Глава 13. Гарри

— Гарри, скажите, пожалуйста, раньше вы никогда...

— Нет, — я понимаю её вопрос быстрее, чем она своим монотонным голосом успевает договорить: «не ходили на терапии?».

Думаю, как и многим, мне не нравится, когда посторонний человек, специализируясь на ковырянии в мозгах, лезет в черепную коробку и ищет проблемы. И дело даже не в деньгах. Дело в том, что я ненавижу быть настолько беспомощным, что вынужден просить других людей открыть мои глаза на истину.

— И как вы себя чувствуете после двух прошедших сеансов?

Хороший вопрос, но с подвохом. Лучше я себя не чувствовал, скорее, приоткрывая глаза на те проблемы в себе, которые меня беспокоили, я больше погружался во тьму своей личности. Конечно, не секрет, что я эгоистичен, лишён сочувствия, напорист и глуповат в тех областях, знания в которых я должен был подчерпнуть ещё в детстве.

И мы выяснили, что детство я провёл скудно, мало общался с другими детьми, не научился делиться, потому что влезал в драки и нарывался на неприятности. Я хитрил. Пользовался скрытыми возможностями, которые не видели другие идиоты вокруг. И одерживал победу.

Мой бизнес построен на том, что я вижу то, чего другие не видят. Выгодное вложение. Опасную сделку с блистательным концом. Умелых работников. Преданных партнёров.

— Мне тошно смотреть на себя в зеркало. Повысился уровень желания попадать в неприятности, так как такой человек, как я, их заслуживает. И... мне продолжать?

— Вы можете говорить всё, что хотите, если это искренне отражает ваши чувства. — психолог с прекрасным именем Грейс, которая на первой встрече, сказала, что её кабинет — безопасная зона, а кресло, в котором я сижу, требует только одного — правды, сейчас кладёт ручку на записную книжку.

— Я хочу наконец получить ответ, что со мной не так.

Чёрт возьми, я плачу за это деньги!

— Я не знаю, Гарри. Это вы мне скажите, что заставляет вас думать, что вы что-то делаете не так?

Ох, эти вечно умеющие перевернуть в свою пользу психологи.

— Люди рядом со мной не задерживаются. — немного скупо отвечаю, только сейчас замечая, какое, оказывается, кресло неудобное. — Если только у них нет выбора.

— То есть существуют определённые обстоятельства, при которых они не могут уйти? — Грейс берёт ручку и что-то быстро пишет в блокноте.

— Кровные узы, например. Или партнёрство в бизнесе, которое приносит деньги.

— Возьмите свой телефон. — Грейс просит меня мягко, и я не думаю, что могу отказаться.

Из внутреннего кармана пиджака достаю свою телефон и бросаю взгляд на Грейс, как бы говоря: «Что дальше, Док?».

— Если вас не затруднит, откройте входящие звонки и прочтите, кто вам звонит. Можно только имена или назначение этих людей, если хотите сохранить конфиденциальность.

Идиотская затея.

— Работа. Работа. Стоматолог. Мама. Мама. Ещё раз мама. — листаю ниже. — Работа. Идиот-партнёр... — я натыкаюсь на следующее имя, припоминая, о чем мы говорили с...

— Кто следующий, Гарри?

— Мой друг. Найл. Звонил мне неделю назад. Видимо, я сбросил. — его имя подсвечено красным.

Грейс просит читать дальше. И ничего, кроме родителей, сестры, кучи людей с работы и тех, кто нужен мне не по личным причинам, в списке не находится.

— Вам не кажется, что нужно попробовать сделать что-то, чтобы люди знали, что вы хотя бы перезвоните. Ваш друг так и не поговорил с вами, я правильно понимаю?

— Мои поступки скорее людям не нужны, чем нужны.

— Не понимаю, Гарри. — Она понимает, просто хочет, чтобы я говорил больше восьми слов за раз. К концу терапии меня становится сложнее разговорить.

— Я о том, что мои действия... мои слова часто не производят должного эффекта.

— Реакция людей не соответствует вашим ожиданиям? — уточняет Грейс.

Я качаю головой и молчу.

— Это всегда обидно, Гарри. Ждать набор Лего на Рождество, а получать носки, потому что у родителей нет было достаточно денег. Или...

— Получить вместо Лего носки — ерунда. В каком мире мы тогда живём, если из-за этого можно обидеться?

— Хорошо, приведите свой пример. Лучше из жизни. — ловит меня в неожиданный момент. Как же мне не хочется это обсуждать. — Какой ваш поступок не оценили по достоинству?

— Признание в чувствах. Я сказал, что люблю её, а она вышла замуж за другого.

Джессика Кинг. Девушка, ушедшая из моей жизни к алтарю с придурком-Лео уже как полгода назад. Шесть месяцев с момента, когда она призналась, что любит меня, а затем сказала, что выйдет за другого.

— Мы встречались, и я понял, что не готов терять её. Было поздно.

— Вы впервые признались ей в чувствах? — Грейс копает глубже, и мне кажется, что голова болит от её металлических инструментов в моей черепной коробке, неразличимых глазами, но ощутимых между извилинами.

— Она была первой, кто призналась, и, наверное, хотела услышать что-то подобное в ответ. А я... промолчал и признался позже. Хотя правильнее сказать, поздно.

Грейс качает головой, будто понимает, но она ни черта не понимает.

— Возможно, вы не оправдали её ожидания, а затем она не оправдала ваши?

Не улавливаю суть. Искренне пытаюсь, но получается плохо.

— Она призналась, что любит вас, желая услышать в ответ о ваших чувства. Что они похожи на то, что испытывает она. Это и есть ожидания, которым не соответствовало ваше молчание, Гарри. Затем уже вы признаётесь, что любите её, но она не может дать вам то, чего вы хотите.

— То есть вся вина на мне?

Снова. Всегда. Я виновен, что заигрался с Джессикой. Виновен, что взял её силой. Виновен, что расстроил брак, к которому она тянулась и сердцем, и душой. Я виновен, что запятнал её идеальную репутацию своими грязными руками. Я виновен, что захотел быть счастливым только с ней.

— Не нужно мыслить категорией вины. Мы здесь, чтобы понять природу ваших поступков и ваших мыслей.

— И что вы поняли, Грейс? Вы столько пишете в своей записной книжке, строчите и строчите уже третий сеанс! — указываю на виновницу моей тревожности, лежащую на её хрупких коленях.

Она задумчиво смотрит на свои записи, наверное, подумывая, как вежливо сказать, что не будет играть в мои игры. Это провокация. Я её не обману.

— Вы целеустремленный человек, Гарри, добившийся таких высот, которые многим и не снились. Я читала Times и Daily Mirror. Вы своего рода знаменитость. И если не брать в расчёт всё то, что о вас пишут, и основываться на нашей терапии, вы... закрытый. Одновременно умеете опираться и на логику, и на своё предчувствие, но вам не хватает сопереживания людям, которыми вы хотите быть окружены. Напористость, которой вы взяли в свои руки бизнес, к сожалению, не завоюет сердца. Боюсь, люди посчитают вас тираном.

Психолог замолкает, и я тоже не тороплюсь нарушать тишину, комфортность которой переоценена.

— Может, чаю? — предлагает она, первой не выдержав ни молчания, ни моего взгляда.

Я не хотел пить чай, я хотел понять, как перестать быть этим тираном, от которого бегут даже те, кто посчитал, что сможет меня исправить.

***

Весь рабочий день я ждал, когда наступит вечер. Если выдавалась возможность, то я и между встреч, и на самих встречах поглядывал сначала на наручные часы, потом на те, что висели в переговорной, затем на смартфон, чтобы никто не догадался, как сильно я жду аукцион. Между тем, пока я успевал следить за медленными стрелками на часах, я ещё и успевал наслаждаться Джессикой, которая присутствовала на каждой встрече.

Молчалива. Озадачена. И всё потому, что Мэйбл решила вмешаться и придать нашей легенде о сотрудничестве более реальные и живые краски. Трудовой договор позволил ей послать Джессику в химчистку, затем отправиться на почту, чтобы отослать некоторые письма, а затем принять ещё большее количество обратно, проверить некоторые отчёты. А дальше я потерялся в списке задач. Но последнему в нём нужно было отдать приоритет. Посещение аукциона со мной. Вдвоём.

Я снимаю галстук и расстёгиваю несколько пуговиц, чтобы выглядеть по-светски, но при этом не слишком официально. Глядя в зеркало, понимаю, что чёрный мне уже приелся, и с этим сейчас я ничего поделать не могу.

С лёгкостью улавливаю звонкий стук каблуков, ритм которых вызывает непроизвольную улыбку. Она стучит в дверь моего кабинета.

Я удивлён, когда вижу, что Джессика сменила обыкновенную офисную блузку и юбку в стиле кэжуал на вечернее платье. Бежевый ей к лицу и прекрасно контрастирует с загорелой кожей, оттенок которой она заполучила здесь, в Майами.

— Вроде не опоздала, да? — поправляет выбившийся из прически локон, не отрывая взгляда от меня.

— Фил сейчас подъедет. Мы можем идти. — я беру пальто, пока Джессика застёгивает своё.

Погода в Майами стабилизировалась. Дожди сменились приятным солнцем, которое склонялось к горизонту в это время. Я привык к снегу. Привык к тому, что ветер гонит либо вперёд, либо мешает идти, нанося удары по лицу очередными порывами. Зима в Майами совершенно другая.

Джессика выдыхает со свистом, когда вместо привычного внедорожника Фил сидит за рулём лимузина. В наше время он не должен никого удивлять, но девушка всё же искоса на меня смотрит.

— Умоляю, скажи, пожалуйста, на аукционе точно не будет лордов или герцогинь? — в панике спрашивает и по пути начинает оглядывать платье. Неужели она полагает, что выглядит как-то не так?

Я хочу взять её за руку, успокоить и, возможно, даже обнять, но кольцо на безымянном пальце меня останавливает.

— Возможно, только их представители. Королевские семьи не принимают участия в подобном лично.

Фил открывает дверцу, и я помогаю девушке сесть, крепко держа за руку. Она охотно вкладывает свою маленькую ладонь в мою. Чёрт, я не хочу отпускать.

Сажусь рядом и предлагаю ей воду, но она указывает глазами на зефир. Неужели тяга к сладкому обусловлена волнением?

— Спасибо. — шепчет негромко и шуршит пачкой. Я нажимаю на волшебную кнопку, и впереди дверца в окошке медленно поднимается, чтобы отделить нас от Фила. — Почему ты не послал представителя? — Джессика закидывает зефир в рот и изучает моё лицо.

— Ты — мой представитель. — её глаза округляются, челюсти перестают двигаться. — Сегодня тебе придётся поднимать табличку.

— Ты собираешься что-то приобрести? — тон её голоса спокоен, хотя в глазах я вижу волнение. Киваю — девушка продолжает. — Что-то конкретное?

— Вырвать из-под носа кое-что, за чем сегодня пришёл один важный человек. Пустяки.

— Один важный человек?

— Понимаешь, из надёжных источников я узнал, что скоро объявят тендер на один заказ, который я бы очень хотел получить. Руководитель проекта будет на этом аукционе. Он уже два года гоняется за одной картиной. И этот лот сегодня наш.

Джессика хмурится, опуская взгляд на белые зефирки в пачке.

— Не понимаю, как это поможет тебе заполучить тендер?

— Мала вероятность, что выбор падёт на мою компанию: проект не совсем подходит по параметрам тех заказов, которые мы делали. Этим он мне и нравится. Я куплю картину, а затем... Отдам её искателю.

— Гарри, это ведь подкуп! Тендеры работают не так! — возмущается светловолосая.

— Подкуп. — соглашаюсь, не имея никакого желания отрицать правду. Иногда нужно прибегать к нарушению правил, тем более в бизнесе.

— Ты и раньше так делал?

Джессика наклоняет голову слегка в бок и смотрит как-то снисходительно, без всякой строгости и недовольства.

— Делал. — повторяю вновь за ней.

Остаток дороги она не произносит и слова. Может, не хочет участвовать? Может, думает сообщить кому-то о нарушении правил проведения тендера? Может, вновь разочаровалась во мне?

Мы подъезжаем к музею, в стенах которого пройдёт сегодняшний аукцион. Чековая книжка, которую я почти никогда не беру с собой, сейчас немного тяжелит внутренний карман пиджака. Но я забываю об этом, когда вновь вижу Джессику Кинг в прекрасном платье, открывающем вид и на изящные плечи, и на тонкие красивые ноги. Она держит брошюру в руках, изучая внимательно.

Заполучив табличку с номером 98, заглядываю в брошюру и тыкаю на картину, которая, по правде говоря, нисколько мне не нравится. Я никогда не покупал картины для себя, как и остальные предметы искусства. В интерьере предпочитаю минимализм и отсутствие чего-то броского.

— Эта? — переспрашивает Джесс, и я киваю головой, пока рука сама ложится на её талию. По привычке, от которой я должен был забыть.

Удивительно, но Джесс не вздрагивает и будто бы не замечает, что я нарушил личное пространство, в которое позволено вторгаться только её будущему мужу. Может, она тоже не избавилась от привычки? Я хотел на это надеяться. Ведь мысль, что она нуждается в моих прикосновениях тешит надежды и ожидания. И я рублю их на части, когда убираю руку, потому что не хочу, чтобы хоть что-то испортило сегодняшний вечер.

Сам аукцион ещё не начался. Мы можем насладиться напитками и закусками. Заказываю у официанта, мимо проходящего и лавирующего между гостями, два бокала белого вина, назвав сорт, который, кажется, нравится Джесс.

— Заметил? — сконфуженно обращается с вопросом.

— Ты заказала его в баре и на том вечере... — когда Нейтон сделал ей предложение.

Она отводит голубые глаза в сторону, осматривая бегло зал и гостей. Джесс поворачивает головой — запах, исходящий от волос, касается моего носа. Влекуще сладкий.

— Нутро мне подсказывает: концентрация людей, входящих в список Forbes, здесь запредельная. — её безразличный тон отвлекает от пробуждающихся чувств.

— Люди из списка Forbes редко появляются на подобных мероприятиях.

— Ну ты же здесь! — отмахивается Джесс.

Официант возвращается с двумя бокалами вина и улыбается Джесс так, будто у него был шанс. К счастью, она надела кольцо, так что мальцу придётся отсохнуть.

— Не знал, что в тебе есть что-то от голддиггерши. — вино кажется слегка кисловатым, и это очень нравится Джесс. Она смакует. — Тем более здесь их полно.

— Да брось!

— Вон та... — указываю на блондинку с идеальными локонами, красивым бюстом и длинными чёрными стрелками. Она находится в компании двух мужчин. — Разбуди её ночью, она не вспомнит имени троюродного брата, но назовёт актуальный список сотни богатых мужчин США и состояние каждого вплоть до цента.

Джессика Кинг хмурит брови и рассматривает блондинку повнимательнее. Ей не понять, как вычислить голддиггершу, потому что мыслит другими категориями.

— Тебе не стоит думать о том, насколько мир испорчен, тем более... — я думаю о том, что было между нами, — ты уже знаешь. Пойдём.

Я тяну её в сторону открытых залов музей. Там менее людно. Не так душно. И мы окружены чем-то прекрасным. В искусстве я практически не разбираюсь, пока Джесс заинтересованно рассматривает картины, даёт им свою оценку таким важным тоном, который наталкивает меня на мысль, как сильно я хочу поцеловать её снова. Я бы мог. Я бы так и поступил. Мы смотрим картины дальше, понемногу опустошая бокалы. Она расслаблена рядом со мной.

Аукционист зовёт всех присоединиться к нему в круглом зале, и мы с Джесс, поставив пустые бокалы на поднос официанта, следуем за всеми.

— Табличка на тебе, справишься? — наклоняюсь к её уху и снова по глупости кладу руку на её талию в попытках оградить от рядом ступающих гостей.

Она смотрит на красное число 98 и вновь не говорит ничего об этих касаниях. В этот раз руку я не убираю. Я бы мог идти вперёд вечно, даже если мы окружены десятками людей, зато моя бы рука не дрогнет. Я бы прижимал её к себе ближе, даже если бы рядом возник Нейтон Ривера. И я вынужден её отпустить, когда мы подходим к стульям с моим именем. Две скромные таблички. Она мой плюс один.

Я сажусь ближе к краю, чтобы у Джесс был обзор лучше.

На небольшую сцену выходит аукционист, и сотня сидящих людей тут же оживляются. Все готовы тратить деньги. Моей чековой книжкой сегодня управляет рядом сидящая девушка, которой позволено распоряжаться чем угодно в моей жизни.

Пока аукционист произносит речь, упоминая лоты, которые нам сегодня представят, я наклоняюсь к Джесс, чтобы сказать:

— В пятницу мы летим в Нью-Йорк, не забыла? — в такой тишине мой шёпот хорошо различим. Женщина спереди слегка поворачивает голову, но ничего не говорит.

— Наконец зимние вещи, привезённые из Лондона, пригодятся. — гордо произносит, выпрямив спину.

— Не была на восточном побережье? — я немного удивлён, как Джессика могла не посетить Большое яблоко. Самый популярный город США. Крупный мегаполис. Его пейзажи узнает каждый.

— Собираюсь наверстать упущенное.

Мы перешёптываемся, и это вызывает волну недовольства у всё той же женщины перед нами. Она бросает на нас укоризненный взгляд и ищет что-то глазами. Неужели хочет узнать наши личности по табличке, которую я скинул на пол?

Первый лот вынесли на сцену. Но он меня не интересует, поэтому я продолжаю.

— Я бы мог составить небольшую тур-программу для тебя.

Джесс наклоняется ближе, чтобы прошептать мне на ухо:

— Разве мы не едем работать? — её тихий голос отзывается вибрациями по всему телу. Чёрт... Я влип и ищу глазами что-то, что мне поможет. Бутылка воды, например. Но находится лишь брошюра, которую я как бы небрежно бросаю на свой пах. Грёбаный стояк так не вовремя.

— И это тоже, но... не сутками же напролёт мы будем работать.

— Молодые люди, можно немного потише? — сердито фыркает женщина, бросив пренебрежительный взгляд на Джесс.

Начались торги, люди оживились, и только эта несчастная женщина сфокусировала всё внимание на нас. Мне не нравится взгляд, которым она окидывает Джессику. Этот взгляд заставляет самого важного человека в моей жизни осунуться и съёжиться.

— Изви... — уже намеревается она произнести. Дать то, чего ожидала эта жаба.

— Нельзя. — отвечаю на вопрос, который она задала, чтобы смутить нас. Я сбиваю с её головы корону из мании величия, гордыни и самолюбия, наблюдая, как её губы дрогнули.

— Вив, — обращается к ней рядом сидящий мужчина, — мы не должны пропустить наш лот.

— Но они мешают своими... — пытается парировать, но муж или просто её ухажёр перебивает быстрым вопросом.

— Ты никогда не была влюблена?

Дальше он говорит что-то о том, что влюблённых не оторвать друг от друга, но в эти слова я даже не вслушиваюсь. Наши взгляды с Джесс пересекаются, и я вижу, как её щёки слегка розовеют. А возможно, мне кажется... Она отворачивает лицо к сцене, думая, что скрыла от меня свои эмоции, но я наблюдаю, как слегка дрожат её плечи, как она крутит помолвочное кольцо на безымянном пальце, наверняка напоминая, что у неё есть жених, и она точно не влюблена в меня. Этот мужчина ошибся, наверняка надеется она. А возможно, дрожит Джесс потому, что в зале прохладно — кондиционеры работают на всю мощь.

Я снимаю пиджак и аккуратно, медленно, стараясь не накалить атмосферу между нами, градус которой, итак, заметно повышен, оставляю пиджак на её плечах. Она всё ещё дрожит. И по моему телу тоже пробегает холодок.

Джессика наблюдает, как один лот выносят за другим, как люди поднимают таблички, пуская волнение и напряжение между стульями. За её формальным интересом, выдавленным искусственно, прячется уныние. Я гневно смотрю на женщину, сидящую перед нами. Длинный бы язык ей вырвать. Несколько небрежно брошенных фраз испортили магию нашего вечера, который был моей единственной радостью за последнюю неделю.

— Вон она... — шепчет она своему сопровождающему и указывает на шкатулку. Аукционист описывает её как «нефритовый ларец с изящной позолоченной ящерицей на крышке. Исключительный лот».

— Я возьму, — шепчу Джессике, и она без слов передаёт мне табличку.

— Начальная цена — пять тысяч долларов. — объявляет аукционист.

С другого конца зала цена повышается ещё на тысячу. Пара перед нами суетиться, и женщина, видимо, которая заправляет их финансами, с мнимой грациозностью поднимает табличку и произносит:

— Семь тысяч.

— Восемь. — слышится тот же мужской голос, который выступал за шесть.

— Девять. — продолжает жаба перед нами.

Незнакомец перестаёт бороться за шкатулку, и женщина, дёрнув подбородком, смотрит на аукциониста.

— Десять. — поднимаю табличку впервые за вечер. Мне плевать на «произведение искусства», которое наверняка несёт важную культурную ценность. Меня беспокоит только то, что из-за этой злобной жабы грустит Джесс.

— Двенадцать. — пылко выкрикивает женщина.

— Гарри, — Джесс обращается ко мне, явно уловив некие животные намерения просто отомстить.

— Тринадцать, — лениво отвечаю, наслаждаясь недовольным шипением жабы. Полезут ли у неё глаза на лоб?

— Четырнадцать. — она продолжает бой за шкатулку. Видимо, полагает, что я отступлю.

— Двадцать. — повышаю ставку на торге так, чтобы Вив, как назвал её мужчина, сдалась.

Она хочет поднять руку, но спутник её останавливает, что-то нашёптывая на ухо. Я смотрю на Джесс. Её взгляд направлен на меня. Слегка укоризненный, но не так, будто она разочаровалась во мне. Думаю, моя месть ей по душе.

— Не нужно... — доносится просящий тон мужчины в то время, как Вив резко поворачивает голову, бросая гневный взгляд на меня.

О, дорогая! Таким меня не напугать. Я приподнимаю бровь, без слов спрашивая: «Какие-то проблемы?».

— Она ведь вам даже не нужна! — теперь она шипит, как гремучая змея.

— Вы правы. — тихим голосом отвечаю ей. — Зато вы хорошо запомните одну простую истину.

— Не грубить баловням жизни и богатеньким детишкам? — язвительно спрашивает.

— Вы испортили нашу беседу и расстроили девушку, с которой я пришёл.

— И поэтому вы срываете нашу покупку?!

— Купите что-нибудь ещё в другом месте. В другой раз. — пожимаю плечами, пока слышится отсчёт аукциониста. Лот уплывает из рук жабы в мои, и это злит её. Раз — Вив смотрит на шкатулку так, будто представляет с жалостью, как она разбивается у неё на глазах. Два — пытается поднять табличку, но не может, возможно, потому что нет средства, или потому, что это не входит в их со спутником планы. Три — готов поспорить, она почти готова извиниться перед Джесс.

— Продано!

Я победил. Потратил, правда, деньги на какую-то безделушку, но зато поставил на место ту, которая вздумала, что всерьёз может расстроить Джессику Кинг прямо на моих глазах. Я смотрю на светловолосую, и она прикусывает губу заговорщицки, скромно улыбаясь.

— Это было жестоко. — шепчет тихо-тихо на ухо. Я удивлён, что подобное не разозлило её.

— Ты больше не расстраиваешься? — мне нужно убедиться, что произошедшее с жабой-Вив хоть как-то сгладилось.

— Нет... — медленно протягивает шёпотом, случайно касаясь губами мочки уха. Я держу себя в руках, хотя тело почти дрогнуло. — Тебя это расстроило больше.

Она понимает. Видит меня насквозь. Мою злость из-за такой мелочи. И, чёрт возьми, это даёт ей власть. Возможность провернуть любую манипуляцию. Едва грустинка коснется её лица — я захочу возмездия.

— Возможно, — не отрицаю очевидного.

Она устремляет взгляд вперёд, забирая табличку обратно. А вот мне неинтересно смотреть на остальные лоты, я просто жду тот, из-за которого мы здесь. В брошюре больше нет необходимости, и я наклоняюсь слегка вперёд, чтобы бросить её между нашими стульями. Незаинтересованный в местных произведениях искусствах, я не могу оторвать глаз от её тонких лодыжек. Полупрозрачная ткань капроновых колготок позволяет разглядеть знакомые родинки.

Я знаю её тело наизусть, и моё нутро тянется к ней сейчас. Знаю, что не стоит позволять себе многого, но всё же касаюсь её лодыжки. Джессика вздрагивает и отвлекается от торгов. Все вокруг сфокусированы на очередном лоте. Я бы вывалил любые деньги сейчас перед её ногами, попрощавшись со своим местом в списке Forbes, лишь бы она села в машину и поехала ко мне. Осталась там навсегда. Стала моей.

Едва-едва касаясь, я, в первую очередь, берегу её репутацию, а не колготки. Медленно выпрямляясь, веду тонкую линию вверх по её ноге. Коленка идеально помещается в мою руку, но я не останавливаюсь на ней. Под осторожным взглядом светловолосой я подбираюсь к краю платья и делаю более медленные выверенные движения. Ткань слегка топорщится. Её ноги скрещены и слегка напряжены. Не разрывая контакта, я прокладываю путь на ту ногу, что лежит на второй, по которой я следовал всё это время. Мне приходится остановиться здесь, чуть выше колена. Там, где рушится её репутация любящей невесты. Там, где размываются границы двух океанов. Там, где моим рукам суждено быть. Там, где она позволяет им быть.

— Гарри... — слабо обращается ко мне, осуждающе смотря на то, как наши части тел соприкасаются.

— Просто смотри вперёд.

Джессика издаёт какой-то вымученный стон и всё же возвращается взгляд к невысокой сцене. Мы так сидим и сидим. Не разрываем контакт, когда выносят наконец картину, из-за которой мы здесь... когда она перебивает все ставки, слушая мои наставления и поднимая табличку вверх... когда выносят следующий лот. И даже тогда, когда аукцион подходит к концу. Все встают, но мы сидим. Я хочу остановить время. Или разбить здесь лагерь для нас двоих. Мы проведём так ночь. И плевать, что тело окаменеет и будет болеть.

Она первая обращает ко мне свой очаровательный взгляд с примесью извинения. «Пора заканчивать с этим», — говорят её голубые глаза. Впервые с той минуты, как мы подписали договор, я думаю о том, как действительно тяжело быть рядом с Джесс. Ещё труднее будет с ней прощаться, когда бумажки потеряют ценность, и я буду вынужден выполнить свою часть. Нейтон заполучит всё, не приложив к этому ни хрена.

— Фил отвезёт тебя домой.

Я убираю руку с нагретого местечка на её ноге и чувствую тепло, понемногу испаряющееся с моей ладони.

— Ты не едешь?

— Нет. Нужно выписать чек и...

Не так легко придумать ложь, когда мои мысли вокруг её розовых губ. Я просто не выдержу эту поездку. Затем совершу ошибку. Испорчу что-нибудь опять. Она разозлится и забудет, как нам было приятно только что. Я научен ошибками.

Кажется, отпустить её сейчас — это наименее эгоистичный поступок, который я когда-либо совершал.

Люди расходятся. Я встаю со стула и протягиваю ладонь ей. Джесс вкладывает свою изящную кисть, чтобы я смог отвести её к гардеробной.

— Спасибо. — она немногословна, когда возвращает мне пиджак.

Я помогаю ей с пальто. Голубые глаза блестят, отражая огоньки в фойе. Она смотрит на меня с некой мольбой. Но я не передумаю. Я позволю уехать девушке, которая считает, что выйти замуж не за того человека — лучшая идея. Пусть вспомнит об этом, когда окажется совсем одна в моём лимузине.

Больше я не касаюсь её — сегодня было достаточно интимных моментов, которые мы украли.

Не позволив Филу открыть дверь перед Джесс, я делаю это сам. Она почти садится в машину, но останавливается, придержав дверь с другой стороны.

Повернув голову, Джессика слегка задирает её, чтобы посмотреть мне в глаза. Нас разделяет дверца, но это не помешает ей сделать то, о чём я мечтал весь вечер. Словно прочитав мои мысли, девушка бросает короткий взгляд голубых глаз на губы.

Просто поцелуй меня. Мы и так позволили себе многое. Что изменится, если будет украден ещё и поцелуй? Уверен, баланс добра и зла в мире не будет нарушен. Никто не умрёт и не пострадает.

— Ты снова добился того, чего хотел. — её голос звучит отрезвляюще. — Думаю, тендер у тебя в кармане. Поздравляю. — Джесс улыбается устало и добавляет: — Доброй ночи.

— Доброй.

Я не слышу свой голос, но чувствую всем телом, когда закрывается дверь.

— Проследи, чтобы она добралась в целости. — обращаюсь к Филу и, не понять, зачем, смотрю на тонированные стёкла лимузина, видя лишь своё отражение.

Джесс гуманна. Она не стала давать шанс мне, человеку, которому надежда откроет второе дыхание. Наверняка она и не подзывает на улице бродячих собак или кошек, чтобы не дать им надежду, что они обретут хозяина в её лице. Она точно не из этой категории. И я точно не бродячий пёс, которого она готова пустить домой.

Лимузин медленно трогается и плавно втекает в поток других машин. Я окружён ароматом её духов и тела, которым успел пропитаться пиджак. Ладонь чувствует прикосновение, которым мы довольствовались долгие минуты, переходящие в часы. А сердце делает первый удар, наконец вспоминая, что значит наслаждаться одним единственным в мире важным чувством. О нет! Я снова влюблён.

Подписывайся на мой телеграм-канал: https://t.me/vasha_vikusha