Глава 27. Концерт

20 декабря, суббота

Тимоху мы обнаружили полирующим свежеугнанную тачку вместе с Настей. Больше никого в гараже не было, кроме Сани, который сидел далёко за столом и при свете двух ламп, свисающих над ним, ковырялся в каких-то приборах. Капюшон поднял голову от своего занятия и бросил в нашу с Ёлкиным сторону свирепый взгляд.

- Вы вовремя, - оскалился главарь, отшвыривая тряпку в сторону.

Настя сдержанно кивнула нам, не отрываясь от дела.

- Итак, - Тимоха бесцеремонно приземлил пятую точку на только что отполированный капот. Настя сердито сдвинула брови, но промолчала. - Вот, - он протянул мне исписанный шариковой ручкой листок бумаги. - Здесь адрес, номер тачки, марка и всё такое. Ваше дело - проследить за владельцем, выяснить, где он паркуется и во сколько приезжает с работы. А потом вечером или ночью в пятницу угнать тачку.

- Почему в пятницу? - удивился Лёха. Он выхватил у меня из рук листок и принялся внимательно изучать его.

Угонщик пожал плечами.

- Потому что эту тачку нам заказали на пятницу. Не раньше и не позже.

- В пятницу концерт, - прошипел мне на ухо Лёха.

- Мы не можем в пятницу, - заговорил я впервые, как мы зашли в гараж.

Челюсть отозвалась резкой болью. Чёртов Ёлкин!

Заметивший мою гримасу и руку, метнувшуюся к подбородку, Тимофей лишь удивлённо вздёрнул брови. Лёхи нахмурился и сжал кулак левой руки, отворачиваясь сразу от нас обоих. В глазах главаря мелькнуло понимание.

- А мне плевать, - сказал он и ткнул в меня пальцем. - Ты мне должен. И единственный ваш выход - угнать то, что я сказал. Другой расплаты от вас мне не нужно. Угоните - и валите на все четыре стороны, как будто мы и не знали друг друга. А сейчас исчезнете. К нам приезжает заказчик, и я не желаю, чтобы он видел поблизости малолеток.

Вот, почему он так торопил меня.

- Когда нам приехать за... - я прочистил горло. - Оборудованием?

- В четверг. Остальное время у нас занято.

Я кивнул, мы с Лёхой вышли из гаража. Настя махнула нам рукой. Её лицо почти выражало сочувствие.

- Это в твоём районе, - сказал Ёлкин по пути к остановке. - Мы будем угонять "Порше".

Я промолчал.

- Но что мы будем делать с концертом? Как мы успеем выступить и угнать тачку за один вечер?

Я снова промолчал.

- Вертов, сволочь! Посмотри на меня! - он толкнул меня в плечо, чтобы я остановился. В ответ я просто уставился на него без всякого выражения. - Что мы будем делать?

- Я не знаю, - мой голос прозвучал тихо и хрипло.

- Задницей подставу чувствую! - пожаловался Ёлкин. - Послушай, может, пойдём в полицию? Сдадим этих гадов!

- Нет.

- Почему?

- А что мы им скажем? Что случайно наткнулись на гараж угонщиков? Нам придётся сознаться во всём, что мы уже успели натворить. И не факт, что их признают виновными. Они ведь не дураки, они всё продумывают заранее. Нас просто посчитают идиотами, а родители лишний раз убедятся в моей никчёмности.

- Тебе важно только то, что подумают родители? - почти заорал Лёха.

- Мне важно не только это! Я не хочу, чтобы мы выставляли себя идиотами! Пораскинь мозгами и пойми, что нам просто не поверят. А потом ребята-угонщики сделают то, что обещали - избавятся от нас. У нас только один выход.

Друг выругался и пнул снежную кучу, из-за чего в разные стороны полетели грязные лёд и вода. Тем временем люди на остановке недоумевая смотрели на него, орущего проклятия и топчущего какой-то бумажный пакет на дороге.

- Успокойся, - попросил я, не рискуя приближаться к нему.

- Они нас подставят! - прорычал Лёха, в последний раз пиная снег. - Уже подставили!

- Мы ничего не можем сделать.

- Я знаю! - крикнул он, брызнув слюной.

- Поехали домой.

Ёлкин посмотрел на меня испуганными серыми глазами, в которых пылала ещё и ярость. Через мгновение эти эмоции сменились на что-то более тёплое и спокойное. Его трясущиеся от недавнего гнева руки скользнули в карманы, и друг тихо выдохнул:

- Поехали.

21 декабря, воскресенье

Как и сказал Лив, я остался у Лёхи и весь вечер субботы мы с его мамой смотрели юмористическое шоу по телевизору, пытаясь расслабиться и отвлечься. Весь день воскресенья я тоже провёл у него, а вечером мы поехали по адресу, который дал нам Тимофей, и следили за парковкой, машиной и её владельцем, который очень поздно для выходного дня приехал домой. Он был одет в костюм и дорогое пальто почти как у моего отца. Нёс рабочий портфель для документов. Такой же трудоголик, как и мои родители.

Согласно нашему плану, мы будем приезжать сюда каждый вечер примерно в одно и то же время, но по очереди, чтобы не особо светиться. Наша главная задача - выяснить, в какое время все владельцы машин уже находятся дома и спят, какая сигнализация стоит на "Порше" и как будет удобнее уезжать отсюда. Все возможные пути отхода должны быть просчитаны, проверены, изучены вдоль и поперёк, чтобы мы точно не попались. Поскольку это мой район, хотя этот дом и находится довольно далеко от моего, то задача упрощается. Но это ещё не отменяет того факта, что нам нужно будет удирать через полгорода. На всякий случай уже у себя дома я по памяти набросал план парковки и ближайших переулков. Так мне спокойнее.

22 декабря, понедельник

У Лив открыли школу после карантина. Она уехала рано утром, чтобы успеть сделать до завтра всю домашку, накопившуюся за две недели. Она поступила глупо, не взяв учебники с собой, когда поехала к нам. Мне оставалось только позлорадствовать. Минус одна проблема в моём бесконечном списке. Хотя на выходных она очень круто меня прикрыла. У родителей даже не появилось сомнений, что я могу в это время что-то вытворять вместо того, чтобы мирно играть в Лёхину приставку.

В школе я не стал заниматься самобичеванием, которое сделалось для меня таким родным, а по-настоящему вникал в темы на уроках, строчил конспекты и старался не потеряться в огромном потоке формул и понятий, объясняемых учителями.

После уроков мы собрались в нашем зале для репетиций. Я сделал себе отметку, что по сравнению с прошлой неделей Соня выглядит свежее и радостнее.

Вася полностью втянулся. Ранее сдержанный и официальный со всеми, полный саркастичных замечаний в мою сторону и заумных высказываний, он стал шутить обычные человеческие шутки, говорить простыми предложениями и вообще больше походить на нормального человека, а не лауреата Нобелевской премии. У него просто не было времени думать над своими словами, он был поглощён музыкой, ритмом и своей ролью в группе.

Я наслаждался временем, которое мы с ребятами проводили за репетициями, стараясь не думать о предстоящем задании. Иногда Жужа чувствовала моё волнение. Не знаю, как это возможно. Я не показывал и виду, что чего-то боюсь, и ей не удавалось вытянуть из меня и слова. В конце концов она сдалась. Меня ещё раз охватило то странное чувство, как когда она сказала в школьном коридоре под лестницей, что готова выступать. Я вызвался проводить её до дома вне нашей с Ёлкиным очереди, на что друг отреагировал хитрым прищу- ром и кривой улыбочкой. Я постарался не наорать на него.

Всю дорогу до Жужиной остановки мы проделали в молчании. Она не говорила ничего, только иногда смотрела на меня и улыбалась своим мыслям. Я лихорадочно пытался разобраться со своими и решить уже наконец, делать мне задуманную мною глупость или нет. Я так и не решил.

Мы обнялись перед её подъездом, и Соня помахала мне рукой, скрываясь за дверью.

25 декабря, черверг

В актовом зале школы развесили кучу сверкающего серебряного и золотого дождика, прицепили огромные звёзды из фольги к кулисам, украсили занавес блёстками из баллончика так, что он переливался в свете софитов. На заднем плане сцены стояли большие заснеженные ёлки из картона, за кулисами уже были готовы к концерту музыкальные инструменты, реквизит, стулья, хлопушки, серпантин. Бенгальские огни нам запретили, но находчивые подростки вместо них придумали светящиеся палочки, которые спонсоры купили в огромном количестве.

Но не это радовало меня, когда я стоял в проходе между сидениями и наблюдал, как десятиклассники вешают гирлянды на стены и устанавливают между ёлок огромные объёмные цифры из картона. Я радовался, потому что в отличие от других, мы будем выступать с двумя номерами. Жукова написала обалденную новогоднюю песню. Мы идеально отрепетировали этот номер всего за один день. А учителя, отвечающие за концертную программу, любезно разрешили нам петь дважды. Наверное, они тоже видели видео во ВКонтакте с нашим выступление на Фестивале живой музыки. А ещё наверняка помнят, как мы с Ёлкиным жгли на гитарах в прошлом году.

В коридоре на огромном плакате висело объявление, нарисованное кем-то из одиннадцатых классов. Внизу под приглашением на праздник и временем его начала был список выступающих и все номера по порядку. Настоящим шоком для всех стал Вася Иванов, чьё имя было внесено в состав рок-группы, которая ещё и выступать должна была два раза. Разговоры об этом не смолкали весь день, а Иванов сначала ходил как пришибленный, испугавшись такого внимания к своей персоне, а потом к середине дня вышагивал, расправив плечи и высоко подняв голову.

Ещё большим шоком для всех стал тот факт, что наша четвёрка вообще выступает на Ёлке. Подумать только: Вася, который раньше просто ненавидел меня, да ещё Жукова, ставшая объектом насмешек, решили выйти на сцену перед всей школой. Что ж, именно такой реакции мы и ожидали. Косые взгляды, перешёптывания, откровенное офигивание и нескончаемые вопросы. Мы вчетвером улыбались в ответ и везде ходили вместе. Мы стали сенсацией!

Омрачала эти дни лишь слежка за нашей целью холодными вечерами на парковке. В четверг после очередного такого вечера мы поехали за оборудованием. Скрипя зубами от злости, Капюшон вручил нам свою драгоценную "вырубалку" и велел проваливать на все четыре стороны, а завтра к полуночи пригнать тачку на базу. Тимоха где-то отсутствовал, и нас встретили только этот злобный тип с Настей и парнем в кожанке. Девушка даже пожелала нам удачи. Саня так выпучил на неё глаза и зашипел, будто она случайно выболтала государственную тайну. Настя лишь посмеялась и похлопала меня и Ёлкина по плечам.

Засыпал я в этот вечер со смешанным чувством страха и предвкушения чего-то восхитительного.

26 декабря, пятница

Уроки сегодня немного сократили, но мне всё же нужно было приготовить приличную одежду для концерта, потому что мне придётся переодеваться в школе из-за генерального прогона. Ёлкину вообще предстояло весь день таскаться с "вырубалкой" в рюкзаке, поэтому все учебники взял я.

С шести утра я бегал по дому в поисках своих любимых джинсов, но обнаружил их только к половине седьмого и то в корзине для грязного белья.

- Чего ты мечешься? - спросила мама сонным голосом, выходя из их с отцом спальни в шёлковом халате.

- Готовлюсь, - кототко ответил я, протирая только что помытую голову полотенцем.

- Куда это? Тебе ведь в школу.

- Да, а потом на концерт. Мне нужно собраться заране, чтобы не идти домой перед репетицией и успеть на неё.

- Это новогодний концерт? - уточнила мама.

- Ага.

Я умчался в свою комнату и набросился на шкаф с одеждой, принявшись вытаскивать оттуда всё, что может сгодиться для выступления рок-группы. Мама остановилась у входа в мою комнату и наблюдала.

- Что вы играете?

- Сонину песню и ещё одну.

- О-о-о! - оживилась мама и плюхнулась на кровать, одновременно перекидывая свои длинные волосы через плечо. - Она прекрасно поёт и сочиняет! Я бы сходила на ваше выступление, но мне придётся ехать сегодня в офис. Перед Новым годом работы - целое море!

"Кто бы сомневался", - подумал я, а вслух сказал:

- Откуда ты знаешь, как поёт Соня?

- Мне вчера тётя Надя показала видео с Фестиваля живой музыки, - (как будто я знаю эту тётю Надю). - Она так расхваливала девочку и мальчика, которые там выступали. Я смотрю - а это вы с Соней. Никита, почему ты не показал мне это видео сам?

- Забыл, - я пожал плечами. - Забегался как-то.

- Понятно, - мама подождала, пока я принёс из гардеробной гладильную доску, а потом продолжила: - Я очень рада, что ты взялся за ум и начал учиться.

- Угу, - промычал я.

- Давно пора. Оля рассказывала, как вы ездили к Васе. Очень хороший парень, согласился подтянуть тебя бесплатно.

- Он мой друг, - сказал я, вдруг осознав, что это теперь так и есть.

- Хороший друг, - кивнула мама. - Я поговорю с твоим отцом. Наверное, нам стоит вернуть тебе все карманные деньги и начать давать их как раньше.

Я едва не рухнул на пол от такого заявления. Зря! Всё зря! Угон машин, драки, проблемы, травмы, переживания - всё это было зря, потому что стоило мне притвориться хорошим и послушным, как мои деньги ко мне вернулись. Мой бунт, мои попытки самостоятельно зарабатывать, пусть и нечестным путём, не увенчались успехом, зато маленький спектакль вернул всё на круги своя. Я едва сумел выдавить:

- О, круто.

- Ты что, не рад? - удивилась мама.

- Почему же, я очень рад. Когда ты с ним поговоришь?

- Сегодня вечером. Ты как раз вернёшься с праздника, и мы скажем тебе, что решили.

- Хорошо.

- Кстати, Антон сегодня едет покупать новую машину. Ту, что угнали, так и не нашли, представляешь, сынок? Всю Москву перевернули - нет её. Я только надеюсь, что этих бандитов в конце концов поймают и посадят.

Я рассеянно кивнул.

- Ладно, - мама поднялась и вышла в коридор. Уже оттуда она спросила: - Омлет или бутерброды с овощами?

- Омлет, - хрипло отозвался я.

- Хорошо. Скоро будет.

Эх, мама. Если б ты знала, кто угнал отцовскую машину, то вместо омлета и бутербродов разбудила бы его и наслаждалась, как папочка орёт на меня. Этот разговор был как удар в живот. Больно бьющая по мне правда, от которой я ни- когда не смогу скрыться. Правда, от которой становится тошно. Моё лицо, какое оно есть под всеми масками и ложью. Слишком неприятно. Достаточно, чтобы отбить у меня аппетит.

В школу я направился наполовину голодный. Гитара, которую я брал домой, чтобы поменять струны (прошлого раза хватило, спасибо), болталась в чехле у меня за спиной. Ночью были заморозки, вечером их тоже обещали в прогнозе погоды. А это значит, что будет гололёд. Неудачный расклад для ночного угона.

Неожиданно мне позвонила Эльвира.

- Алло.

- Мне кажется, с Лехой что-то не так, - выдала она сразу без приветствия.

Мы давно не общались, а по словам Ёлкина, которые были неоднозначными и вытягивались из него чуть ли не клещами, было ясно, что у них что-то намечается. Но он до сих пор не предложил ей встречаться, и я всерьёз подумывал, не сделать ли это самому от его имени.

- Почему? - я в растерянности остановился в нескольких шагах от входа в метро.

- Он как будто что-то скрывает. И вчера у него дома мне показалось, что он нервничает ещё больше. Ты его лучший лруг, Никита, ты ведь знаешь, что с ним происходит?

- Ты была у него дома? - вместо всего остального спросил я.

- Естесственно, - фыркнула Эльвира. - Мы же встречаемся.

После моего удивлённого мычания она поинтересовалась:

- Он тебе не сказал?

- Э, ну. Не то, чтобы...

- Короче.

- Нет.

- Интересно, почему.

- Интересно.

- Так ты мне ответишь, что с ним не так? Или этого ты тоже не знаешь?

- Вообще-то, с ним всё в порядке. Может, он волнуется из-за концерта. Кстати, ты придёшь?

- Ну, у нас ведь в школе свой праздник, но я же ваш оператор, куда вы без меня. Так что да, приду. Как раз успею к вашему первому выступлению. Никита?

- Да?

- Ты ведь познакомил меня с Лёхой специально?

- Это он сам тебе должен рассказать, - улыбнулся я, вспоминая, как мечтал мой друг о встрече с Нинэль и как готовился к ней.

- Ты мне просто скажи, а подробности за ним.

- Да.

- А ты?

- Что я?

- Когда мы общались, когда ты брал у меня номер и звал на фестиваль - это было ради него?

- Нет. Я понял, что ты - это ты только в день перед фестивалем. Понимаешь, меня к тебе тянуло, но скорее, как к человеку, с которым можно просто поговорить в вагоне метро, будто мы знакомы сто лет. Ты была там и слушала. И после фестиваля я многое понял.

- Насчёт Сони?

После паузы я тихо произнёс, признаваясь себе в одной очень важной вещи:

- Да.

- Думаю, это случилось раньше. Я поняла это, когда видела вас вдвоём в метро однажды. Так на друзей не смотрят, Никит. Ты должен ей сказать.

- Что сказать?

- Ты знаешь.

Я поднял лицо к небу, вдыхая отрезвляющий холодный ветер. Где бы я ни был, я знал, что должен сделать, но в большинстве случаев поступал иначе. Точно, как и на этой неделе с Жуковой. Точно, как и всё время, когда мы были рядом. Я должен был сделать, сказать, понять, что чувствую, но я был увлечён совсем другими вещами. А теперь... Не решит ли она, что слишком поздно?

- Я знаю, - сказал я и положил трубку.

Я увидел её в кабинете истории. Все были на месте, и Соня не закрывалась в себе, опасаясь насмешек и презрительных взглядов. Она громко смеялась над шуткой Нины в компании Лёхи, Сени, Васи и Димаса, с которым я недавно всё-таки помирился, и мы принесли друг другу извинения. Волосы Жуковой были завиты крупными мягкими локонами и спадали на плечи, блестя в свете люминисцентных ламп класса. Она накрасилась как тогда на Фестиваль живой музыки. Когда я вошёл в класс, она подмигнула. С трудом я выдавил свою фирменную улыбку и сел рядом, чтобы обсудить предстоящий концерт.

До самой репетиции мне не удавалось поймать её одну в коридоре или в классе. Постоянно рядом была или Нина, или Танька, или кто-то из пацанов. Я мог отогнать их или увести её в раздевалку, где мы привыкли разговаривать, но я не делал этого, потому что снова боялся, потому что чего-то ждал, словно чувствуя, что у меня будет более удачный момент. Но самое главное - я не мог подобрать слов.

Мы отрепетировали обе песни, сыграв всё просто идеально. Мы не стали учавствовать в общем прогоне, а ответственные за концерт учителя нам это разрешили. Так что наш любимый зал и сегодня сотрясался от музыки. Это была наша дань этому месту, за приятные часы, что мы здесь провели.

В пять часов мы были готовы.

- Ты мог бы хоть немного заморочиться, - усмехнулась Жукова, показывая на Ёлкина, одетого в обычные джинсы серого цвета и чёрную футболку с логотипом группы "Металлика".

- Это вы с Ветровым всегда наряжаетесь как принцессы на бал, а мы с Васей и так красивые. Правда, Вася?

Иванов закатил глаза, поправляя свою простую белую рубашку.

- Иди ты! - Жукова ткнула Ёлкина локтем в бок. Друг театрально схватился за ушибленное место и запричитал, что его намеренно калечат перед выступлением, за что получил пинок в ногу.

- Ужасная женщина! - ахнул он, прикладывая руку к груди в области сердца. Мы с Васей засмеялись.

Лёха, разумеется, как обычно преувеличивал насчёт меня, но Соня действительно была похожа на принцессу. Не на ту, которая живёт во дворцах, танцует на балах и носит огромные парики и пушистые платья, а на ту, которая поёт на самых крутых рок-концертах и одевается в кожу и металл. Принцесса рока, настоящая вокалистка крутой группы. Сейчас она стояла у входа в актовый зал школы в чёрных кожанных лосинах и кожанном жакете, под которым на свободной белой майке с непривычно глубоким круглым вырезом красовался чёрный череп, весь усыпанный стразами. Жукова громко стучала каблуками своих шипованных ботинок и крутила на шее цепочку с шипами и крестиками на ней. В ушах у неё поблёскивали серёжки в виде маленьких крыльев. Мне словно коту хотелось ударить по ним лапой.

Так что я в своей чёрной рубашке и джинсах с висевшей сбоку цепью, был очень далёк от того, чтобы называться принцессой. Возможно со стороны и казалось, как будто я старался разодеться, учитывая к тому же и шипованный браслет на моей руке, и начищенные ботинки. Но я бы поспорил, потому что ботинки мне сунула мама, заставив обязательно надеть их вместо моих, и они были отцовскими. А браслет я схватил со стола в последнюю секунду перед выходом из дома. Это был мой счастливый клочок кожи и металла, без которого я не выступал ни разу. Исключением стал лишь Фестиваль живой музыки. Как результат - порванные струны у гитары.

Я посмотрел на Соню, понимая, что не услышал какой-то вопрос.

- Прости, что? - я был похож на идиота с этой дурацкой улыбкой на лице, поэтому мгновенно стёр её, изображая недовольство. - Они все так орут, что я ничего не слышу.

В коридоре действительно было шумно. В зал нас не пускали, там организаторы заканчивали последние приготовления и ещё на раз репетировали сценарий ведущие. Мы были зажаты в толпе.

- Ты волнуешься? - спросила Соня, переступая с ноги на ногу.

Я мотнул головой, поправляя ремень гитары на плече. На самом деле я даже не думал о волнении, всё это время бессовестно пялясь на Соню со всех ракурсов, какими она только ко мне поворачивалась.

- А я боюсь, - она бросила взгляд на толпу и снова повернулась ко мне. Кудрявые локоны скользили туда-сюда по кожаному жакету. - Вдруг они закидают нас гнилыми помидорами?

Я засмеялся.

- Сомневаюсь, что кто-нибудь пронёс на концерт гнилые помидоры.

- Тогда будут свистеть! Стащат со сцены! - Она понизила голос, опустив взгляд в пол: - Кто захочет меня слушать...

- Все. Ты заставишь их слушать тебя. Мы все заставим, - я мотнул головой в сторону Лёхи и Васи. - И им понравится.

- Им понравятся музыка и голос, а не я.

- А мне плевать, - потянувшись, я взял её руку в свою и почувствовал, как Жукова тихонько вздрогнула от прикосновения. - Мне важнее другое.

Это был первый шаг. И моё сердце прыгнуло в горло, а затем снова упало на своё место и затрепетало от взгляда, что встретился с моим.

Тут двери в зал открылись, и сзади на нас стала давить толпа, разрывая наши крепко сцепленные пальцы. Мы сели в третьем ряду справа ближе к проходу, чтобы можно было быстро выйти на сцену. В программе мы значились пятыми сразу после конкурса и одной девчонки из девятого. Наши с Лёхой гитары мы подключили к аппаратуре рядом с другими и вернулись к дожидающимся нас Васе и Соне.

- До сих пор не могу поверить, что я на это согласился, - покачал головой Иванов.

- Никита умеет уговаривать, - хмыкнул Лёха, злобно и одновременно задорно покосившись на меня. - Правда, Никита?

Я нахмурился и отмахнулся от него.

- Не надо намёков, - прошипел я ему на ухо, усаживаясь на своё место.

- Никаких намёков. Только факты.

- Иди в задницу.

Ёлкин показал зубы и отвернулся, разговорившись с Сеней справа от себя. Я оказался между ним и Соней. Вася сидел с краю.

Свет в зале вырубился. В темноте Жужа нашла мою руку и жадно вцепилась в неё, как в спасательный круг.

- Не волнуйся. Глубоко вдохни.

Она вдохнула.

- Теперь медленно выдохни.

Она выдохнула.

- Я с тобой. Буду держать тебя за руку до самого выступления.

- Спасибо, - прошептала она.

Я сжал её руку и получил такое же пожатие в ответ.

Начался концерт. Первыми выступили семикласники. Для пятых и шестых классов Ёлка всегда была отдельная и без дискотеки. Мелкие пели что-то про Куранты и желания, но я почти их не слушал. В груди ворочалось нечто тёплое и ласковое на букву "с". Кто-то другой на эту же букву тонкими и мягкими пальцами крепко держал меня за руку, гладя мозоли от гитарных струн. Это сбивало меня с мыслей.

- Сейчас будут восьмиклассницы, - сказала Жужа. Она прикрыла рот рукой и хихикнула. - Как думаешь, насколько короткими будут их шорты?

- Очень короткими, - ухмыльнулся я.

- А что они будут танцевать?

- Я бы поставил на тверк, - серьёзно сказал я.

Мы синхронно захохотали, нагибаясь за спинки сидений впереди и стараясь не вызвать гнев учителей, которые с ястребиным видом наблюдали со своих мест в зале за поведением учеников.

- Что с вами не так? - зашипел Вася, оглядываясь на нашу классную, сидевшую в соседнем ряду.

Мы с Жужей переглянулись и снова захохотали. Вася покачал головой и отвернулся. Восьмиклассницы действительно вышли в коротких джинсовых шортах, предусмотрительно натянув колготки. У них были ободки с заячьими ушками и маленькие хвостики-помпончики сзади. Жукова закатила глаза и ухмыльнулась мне, как бы говоря: "Вот видишь". Но танцевали девчонки не тверк, хотя благодаря какому-то томно-стыдливому выражению лиц в совокупности с их внешним видом, можно было предположить, что они расчитывали именно на это направление. Я живо представил себе выражение лиц учителей, узнавших об их номере.

Одна девчонка закончила танец колесом, а другая разъехалась на шпагат. Остальные собрались вокруг и встали в эффектную позу для фотографии. Замерцали вспышки камер и грянули аплодисменты.

Следующей была викторина с залом, и все громко орали ответы. В это время от ряда к ряду летали воздушные шарики, которые каждый старался отбить первым. Всё закончилось громким хлопком фиолетового шарика.

Далее на сцену вынесли какой-то реквизит для проведения конкурса, и Ёлкин радостно поскакал участвовать. Мы все угорали с его кривляний, когда он пытался с завязанными за спиной руками зубами снять фантики с горки конфет. В итоге победил другой пацан, зато Лёха наелся сладенького и поскакал встречать Эльвиру.

Кстати, сегодня на одной перемене я при Соне его отчитал за то, что он не расказал нам о своих успехах. Лёха сказал странную фразу: "Я не думал, что это так важно". Тогда его начала отчитывать Жукова. Закончили мы на поздравлениях друга с его первыми отношениями. Выглядел он как маленький краснеющий мальчик.Сеня уступил место даме и сдвинулся на одно сидение, усадив визжащую Нинку себе на колени. Совсем недавно наш классный здоровяк начал серьёзные действия по покорению её сердца. Сдаваться он не собирался, и Нину это вполне устраивало.Эльвира, садясь рядом с Ёлкиным, поздоровалась с нами и многозначительно посмотрела на меня, указав глазами в сторону Жуковой. Пока не началось выступление, и на сцену ученики вытаскивали пианино (!), Соснина рассказывала о празднике в своей школе. После пианистки по порядку шли мы.- Я рядом, - напомнил я, направляясь к сцене вместе с ребятами. Всё время до этого момента я не выпускал Сонину руку.Она прерывисто выдохнула и поднялась по ступенькам. Я специально шёл позади неё, чтобы она чувствовала поддержку. А ещё чтобы никто не посмел бросить оскорбление ей в спину, видя меня, словно хищника вышагивающего за Жужей и готового наброситься на любого обидчика. Бессмертных среди них не оказалось.На сцене я перекинул через плечо гитару и коснулся пальцами счастливого браслета. Мы начинали с Жужиной новогодней песни, а потом шла "We are". Я так и не загуглил перевод.

Ёлкин показал пальцем в зал и подмигнул. Он посвятил наше выступление Эльвире. Из зала раздался визг и свист. В слепящем свете софитов я едва разглядел Лёхину девушку, посылающую ему воздушный поцелуй.

Вася ударил в барабаны, и мы начали.

Сонина песня про Новый год не была похожа на другие. В ней не было ни деда Мороза, ни боя Курантов, ни серпантина, ни нарядной ёлочки. Только боль и надежда, перемешанные в нечто ласкающие слух и в то же время разрывающее барабанные перепонки. Песня била прямо в те тайные места человеческого сердца, где скрыты страхи и мечты, любовь и самые сокровенные желания. Грустная и весёлая, добрая и жестокая. Песня была о старом и новом, о том, что всё зависит только от нас, что Новый год будет только таким, каким мы сами его сделаем. Она целиком и полностью состояла из Сониных переживаний и чувств. Я с удовольствием тонул в ней, проживая вместе с Жуковой каждое слово.На припевах люди аплодировали. Им действительно нравилось. Я иногда поглядывал на Жукову и видел, как блестели её глаза. Я не хотел, чтобы она плакала, и улыбался ей как можно шире, пытаясь отвлечь от плохих мыслей. Но она пела их, кричала в микрофон. Что я мог сделать ещё?

Я ударил по струнам и замер, наслаждаясь нарастающим гулом аплодисментов и криков. Все зрители громко топали и даже свистели. Жужа улыбнулась и вскинула вверх руку с микрофоном. Зал заревел ещё громче.- Сонь! - позвал я.Она услышала и обернулась.

Я провёл пяльцем по струнам и показал прямо на неё.- Я играю только для тебя, - сказал я одними губами, но она поняла. Поняла и застыла, глядя на меня большими глазами, её щёки и шею залила краска.Второй шаг.И тогда я заиграл. Приходилось смотреть на струны, чтобы не сбиться. Но я хотел смотреть совсем в другую сторону. Мне было абсолютно наплевать, что подумали люди в зале. Я сделал то, что должен был сделать уже давным-давно. Соня снова запела, но она не смотрела в зал. Её взгляд находил несуществующие точки в пространстве, что угодно на сцене. Но не меня. Она решилась встретиться со мной глазами только на середине песни и больше не смотрела куда попало. Зал, я, зал, я, зал, я, я, я, зал...

Я доиграл песню после того, как она допела припев, и больше не смог ждать.Когда-нибудь я буду вспоминать это как самый дурацкий поступок в моей жизни, или как что-то запредельно прекрасное. Когда-нибудь я расскажу об этом своим детям, буду прокручивать в памяти раз за разом, нарисую картину с её голубыми глазами цвета утреннего неба. Или напишу песню. Когда-нибудь я подумаю об этом основательно, детально, без спешки. Но не сейчас.

Как в замедленной съёмке, я снимаю с себя ещё гудящую гитару. Раздаётся скрип струн, ремень цепляется за закатанный рукав моей рубашки. Мои пальцы скользят по грифу, ремню, и гитара летит на пол, глухо ударяясь об него. Возможно, это был мерзкий для кого-то звук, возможно, я к чертям собачьим испортил дорогую вещь. Но гитара падает, а я на неё не смотрю.Я делал это десятки раз, и всё заканчивалось одинаково. Я брал всё и не отдавал ничего. Я пользовался, не ценил, не воспринимал всерьёз. Это не казалось мне чем-то важным, чем-то заслуживающим уважения. Я обманывал, выставлял людей идиотами, обижал, ранил и насмехался. Но впервые я боялся. И я делал шаг. Третий шаг. И вот я уверенно иду к ней. Как же она делеко. Как же она близко. Сердце замерло. Я вдыхаю воздух, едва улавливая аромат её духов. Я уже рядом.

У всего есть название. У каждого поступка, мысли, чувства. Этот назывался Извинением. Моим Извинением перед ней. За всё, что я сделал или не сделал.

Я остановился в нескольких сантиметрах. Все чувства Сони, отражались в её глазах. Смятение, страх, радость, надежда, удивление, растерянность, желание. Я видел это ещё на фестивале. И не понял. Но теперь - да.Она подняла руку, пока я не двигался какую-то долю секунды. Нет, я не собирался её обнимать.Извинение.Я обхватил её лицо ладонями и извинился.

Она испугалась. По-настоящему испугалась моего неожиданного поцелуя, но ответила так, будто ждала этого очень давно. Я извинился и за это, и за её страх, за её боль, за мою ложь и её безответные чувства. Там, где начиналось это Извинение, и где оно заканчивалось, там было столько моей вины. И я признавал её, принимал, осознавал все свои промахи, вымаливал прощение, пока у меня не закончился воздух. Не открывая глаз, я улыбнулся и продолжил своё Извинение.В ушах громко стучало. Перед глазами - яркие всполохи. Что-то сладкое на

языке.Зал свистел, гудел, улюлюкал. Я был уверен, что нас снимают десятки видеокамер, фотографируют, возможно, кто-то даже вёл прямую трансляцию. Я был рад этому. Пусть увидят все. Пусть они знают, кто я и что сделал, пусть знают, что значит для меня Соня Жукова, пусть навсегда запомнят, пусть позеленеют от злости. Мне всё равно.Она молчала, когда я взял её руку в свою и заправил прядку волос, упавшую ей на глаза, за ухо. Она улыбалась. И я не мог не улыбаться в ответ.

- Я опоздал? - хрипло произнёс я, словно до этого громко кричал несколько минут.

- Ты был близок.

- Я был дурак.

Жужа усмехнулась, посмотрела на Ёлкина, который стоял рядом на сцене и, обхватив голову руками, смеялся. Потом она повернулась к Васе и помахала ему. И сказала, глядя мне в глаза:

- Теперь мой дурак.

Я не успел ответить. Она приняла мои извинения.

- Вы задерживаете концерт, - проворчал Лёха, оттаскивая меня от Жуковой и улыбаясь при этом во все тридцать два зуба.

Мы с Соней засмеялись. Как будто кому-то теперь было дело до этого концерта.

- Давайте ещё! - заорал кто-то из зала.

Все, включая учителей, захохотали. Раздался свист. Люди орали: "Целуйтесь!", "Ещё, ещё, ещё!", "Пойте дальше!", "Больше годного контента!" и другую чушь. Мы собрались уходить со сцены, но из-за кулис выскочила учительница-организатор и попросила спеть ещё одну песню. Разумеется, мы согласились.

- Что будем петь? - спросила Соня, снимая микрофон со стойки.

- У меня есть идея.

Я прошептал ей на ухо, и она уверенно кивнула.

- Легко!

- Тогда я сейчас.

Я взял из Жужиных рук микрофон.

- Народ, поможете?

Ученики засвистели и захлопали.

- Тогда повторяйте.

Я громко топнул левой ногой, потом правой и хлопнул в ладоши. Дальше объяснять было не нужно - все и так всё поняли. Кто же не знает "We will rock you"?

- Подпевайте! - подмигнул я и передал микрофон Жуковой.

Безумная девушка. Дикая и настоящая. И сейчас она будет громко орать эту песню, потому что хочет и может.

- Поехали!

И мы с Васей и Лёхой начали задавать ритм, а после присоединился и весь зал. Народ пососкакивал со своих мест и сотрясал пол вместе с нами. Идеальная музыка человеческих тел, человеческого задора и сумасшедшей энергии.

И Соня зарычала в микрофон. Ни следа от звонкого сопрано, только чистая мощь и сила связок, вибрация и безграничная красота. В припеве я пел в микрофон вместе с ней. Парни орали сзади, а впереди неистовствовал зал.

Я обнял Жукову за плечи и ловко выхватил у неё микрофон. Она не успела и рта открыть, как я уже пел второй куплет, при этом не отпуская её.

Открытие для тебя, дневничок: я умею не только играть на гитаре!

Мне сложно передать, что творилось в этот момент с залом. Третий куплет мы с Жужей спели вместе, и я кинулся за гитарой.

- Где? - с выпученными глазами я подскочил к Лёхе.

- Лови! - крикнул Иванов.

В руки мне прилетела моя гитара (целая), заново подсоединённая к аппаратуре. Времени надевать ремень не было, чтобы сыграть так, как положено и без опоздания после третьего припева. Тогда я крепче прижал гитару к себе и для надёжности поставил левую ногу на носок, согнув правую.

Струны мелькали под пальцами, я ловил дикий кайф, был в ударе. И когда гитара в моих руках замерла, когда колонки затихли... Мы на сцене едва не оглохли от оваций.

Когда я планировал это выступление, весь этот концерт, когда уговаривал Соню и водил её на Фестиваль живой музыки, то и мечтать не мог о таком успехе.

Концерт продолжился без нас. Вася решил остаться, а мы с Жужей, Лёхой и Эльвирой вышли на улицу.

- Это было нечто! - верещала Нинэль по дороге к остановке.

Она скользила на льду и цеплялась за Лёху, чтобы не упасть, а он заботливо придерживал её за спину и восхищённо смотрел на неё, как на восьмое чудо света.

- Я сняла ваше второе выступление. Первое я не снимала, понятно, почему.

Она смутилась, и Жукова тут же поддержала:

- Потому что Лёха посвятил его тебе! - воскликнула она, подпрыгивая, взмахивая своими полосатыми варежками и едва не разъезжаясь на льду на шпагат. Я едва успел подхватить её.

- Осторожно! - возмутился я, поправляя капюшон её куртки.

В ответ я получил поцелуй в щёку.

- Это было так неожиданно! - продолжила Эльвира.

- Ещё бы! - хмыкнула Жукова, пихая меня локтем. - Я чуть в обморок там не упала!

Я сделал вид, что не заметил тычка в живот, но наклонился и пробормотал ей в шапку рядом с ухом:

- Это значит "лайк" или "дизлайк"?

Она снова попыталась врезать мне, но у неё не удалось, потому что я поймал её руку и обнял Жужу сзади. Я задумался: а можно ли уже считать наши отношения официально начавшимися? Следует обсудить это с Соней, когда мы останемся с ней наедине.

- Вы меня вообще слушаете?! - надула губы Эльвира. - Теперь о вас только и будут говорить! Я видела камер десять, но это только на первых рядах. Наверняка их было дофига. Ваши одноклассники, которые сидели рядом, скандировали "Горько!", это записалось на видео! Все просто с ума посходили! А как они орали "We will rock you", это оглохнуть можно было!

- Нам не привыкать быть знаменитостями, - Лёха подмигнул. - Да, Ветров?

- Это вы о чём? - Эльвира заинтересованно посмотрела на нас с Ёлкиным по очереди. - О фестивале?

- Ага, о нём, - не очень убедительно подтвердил я её догадку.

Соснина подозрительно прищурилась.

- А о чём ещё?

Я почувствовал, как напряглась Жужа.

- Мы играли в прошлом году, - сказал я. - Родители лишили меня карманных денег. А ещё я стал одеваться в школу как...

- Гей! - любезно подсказал Лёха.

Я бросил в его сторону убийственный взгляд. Девчонки захихикали.

- Не важно, - закончил я.

- Ещё как важно! - воскликнул Лёха.

- Заткнись, - я закатил глаза. - Прошу тебя.

- Ну если уж сильно просишь...

Мы посмеялись и пошли дальше.

Специально или нет, но друг напомнил мне, что у нас осталось ещё одно дело. Опасное и противозаконное. Но эту работу надо было выполнить в любом случае.

Теперь я так не боялся. Потому что в моих руках находилась та, в ком я так долго нуждался и наконец заполучил. Нежность к этому весёлому и доброму существу, которое было таким хрупким и стойким одновременно, переполняла меня от макушки до кончиков пальцев. И мне казалось, что я могу всё на свете.

Провожая Соню домой, я пообещал встретить Новый год с ней. И это обещание я выполню во что бы то ни стало.