Глава 26. Важные слова

18 декабря, четверг

- Я ненавижу сюрпризы, - напомнил я Лёхе и Соне, ведущим меня по школьному коридору в неизвестном направлении. Отрывать глаза мне строго запретили.

- Этот тебе понравится! - заверила Жукова, похлопывая меня между лопаток. Она просто обожает так делать.

- Ещё как понравится! - поддакнул Лёха.

- Это ведь не связано с исключением из школы? - мрачно пошутил я.

После вчерашнего угона настроения не было вообще. Да и откуда ему было взяться? Отец, всегда проверяющий на ночь наличие машины под окном, не обнаружил её на положенном месте. Он проверил весь двор, уже понимая, что её просто-напросто угнали. Родители никак не могли понять, как с такой сигнализацией, да ещё и в таком хорошем районе могло произойти нечто подобное. Они, конечно, как и все в Москве, слышали о какой-то новой банде, угоняющей автомобили даже с охраняемых парковок, но никак не представляли, что кто-то способен обойти столь продвинутую сигнализацию, как на отцовской тачке. А вот Санин чудесный прибор смог, а точнее я, их непутёвый сын с Саниным прибором. Как бы мне не было скверно осознавать, что я, став настоящим преступником, обокрал свою семью, это стоило сделать хотя бы ради выражения лица моего папаши, когда он заявлял об угоне в полицию и ходил по дому, вздыхая о своих рыбацких принадлежностях. Никогда я не смогу себе простить этого, но я не смогу забыть лицо отца и своё внутреннее ликование в этот миг.

В школе я кое-как отвлёкся от размышлений, терзавших меня всю ночь напролёт, но всё равно оставался угрюмым. Лёхе я ничего не говорил. Мне было страшно услышать его слова, которые непременно ещё раз убедят меня, что я скатился дальше некуда. А о том, чтобы оповещать об этом Соню не могло быть и речи. Но Лёхе сказать всё же придётся. Не сейчас, не когда вина, стыд и злорадство разрывают меня на части.

- Не открывай глаза!

Жужины ладони мягко легли мне на лицо, и я непроизвольно потянулся к ним руками. Обхватив её запястья, я почувствовал её дыхание на своей шее, и она прошептала:

- Не жульничай.

Я опустил руки и повиновался Лёхе, упрямо тянувшему меня вперёд. Мы вошли в большое, судя по аккустике, помещение. Каблуки ботинок застучали по дощатому полу. Спортзал?

- Открывай.

Я распахнул глаза. Это действительно был спортзал. Один из многих в нашей школе, но в этом мы никогда не занимались. Когда-то он был залом для танцев, на стенах которого всё ещё оставались станки и длинные, невыцветшие в отличие от другой части стены, прямоугольники от зеркал. Его переоборудовали (хотя, это громко сказано) под хранилище, куда сваливали старые плакаты, коробки из-под различной техники, лишние стулья и парты, глобусы, диски и прочие вещи, которые, как всем казалось, могли ещё когда-нибудь пригодиться. Сейчас весь мусор свалили в одну сторону, а с другой на чисто вымытом полу стояла барабанная установка, две гитары, микрофон и колонки. Ряд стульев тянулся вдоль стены рядом со станком, а на столе у входа стоял ноутбук. За барабанами сидел Вася, который торжественно треснул по нескольким из них при моём появлении. На минуту я потерял дар речи.

- Ну как? - спросила Соня, положив мне руку на плечо.

- Подожди, дай ему поверить в то, что это всё настоящее, - сказал Лёха, направляясь к бас-гитаре и перекидывая через шею ремень.

- Вы... Я... - только и смог выдавить я из своего горла.

Они знали, что сделали. Они осуществили мою мечту. Даже несмотря на то, что идея выступать на празднике принадлежала Лёхе, я всегда хотел свою группу. Настоящую группу. Теперь она у меня есть.- Ну, это уже что-то! - засмеялась Жукова.

- Но ведь все остальные репетируют в актовом зале, - сказал я, переводя взгляд с ковра, обозначавшего сцену, на радостную Соню.

- А мы договорились! - подмигнула она.

- С кем?

- С директрисой. Она сказала, что для неё не составит проблем предоставить место для репетиций своим самым талантливым ученикам.

- Так и сказала? - поразился я.

- Нет. Но ты знаешь, как Лёха умеет убалтывать.

Ёлкин задорно подмигнул.

- Я не верю, что наша директриса согласилась, - я покачал головой. - Вы просто... сотворили чудо...

- Ты посмотри, как он заговорил, когда у него появилась группа и место для репетиций! - воскликнул Лёха, всплеснув руками. - И никаких подколов, никакого сарказма! Мне кажется, после твоего звонка Никите, он послал вместо себя кого-то другого. Эй, чувак, куда ты дел Ветрова?

- Очень смешно, - фыркнул я и подошёл к Васе. - Как ты притащил сюда свою барабанную установку?

- Это не мои, - он показал на большие потёртые барабаны палочками. - Я привёз только небольшие. Остальное нашли в школе. Оказывается, это учебное заведение больше похоже на кладовку.

- Здесь есть буквально всё! - сказала Жужа. Она выудила из сваленных друг на друга вещей в углу пыльный плакат и развернула его. - Эта штука нарисована ещё в две тысячи восьмом году... О! Кстати!

Она бросила плакат обратно и присела на один из стульев у станков. При свете люминисцентных ламп бывшего танцевального зала её волосы казались почти белыми и резко контрастировали с её чёрными джинсами и тёмно- красным вязаным свитером.

- Взамен на "аренду", - она сделала ковычки руками, - этого зала нам придётся всё тут разгрести.

- Так значит, это всё-таки не проявление великодушия со стороны директрисы, - ухмыльнулся я.

- Однозначно нет, - кивнул Лёха.

Я обратил внимание на цвет Сониного лица. Даже учитывая освещение, она была бледнее Ёлкина или Иванова. Она казалась призраком с этими кругами под глазами, которые она не потрудилась скрыть косметикой. Скорее всего она торопилась, потому что даже на её светлых ресницах не было ни капли туши. Она спешила сюда, не переоделась после учебного дня, вряд ли поела, вряд ли выспалась этой ночью. И вряд ли хоть что-то из этого было не потому, что она старалась для меня. Я должен был сделать что-то. Хоть что-нибудь, чтобы отблагодарить её.

- Кто-нибудь в курсе, где она? - спросил Ёлкин ни у кого и у всех сразу.

- Кто? - хлопнул я глазами.

- О, ты будешь удивлён!

- Эльвира?

Лёха с Соней переглянулись, и я не понял, что промелькнуло в глазах моей подруги, и что означала улыбка моего друга. Они лишь синхронно мотнули головами, и Ёлкин сказал:

- Увидишь.

И в этот момент в зал с грохотом влетела моя двоюродная сестра с моей гитарой в чехле за спиной. Рпзъяренная Лив оскалилась и указала пальцем на Лёху.

- Ты, - рявкнула она, - в следующий раз сам будешь по два раза ездить за гитарами!

- Кто ж виноват, что ты не взяла сразу обе, - ухмыльнулся Лёха.

- Ты! Ты виноват! Сказал бы Никите про гитару!

- Не вышло бы сюрприза.

- В задницу ваш сюрприз. Я в этом больше не участвую!

Она будто только что заметила меня, стоявшего посреди зала с открытым ртом. С тяжёлым вздохом она сняла с плеча гитару и сунула её мне в руки.

- Играй, сволочь! На здоровье!Сердито протопав к стульям, сестра со стоном рухнула на один из них, вытянула вперёд ноги и закрыла глаза.

Мы все захохотали. Хохотал даже Иванов, даже сама Лив. Лёха в истерике рухнул на колени и продолжал смеяться, вытирая слёзы. Впервые за долгое время я увидел, как Жужа по-настоящему радуется чему-то, а не натягивает на губы искусственную улыбку. Мне не хотелось сегодня играть. Не хотелось репетировать, пусть даже ребята и готовили этот сюрприз с таким трудом. Мы ведь имеем право оторваться? Расслабиться? И если я не заслужил своими действиями какую-либо награду, то ребята заслужили.

- Идём в Макдак, - заявил я. Лив хлопнула округлившимися глазами. Потом ещё раз.

- В смысле?! - заорала она. - Я зря тащила это сюда?!

- Мы ведь все собрались репетировать! - воскликнул Вася.

- Вот именно! - подтвердил Лёха. Он вернул гитару, висевшую у него на плече, обратно на подставку и ткнул в меня пальцем, совсем как Лив тыкала в него несколькими минутами ранее. - Мы готовили для тебя сюрприз, ты, неблагодарная задница!

- Очень даже благодарная! - возразил я. - Вот, пожрать вас позвал! Пошли. И да, Лив, тебе ведь будет приятнее лопать картошку фри, чем сидеть здесь и смотреть, как мы репетируем?

Я задел нужную струну.

- Пошли жрать!

Она подскочила и вылетела из зала, словно и не сидела только что, возмущаясь, что ужасно устала. Лёха лишь развёл руками.

- Выбор очевиден, - сказал он и направился за моей сестрой.

- Идём, - я поманил рукой Соню и обратился к Васе: - Отличная возможность, по-моему.

Иванов ничего не сказал. Он лишь вросил барабанные палочки, взял куртку и вышел с каменным лицом.

- Возможность? - переспросила Жужа, приближаясь ко мне неуверенными шагами. Она сложила руки на груди и смотрела в мои глаза, пока я не отвёл взгляд и не сказал:

- Да. Для него. Но это неважно.Она продолжала стоять и смотреть, и я решился снова заглянуть ей в глаза. Нам нужно разговаривать, потому что мы не можем игнорировать друг друга, как игнорировали всё это время со дня моего признания. Пусть мне ещё предстоит объясняться с Лёхой и как-то выкрутиться с деньгами, ведь все знают, что с некоторых пор я нищий. Но не сейчас, когда я должен что-то сказать, чтобы эта пропасть не разверзлась между нами снова.

- Ты сегодня хорошо выглядишь, - солгал я вместо настоящего комплимента. Ведь на самом деле она не выглядела хорошо. Красиво - да. Но не хорошо. Мне не нравится видеть её уставшей или грустной.

- Спасибо, - слабо улыбнулась она.

- Я не...

Я замолчал.

- Что? - ее руки опустились по бокам, она перенесла вес на одну ногу.

- Я не знаю, что я должен сказать, если честно. То, что ты сделала...

- Мы сделали, - поправила Соня, улыбнувшись.

- То, что ты сделала, - твёрдо сказал я. - Это больше, чем я достоин, чтобы ты для меня делала.

Она хотела возразить, но я поднял руку, чтобы она молчала и дала мне договорить.

- Так вот... - я сглотнул, в панике подбирая слова, разом выскочившие у меня из головы. - Я знаю, как тебе тяжело. Я знаю, что я не тот человек, ради которого стоит делать что-то подобное. Поэтому мне приятно больше, намного больше, чем ты можешь себе вообразить. И я хочу, чтобы ты знала, что я ценю всё, что ты делаешь.

- Никита...

- И что бы тебе не понадобилось, я всегда дам тебе это, всегда помогу. Я просто хочу, чтобы ты это знала.

И я вышел, оставив Соню в пыльном зале. Моё сердце билось в груди, пытаясь сломать мне рёбра. И мне было всё равно на Лив, Васю и Лёху, которые стояли под дверью и, вероятно, слышали каждое слово. Я сказал то, что должен был сказать ещё раньше, ещё вечером в её комнате, а не бегать от неё все эти дни, не бегать от себя самого. Только оказавшись у ворот школы, я понял, что снова убежал. От неё и от себя.Я не помню, как мы ездили в Макдоналдс, о чем говорили, что я ел, а точнее просто запихивал в рот и глотал, не чувствуя вкуса. Не помню, что сказал, расплачиваясь за себя, как выкрутился. Наверное, я ляпнул что-то убедительное, раз Лёха не пихнул меня локтем в бок. Я помню лишь глаза Сони, которая изредка смотрела в мою сторону, и свои руки, комкающие салфетку, стакан из-под Кока-колы, а затем коробочку из-под картошки фри.

Трус. Трус. Трус.

Вечером, закрывшись в своей комнате, я позвонил Лёхе и рассказал ему всё: про долг, про задание, про родительскую машину, про условия и опасность. Я рассказал ему, что чувствовал, когда угонял машину, что толкнуло меня на то, чтобы занять денег, почему я не мог подождать до следующего угона и просто получить свою долю, как Тимоха узнал меня, каким идиотом я был. И я сказал, что очень пожалел об этом. Обо всей этой затее, об этой дикой глупости, которую придумал без Лёхиного согласия. Я просил прощения, понимая, что этого будет мало. Этого всегда будет мало, ведь мои косяки невозможно просто взять и простить.

Ёлкин долго молчал в трубку. Я даже проверил, не бросил ли он её. И тогда из динамика раздался его серьёзный голос:

- Я понимаю тебя и прощаю. Я с тобой. Мы это сделаем, и пусть этот урод подавится своими деньгами.

И он отключился. Я рухнул на кровать. Мне показалось, что потолок обрушился на меня, что реальность придавила меня своей действительностью. Но у меня были спасатели. И я молился, чтобы у них получилось вытащить меня из-под завалов, что я обрушил себе на голову. И я буду бороться. И выживу. Никак иначе.

19 декабря, пятница

Тимоха не сказал, когда мы должны выполнить его требования. Возможно, он просто позвонит. От этого легче не стало.

Утром Ёлкин изложил мне свои предположения. По его мнению, нас скорее всего кинут, подставят или постараются всячески от нас избавиться. Я лишь старался не думать об этом. Всего чуть больше месяца назад я был беззаботным подростком, прирождённым бунтарём против родительских правил и юным мажором, умело швыряющимся деньгами направо и налево. Я мог зайти в магазин и купить себе любую шмотку, практически любой гаджет, еду, внимание, уважение, обожание, алкоголь и сигареты, если повезёт, а ведь мне везло. А теперь мне кажется, что за все эти годы, проведённые в безделье и кутеже, ко мне пришло возмездие. А вместе с моей жизнью изменился и я сам.

После уроков мы вчетвером - я, Лёха, Соня и Вася - собрались в зале для репетиций. На данный момент нужно было решить главное: что петь.

- Ты предлагаешь "Дорогу в ад"? - Соня выпучила на Ёлкина глаза. - А тебе не кажется, что нас не поймут? Это всё-таки новогодний концерт. К тому же как это буду петь я?

- Хм. Ну да, - Лёха задумчиво почесал затылок. - Ну а что тогда? Не "В лесу родилась ёлочка" же!

- Нет. Но точно что-то попроще и...

- Менее экстремальное, - подсказал я.

Жужа кивнула.

- Давайте сразу решим, - предложил Вася, разваливаясь на стуле и крутя в руках барабанные палочки, - русское или иностранное мы собираемся играть.

- Мне кажется, нет никакой разницы, - я пожал плечами. - Лишь бы всем понравилось. В конце концов, не все так хорошо знают английский, как ты.

Иванов закатил глаза.

- Огромное упущение.

Я усмехнулся.

- Парни, давайте не забывать ещё тот факт, что у нас две гитары и барабаны, - Соня теребила свои косички. Её взгляд был направлен на импровизированную сцену. - Песню нужно подбирать, исходя и из этого тоже.

- Сыграть можно что угодно и на чём угодно, - возразил я.

- Но получится не то.

- Ну, наверное.

Мы снова погрузились в раздумья.

- Evanescence? - предложил Вася.

- Например? - я сложил руки на груди и скривил губы в ухмылке.

- Ну, "Bring me to life".

- Для школы?

Мы с Ёлкиным засмеялись.

- А если "Слот"? У них есть много...

- Вася, ты движешься не в ту сторону.

- Дана Соколова?

На этот раз Жужа покачала головой.

- Не подойдёт, к сожалению.

- Соня знает все песни Аврил Лавин, - напомнил Лёха. - Может, что-нибудь из её репертуара?

- Можно, - кивнул я. - Ну вот, - Вася улыбнулся и посмотрел на меня. - Выбирайте любую, всё равно почти никто не поймёт.

- Но в идеале было бы спеть "Last Christmas"... - протянул Лёха.

- Кто только её не пел! Она уже всем надоела. К тому же это - не рок. - возмутилась Жукова. - Я буду петь "We are" группы Thousand Foot Krutch.

- Хорошая песня, - сказал Иванов. - Мне нравится. Не новая, но подойдёт. Соня точно потянет вокал. Уж с её-то голосом.

Жукова смущённо улыбнулась Васиному комплименту. Тот кивнул.

- Я действительно так считаю.

- Лёха? - я обернулсяик Ёлкину, залипшему в Жужином ноутбуке. - Ты согласен или как?

- Я уже ищу, - отозвался друг. - О, нашёл.

На весь зал из колонок заиграла музыка.

- Нормально, - оскалился Лёха.

Судя по лицу Жуковой, она была абсолютно счастлива. Вот и прекрасно.

Следующие два часа мы разбирали песню. Она оказалась довольно простой, но Вася никак не мог подстроиться играть в группе, а не самозабвенно фигачить палочками по барабанам, создавая восхитительный хаос звуков, которым мы заслушались в самом начале. Соня распевалась и к тому моменту, как мы более или менее выучили до середины, уже во всю пела в микрофон, попадая в каждую ноту. Удивительно, учитывая наши частые косяки. Как ни крути, а в группе все мы играли впервые. В тоге мы обнаружили, что за окнами уже стемнело.

Вернувшись домой, я набросился на еду, сожрав всё, что нашёл в холодильнике. Это и запчённая в духовке с овощами курица, и какой-то салат из сплошного силоса, и пирожные. Лив оттащила меня от холодильника, пока я не поглотил отцовский ужин, который мама приготовила перед тем, как уехать на работу после обеда.

- Вы репетировали, да? - сестрёнка кружила вокруг меня, пока я, сыто икая, делал уроки. - А какую вы песню выбрали? А можно я завтра приду послушать? А во сколько вы собираетесь?

Я молча написал ей на листочке название пасни и сказал:

- Загугли. Я занят.

Лив обиженно фыркнула и унеслась прочь.

Закончив домашнюю работу за два или три часа, я взглянул на экран телефона и удивился, что всего десять вечера. А почему бы мне не прилечь? Так я подумал, заваливаясь на кровать и мгновенно засыпая. Я даже не успел узнать перевод песни. Да что говорить: я даже переодеться и сходить в ванную не успел. Только джинсы и рубашку стянул - и вот он, я: в трусах, носках и майке лежу на кровати кверху задом, пытаясь укрыться пижамными штанами.

20 декабря, суббота

О, суббота! Как я люблю тебя! День, когда можно отдохнуть от всего: уроков, домашнего задания и раннего подъёма. Делай, что хочешь! Это день свободы!

С этими мыслями я проснулся ровно в полдень и обнаружил, что надо мной стоит Лив с телефоном в руках и хихикает.- Какого...

- Нет, нет, нет! - воскликнула она, поправляя что-то на моём боку и коварно улыбаясь. - Не надо всё портить. Ну вот, так гораздо лучше. Ты ж моя фотомодель!

- Проваливай! - рявкнул я.

В ответ она только захохотала и сделала ещё один снимок. Я рывком сел на кровати. Голова закружилась от такого резкого движения. В следующую секунду я вскочил на ноги и запустил в убегающую из моей спальни Лив, пижамными штанами, а затем джинсами. Сестра с хохотом скрылась за дверью. Обратно в комнату осторожно просунулась её русая голова.

- Готовься к славе, звезда Инстаграма!

Я швырнул в неё своим свитером.

- Не кидайся в меня своими вонючими шмотками! - возмутилась Оливия.

В качестве моего ответа в её сторону полетели мои вчерашние или позавчерашние носки, которые я ещё не успел унести в стирку. Сестра заверещала и захлопнула дверь. Со стоном я рухнул задом на кровать и принялся массировать затёкшую во время сна руку, в которую теперь словно вонзились тысячи маленьких иголочек. Угораздило же меня уснуть в таком виде. Хорошо хоть синяк на бедре уже почти незаметен.

Я стянул с себя одежду, но не стал заворачиваться в полотенце как обычно и надел халат, а то мало ли. Никогда не знаешь, что ожидать от этой фурии. В душе я уже окончательно проснулся и понял весь ужас произошедшего. Оставалось надеяться, что она пошутила и не выложит фотки в Интернет. Я постарался поскорее одеться в домашние штаны и футболку и выскочил из комнаты на поиски Лив. Родителей как всегда дома не было, зато сестрёнка уже валялась на диване в гостинной, сложив ноги на подлокотник, и при этом заливалась смехом.

- Ты! - я обвиняюще указал на неё пальцем, пытаясь выхватить телефон, но безуспешно. - Отдай! Быстро!

- Да ни за что! - радостно завопила фурия, перескакивая с дивана на кресло, а потом, когда я попытался её схватить, с кресла на диван. - Это же такой компромат! Я намерена шантажировать тебя, братик. Ай-ай-ай! Не порви топик! Он новый! Никита, скотина!

Я скрутил её на полу, придавив руки коленями и забрал телефон.

- Куда выложила, зараза? Признавайся!

- Да никуда! Я пошутила, отдай!

- Ну уж фигушки! Говори, куда выложила и кому отправила!Лив продолжала брыкаться и не оставляла попыток выхватить у меня телефон. Один раз ей удалось заехать мне в лоб.

- Отдай!

- Куда выложила?

- Никуда!- Я тебе не верю!

- Ну и пошёл ты в задницу, раз не веришь!

- Кому отправила?

- Ну Никита!

- Говори!

- Лёхе!

- И всё? - я вздёрнул бровь, в которую она тут же попыталась ударить рукой. Я успел перехватить её маленький кулачок.

- И Соне! - зарычала сестра.

- И ещё?

- И всё! Пусти-и-и!

- Кому ещё? - настаивал я.

Она послала меня куда подальше и собралась лягнуть. Я вскочил на ноги и отошёл в сторону, не выпуская из рук ее телефон.

- Скажи пароль.

- Иди нафиг!

- Скажи. А то не отдам.

Оливия подлетела ко мне, выхватила телефон, ввела пароль и с такой же яростью пихнула его мне в руки. Всё-таки я поймал её вовремя. Ещё бы несколько секунд - и моё фото оказалось бы отправленным огромному количеству человек в ВК. А насчёт Лёхи и Жужи Лив не соврала. В ответ уже пришло множество хохочущих смайликов.

- Зараза! - рыкнул я, отменяя рассылку. Лив показала язык.Я зашёл в галерею и удалил все фотографии себя, мирно посапывающего на кравати с открытым ртом и в обнимку с джинсами. В ногах валялись смятые пижамные штаны и рубашка, а на заднице, на трусах красовалась надпись "VIP". Какой позор...

Лив смотрела через моё плечо, как я удаляю фотографии. Последняя получившаяся чёткой фотка была такая: я в полоборота злобно смотрю в камеру заспанными глазами и "грациозно" взмахиваю ногой, чтобы сесть. Мы с сестрой дружно захохотали, повалившись на диван. Позже за завтраком, который следовало бы назвать уже обедом, я отвечал на сообщения уже со своего телефона.

Ёлкин писал: "Это просто шедевр! Аххазаахваахха! Понимаешь, что у меня теперь будет стоять на фото твоего контакта?"

Я коротко фыркнул голосовым сообщением:

- Сволочь.

В ответ пришло голосовое с Лёхиным смехом продолжительностью в двадцать пять секунд. От этого дикого хохота у Лив носом полился чай, а я упал на стол и долго не мог произнести ничего, кроме хрипа и писка. Соне в ответ на её огромное количество смеющихся до слёз смайликов я прислал один, бьющий себя по лбу и слово "ПОЗОР". Жукова отправила голосовое:

- Я как раз шла по улице, а тут это! (смех) У людей, которые видели, как я смеюсь и спотыкаюсь, а потом обнимаю фонарь и смеюсь ещё громче, точно сложилось впечатление, что у меня поехала крыша! (смех)

- Ты ведь удалишь? - спросил я, прикрывая микрофон рукой, потому что у сестры опять начался приступ истерического хохота. - Никому это не показывай!

- Не покажу, не бойся, - пришло в ответ. - Но удалять не буду!

Одно сейчас меня успокаивало, даже при том, что я так опозорился: моя Соня радуется, смеётся. Правда мысль о том, что она увидела несколько фотографий, где я в таком виде, приводила меня в полнейший ужас. Я старался думать о еде, которую поглощал в этот момент.

Весь день у нас с Лив был мир. Мы смотрели фильмы, рубились в стрелялку на моём ноутбуке, который родители строго запретили сестре мне давать. Мы слопали все пирожные, которые купили в пекарне, и чипсы с сыром, запив всё это газировкой. А потом веселье закончилось, когда у меня зазвонил телефон.

- Да?

- Время пришло, - усмехнулся главарь угонщиков. - Собирайтесь и подваливайте сюда. Мы вам дадим всю информацию, вам останется только сделать главное. Всё, остальное не по телефону.

Он отключился, а я со злости швырнул коробку из-под пирожных через всю кухню. Лив подскочила на стуле от испуга:

- Ты чего?!

- Я... - я вдруг вспомнил, что не один в квартире. - Всё нормально. Просто... не важно. Мне надо срочно уехать.

Подняв коробку, я выбросил её в мусорную корзину и направился в свою комнату.

- Куда? - сестра метнулась следом.

- К одному... - я едва не сказал "бандиту". - Другу.

- Это он тебя так разозлил?

Она остановилась в дверном проёме и наблюдала, как я хожу по комнате и не могу собраться и сообразить, что должен делать. Позвонить Лёхе? Да, точно. Я набрал номер друга, но потом понял, что не могу говорить о Тимохе и угоне при Лив. Я бросил трубку.

- Ну? - настойчиво произнесла сестра.

Я обернулся с растерянным выражением лица. То, что она спрашивала, совсем вылетело у меня из головы.

- Это он тебя так разозлил? - повторила она, скрестив руки на груди и навалившись спиной на косяк. Я качнул головой, что могло означать и "да", и "нет".

- Послушай, - мои руки легли ей на плечи. Такой привычный для меня, но непривычный для нас двоих жест. - Ты можешь мне помочь?

- Я? Каким образом?

- Скажи родителям, что я остался у Лёхи.

- Тебя не будет всю ночь? - она выпучила на меня глаза и скинула с себя мои руки.

- Нет. Да. Не знаю. Это неважно. Просто скажи, ты мне поможешь? Если им скажешь ты, они поверят. Как часто я у тебя что-то просил?

Оливия опустила взгляд в пол, вздохнула и посмотрела в мои глаза.

- Ладно. Но с тебя что-нибудь вкусненькое.

Я улыбнулся моей сестре.

- Договорились!

Мы пожали друг другу руки, словно были не братом и сестрой, а деловыми партнёрами. Через час мы с Ёлкиным уже подъезжали к гаражу.

- Чего ты ждёшь от сегодняшней встречи? - осторожно спросил Ёлкин, как будто хотел выразить свои опасения, но сначала решил узнать, что по этому поводу думаю я.

- Не знаю, - я пожал плечами и посмотрел на опускающиеся на город сумерки через окно автобуса. - Я лишь надеюсь, что мы останемся живы.

Через несколько минут мы вышли на остановке и по мокрому снегу потопали в сторону гаража.

- Просто скажи, какой чёрт тебя дёрнул занимать у него деньги? - после долгого молчания сердито произнёс Лёха.

- Я уже говорил.

- Ты мог подождать.

Я покачал головой.

- Теперь уже ничего не исправить.

- Зато я могу насладиться этим.

Он остановил меня, дёрнув за плечо, а затем со всей злостью, что в нём накопилась, продемонстрировал свой любимый удар левой в челюсть.

- Извини, - сказал Ёлкин и пошёл дальше, тряся рукой в воздухе.

Прежде, чем двинуться за ним, я несколько секунд стоял посреди дороги, потирая ноющую челюсть. Что ж, я это заслужил.