8 глава, часть 2. Воспоминания Дэниела

Я проснулся рано, когда город еще не до конца стряхнул с себя ночную дрему. За оконным стеклом улицы выглядели чуть промокшими, словно умытыми сонным дождем, а асфальт местами украшали лужи, отражающие тяжелые, промозгло-серые облака и золотые кроны деревьев. Осень всегда умела появляться внезапно — заходила словно старая знакомая, не спеша, но уверенно, и сразу приносила с собой запах сырой листвы, тающий в воздухе аромат кофе и легкую грусть, которая будто бы пробирается в щели между оконными рамами.

Внезапно телефон затрепыхался на столе. Имя Ариэлы на экране мгновенно согнало с меня остатки сна. Я улыбнулся: сестра редко звонила с утра.

— Привет, братишка, — её голос прозвучал как-то настороженно, и я внутренне напрягся.

— Привет, Ари. Что случилось?

Она замолчала на секунду, и я уже заранее знал, о чем будет этот разговор. Финансовые вопросы стали для нас тенью, которой не скрыться ни днем, ни ночью.

— Дэн, про деньги на университет... Я понимаю, сейчас непросто, но я стараюсь, подрабатываю в книжном, коплю понемногу, чтобы не все на тебе...

Я закрыл глаза, пытаясь подобрать слова. Ари всегда старалась помочь мне, даже если самой было нелегко.

— Ари, — осторожно перебил я, — всё под контролем. Я уже нашёл деньги. Скоро полностью закрою долг, так что можешь не волноваться.

В трубке повисла растерянная тишина:

— Серьёзно? — спросила она со смесью надежды и сомнения. — Но как?..

— Просто поверь, — рассмеялся я, наконец позволяя себе немного облегчения. — Расскажи лучше, как твои дела?

Мы болтали еще минут десять. Ари теперь живёт у парня — временно, говорит, так проще добираться до университета. После звонка накатила тяжесть: обещания требуют исполнения, особенно когда речь о младшей сестре.

Я вышел в прохладное утро — город окончательно проснулся: успевал заметить, как прохожие кутаются в шарфы, как в витринах мелькают огоньки булочных, в воздухе витает запах тыквенного пирога и свежего хлеба. Я шагал к «Осенним листьям» — небольшой кофейне на углу старого парка. Это место всегда казалось мне островком уюта среди хмурых улиц: кирпичные стены, мягкий свет, приглушённый гомон голосов, и вечно бодрящий аромат молотого кофе.

Администратор Лилия встретила меня с улыбкой. Она внимательно слушала мою историю — я рассказывал о своей страсти к кофе, о том, как люблю слушать истории гостей за чашкой эспрессо, умалчивая о главной причине. После короткого собеседования она кивнула:

— Приходи завтра к восьми. Готов работать ещё по выходным?

— Конечно, — выдохнул я, и на душе стало чуть легче.

Оказавшись снова на улице, я вдохнул сырой осенний воздух — тот самый, про который говорят писатели: «Осень — великолепная художница. Спокойно и нежно желтеют березы и липы». Я улыбнулся: пожалуй, сегодня можно позволить себе чуточку надежды.

Не успел отойти, как телефон завибрировал вновь. Лиам звонил — его звонки всегда сулили неприятности.

— Дэн, Стефан собирает всех в общаге! Ты должен прийти, тебя давно не видно, все спрашивали!

Я чуть усмехнулся, прижавшись к прохладной стене здания.

— Лиам, я только что устроился на работу, завтра рано...

— Перестань! Приезжай хотя бы ненадолго, и гитару захвати — без тебя скучно!

Я задумался. Пока пробивалось редкое осеннее солнце сквозь облака, ловил себя на мысли, что действительно мало общался с друзьями последнее время. Перегоревшие лампы быта — работа, заботы, обещания — заслоняли простые радости.

— Ладно, — наконец сказал я, — заеду после работы.

Я шёл по осеннему городу, где даже в октябре жизнь умеет удивлять. Ветер гнал обрывки листьев по тротуару, а мысли кружились в голове. Домой спешить не хотелось — пустая квартира без Ариэлы навевала только тоску. Теперь меня никто не ждал, кроме тишины и недопитого чая в кружке, оставленной с утра.

По привычке ноги сами привели меня к знакомому зданию на углу улицы. Кошачий приют "Пушистый дом" — мамина мечта, её детище. Светло-бежевое здание с большими окнами и аккуратной вывеской, на которой красовался силуэт кота с поднятым хвостом. Раньше я проходил мимо, не решаясь зайти после того, как пришлось продать приют из-за долгов. Но сегодня что-то толкнуло меня внутрь.

Входная дверь мягко зазвенела колокольчиком, когда я переступил порог. В нос ударил знакомый с детства запах — чистоты, специального корма и немного сена. Приют был не похож на обычные — здесь не было клеток и тесных вольеров. Вместо этого просторное помещение разделялось на несколько зон: уютные домики-лежанки на разных уровнях, мягкие подстилки у окон, игровые комплексы с канатами и туннелями. В углу стояли аккуратные миски для корма и воды. Всё было продумано до мелочей — именно так, как мечтала мама.

— Дэниел? — голос, донёсшийся из глубины помещения, заставил меня вздрогнуть.

Из-за двери с табличкой "Администрация" вышла Мирта Кристофёровна — мамина лучшая подруга, женщина средних лет с тёплыми карими глазами и волосами, собранными в аккуратный пучок. Она улыбнулась, и в уголках глаз собрались морщинки.

— Неужели это ты? Сколько лет, сколько зим! — она быстро подошла ко мне и крепко обняла.

— Здравствуйте, Мирта Кристофёровна, — я неловко обнял её в ответ. — Проходил мимо и решил заглянуть.

Она отстранилась и внимательно посмотрела на меня.

— Давно пора было. Я уж думала, вы с Ариэлой совсем забыли о нас.

В этот момент к нам подбежал серый полосатый кот и требовательно потёрся о мои ноги.

— Смотри-ка, Феликс тебя помнит, — Мирта Кристофёровна рассмеялась. — У этих созданий удивительная память на людей.

— Он ещё жив? — удивился я, наклоняясь погладить старого кота. — Ему же должно быть уже...

— Тринадцать, — кивнула она. — Твоя мама нашла его котёнком под дождём. Помнишь?

Конечно, я помнил. Мама пришла домой насквозь промокшая, но счастливая, прижимая к груди дрожащий комочек. "Смотри, Дэни, какой красавец!" — сказала она тогда, протягивая мне крошечного котёнка.

Мирта Кристофёровна провела меня вглубь приюта. Вдоль стен тянулись полки с лежанками, на которых дремали кошки разных мастей. Некоторые игриво следили за нами, другие лениво потягивались.

— Знаешь, после того, как я купила приют, я постаралась сохранить всё так, как задумывала твоя мама, — сказала она, показывая мне помещение. — Смотри, эти домики мы сделали по её эскизам, а здесь, — она указала на стеклянную дверь, ведущую в отдельную комнату, — у нас карантинная зона для новеньких и больных кошек. Стерильно, как в операционной.

Я заметил на стенах таблички с напоминаниями о гигиене и правилах обращения с животными — мама всегда была очень внимательна к таким деталям.

— Сейчас у нас живёт около пятидесяти кошек, — продолжала Мирта Кристофёровна. — Некоторых удаётся пристроить в хорошие руки, но многие остаются с нами навсегда — старички или те, кто требует особого ухода.

Мы прошли в небольшую комнату с диваном и столиком — место для общения с посетителями.

— Присядем? Я как раз собиралась пить чай, — она жестом указала на диван.

Я сел на старый мягкий диван у окна, обитый светлой тканью в мелкую полоску. С улицы тянуло влажным осенним воздухом, а внутри было уютно — тепло ламп, мягкое мурлыканье и чайник, весело посвистывающий на электроплитке.

Мирта Кристофёровна наполнила две кружки — одну с ромашкой для себя, другую с чёрным чаем для меня, как когда-то делала мама, и пододвинула мне тарелку с рассыпчатыми овсяными печеньями.

— Ты знаешь, — она вздохнула, присаживаясь напротив, — мне до сих пор кажется, что она войдёт с улицы и расскажет о новой кошке, которую подобрала. Хлоя так жила — всем сердцем. Ты очень на неё похож.

Я улыбнулся, чувствуя, как теплеет в груди. Барсик из-под дивана ловко выпрыгнул мне на колени, потянулся и устроился клубочком, склонив морду к моей руке.

— Здесь всё как раньше… Даже запах не изменился. — Я вдыхал этот тонкий аромат: смесь корма, ткани, чего-то уютного и солнечного.

— Я старалась сохранить всё, как она мечтала, — тихо сказала она. — Только твоего смеха давно здесь не хватало. И Ариэлы тоже.

Я неловко отвёл взгляд.

— У меня работа новая, да и всё закрутилось… Мы как будто разучились дышать свободно после её смерти.

— А надо бы, — мягко сказала Мирта Кристофёровна. — Мама твоя любила жизнь во всех проявлениях, помнишь? Она бы хотела, чтобы вы жили, радовались, и обязательно забегали сюда… Кошки ж скучают. И я, если честно, тоже.

Я улыбнулся — впервые за долгое время это было несложно.

— Мы с Ариэлой обязательно заглянем, — поклялся я. — Она тоже, кажется, устала от своей суеты.

— Вот и славно! Придёте — чай попьём, кошкам книжку почитайте. А то с вами веселей: мурлыкают громче, даже едят лучше. Мама твоя всегда говорила — тут не приют, а настоящий дом. Только без вас он не полный.

В этот момент в комнату осторожно вошёл рыжий котёнок с огромными ушами и внимательно уставился на меня, будто решая — подходить или нет. Я потянул руку, и он робко ткнулся в ладонь носом.

— Вот, Маркиз, новый наш житель, — Мирта Кристофёровна усмехнулась. — С улицы его привезли на прошлой неделе. Дикий был — а теперь вот видишь.

Я смотрел на котёнка и чувствовал, как растворяется усталость, а в душе впервые за долгое время поселяется что-то светлое и тёплое — возможно, надежда.

— Спасибо вам, — тихо сказал я. — За это место. За то, что не дали ему исчезнуть.

— Обещай, что не пропадёшь, — улыбнулась она, поправляя мои растрёпанные волосы, как когда-то делала мама. — Здесь всегда рады. И всегда ждут.

— Обещаю, — сказал я. И вдруг понял: теперь у меня вновь есть куда возвращаться.

Я вышел из "Пушистого дома" с лёгким сердцем, впервые за долгое время. Прохладный осенний воздух освежал, а на душе было тепло после встречи с Миртой Кристофёровной. Сунув руки в карманы куртки, я медленно шагал по тротуару, усыпанному жёлтыми листьями, и размышлял о том, как удивительно всё сложилось.

После маминой смерти мы с Ариэлой боялись, что приют попадёт в чужие руки, что новые владельцы превратят его в обычный магазин или офис. Долги тянули нас ко дну, и у нас не было выбора, кроме как продать здание. Но теперь я понимал — это было самым правильным решением.

Мирта Кристофёровна... Она не просто купила приют — она сохранила его душу. Все эти годы она бережно хранила мамину мечту, словно драгоценный камень. Те же полки с фотографиями спасённых кошек, те же самодельные игрушки, даже тот же чайник, из которого мама поила нас какао в дождливые дни, когда мы приходили помогать.

Она сумела сохранить не только обстановку, но и дух этого места. Тот особый аромат дома, где любят и ждут. Мамины записи о каждом питомце, её методы ухода за больными животными — всё это Мирта Кристофёровна бережно хранила и использовала, словно священные тексты.

Я достал телефон и проверил время — до встречи с Лиамом оставалось ещё несколько часов. После смерти мамы я съехал из общежития, чтобы быть рядом с Ариэлой. Не мог оставить младшую сестру одну с горем в пустой квартире. Но друзья остались друзьями, несмотря на расстояние и мою занятость. Лиам по-прежнему жил в общаге, и сегодня у них намечалась небольшая вечеринка.

Мои шаги становились всё быстрее, пока я двигался в сторону дома. Нужно было переодеться, взять гитару. Впервые за долгое время мне хотелось петь, общаться, быть среди людей. Возможно, дело было в том уюте и тепле, которые я почувствовал в приюте, или в словах Мирты Кристоферовны о том, что мама хотела бы видеть нас счастливыми.

Проходя мимо цветочного магазина, я неожиданно для себя зашёл и купил небольшой букет васильков — мамины любимые. Завтра я отнесу их на кладбище и расскажу ей, что её дело живёт. Что её кошки в надёжных руках. Что Ариэла встретила хорошего парня, а я... я обещаю, что начну выбираться из дыры.

"Спасибо, мам," — прошептал я, поднимая глаза к небу, где сквозь облака пробивались лучи осеннего солнца. — "Спасибо, что оставила нам этот приют и Мирту Кристофёровну. Теперь у меня есть место, где я могу чувствовать твоё присутствие".

Я ускорил шаг, направляясь домой. Впереди ждала вечеринка в общаге, старые друзья.

Наконец открываю дверь своей квартиры и бросаю ключи на тумбочку. Тишина встречает меня, как старый знакомый. Я прохожу в гостиную, ставлю васильки в стеклянную вазу и медленно снимаю куртку, вешая её на спинку стула. Стягиваю ботинки, не заботясь о том, куда они падают.

Телефон в кармане остаётся молчаливым, как и все последние дни. Катина больше не звонила после той ночи. Достаю его, проверяю экран — ничего. И я почему-то чувствую облегчение. Пожалуй, так даже лучше. Те эмоциональные американские горки, на которые я подписался с ней, выматывали больше, чем давали взамен.

Расстегиваю рубашку, бросаю её на кровать. Мысли о Катине не отпускают. Вряд ли её пригласили на сегодняшнюю вечеринку — наши компании почти не пересекаются. Да и характер у неё не самый... располагающий к общению. Отражение в зеркале смотрит на меня с лёгкой усмешкой. Может, именно поэтому я сегодня так хочу туда пойти? Знаю, что не увижу её?

Открываю кран, наполняю ванну горячей водой. Пар медленно поднимается вверх, затуманивая зеркало. Снимаю последние элементы одежды и погружаюсь в обжигающую воду, чувствуя, как напряжение покидает тело. Вода обволакивает каждый сантиметр кожи, и я прикрываю глаза, позволяя мыслям течь так же свободно, как и струйкам воды по моему телу.

Мои пальцы скользят по груди, вниз по животу. Я не спешу, наслаждаясь этим моментом уединения. Тревоги и заботы растворяются в воде вместе с каплями геля для душа. Намыливаю волосы, массирую кожу головы, чувствуя, как последние воспоминания о Катине смываются прочь.

Выхожу из ванны, обернув полотенце вокруг бёдер. Капли воды стекают по плечам и груди, оставляя влажные следы на полу. Волосы всё ещё мокрые, и я небрежно встряхиваю головой, разбрызгивая капли.

Бросаю взгляд на часы и замираю. Чёрт, уже почти восемь. До вечеринки осталось всего два часа, а мне ещё нужно собраться и доехать до общаги. Не говоря уже о гитаре — струны надо бы поменять, слишком давно она пылилась в чехле.

Сбрасываю полотенце и начинаю энергично двигаться по квартире, выбирая одежду. Сегодня я не хочу быть прежним замкнутым Дэниелом. Сегодня я хочу быть тем парнем, которого мама всегда видела во мне — уверенным, творческим, живым.

"Хватит прятаться," — говорю я своему отражению, натягивая чёрные джинсы. — "Сегодня всё будет по-другому."

Меняю струны на старенькой гитаре — движения давно знакомые, почти ритуальные. Металл скрипит, пальцы ловко закручивают колки. Ловлю себя на том, что улыбаюсь: как много всего пряталось в этих простых звуках, когда мы собирались в той самой комнате, где стены до сих пор, наверное, пропитаны смехом, громкой музыкой и непрошенными признаниями. Тогда будущее казалось чем-то блестящим и почти безнаказанным.

Кладу гитару в чехол и выхожу. До общаги еду на автобусе, смотрю в окно — серая трава, залитая вечерним светом. На секунду прикрываю глаза: снова передо мной мелькают лица тех, кто был моим настоящим домом. Общага была не просто местом, чтобы спать, — это был целый мир, где перемешивались запах чая, дешёвая пицца и наши разговоры до утра. Помню, как однажды мы с Лиамом пытались жарить картошку на утюге, а Лола, смеясь, угрожала выгнать нас из-за дыма. Тогда всё было просто.

Она — для меня сплошная загадка. Я до сих пор не знаю её настоящего имени и никогда не видел её лично — только переписка. Но с первых сообщений она показалась удивительно доброй и светлой. Я решил для начала просто узнать о ней больше: не лезть в душу, а наблюдать, читать ответы, собирать детали. В её поведении нет суеты и фальши.

Этот заказ странный. Заказчик сам не рассказывает, зачем она ему нужна. Но я, сам того не желая, стал частью этого. Теперь мне важно не только выполнить работу, но и разобраться: что за тишиной этой девушки, которую я раньше никогда не знал, скрывается действительно важного?

Достаю из рюкзака старый пропуск. Пластик стёрся, фотография выцвела, но чип работает: турникет лениво гудит и впускает меня в тёплую пустоту коридоров. Каждый шаг — как возвращение в другой возраст. Серые стены, запотевшие окна, знакомые запахи — всё на месте. Сердце стучит чуть быстрее: будто я снова студент и прячусь здесь от мира вместе с другими такими же потерянными.

Дохожу до двери 607. Останавливаюсь. Вдох — и тёплая волна прошлого накрывает меня с головой. Кто за этой дверью я — Дэниел-студент или уже совсем другой человек, который умеет взламывать любые замки и запутываться в чужих историях? В целом, плевать. Комната будто бы ждёт, что я войду и всё вернётся на круги своя — только с новыми тенями и вопросами.

Я сжимаю ручку двери, вдыхаю на всякий случай поглубже и толкаю её вперёд.

Я толкаю дверь, и она открывается с тем же знакомым скрипом, который я помнил годами. В проёме возникает Стефан— всё та же копна растрёпанных волос.

— Дэнни-бой! Сколько лет, сколько зим! — он раскидывает руки и сгребает меня в медвежьи объятия, словно мы расстались вчера. — Народ, глядите, кто вернулся!

За его спиной гудит вечеринка. Знакомые и полузнакомые лица поворачиваются, кто-то машет рукой, кто-то салютует бутылкой. Я киваю всем сразу, пытаясь вспомнить имена, которые растворились в памяти.

Я ставлю гитару у входа, прислоняя к стене. Она со мной ещё с тех времён — потёртая, видавшая виды.

— Держи, — Лиам протягивает запотевший стакан с пивом. — Всё как раньше, помнишь? Только теперь мы можем позволить себе что-то получше, чем та дрянь из супермаркета.

Я делаю глоток. Действительно хорошее. Пена оседает на верхней губе, я вытираю её тыльной стороной ладони.

— Пойдём, — Лиам кивает в сторону коридора, — есть разговор.

Я следую за ним через шумную гостиную. Он закрывает дверь, приглушая музыку.

— Ну что, как продвигается с той девушкой? — спрашивает он, усаживаясь на край кровати и доставая сигареты.

Я пожимаю плечами:

— Пока только общаюсь с ней через фейковый аккаунт. Не спешу. Хочу сначала понять, с кем имею дело.

— Ты всегда любил обходные пути, — усмехается Лиам, выпуская дым к потолку. — Но в этот раз придётся поторопиться.

Он достаёт из внутреннего кармана пачку купюр, перетянутую резинкой, и бросает мне. Я ловлю её одной рукой.

— Аванс, — говорит он. — Больше, чем мы договаривались. Но и сроки сжимаются. У тебя неделя, максимум две.

Я перекладываю деньги в карман, не пересчитывая. Лиам знает, что я доверяю ему, а он — мне.

— Что-то изменилось?

— Скажем так, — он тушит сигарету в пепельнице, — заказчик нервничает. Не спрашивай почему, я сам не знаю всех деталей.

Мы выходим из комнаты обратно в гущу вечеринки. Музыка стала громче, воздух гуще. И тут я замечаю её — рыжеволосую девушку в алом платье, которое струится по фигуре как жидкий огонь. Она стоит у входа с бокалом вина, словно только что пришла. Её волосы развиваются, но несколько непослушных прядей обрамляют лицо, которое кажется странно знакомым.

Я замираю на полушаге, не в силах оторвать взгляд. Может, это игра света, но на секунду мне кажется, что она смотрит прямо на меня.

Лиам замечает мой взгляд и ухмыляется:

— Не отвлекайся от главного, Дэнни-бой, — он хлопает меня по плечу и добавляет тише: — Хотя я тебя понимаю.

Он подмигивает мне и растворяется в толпе, оставляя наедине с пивом в руке и странным ощущением, что рыжеволосая незнакомка — не случайный гость на этой вечеринке. И что моя работа только что стала намного сложнее.

Катина всё же пришла на вечеринку вместе с Лолой. Я заметил их, когда они проскользнули в дверь, раскрасневшиеся от вечернего холода. Катина сразу начала озираться по сторонам, выискивая знакомые лица. Лола же, как всегда, сразу потянулась к столу с напитками.

Я опустился на потёртый диван в углу комнаты и решил выпить ещё стакан. До гитары здесь никому дела нет — прошли те времена, когда мы собирались кружком и пели до хрипоты. Теперь всем подавай цифровые биты и басы, от которых дрожат стены старого общежития.

Катина заметила меня почти сразу. Подошла, покачивая бёдрами в своих вечно обтягивающих джинсах, и опустилась рядом.

— Как ты, Дэнни? Я тебя не видела после того раза, — она положила руку мне на предплечье, слегка сжав его.

Вместо ответа я вытащил пару купюр из той пачки, что отдал мне Лиам, и протянул ей. Катина умела делать вид, что деньги — это просто формальность между нами, хотя мы оба знали, что без них она никогда бы не проявила ко мне такого внимания.

Она одобрительно приняла банкноты, ловким движением спрятала их в карман джинсов и, не теряя времени, уселась ко мне на колени. От неё пахло сладкими духами и сигаретами — тот же запах, что и всегда.

— Скучал по мне? — промурлыкала она мне на ухо.

Но мой взгляд был прикован к той рыжей незнакомке в алом платье. Она стояла у окна, задумчиво глядя на тёмный двор общаги, и казалась совершенно оторванной от происходящего вокруг веселья. Что-то в её профиле, в том, как она держала бокал, заставляло меня снова и снова возвращаться к ней взглядом.

Я не видел её раньше, это точно. А значит, она не с нашей общаги либо новенькая. Хотя Стефан обычно не звал новеньких на свои вечеринки — слишком рискованно. Новички могли случайно привлечь внимание администрации, а Стефан ценил свою репутацию организатора безопасных подпольных тусовок.

— Эй, ты меня слушаешь? — Катина слегка ущипнула меня за шею, возвращая внимание к себе.

— Извини, задумался, — я автоматически обнял её за талию, но мысли были далеко.

Кто эта девушка? Почему она здесь? И почему Лиам так странно ухмыльнулся, заметив мой интерес к ней? Что-то подсказывало мне, что эта рыжеволосая незнакомка каким-то образом связана с моим заданием. А может, я просто слишком долго работал хакером и видел связи там, где их нет.

Я сделал глоток пива, чувствуя, как Катина играет с моими волосами. Она что-то говорила о своей новой сумочке, но я едва слышал её слова. Потому что в этот момент рыжая незнакомка повернулась и наши взгляды вновь встретились. На секунду — всего лишь на одну короткую секунду — мне показалось, что в её глазах промелькнуло узнавание.

К рыжей девушке подошли Лика и Мишель — значит, она с ними, не просто случайная гостья. Они тут же втягивают её в танец: рыжая неловко улыбается, пытаясь подстроиться под ритм, но видно, что ей неуютно под внимательными взглядами. В этот момент Лола, порядком навеселе, неожиданно сталкивается с ними — со стороны выглядит, будто специально, хотя зная Лолу, я бы не удивился, если это её настоящая тупоголовая манера.

У рыжей вырывается какое-то короткое слово, и она почти бегом уходит от танцпола, растворяясь в проходе к уборным. Я вдруг понимаю: вот он, шанс познакомиться. Катина повисла на мне, но я мягко, почти незаметно спихиваю её с колен и поднимаюсь, мимолётом кидая: «На минуту». Не дожидаясь ответа, иду следом за рыжей по пустеющему коридору.

В узком тёмном проходе перед дверью в уборную она вдруг оборачивается. Мы сталкиваемся взглядами — в её глазах одновременно злость и испуг. В этот миг её уязвимость кажется почти осязаемой, будто она готова сорваться и сбежать. Я делаю шаг вперёд, не зная, что сказать, но она резко ныряет внутрь и захлопывает дверь прямо передо мной.

На секунду застываю у двери, в коридоре пахнет затхлой лестницей и чужими духами. Внутри всё сжимается: что я хотел ей сказать? Почему она так реагирует?

В этот момент из зала доносится голос Катина — недовольный, требовательный. Я оборачиваюсь, бросаю последний взгляд на дверь, за которой скрылась рыжая, и возвращаюсь к своей прежней жизни, к Катине, которая ждёт ответа и внимания. Но теперь в голове только тёмный коридор и взгляд рыжей девушкой — такой настороженный, будто она тоже что-то скрывает.