Глава 8. Храни до суда

Вино застревает в горле. Кашляю, чувствуя как жар разливается по щекам. В ушах стучит: «Статья 130. Оскорбление».

— Нет. — вру я, вытирая губы. Её взгляд прожигает кожу. — То есть... одно. Но я не отвечала.

Она хватает мой телефон со столика, щёлкая экраном с скоростью пулемёта. Я делаю рывок, но она ловко уворачивается, зажав гаджет между коленями.

— «Забыла зажигалку. Храни до суда». — зачитывает она фальцетом, пародируя его хриплый голос. — О, милота! А дата... Блииин, это же в день, когда мы уехали! Ты что, даже не...

— Отдай! — вырываю телефон, чувствуя как дрожат пальцы. Экран светится обидным синим — 1 непрочитанное.

Лера наливает себе ещё вина, глядя на меня через край бокала. Её макияж слегка поплыл, создавая эффект расчувствовавшейся панды.

— Ты же адвокат по рождению, — говорит она неожиданно мягко. — Скажи мне: если клиентка влюбилась в подозреваемого по делу её отца — это конфликт интересов или кризис жанра?

Стук сердца громче дождя за окном. Беру её бокал, отпиваю. Сладковато-терпкий вкус обволакивает язык.

— Это... — начинаю я, но она вдруг вскакивает, расплёскивая вино на паркет.

— Ой, смотри! — Лера тычет пальцем в окно, где в просвете между дождём мелькает силуэт мужчины с зонтом. — Это же соседский Клуни! Видишь, он специально прошёл под нашим окном!

Прилипаю лбом к холодному стеклу. В свете фонарей мужчина лет тридцати в плаще Burberry неспешно выгуливает... таксу в дождевике.

— Лера, это же... — начинаю я, но она уже стягивает с себя халат, оставаясь в пижаме с рожками единорога на груди.

Она даст мне договорить хоть что-то?

— Он идеален! — шепчет она, лихорадочно поправляя смятые волосы. — Посмотри на эти плечи! На эту... эту ауру успешного стоматолога! Я сейчас...

— Лер, у него жена, — осторожно замечаю я, различая обручальное кольцо на руке, мелькнувшее при попытке удержать зонт от ветра.

Она замирает на полпути к двери, её плечи вздрагивают. Медленно поворачивается, лицо — маска трагедии.

— Почему все красивые — мудаки? — произносит она с пафосом шекспировской героини, падая лицом в подушку. — Ну почему?!

Смеюсь. Настоящим, грудным смехом, от которого слезы выступают на глазах. Лера поднимает голову, её тушь теперь украшает щёки а-ля готическая невеста.

— Что, смешно? — хмурится она, но уголки губ дёргаются. — Я тут сердце разрываюсь, а ты...

— Прости, — давясь смехом, протягиваю ей салфетку. — Просто ты... с единорогом на груди... и он... с таксой...

Она смотрит в зеркало, визжит и хватает меня за подушку. Через минуту мы уже валяемся в перьях, стреляя друг в друга декоративными подушкам.

Дождь стихает, оставляя после себя запах мокрой земли и свободы. Где-то в далёком углу сознания маячит тень Руслана, но я гоню её прочь, швырнув подушкой в воображаемую фигуру. Лера, задыхаясь от смеха, роняет фразу:

— Знаешь, что нам нужно? Пижамную вечеринку как в фильмах. Маски для лица, сплетни про преподов... О, и мороженое прямо из банки!

Она уже мчится вниз по скрипучей лестнице, её голос эхом разносится по дому: «Алина, если не съешь вишнёвое — ты труп!».

Лёжа в груде перьев, ловлю себя на мысли, что впервые за месяц мышцы лица не болят от напряжения. Телефон на полу мигает синим — ещё одно непрочитанное.

Нажимаю «удалить», выбрасывая вместе с смс тень шрама над бровью и запах металла. По крайней мере, до завтра.

Лера вернулась с банкой мороженого в одной руке и винтажным фотоальбомом в другой. Дождь теперь барабанил по крыше мягко, как далёкий марш. Она плюхнулась на ковёр перед камином, рассыпая крошки ванильного печенья из кармана халата.

— Смотри, что нашла в бабушкином комоде! — она открыла потрёпанную обложку с выцветшими розами. На первой странице девочка лет пяти в балетной пачке дула мыльные пузыри. — Это же я на выпускном в детсаду! Помнишь, ты тогда сказала, что я похожа на алкоголичку из-за этих красных щёк?

Я прислонилась к резной ножке кровати, подтягивая колени к груди. Пламя в камине отбрасывало танцующие тени на фотографию 2012 года — мы с Лерой на первом выпускном, после 4 класса, обнимающие бронзовую статую у главного корпуса школы. Её волосы тогда сливались с закатом.

— Ты месяц оттирала краску с ушей, — улыбнулась я, принимая протянутую кружку чая с мятой. Аромат смешивался с запахом старой бумаги и влажной шерсти от наших носков.

— Зато Митя из параллели перестал называть меня "розовой пандой", — она с наслаждением облизнула ложку с каплями шоколадного мороженого. — После того как ты облила его апельсиновым соком на уроке русского.

— Он сам встал под струю, — пожала плечами, находя в альбоме снимок нашей поездки на Байкал. На фото Лера в огромных солнцезащитных очках балансировала на поваленном дереве, а я внизу держала её сандалию с оторванной пряжкой. — Помнишь, как ты хотела сфоткаться "как модель Victoria's Secret", а вместо этого...

— ...заработала ветвистую лихорадку от комаров в самых пикантных местах, — застонала она, театрально хватаясь за бедро. — Ты тогда две ночи делала мне содовые примочки. И до сих пор не сказала, где взяла йод в три часа ночи в тайге.

Пальцы сами потянулись к странице с выпускным. На фото мое платье цвета шампанского сливалось со стенами актового зала школы, а Лера в золотом кейпе обнимала меня так, будто мы только выиграли Олимпиаду. В углу кадра мелькнул чей-то локоть в чёрном пиджаке — Максим кадрировал фото за секунду до того, как я согласилась быть его парой.

— Эй. — Лера мягко прикрыла альбом ладонью. Её ноготь с потёртым лаком коснулся Макса на фото. — Мы же договорились — сегодня только про хорошее.

Она потянулась за гитарой, прислонённой к резному комоду с фигурками сов. Инструмент, покрытый наклейками с фестивалей, хрипло зазвенел струнами, когда она перебрала аккорд.

— Помнишь, как мы разучивали "Zombie" Cranberries на втором курсе? — её пальцы легко скользнули по грифу. — Ты тогда пела так громко, что соседка снизу вызывала полицию, думая, что мы режем котов.

Я присоединилась фальшивым воем, стуча карандашом по медному подносу вместо барабанов. Наш дуэт перекрыл шум дождя, заполнив комнату смесью смеха и диссонанса. Внезапно Лера замолчала, прижав струны ладонью.

— Слушай, а наше первое "дело"? — её голос стал тише, под стать потрескиванию поленьев. — Когда мы следили за физруком, который воровал мячи из спортзала?

— Ты тогда спряталась в гардеробной и уронила стойку с лыжами, — засмеялась я, находя в альбоме фото с линейки — мы стоим с "уликами": мячом с подписью директора и бутылкой энергетика из учительской.

— Зато мы его поймали! — она ткнула пальцем в фото, где краснеющий физрук несёт стопку мячей обратно в зал. — Твоя речь про "хищение в особо крупных размерах" была шедевром. Именно тогда я поняла — ты станешь прокурором.

Я потрогала холодную цепочку на шее — подарок отца на совершеннолетие. На груди она внезапно показалась тяжелее.

— А я поняла, что ты станешь моим личным детективом, — сказала, подбрасывая в камин новое полено. Искры взметнулись, осыпая решётку золотым дождём.

Лера вдруг вскочила, расплёскивая чай. Её тень на стене превратилась в гигантскую птицу, готовую к полёту.

— О! О! — она трясла моё плечо, указывая на потолок. — Видишь эти пятна? Это же наша капсула времени!

Я присмотрелась к коричневатым разводам на дубовых балках. В семнадцать мы залили туда чернилами имена наших "врагов" — задиристую одноклассницу Свету и учительницу химии с вечным запахом формалина.

— Ты тогда сказала, что это будет "проклятие на века", — я потянулась к потолку, будто могла достать до тех невинных шалостей. — А на следующий день Света перевелась в другую школу.

— И химичка ушла в декрет, — Лера обняла меня за талию, её смех вибрировал у меня в груди. — Мы ведь всемогущие, Алин. Просто иногда забываем об этом.

Она потянулась за старой шкатулкой в форме сердца, где мы хранили билетики из кино, смешные записки и засохшие цветы с школьных вальсов. Высыпав содержимое на ковёр, мы начали расшифровывать послания из прошлого.

— "Лер, сегодня на биологии Пугачова упала в микроскоп! P.S. Не ешь мой йогурт!" — прочитала я смятый листок с блестящим единорогом. — Это же с девятого класса!

— А вот твоё письмо в будущее, — Лера развернула листок в клеточку, исписанный моим аккуратным почерком. — "Хочу стать как папа — защищать справедливость. И выйти замуж за принца с белым мерседесом (не как у Светкиного папаши!)".

Я закатила глаза, выхватывая записку. — А ты писала: "Стать знаменитой, купить остров и завести десять котов-альбиносов".

— Ну, коты всё ещё в планах, — она поймала упавшее перо из подушки и воткнула его мне в волосы. — А твой "принц" так и остался в сказках. Хотя... — её взгляд скользнул к моему телефону, но тут же вернулся к альбому. — Ладно, хватит ковыряться в прошлом. Давай сделаем новую капсулу!

Она схватила пустую банку из-под кофе, и мы начали наполнять её реликвиями настоящего: чеком из "Бинго-кофе", билетом на концерт группы, которую так и не посетили, смятым планом диплома с пометкой "Апокалипсис". Лера добавила сережку в форме пистолета — "на случай, если будущим археологам понадобится аргумент".

— Теперь самое важное, — она протянула мне листок с розовой рамкой. — Пиши послание себе через десять лет. Правила: никаких законов, никаких "должна". Только мечты.

Перо замерло над бумагой. За окном ветер играл с последними листьями, срывая их с клёна-великана. Я писала, пока Лера закапывала банку под старым дубом у террасы, напевая что-то из "Короля и Шута". Её силуэт в свете фонаря казался защитным амулетом от всего мира.