозрительно много слышали, Гузель.

Она зарделась. Было нечто противоестественное в том, что я вогнала в краску бабушку. Более противоестественное, чем то, что ей было четырнадцать.

– Жужу рассказал.

– Кто, простите?

– Тот мальчик. Он всё ещё мне помогает.

Я смягчилась.

– Его ведь не было тогда, правда?.. – в голосе теплилась надежда. Вероятно только ради этого вопроса Гузель и пришла сюда.

– Не стану давать ложных надежд – я не смотрела на лица. О другом думала.

– Да-да! – она засуетилась. – Простите, ради Бога!

Потом ойкнула и склонилась над сумкой, зашуршала содержимым.

– Я ведь пирог испекла! Хотела передать Маю, сказать, чтобы поправлялся скорее.

Напоследок, уходя, Гузель задержалась у двери, шёпотом спросила:

– Где собачка?

Но в тоне её уже был ответ на вопрос. Нужно было лишь подтвердить.

Флоренс не заставил себя долго ждать. Дождь уже утих, и я сидела напротив окна, медитируя, сосредоточившись на беспрерывно стекающих по стеклу каплях. Май спал за стенкой, и в мыслях я находилась рядом с ним, сторожила сон. Было тревожно оставлять его хотя бы на секунду. Чудилось, будто в любой момент могло случиться нечто страшное. Но волновать, смущать его я тоже не хотела. Пусть отдохнёт, побудет в одиночестве, наберётся сил.

Из размышлений выдернул дверной скрип. Лицо Флоренса выражало удовлетворение, от чего по спине пробежал холодок: он кого-то убил?

– Какие новости?

Прежде чем ответить, он поставил пакет с картошкой, снял пиджак, отряхнул его, повесил на вешалку. Успел же переодеться, модник!

– Троим удалось скрыться ещё вчера. Хотя бы хватило мозгов бежать по одному или небольшой кучкой. Ещё десять человек  прятались прямо так, толпой, кто-то даже семью взял с собой. Сидели, родимые, в лесу, в небольшом гроте. Не все поместились даже. Их и тех, что решили принять свою участь в городе, взяли под конвой. Пока думаю, как с ними поступить. Есть предложения? – он сверкнул на меня ироничным взглядом: и без меня уже давно решил, какая судьба им уготована. Признаться, препятствовать я не хотела.

– На твоё усмотрение. Я поддержу любое решение. Вот только Май... – я задумалась. – Мне кажется, он бы не хотел кровопролитий.

Флоренс вздохнул, покачав головой:

– Ох уж эта его ангельская натура! Даже не сомневаюсь в этом, – он какое-то время помолчал. – У меня неоднозначная новость: одновременно плохая и хорошая. Река вернулась.

– Как это? Так быстро?

– Фокусы русалок.

– А почему новость неоднозначная? Потому что не ясны их мотивы?

Флоренс кивнул.

– Высушили в качестве протеста. Это моя вина. Но с какой целью им возвращать всё как было? Мне это не нравится. Природа с ума сходит. Цветы вянут. Река...

– Может, стоит пообщаться с русалками?

Флоренс посмотрел на меня как на полоумную.

– Боишься – одна схожу. Май говорил, что они не опасны. Они пойдут на контакт, если только ты их собираешься услышать.

– Нет. Это опасно. Женщин они совсем не щадят: завидуют красоте, счастью, спокойной жизни.

П-ф... у меня нет ни первого, ни второго, ни третьего.

– В любом случае, нам нужно искупать Мая. Если встретим русалок, узнаем, что у них творится.

Ни один довод не действовал на Флоренса. Он был непреклонен.

– Во дворце хорошие купальни. Телепортировать не смогу, но транспорт вызову.

Возражать не было причин: так было бы удобнее и безопаснее для Мая. А с русалками я могла пообщаться и в одиночку. Неожиданно этот вопрос меня жутко заинтересовал.