Глава 30. Метр

6 января, вторник

Все эти дни Соня упорно лечила меня, заставляя полоскать горло по десять раз в день, пить чай с мёдом, промывать нос специальным раствором и отлёживаться на диване или в её комнате. Я спал в гостиной вместе с котом, который взял за привычку залезать прямо ко мне на лицо посреди ночи или царапать мои руки и ноги, которые порой свешивались с дивана. Брат и в обычное время постоянно вертелся вокруг, ревновал ко мне Соню, и когда мы с ней обнимались, начинал протестующе рычать.

Заснув на второй день моего пребывания у Жужи в разных комнатах, мы с ней проснулись в гостиной, переплетясь руками и ногами. А в другой раз - в её спальне, куда я припёрся ночью, закутавшись в плед, как в плащ, да так и бухнулся рядом с ней. Я настолько запутался в пледе, что с утра свалился с кравати и подобно гусенице катался по полу, пытаясь выбраться из этого кокона, а Соня хохотала до колик. Днём я в основном пластом лежал на диване, а она лечила меня, не переставая ругать за глупость и безответственность. Даже если б я хотел, то не смог бы возразить ей, потому что напрочь лишился голоса к вечеру воскресенья. Но я ни капли не жалел, что в тот день сидел на скамейке у Сониного дома. Эти дни с ней (пусть даже в таком состоянии) были замечательными.

Иногда звонил Лёха, интересуясь моим состоянием и рассказывая об их с Эльвирой поездках в кино и загород. Моя мама звонила Соне ещё утром воскресенья, чтобы выяснить, не у неё ли я нахожусь. Соня ответила кратко, сказав только, что я действительно у неё и пробуду здесь ещё какое-то время. На вопрос о моём самочувствии ответила "нормально". Ещё мама просила передать мне трубку, но я мотнул головой в знак протеста. Даже если б я захотел говорить с ней сейчас, то не смог бы из-за пропавшего голоса.

И вот, вечером понедельника, когда мы наконец убедились, что я иду на поправку, и температура больше не поднимается выше тридцати шести и шести градусов, когда ко мне почти вернулся мой голос, тогда под окнами Жуковской квартиры припарковалась мамина машина.

- Надеюсь, она не собирается поговорить с глазу на глаз, - пробормотал я, задёргивая шторину и отходя от окна Сониной спальни.

- Тебе всё равно придётся с ней когда-нибудь поговорить, - сказала Соня, толкая меня на кровать, садясь рядом и кладя свои ноги поверх моих.

- Да, но не сейчас.

- Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Чем быстрее вы помиритесь, тем лучше будет вам обоим. Так и быть, про Антона Сергеевича я не говорю.

- Может, сначала ты с ней поговоришь?

- Конечно.

В эту же секунду раздался звонок, и Соня пошла к двери. В динамике домофона действительно звучал мамин голос, но я не разобрал, что она говорила. А потом она уже входила в квартиру. Я предпочёл остаться в комнате.

- Проходите, пожалуйста, - вежливо сказала Жукова, закрывая за мамой дверь.

- Спасибо, Соня. А где Никита?

- Он попросил меня с вами поговорить.

- Он до сих пор обижается? - она была крайне удивлена.

- А как вы думаете?

Мама хмыкнула:

- Значит, он не выйдет?

- Вряд ли.

- Что ж, давай поговорим с тобой. Кстати, а твои родители не против того, что он живёт у вас?

- Они загородом. Приедут завтра. И уж поверьте, мы тут ничего особенного не делаем, если вы это имеете ввиду.

Она была прямолинейной и жесткой. Я даже задумался: а не обижается ли сама Жужа на мою маму из-за того, что они с отцом выгнали меня из дома? По всей видимости, так оно и есть.

- Ясно, - сухо ответила мама. - Передай ему, что я не хотела такого скандала и прощаю его за всё.

- Вы прощаете. А он?

- В смысле?

- В прямом, тёть Карина. Откуда вы знаете, простил ли вас он?

- Я не понимаю, при чём тут это.

- Вы понимаете.

Они замолчали, и через пару минут мама сказала:

- Может, ты всё-таки уговоришь его выйти? Пожалуйста.

- Он всё слышит. Если захочет, выйдет.

И я вышел. Молча встал в дверном проёме, сложив руки на груди и навалившись на косяк. Я прямо смотрел маме в глаза и ждал, пока она заговорит первой.

- Здравствуй, сын.

- Здравствуй, мам.

Мой голос прозвучал хрипло, и она насторожилась.

- Что у тебя с горлом?

- Заболел.

- Почему?

Я пожал плечами, не желая распространяться об этом.

- Поехали домой.

- Нет.

- Не будь таким упрямым. Поехали, нам нужно во всём разобраться. Я больше не стану кричать на тебя, папа тоже. Просто поговорим и забудем об этом. Ты, главное, пообещай, что такого больше не повториться.

- Я не поеду.

- Почему?

- Он ясно выразился, сказав, чтобы я уходил из дома, а ты - что не хочешь меня ни видеть, ни слышать. Я понял, так что мой ответ - нет, не поеду.

- Ты не знаешь всего, - возразила мама, глядя на меня грустными глазами.

- Я тоже так сказал тогда.

Сначала на её лице появилось непонимание, а потом она вспомнила, как я говорил это отцу. Мама отвернулась и с обидой в голосе произнесла:

- Позвони, как передумаешь, - и вышла из квартиры Жуковых, а через пару минут её машина укатила.

- Ты, наверное, хочешь сказать, что я повёл себя как полный идиот.

Соня подошла сзади и обняла меня за спину.

- Да и нет. Вы оба ведёте себя как маленькие дети. Я лишь хочу, чтобы вы помирились.

- Ты понимаешь, что наехала на мою маму? - я вздёрнул вровь, оглядываясь на неё через плечо.

- Зря? - испуганно спросила Соня.

- Да и нет. Мне приятно, что ты заступаешься за меня, но вряд ли отношения у вас после этого будут тёплыми.

- Это неважно сейчас.

- Завтра приезжают твои родные, - сказал я после некоторого молчания. - Я должен уехать.

- Ты не должен. Они не будут против, если ты останешься.

- Нет, мне будет неудобно так же, как и вам. Лучше я уеду завтра утром.

- И куда же? К Лёхе?

- Домой.

- Но ты не собирался возвращаться ещё какое-то время.

- Я должен. Они ведь правы. Сонь, я виноват, поэтому я должен извиняться. Дождусь подходящего момента и попрошу прощения.

- А потом?

- А потом буду жить с этим. Как-нибудь.

Вечером я вышел покурить на балкон в первый раз за всё время нахождения у Сони. Я стоял в своих джинсах и куртке, но в шерстяном свитере её папы, который был мне великоват, но зато приятно согревал. Я подумал, что мне необходим такой же свитер в своём гардеробе.

Выдыхая дым, я наблюдал, как он рассеевается в темноте. Ветра почти не было. Я мог пускать колечки и спиральки, дышать морозным воздухом, не боясь простудиться снова. Мои ноги согревали тёплые носки и ботинки, а на голову Жукова заставила меня надеть шапку тоже её папы. Давно я не чувствовал себя таким укутанным и окружённым заботой.

- Долго ещё будешь здесь торчать?

На балкон вышла Соня в куртке и шапке, в ботинках и с двумя чашками горячего какао.

- Судя по тому, как ты подготовилась для нашей маленькой прогулки на балконе, - да.

Улыбаясь, она протянула мне чашку, обжигающую пальцы. Я взял её за ручку и поставил на перила, придерживая, чтоб не упала.

- Красиво, - сказала Жукова, становясь рядом и наваливаясь локтями на перила.

Она имела в виду множество светящихся окон дома напротив. Некоторые из них были всё ещё увешаны мигающими новогодними гирляндами, на некоторых, были налеплены снежинки из бумаги или другие фигурки вроде снеговиков, ёлок и дедов Морозов. Это действительно выглядело красиво. Эдакое маленькое созвездие из крохотных мирков людей, их жизней и секретов. Окна приоткрывали завесу тайны, мешающую заглянуть в эти мирки.

- Да, - подтвердил я.

Она всё ещё смотрела на соседний дом, но я видел, как она краснеет, и не находил этому причины.

- Никита, - Соня повернулась и спиной навалилась на перила, держа чашку с какао обеими руками. - Никита, почему ты...

Она замолчала, уставившись в никуда. Тогда я сказал:

- Почему я - что?

- Почему ты поцеловал меня на концерте?

Я опешил.

- То есть?

- Почему? Зачем? Потому что ты этого хотел, или из-за слов Лёхи? Я знаю, что он говорил тебе про меня.

- Сонь, ты же в курсе. Я сам так захотел. Я должен был это сделать.

- Почему? Когда ты это понял?

- Что хочу быть с тобой?

- Да.

- Я не знаю. Просто понял и всё.

- Когда тебе сказали.

- Мне открыли глаза.

- А раньше что?

- Раньше я не понимал, что чувствую. Послушай, чего ты пытаешься добиться?

- Мне любопытно, не внушили ли тебе, что мы должныбыть вместе.

Я усмехнулся. Наконец-то стало ясно, куда она клонит. Неужели она сомневается? Хотя, думаю, я на её месте тоже наверняка бы сомневался. От дружбы мы очень быстро перешли к отношениям. И мы оба никак не могли понять, как вести себя, ведь мы знаем друг о друге больше, чем обычно знают другие парочки в начале отношений. Но говорят, что лучшая любовь – та, что началась с дружбы.

- Не внушили, - я не мог удержать улыбки, хотя понимал, что она здесь совершенно не к месту. - Мне кажется, я заметил перемену тогда, на твой день рождения.

- Когда увидел на мне то голубое платье?

- Не совсем, - я покачал головой. Улыбка сама разгладилась, а брови сдвинулись на переносице. - Когда мне хотелось разорвать того урода в клочья за тебя. Вот тогда я почувствовал, что ты... Что ты мне очень дорога.

Соня молча смотрела на меня не то удивлённо, не то с ужасом, вспоминая, что случилось на её празднике. А я посчитал нужным сказать, приближаясь к ней, забирая какао и вместе со своим ставя его на пол подальше от наших ног:

- Прости меня. И за тот день на Фестивале живой музыки, и за переживания, и за моё поведение в прошедшие недели, когда я игнорировал тебя, - поставив чашки, я взял Соню за плечи и смотрел ей в глаза. - Я просто не мог понять, что со мной творится, почти до самого концерта, а потом не мог набраться смелости, чтобы сделать шаг. Со мной раньше ничего подобного не бывало, ты же знаешь, чем я в основном занимался. Наверное, за эти пару месяцев я изменился, хотя и не во всём в хорошую сторону, но теперь я хотя бы знаю, что всё время делал не то. Теперь я знаю, что мне было нужно. А ведь я не верил Лёхе, когда он говорил, что ищет лишь одну, думал, что это чушь собачья, раз вокруг так много вариантов. Блин, это было так глупо, что мне теперь стыдно вспоминать. Ты только знай, что я правда сам сделал этот выбор. Ты веришь, Сонь?

- Верю, - сказала она, кладя руки мне на плечи.

- Прощаешь?

- Прощаю.

- Спасибо.

Мы синхронно улыбнулись друг другу и посмеялись, заливаясь краской, как два помидора. Мы решили, что нам плевать, о чём будут говорить в школе и как нас будут обсуждать. Мы шли к этому - этим отношениям и пониманию - очень долго. Теперь никакие сплетни и насмешки не имели значения ни для неё, ни для меня. Вместе мы преодолеем всё.

Стоя на балконе, я сжимал Жужину руку в своей и желал, чтобы так было всегда: вместе против всех трудностей. И даже примирение с родителями не казалось мне тогда невозможным.

7 января, среда

Утром я уехал. Соня дала мне денег на дорогу, а я пообещал обязательно вернуть. Брат долго тёрся об мои ноги, не желая отпускать. В глазах Жуковой и кота было одно и то же тоскливое выражение привязанности. Я хотел остаться. Но то, чего нам хочется, как правило, редко сбывается.

В квартире родителей я был уже в десять утра. Меня никто не встретил, потому что в это время они работают. Я спокойно перекусил маминым фруктовым салатом из холодильника, хотя и завтракал у Сони. Посмотрел телевизор. Новостей обо мне или о подставивших нас угонщиках по-прежнему не было. Либо дело замяли, либо Карелин так никого и не поймал.

К обеду вернулась мама. Она застала меня в гостинной, лежащего на диване и пялющегося в потолок. Увидев меня, она остановилась в паре шагов и спросила:

- Когда ты приехал?

- Утром.

- Как Соня?

- Хорошо.

- Ты приехал, потому что захотел? Или из-за возвращения её родителей?

- Это важно?

- Для меня - да.

Я сказал ей то же, что и Жуже вчера:

- Я должен был.

- Понятно.

Весь остаток дня я провёл у себя в комнате перед ноутбуком, просматривая демоверсии ЕГЭ. Меня одолела жажда знаний. На всякий случай я даже проверил, как решаются те или иные задачи по математике, сравнивая объяснения Иванова и видеоуроки. Как ни крути, а сдавать экзамены я буду, так что в третьей четверти уж точно пора начинать готовиться.

Ёлкин, обнаружив меня за уроками, сказал бы сейчас, что завтра на улице будет жара, а у школы вместо ёлок вырастут пальмы.

8 января, четверг

С утра мы с Соней договорились встретиться где-то часов в восемь вечера у неё. Её предки снова свалили на этот раз в ресторан, так что до десяти мы будем только вдвоём, не считая кота. Я бы с удовольствием прогулялся, но Соня запретила мне долго шляться по улице. На день у каждого из нас были ещё кое-какие планы.

Мне повезло не столкнуться с отцом ни вечером, ни утром. Мама спокойно отреагировала на мою просьбу отпустить меня к Жуковой до десяти. Она даже была удивлена, что я отпрашивался, ведь такого уже не было как минимум класса с шестого. Я даже представить не мог, как мне извиниться перед родителями. Оставалось лишь ждать и надеяться, что мне предоставится удобный случай.

Днём я занялся учёбой. Попросил у мамы денежку и купил в книжном магазине сборники с вариантами, пролистал записи уроков с Васей. Потом сгонял к Лёхе на пару часиков.

- Как прошёл Новый год с Эльвирой? - начал я расспросы, когда мы уселись за приставку.

- Большую часть вечера я боялся ляпнуть что-нибудь не то в присутствии её предков, - сказал Ёлкин. - Её папаша и брат (ты прикинь, у неё есть старший брат, которому восемнадцать) всё время следили за мной, как будто я при них собираюсь лапать Эльвиру! Мама у неё вроде ничего, добрая, но задавала мне столько вопросов, что я не успевал отвечать. А так вообще нормальные ребята.

Он замолк и с высунутым кончиком языка старательно нажимал на кнопки джойстика.

- Так вы хотя бы побыли наедине?

- Ага, когда пошли на улицу смотреть салют. Остальные дома остались, а мы хоть нормально... пообщались.

- А её брат из окна не видел, как вы общались? - ухмыльнулся я.

- Надеюсь, нет. По крайней мере, все они были вполне спокойны, когда мы вернулись. Вот только шампанского там не налили. Но если честно, мне хватило Эльки, больше ничего и не надо было.

- Я рад за вас.

- А как же вы? - Лёха подмигнул, скосив взгляд в мою сторону. - Жукова сказала, что влезла к тебе на балкон.

- Ага. Прикинь, она припёрла отцовское снаряжение! Я вообще не ожидал, что она такое вытворит!

- Я же говорил, что ты принцесска, Ветров! - заржал Лёха. Я лягнул его пяткой в ногу.

- Заткнись!

- Хы-хы! Ладно. А чем вы ещё занимались? Не смотрели же всю ночь "Голубой огонёк"?

- Фу, блин! Ну вообще мы ели, смотрели салют с балкона, оттуда же запускали старые петарды и общались.

- На душевные разговоры после шампанского потянуло?

- Естественно.

Ёлкин хмыкнул и продолжил безжалостно мочить мою футбольную команду, забивая очередной гол. Я зашипел от досады, а друг вскинул кулак вверх.

- Как получилось, что тебя выгнали предки? - поинтересовался он.

- Они узнали про папашину машину.

- Уф! Как неудобно. А Соне ты рассказал?

- Нет.

- Ну и правильно. Ей не нужно знать.

- Вообще-то, наверное, нужно. Но я не осмелился.

- Это твоё дело, но я считаю, что говорить не надо. Что было, то было. Главное - осознание ошибок. Мы много приключений наловили за эти два месяца на свои задницы. С нас хватит. Уж с меня точно.

- И с меня. Сдам экзамены в конце учебного года, пусть отец пихает меня в любой ВУЗ, какой ему понравится. Мне совершенно всё равно. А там уже как получится. Может, действительно понравится работать в его фирме. А накоплю денег (уже своих собственных), открою какое-нибудь своё дело.

- Неплохой план.

- Ага.

В пять я уже был дома, поел приготовленную мамой запеканку с картошкой и мясом, собрался и направился к Соне.

На улице уже было темно. Шёл мелкий снег, дул холодный ветер. Мерзкая погодка. Я только завернул за угол своего дома от яркого света фонарей на краю парковки, как вдруг чья-то рука схватила меня сзади, крепко, словно стальной трос, обвивая шею в удушающем. Другая рука нападавшего на меня бугая закрыла мне рот. И он оттащил меня, мычащего и брыкающегося, в тень деревьев. Я так перепугался, что напрочь забыл все уроки самооброны, пытаясь лишь отодрать руку со своей шеи или лягнуть бандюгу в коленку, что совсем не помогало, потому что он прижал меня к стене и заломил рукой, которой делал удушающий, мою правую руку за спину. Левой я схватился за его руку у моего рта и почти отодрал её, когда грубый голос прорычал мне в затылок:

- Не брыкайся, сволочь! Это свои!

- Свои не нап... ют в переу... ах! - возмутился я, продолжая пытаться освободиться.

- Только не ори. Я сейчас отпущу тебя. Если что, у меня с собой пистолет. Это так, для справки. На счёт "три". Раз, два, три!

Он отпустил меня, и я резко развернулся, в ужасе уставившись на странного бандита в капюшоне, полностью скрывающем лицо. Его правая рука сжимала что-то в кармане, а левая была выставлена ладонью в мою сторону.

- Какого...! - начал орать я.

- Спокойно! - рявкнул он так, что я сразу заткнулся. К тому же из кармана бандита выглянула рукоять пистолета. - Я только хочу поговорить!

- Не грабить, значит? - изумился я. - Ты кто вообще такой?

Бугай снял капюшон, являя мне лицо Сани-изобретателя, угонщика и главного товарища Тимохи. Наверное, моё лицо приобрело чрезвычайно яростное выражение, раз он так выпучил глаза.

- Чего тебе надо, гнида? - прорычал я, сжимая кулаки и забывая о его пистолете. Руки чесались врезать предателю.

- Я должен кое-то объяснить и извиниться.

- Извиниться? - Это слово шокировало меня ещё больше, чем само его появление.

- Да, - кивнул Саня.

Я хлопнул глазами, пытаясь понять, не мерещится ли мне данный субъект.

- То есть ты, подставив нас с Лёхой вместе со своими уродами, теперь являешься сюда, нападая сзади, как какой-то маньяк, и заявляешь мне, что хочешь извиниться?

- Да.

Я, офигевая от происходящего, просто всплеснул руками.

- Послушай, ведь подойди я к тебе просто так, ты сбежал бы и не пожелал со мной разговаривать, - Саня говорил со своей привычной повелительной интонацией, но вид у него был какой-то виноватый. - Короче говоря, мы вас не подставляли.

- Что за чушь?

- Хотя, вообще-то, подставляли. Но не все мы, а только Тимоха, сволочь он поганая.

- Объясни, - потребовал я.

- Короче, когда вы поехали на дело и скинули ему сообщение, он позвонил тому мужику и...

- До этого мы додумались сами. Что дальше?

- Ладно. Короче, он продал оставшиеся тачки за день до вашего угона, как и было задумано, а потом следующей ночью просто свалил из города. Пока мы пытались понять, куда он делся, по новостям показали, как какого-то парня поймали мусора. Ну, я сразу узнал ту тачку. А потом оказалось, что этот урод забрал абсолютно все деньги. Мы сразу все свалили, хоть нам и хотелось порвать Тимоху на куски, но ты ведь не стал молчать, правда? Всё рассказал?

- Естественно, - я пожал плечами. - Что мне ещё оставалось. Я вас всех возненавидел.

- Ну вот мы и залегли на дно. Так что он кинул нас всех. Если увижу когда-нибудь, убъю. Забрал все деньги, которые мы после Нового года собирались поделить и разъехаться. Теперь ни бабла, ни нормальной жизни. Нас ищут, так что приходится прятаться и делать себе новые документы.

- Получается, я вас подставил, - сказал я. - Фотороботы получились что надо.

- Ты ж не знал.

Я не верил своим ушам. Этот злобный, желчный тип, который всё время желал от меня избавиться, этот ворчливый зануда Саня сейчас стоял напротив и спокойно разговаривал со мной. Мало того: он ещё и извинялся.

- И что теперь? - спросил я.

Он почесал затылок и пожал плечами.

- У меня есть примерные ориентировки, куда он мог направиться. Хочу сдать его в полицию.

- Тебя ж посадят.

- Да, но все деньги теперь у Тимофея, угнанных машин давно уже нет и в помине. А с чистосердечным мне дадут немного. Выйду, займусь чем-нибудь нормальным. Как ты тогда сказал? Я могу быть крутым механиком? Ну вот, им и стану.

- Уверен в этом?

- Не прятаться же мне всю жизнь.

- Слушай, Сань. Я не ожидал от тебя такого. Ты, оказывается, нормальный парень.

Он поморщился, но не стал скрывать слабую улыбку.

- Давай без этих соплей. Кстати, тебе, наверное, влетело от родителей?

- Ещё как.

- Ну, тебе повезло, что они могут позволить себе замять это дело. Богатым всегда проще.

- А ты откуда знаешь, что у меня богатые предки?

- Я тебя умоляю! Не один Тимоха у нас в команде был с мозгами!

Мы посмеялись.

- И извини, что врезал тогда из-за "вырубалки", - сказал Саня. - Вспылил, был неправ.

- На твоём месте я сделал бы так же. Представляю: какой-то пацан взял без спроса моё изобретение. Не парься, я не в обиде.

- Ну ладно, раз так, давай расходиться, - сказал он.

- Удачи, - я протянул руку.

- Удачи, - Саня крепко пожал её, снова слабо улыбнулся и надел на голову капюшон. Мы разошлись в разные стороны. Всю дорогу до дома Жуковой я думал о том, как иногда мы ошибаемся в некоторых людях, и какие сюрпризы эти люди нам потом преподносят.

По дороге к подъезду Сони я увидел несколько парней во дворе, сидящих на детских каруселях. Они дымили сигаретами и о чём-то переговаривались, но я лишь мельком глянул в их сторону. По домофону сразу откликнулась радостная Соня.

- Кто это?

- Это Никита, - с улыбкой на губах сказал я. - Открывай.

- Открыла

Дверь разблокировалась, запищала. Я дёрнул на себя ручку. Мне оставался один шаг - и я оказался бы в подъезде. Если бы я не медлил и быстро заскочил внутрь, был внимательнее, тогда, возможно, дверь успела бы заблокироваться за мной. Но нет. Вместо этого что-то ударило меня по голове. Не настолько сильно, чтобы вырубить или убить, но достаточно, чтобы я потерял равновесие и ориентацию в пространстве. Две пары рук, как мне показалось, грубо подхватили меня, потянув за капюшон и едва не разрывая ткань куртки. Я даже не успел застонать или вскрикнуть после удара. Эти руки потащили меня в подъезд, и уже где-то сзади хлопнула дверь.

Я пытался понять, куда меня тащат, но перед глазами всё плыло, я видел только верхнюю одежду нападавших и лифт, в который они меня впихнули. Один этаж, второй, третий. Мы поднимались всё выше и выше, и моё зрение постепенно прояснялось. Я понял, что их четверо, что мы едем на крышу и что мне хана.

Отбиваться не было смысла. Двое парней держали меня, как стальные капканы, до боли сжимая руки и не позволяя даже повернуть голову. Третий стоял впереди спиной ко мне с монтировкой в руках. Так вот, чем меня огрели по бошке. Четвёртый был сзади.

- Там закрыто? - спросил один из парней, державших меня, у того, что с монтировкой.

- Да. Но замок можно сломать.

Замок? На крышу? Вполне логично.

Тут двери лифта разъехались, и меня выперли на лестничную площадку. Потом потащили вверх по небольшой железной лестнице. Парень с монтировкой с размаху сломал небольшой замок на двери, и вот, мы уже на крыше.

Неожиданно меня отпустили, швырнув об пол так, что я пролетел на пару метров вперёд, рухнув на спину, и застонал. Кто-то заржал. Я слышал, как хлопнула дверь, а по снегу заскрипели шаги.

- Эй, Ветров, чего разлёгся? - насмешливо сказал у меня над головой парень с монтировкой. - Вставай, поговорим.

Неожиданно для себя я узнал этот голос. Это мог быть кто угодно, ведь неприятелей у меня хватает. Раньше я подумал бы на угонщиков, но теперь, зная всю правду, сразу понял, что этого не может быть. Но уж лучше бы они.

Убрав руку от головы, я сфокусировал взгляд на парне, чей силуэт навис надо мной, и чья морда злорадно улыбалась, торжествуя над застигнутым врасплох врагом.

- Ты! - я почти выплюнул в него это слово.

- Голова сильно болит? - издевательски поинтересовался Серый и присел рядом на корточки, наваливаясь на монтировку. Я послал его очень далеко, а он только ухмыльнулся.

С момента нашей последней встречи с его лица исчезла кровь, ссадины и фингалы, а рука, видимо, полностью зажила. Он был в прекрасной форме и очень доволен собой.

- Конечно! - ухмыльнулся Серый. - Но только после тебя, мразь!

- Чего тебе надо? - я сел и уставился на него убийственным взглядом. Наши лица были близко. Я мог бы врезать ему, но не стал, потому что у них был безоговорочный численный перевес.

- Чего мне надо? - он фыркнул и выпрямился, взмахнул монтировкой и окинул всего меня презрительным взглядом. - Показать тебе твоё место.

- Я думал, ты успокоился после стрелки. Ну набили друг другу рожу. С кем не бывает?

- Вы сбежали, как трусы! - это сказал Вова-Вадик, тот самый друг Урода, который вызывал меня на стрелку. Он сплюнул рядом со мной. Я сделал вид, что не заметил.

- Я не собираюсь прощать тебе то оскорбление, - прорычал Серый. - Ты нарушил не только мои планы, но и подпортил жизнь. Сначала я провалялся неделю в больничке, а потом долго болтался с этим грёбаным гипсом и опухшей рожей! Я ненавижу тебя, Ветров! Влад сразу решил поставить тебя на место вместе с пацанами, а ты и твои придурки свалили. Некрасиво получается.

Влад. Никакой не Вова и не Вадик.

- Их было больше, и они дрались нечестно, - сказал я.

- Ты мог привести хоть целую толпу, но притащил только горстку неудачников. Видимо, тебе не хватило подпевал, которые тупо потащатся за тобой, только пальцем помани.

Парни заржали. Я закатил глаза.

- И вот, ты и Сонька, так яростно отрицавшие слухи о вас, вдруг вместе. Как это называется? Вы же были друзьями. Или ты уже тогда заступался за эту шлюху не как за подругу, а? Я оказался прав? Или ты решил: раз уж все собирают сплетни, то почему бы тебе не воспользоваться случаем?

- Не смей её так называть, сволочь! - сквозь зубы прорычал я. С каким удовольствием я поднялся бы и врезал ему по бессовестой роже, но парни стояли вокруг меня и вряд ли позволили бы это сделать.

- Что хочу, то и буду говорить! А скажи, ну неужели вы не...

- Заткнись! - вырвался из моего горла яростный крик.

- О, не нравится? А я уверен в этом. Соня Жукова - тварь, каких поискать. Я столько сил потратил, чтобы устроить ей ту ещё сладкую жизнь, а она песенку спела и - опа! - уже все её зауважали. Ненавижу вас обоих. А знаешь, что? Наверное, она сейчас волнуется. Ах, куда же делся Никиточка? Неужели бросил меня и убежал?

- Закрой пасть!

- Хочу после того, как разберусь с тобой, пойти к ней. Возобновить наши прежние отношения. Сегодня тебя рядом не будет. Посмотрим, кого она будет звать на помощь.

- Закрой. Свою. Пасть.

- А то что? - ухмыльнулся Серый. Он провоцировал, а я поддался.

Я рывком вскочил на ноги и, пока его друзья не успели среагировать, со всей силы зарядил Серому в лицо. В следующее мгновение врезали мне сразу и по лицу, и в живот. Но я рванулся вперёд, и тогда меня снова опрокинули на спину.

- Не трогайте! - заорал Серый, вытирая кровь с разбитой губы. - Я сам.

Всё, что я успел увидеть - это как он замахивается монтировкой, а потом моя правая рука взорвалась ослепляющей болью. Я видел лишь цветные пятна у меня перед глазами, прижимал руку к груди и выворачивался от боли. Предплечье горело огнём, его как будто оторвали, но я увидел, что оно на месте, хотя и не мог поверить в это. Я стиснул зубы и зарычал в снег у меня под головой. Друзья Урода ржали, радуясь тому, чему радоваться не положено. И я желал как следует отметелить их всех этой монтировкой, чтобы они закрыли свои рты и подавились смехом. Я мычал, стонал, но не орал, не хотел доставлять Серому такого удовольствия - слушать мои крики.

- Ну как тебе? - ухмылялся он, нагибаясь надо мной и вращая в руках монтировку. - В прошлый раз ты тоже сломал мне руку. А что там было ещё, помнишь?

Он отшвырнул железяку в сторону.

- Помнишь, что ты ещё сделал? - с ядовитого шипения он перешёл на крик. - Помнишь, а? Я тебе продемонстрирую. Сегодня я тебе покажу! - Серый хрустел снегом передо мной и разминал пальцы. - Вставай, Ветров. Не будь такой размазнёй. В прошлый раз ты дрался, так почему теперь ничего не делаешь?

- А смысл? - хмыкнул я.

- Никакого.

Он насмехался надо мной. И я знал, чего он добивается: показать, какой я ничтожный, насладиться моим бессилием. Серый крикнул:

- Вставай, Никита! Ну!

Ничего не касаясь сломанной рукой, я медленно поднялся на ноги под смешки его приятелей. Урод был доволен и сразу же накинулся с кулаками. Первые два удара я отразил левой рукой, от третьего уклонился, но потом получил пинок в живот, согнулся и не заметил летящего мне в челюсть кулака. Голову отбросило вбок, потом снова. Я попятился, но споткнулся о подставленную мне ногу и упал на спину. Серый сел сверху и начал бить по лицу.

Один раз я заехал ему локтем в скулу, тогда он резко встал и зарядил мне ногой в сломанную руку. От вновь вспыхнувшей боли я едва не заверещал, как девчонка, но сдержался, издав только жалкое поскуливание.

- Козёл! - Серый прошёлся вокруг меня, бурча себе под нос ругательства, и остановился рядом с парнями. - А теперь, Ветров, извинись.

Я даже не смотрел на него, уставившись вверх на небо, с которого сыпался мелкий блестящий снег, приятно холодивший лицо.

- Извинись, - повторил он.

- За что? - тихо спросил я.

- За тот вечер. Извинись и, может быть, я закончу эту его реконструкцию.

- Ты сам был виноват.

- В чём? - воскликнул он. - В том, что тебе там что-то показалось? Или в том, что тронул твою шлюху Жукову? А ты докажи, что это было!

- Не называй её так! - низко прорычал я, приподнимаясь на локте и сжимая в кулак левую руку. Парни только хором надо мной посмеялись. Серый подошёл и присел рядом, нагло ухмыльнулся и бросил мне в лицо горсть снега.

- Остынь, Никитушка. Она того не стоит, - он бросил ещё, а я отмахнулся. - Лучше извинись сейчас. Тогда мы разойдёмся, как в море корабли, навсегда забудем эту историю, а ты никому не расскажешь, кто сломал тебе руку. Скажешь, что упал. На тебя это похоже. Я же в курсе всего, что с тобой творилось. В школе говорили, ты всё время ходил покоцаный и даже хромал. Чем ты занимался, Ветров? Или кто-то уже начистил тебе твою наглую рожу за то, что ты её везде суёшь?

- Не твоё собачье дело! - сказал я, добавляя красочные эпитеты и называя его самыми непристойными существительными.

- Ну, полегче, Ветров! Ты скажи лучше: извиняешься или нет?

Я плюнул ему в лицо. Урод подскочил и вытерся рукавом куртки.

- Сволочь! Ну нет, так нет.

Я знал, что меня ждёт после этого. Драка на Сонином дне рождения чётко отпечаталась в моей памяти. Я ясно помню каждый удар с его и с моей стороны до того, как я начал его пинать. Теперь он как раз подошёл к этому моменту. Я закрыл голову левой рукой, а правую прижал к груди, чтобы как можно лучше обезопасить её. Бесполезные усилия в никчёмном положени.

Когда он начал пинать, я молчал, но потом стал скулить и просить перестать, как Серый, когда я в забытьи и с удовольствием делал то же самое. Мне нравились его крики и стоны, а ему - мои. Я думал только о том, когда он перестанет, а он что-то считал с торжеством и яростью в голосе.

- Три. Четыре. Пять!

Ещё и ещё. Он запомнил, сколько раз я пнул его. Я не хотел кричать. Но кричал.

Это мне за все ошибки, за все глупости и преступления. За отцовскую машину и за их с мамой нервы. Не жалко, не жалко себя. Это мне за Соню и Лёху, за всё годы, что я выбросил в мусорное ведро вместе с бутылками и сигаретами. За время, потраченное родителями впустую. За всех девчонок, которых я обманул и за парней, которым насолил. Я сожалею об этом и сейчас, будь у меня шанс, делал бы всё по-другому.

Серый пнул в последний раз и отошёл в сторону, чтобы отдышаться.

- Ровно столько же, - сказал он. - А это тебе бонус!

Нога прилетела в живот. Я долго не мог вдохнуть, а когда всё-таки удалось, простонал "спасибо". По лицу стекало что-то тёплое, и я предположил, что сломан нос. Как всегда, мой бедный-несчастный нос!

- На здоровье! - буркнул Урод.

Не успел я хоть примерно оценить своё состояние, как сверху посыпался снег из-под чьих-то ботинок. Я отфыркивался, смахивая его с лица уже растаявшим под крики: "Освежись, Ветров! Жри, собака!" Люди жестоки. Потом меня вдруг подхватили под мышки и поволокли по крыше. На этот раз я вырывался, но сил совсем не осталось. Я почти терял сознание, когда верхняя часть моего тела почти по пояс оказалась в воздухе. Урод и Влад держали меня за ноги и за куртку, свесив с края крыши.

- Ну же, извиняйся, Никита! - потребовал Серый, наклоняясь надо мной и брызжа слюной в лицо. - А то мы сбросим тебя отсюда!

Они меня не убьют. Не такие же они тупые, ведь правда? Я открыл рот, ещё не решив, извиниться или снова послать его.

- Эй! - крикнул кто-то звонким женским голосом. - Не смейте!

- Держите её! - скомандовал Серый.

Я услышал визг и поднял голову. Жукова пыталась вывернуть руки из цепкой хватки двоих парней. Зачем она сюда пришла? Ни к чему ей это видеть.

- Соня! - воскликнул Урод. - Привет, ты вовремя.

- Не смейте его скидывать! - в ярости заорала Жужа, продолжая вырываться. - Отпустите его! Сейчас же!

- Нет, пока он не извинится. Ну, Ветров. Давай, начинай просить прощения.

- Ты мерзкий извращенец! - орала Соня. - Я всё сделаю, чтобы ты получил по заслугам! Отпустите Никиту, немедленно!

- А то что? - усмехнулся Урод.

Она зарычала, как дикий зверь, готовящийся атаковать противника. Никогда ещё я не видел у неё такого выражения лица: неконтролируемая ярость и чисто животные инстинкты. Именно это я чувствовал, когда заступался за неё на празднике. Потребность оберегать близкого человека. И неважно, сколько и чьих глоток ты порвёшь на пути.

Резко махнув ногой назад, она зарядила одному парню в пах, и тот вскрикнул, сгибаясь пополам и выпуская её руку. Другому Жукова попыталась ударить в нос, но промахнулась. Он обхватил её сзади, прижимая руки к туловищу, но Соня всё равно дёргала ногами так, что её невозможно было удержать одному. К тому же этот пацан был невысокий и довольно худой. Поскольку я находился не в состоянии даже подняться на ноги, Влад оставил Урода одного и помог удержать Соню. Он просто наотмашь ударил её по лицу, и пока она отходила от шока, скрутил руки моей девушки за её спиной, потянул за волосы и приказал заткнуться. Соня всхлипнула от боли, но успела красиво послать его, прежде чем Влад закрыл ей рот рукой. Мне хотелось оторвать этому гаду всё, что только можно и нельзя, а потом предоставить Соне удовольствие выдирать у него волосы. Но удерживаемый Серым, обессиленный и с телом, почти каждый сантиметр которого кричал от боли, я вынужден был не двигаться и смотреть, прикусывая губы до крови и рыча от злости.

- Как ты догадалась, что мы тут? - спросил Влад, убирая руку ото рта Сони и стискивая ей подбородок. Она попыталась вырваться, но он усилил хватку. - Как?

- Услышала, - сквозь зубы процедила она, - крики.

Серый самодовольно оскалился, а Соня добавила, направив в его сторону взгляд, обещающий мучительную смерть:

- Ненавижу.

Сложно утверждать, но мне показалось, что он испугался. Серый посмотрел на меня и нагнул ещё сильнее вниз с крыши. Мои ноги уже не находили опоры.

- А может быть, мне просто так сбросить тебя?

- Ты не станешь при свидетелях, - хрипло сказал я, пытаясь оттолкнуть его левой рукой.

- Спорим?

- Надо быть дураком, чтобы решиться на такое.

Тут раздался крик Влада, и мы синхронно обернулись в ту сторону. Жужины зубы глубоко впились в руку парня, и он орал, проклиная её и вырывая руку. Соня отлетела в сторону, успев ударить его по лицу. Двое других парней попытались ей помешать, но успели лишь дёрнуть за волосы и рукав куртки. Я воспользовался моментом и оттолкнул Урода, ударив его в бок коленом. Серый сделал два шага назад от края крыши, не выпуская из рук мою куртку и дёрнув меня на себя.

Я оказался прямо на пути у Жуковой. Она рванула мою куртку, задев сломанную руку и заставив меня взвыть, оттолкнула Серого и загородила меня собой. Я даже не успел рта раскрыть.

- Не лезь! - заорал Серый на Соню. Влад был уже рядом, готовый действовать, но его друг ему не позволил, остановив жестом руки. - Это не твоё дело, дрянь!

- Моё! - рявкнула Соня.

Я положил ей руку на плечо, пытаясь отодвинуть подальше от края крыши, но она была как статуя.

- Соня...

- Отойди! - Серый решил убрать её с дороги и потянул за руки. - Не мешай!

И вот, они борются, я пытаюсь утянуть на себя Соню подальше от лап Урода, она вырывается из моих рук. Влад и ещё один парень бросаются на подмогу своему командиру, но не успевают.

- Не лезь! - выкрикивает Серый и отталкивает Соню.

Ткань её куртки выскальзывает у меня из пальцев. Она делает шаг, поскальзывается на подмёрзшем снегу, взмахивает руками... И под её ногами уже ничего нет, кроме свободного пространства.

Она вскрикивает и смотрит мне в глаза. Я замечаю красный след на её скуле после удара Влада, слёзы на щеках и кровь на губах, скорее всего принадлежащую тому же Владу. В её блестящих голубых глазах ужас, гнев и осознание. Она задевает ногой об край крыши, её лицо оказывается на уровне моего, когда я бросаюсь вперёд, вытягивая руку.

Между нами метр. Между её и моей рукой метр. Между жизнью и смертью всего один жалкий метр. И я ничего не могу с ним поделать. Я ничем не могу помочь, когда она, не отрывая от меня глаз, исчезает за краем крыши, а в воздухе повисает её вскрик.

Все замирают в ужасе. А я ору, истязая связки и надрывая лёгкие. Я ору и падаю грудью на край крыши, чувствуя бешеную боль в рёбрах. И всё равно ору, хватаю руками воздух и ударяю кулаком по ледяному бетону.

- Нет!!! - ору я. И срываюсь на хрип.

- Ты что наделал?! - орёт кто-то сзади.

- Уходим отсюда, скорее!

- Ты что натворил? Что мы теперь будем делать?

- Валим!

Хлопает дверь и на крыше становится тихо.

Меня колотит. Я дышу, как после марафона. Пяльцы рук сжимаются и разжимаются. Я не могу сфокусировать взгляд. Хватаюсь за голову, с хрипом выдыхаю воздух и со свистом вдыхаю. Этого не может быть. Не может быть.

Сначала я ползу, опираясь только на левую руку. Падаю, встаю на колени и снова хриплю, потому что голос сел и я не в состоянии воспроизводить звуки громче. Я поднимаюсь на трясущиеся ноги, на одном адреналине пробегаю пару метров. Спотыкаюсь, почти падаю и бегу дальше. Рывком открываю скрипучую дверь и спускаюсь по маленькой железной лестнице. Подлетаю к лифту, несколько раз бью кулаком по кнопке и, навалившись на стену, пытаюсь дышать ровнее. Как только двери открываются, я в мгновение ока оказываюсь внутри и дрожжащими пальцами нажимаю кнопку первого этажа. Двери закрываются. Я проклинаю каждую секунду, которую медленно опускаюсь вниз. Не дав дверям нормально открыться, я проскальзываю между ними и бегу на улицу.

Она лежит на снегу и не шевелится. Тварей, сделавших это, уже нет. Никто из них не остановился, никто не позвал на помощь.

- Соня! - выдыхаю я, поскальзываясь и падая перед ней на снег.

Она упала не на лёд, а в небольшой сугроб. Её правые рука и нога неестественно вывернуты, а волосы разметались вокруг головы ореолом.

- Соня!

Она смотрит вникуда широко распахнутыми глазами, из приоткрытого рта доносится сбивающееся дыхание.

- Сонечка, только дыши! - шепчу я, осторожно касаясь её, чтобы не навредить. - Слышишь меня? Взгляни на меня, прошу! Взгляни! Я рядом, слышишь?

Она медленно переводит круглые глаза, полные боли и страха, на меня. Руки трясутся, я пытаюсь найти телефон в кармане, но его нет. Я шепчу ей что-то ласковое и глажу по лицу, очерчивая кончиками дрожащих пальцев левой руки скулы и подбородок. Мне бы позвать на помощь, но голос... Я уже собираюсь сорваться с места и бежать, искать кого-нибудь, но из подъезда и откуда-то ещё появляются люди с удивлёнными и испуганными лицами.

- Позвоните! - хриплю я. - Позвините, быстрее!

Больше они мне не интересны. Я смотрю в глаза Соне, а она смотрит в мои. Пытаюсь улыбнуться, чтобы отвлечь её, чтобы она не волновалась сейчас обо мне и ни в коем случае не теряла сознание, но выходит болезненно и неправдоподобно - я чувствую. Она шевелит пальцами левой руки и губами, у неё дрожат ресницы, и на месте высохших слёз появляются новые.

- Соня, только смотри на меня, пожалуйста! Соня, смотри на меня, не закрывай глаза! Останься, слышишь? Останься ради меня, умоляю! Я так виноват перед тобой! Это всё из-за меня, это я виноват! Прости, прости меня! Я всё исправлю, обещаю! Только останься со мной, пожалуйста!

Её губы смыкаются, она смотрит, не отрываясь и не мигая. А потом из её носа появляется тоненькая струйка крови, и Жукова не дышит. Она не дышит, и я начинаю кричать своим севшим голосом, вновь надрывая связки. Я чувствую, как горячие слёзы стекают по лицу, вижу, как они капают на куртку Сони и её лицо с потухшими глазами. Этого не может быть! Это ошибка! Это не реально, так не могло произойти!

Больше не могу смотреть на неё, закрываю глаза и отворачиваюсь. Разрывая одной рукой снег, а потом сжимая ею другую, сломанную, до невыносимой боли, я стискиваю зубы до скрипа и издаю нечеловеческий то ли стон, то ли рык. Я сижу так, завывая и качая головой, рыдая и не веря в происходящее. В поле зрения появляется что-тоисинее и красное, чьи-то руки тянут меня вверх, но я вырываюсь и говорю, чтобы меня не трогали. Бью ногами и руками, издаю стоны боли и отчаяния. А потом что-то острое касается шеи, и я больше не чувствую, а только мысленно кричу в пустоту, которая разверзлась внутри и разрастается всё больше и больше.

Я не помню, что было дальше. Я открыл глаза в "Скорой" и снова закрыл. Потом что-то белое, яркий свет, голоса, непонятный гул и снова темнота. Время проходит незаметно. Я теряюсь и не нахожу ответов. Только продолжаю шептать, когда чувствую, что могу: "Прости, это я виноват". И снова проваливаюсь в темноту.

Если бы я мог сделать хоть что-то...

Простите меня за это стекло😥😥😥 В истории осталась еще одна глава и эпилог. В них будет кое-что от лица Сони и много стекла, за него тоже заранее простите🙏

Пы. Сы. Пишите, пожалуйста, в комментариях свои впечатления от этой части и предположения, что же будет дальше.