19 ГЛАВА. Свет.

Выходит, Катя права: Марк действительно в неё влюблён. Теперь мне неловко оттого, что я усомнилась в этом. Говорить ли об этом Кате? А зачем? Только если потешить её самолюбие, но я сомневаюсь, что без этой новости она не сможет жить спокойно. Возможно, даже наоборот, это её расстроит. Что относительно Марка, хоть он и сказал, что мне не обязательно хранить его чувства к Кате в тайне, разбалтывать секреты чужого сердца я считала недопустимым.

Настал день X – четверг. В ночь я не спала, заглушая переживания о предстоящем посещении психолога зубрёжкой анатомии. Как ни странно, тот материал по черепно-мозговым нервам, который давал Май, в реальности очень хорошо помогал. Информация запоминалась легче. Я даже практически была уверена в себе, когда, пройдя через турникет, ступила в старенький, давно не ремонтированный корпус. Информационные доски с исписанными от руки листами, сделанные фанатичными студентами муляжи внутренних органов. На кафедре неизменно пахнет формалином и едкими духами нашего преподавателя, запах которых оповещает студентов о его присутствии. Формалин влияет на рецепторы, в дальнейшем люди, работающие с ним, начинают хуже ощущать ароматы. Поэтому Андрею Григорьевичу приходится каждый раз, выходя из дома, выливать на себя полфлакона.

Ярко освещённая аудитория, за окном – темень. И хочется ему сидеть и слушать студентов, когда можно дома ужинать с семьёй? Интересно, у Андрея Григорьевича есть семья? Он сверкнул на меня вечно сердитыми глазами, когда я, поздоровавшись шёпотом, тихо прошла на свободное место, и вновь перевёл взгляд на отвечающего. Кольца на пальце нет, да и немудрено: руки всегда в работе. Впрочем, это не моё дело. За этого человека я уж точно замуж не собираюсь.

– Расскажи про седьмую пару, – сказал он, вальяжно закинув ногу на ногу, когда я села отвечать.

Глубокий вдох.

– Седьмая пара – это лицевой нерв, он выходит из мозга между варолиевым мостом и продолговатым мозгом...

Андрей Григорьевич кивал, что придавало мне уверенности. Впрочем, казалось, он меня не слушал. Был где-то в своих мыслях, возможно, даже дома за ужином, пока я перечисляла ветви. Достаточно молодой мужчина, уже заведующий отделением. Он много знает, хорошо преподаёт. Как неловко порой бывает перед ним отвечать, чувствуя свою некомпетентность! Кажется, смотрит он с высоты своего багажа знаний и цокает языком: студенты...

– Молодец, – прервал он меня и потянулся к журналу, – в этот раз хорошо подготовилась.

– Спасибо... – прошептала я, как загипнотизированная, следя за тем, как Андрей Григорьевич выводит в клетке напротив моего имени пятёрку.

Он поднял на меня колкие глаза.

– Побольше уверенности! Тогда и оценки будут соответствующие.

Не помня себя от радости, я снова очутилась в полупустом фойе. Столько мучений, переживаний, бессонных ночей, а итог – вот он. У меня получилось! У меня получилось закрыть единственную отработку по анатомии. Главное на следующей неделе ответить хорошо. И ещё через неделю, и ещё... и так до нового года.

Впрочем, на первом же сеансе Ирину Владимировну я обрадую.

Такси остановилось около нового офисного здания. Пришлось потратиться и поехать на нём, так как я боялась опоздать. Поспешила: выбрала время приёма психолога впритык к отработке. К концу дня пойму, хорошо это или плохо. Авось не помру от переутомления.

Центр «Здоровье» находился на втором этаже. Там в приёмной меня встретила девушка, уточнила запись и проводила к соответствующему кабинету.

– Вода, чай, кофе, если желаете, – указав на стоящие в углу кулер и кофе-автомат, она удалилась.

Было без десяти. Над лакированной деревянной дверью с табличкой «Светлова И.В., психотерапевт, клинический психолог» горела лампа «Идёт сеанс». Никого рядом не было, из кабинета не доносилось ни единого звука. Это успокаивало: не будет лишних ушей. Низкое кожаное кресло со стеклянным журнальным столиком располагались в некотором отдалении, так что человек, вышедший из кабинета, не сразу замечал ожидающего свою очередь. Я присела на край дивана. Время тянулось медленно, с каждой секундой становилось всё тревожнее. Я и перед плановым осмотром обычного терапевта испытываю беспокойство, доходящее до тахикардии и дрожи в конечностях, что и говорить о первом посещении психолога!

Интерьер комнаты ожидания представлялся несколько необычным. Когда я пыталась вообразить, что ожидает меня на приёме психолога, неизбежно в голове рисовалась картинка кабинета в поликлинике. Но здесь же обстановка была вовсе не больничной, а, я бы сказала, гостиничной. Обои в белую и тёмно-зелёную полоски, деревянная отделка, дорогой на вид ламинат. Цвета успокаивали, оправдывали название центра. Здесь не чувствуешь себя больным.

– До свидания! – из двери вышла немолодая блондинка. Она улыбалась. Мне нечего бояться.

Спустя пять минут показалась и Ирина Владимировна, высокая женщина с короткими тёмными волосами, одетая просто, без изыска. Если придерживаться версии с гостиницей, должно быть, она здесь жила, в своём же кабинете. Настолько по-домашнему она смотрелась.

– Майя Вячеславовна? – голос ласковый, бархатистый, я почувствовала, как мышцы расслабились. – Проходите, пожалуйста.

Кабинет был обустроен в похожем стиле, но отвлекающих деталей вроде полосок на обоях было в разы меньше. Преобладающие бежевые и коричневые тона, два больших закрытых шкафа, окно прямо напротив двери, расположенное таким образом, что клиент не мог смотреть в него, сидя в своём кресле. Всё чётко, минималистично, но в то же время уютно.

И нигде не было часов.

– Присаживайтесь, – Ирина Владимировна указала на одно из кресел и села напротив. – Для начала скажите, как мне к вам обращаться? На «ты» или на «вы»? Полным именем или можно называть просто Майей?

С одной стороны, несколько коробило, когда малознакомые люди обращались ко мне на «ты», с другой, казалось, что таким образом граница между нами будет менее заметна. Наверное, это важно в общении с психологом. Поэтому я выбрала менее формальное обращение.

Какое-то время Ирина Владимировна посвятила техническим моментам: рассказала о себе, о всевозможных принципах, которые психолог должен соблюдать и которые мне гарантированы, о времени сессии, стоимости и оплате, уточнила, может ли она вести записи. Когда эти вопросы были улажены, она улыбнулась. Просто и искренне.

– Давай продолжим наше знакомство. Расскажи о себе. Сколько тебе лет, чем занимаешься?

Только после того, как я ответила на общие вопросы, Ирина Владимировна спросила о цели обращения к ней. Я продумывала этот ответ, потому что изначально он был достаточно невнятным для меня самой. Я записалась к психологу, потому что мрачный принц во сне сказал, что со мной не всё в порядке? В таком случае я пришла не по адресу. Следовало сразу обращаться к психиатру. Пришлось немного порефлексировать.

– Дело в том, что уже около года я в основном нахожусь в достаточно подавленном состоянии. Я часто тревожусь, у меня нарушился сон, пропал аппетит так, что я могу сутки ничего не есть. Бывает такое, что всё тело болит, как во время лихорадки. Живот болит часто, тошнит. Гастрита у меня нет, да и в принципе проблем с ЖКТ. Я стала немного рассеянной, память ухудшилась. В целом я понимаю, почему так, но что мне с этим делать? Физически я здорова.

– Ты сказала, что понимаешь причину. В чём же она состоит?

Было несколько неловко озвучивать свои переживания незнакомому человеку. Но Ирина Владимировна отчего-то вызывала доверие. Так или иначе, мне придётся заговорить и быть предельно честной, иначе никакого эффекта от психолога не будет.

Поэтому, собравшись с мыслями, я рассказала и о проблемах в семье, и об учёбе, и о первых отношениях, и о том, что, как мне кажется, я выбрала неверный путь в жизни.

Ирина Владимировна кивала и что-то помечала в своём блокноте, при этом практически не сводя с меня внимательных глаз. Когда я закончила рассказ о жизни, она сказала:

– Я предложу тебе изобразить пирамиду, – с этими словами она достала из ящика в столе карандаши и бумагу. – Пожалуйста, изобрази в основании – главную вещь, которая тебя беспокоит, и дальше до вершины – по убыванию значимости.

Карандаши... Упаковка дорогих акварельных карандашей. Интересно, может быть, она тоже художница? Шорох бумаги отвлёк от раздумий: Ирина Владимировна делала пометки в блокноте. Подняла на меня глаза, улыбнулась. У нас остаётся не так много времени. Стоит поторопиться.

Итак, у меня есть: семья, отношения, учёба, жизненный путь. Учёба – вещь хоть и важная, но не первостепенная. Её можно и не рассматривать. Логично выделить жизненный путь? Или первой взять семью? По сути, правильно было бы выбрать семью. Я же люблю её, от этого и переживаю. Я хочу, чтобы у нас были гармоничные отношения, поддержка, чтобы я чувствовала, что мне есть, к кому обратиться в случае чего. Но без правильного выбора своей дороги жизнь может не сложиться вовсе, с семьёй или без неё. Без романтических отношений можно и прожить. Главное, чтобы друг был. Выходит, и без семьи можно прожить...

Дрожащей рукой вывожу в основании пирамиды «жизненный путь».

Выходит, дальше семья. Но она ведь не всегда будет со мной. Однажды... да, тяжело признавать, но однажды мои родители умрут. И кто тогда будет рядом со мной? Но это если мыслить глобально. В данный момент ближе мамы у меня нет никого. Даже Катя, с которой мне достаточно комфортно, не сможет её заменить. Так что, потеряв в данный момент тепло семьи, я потеряюсь в жизни.

Или взять как основу семью?

Смотрю на Ирину Владимировну. Она спокойно наблюдает за мной и совсем не спешит. Человек никуда не спешит... Время. А время можно отнести к правильному выбору жизненного пути? Пожалуй, ведь чем раньше ты примешь верное решение, тем меньше времени потратишь впустую.

– Всё, – я протянула ей заполненную пирамиду.

Некоторое время Ирина Владимировна изучала схему, потом кивнула сама себе и отложила её на край стола.

– Что можешь сказать об этом рисунке? Как можешь прокомментировать? Может, на каком-то этапе возникли трудности?

Трудности в плане выбора или в плане того, что я долго не могла определиться? Это может говорить о том, что со мной что-то не так? Решив, что Ирина Владимировна имела в виду первый вариант, я озвучила свои мысли.

Ирина Владимировна снова взяла нарисованную мной пирамиду и перевернула вверх ногами.

– Посмотри, – сказала она, – самая незначительная вещь может быть самой противной. Если смотреть с этой позиции, то верхний пласт может быть стабильным и устойчивым. Да, его много, он пролезает во все сферы, что ты отметила после. Но с ним и труднее всего работать. А эти маленькие штучки, – Ирина Владимировна указала ручкой на остальные уровни, – они мешают работе, как ни поверни. Так они делают положение неустойчивым. Чуть-чуть давления – и вся конструкция развалится. Так, – она перевернула пирамиду в прежнее положение, – они мешают докопаться до самого главного. И, хотя всё взаимосвязано, мы начнём работу с твоей учёбы. Постепенно будем копать всё глубже и глубже. У нас не так много времени, поэтому я попрошу тебя сконцентрироваться на этой теме и ещё раз сказать, что тебя беспокоит.

И я сказала, что учёба даётся мне с трудом, что пока она совсем меня не воодушевляет, и я боюсь, что это совсем не то, что мне нужно. По сути, это очень близко к фундаментальной проблеме. На этом моменте я запнулась и вопросительно посмотрела на Ирину Владимировну.

– Давай разделим проблемы в учёбе на две категории: технические и смысловые. К смысловым относятся твой интерес и желание учиться. Их мы трогать пока не будем и отправим дожидаться своего времени вот сюда, – стрелкой она указала на «жизненный путь». – Технические же проблемы касаются концентрации внимания, усидчивости, запоминания. С ними мы пока и будем работать. Ты сказала, что недостаточно продуктивна. В следующий раз мы обсудим этот момент, и я тебе дам несколько диагностических методик. Сейчас же время подходит к концу. У нас остаётся пятнадцать минут, и в это время я могу ответить на твои вопросы, если они есть.

И я решилась задать вопрос о том, что на самом деле сподвигло меня на обращение к психологу.

– Скажите, а бывают серийные сны?

Мне показалось, я озадачила Ирину Владимировну.

– Бывают, но расскажи подробнее, почему ты этим интересуешься?

– Дело в том, что мне они снятся уже около недели почти каждую ночь. Вернее, каждый раз, когда я засыпаю, снится один и тот же сон. То есть место в нём одно, но сюжет как бы продолжается. Это королевство, в котором по какой-то причине увядают маковые поля. И все в нём утверждают, что я имею к этому отношение.

– Это очень интересно. Я попрошу тебя записать все сны в отдельный блокнотик и каждый раз, когда приснится что-то новое, пополнять эти заметки. Твои сны могут нести очень ценную информацию.

– Я забыла сказать. Это ещё и осознанные сновидения.

– Осознанные? – Ирина Владимировна нахмурилась. – Интересный случай. Я бы предложила проводить нам по две встречи в неделю, так как дел предстоит много. Как ты на это смотришь?

Это очень дорого. Но мама сказала, что даст столько денег, сколько потребуется. Первое время можно поработать в усиленном темпе, а потом посмотрим. Я согласилась.

– Спасибо за доверие. Ты многим поделилась со мной. Я это ценю.

Действительно многим. Я даже с самыми близкими не позволяла себе быть настолько откровенной. Меня начинала бить мелкая дрожь: не сказала ли я лишнего? Нет, здесь не может быть лишней информации. Каждое сказанное мной слово может помочь.

Улицы ещё полнились народом. Люди торопились домой с работы. На небе слабо виднелась луна в мелкой россыпи звёзд. Похолодало: изо рта валил пар. Я никуда не торопилась. Несмотря на неутихающую нервную дрожь, мне было до слёз хорошо. Наконец-то у меня появилась надежда стать счастливой.