Глава 17. Фестиваль

5 декабря, пятница

– Ветров, я думаю, ты заболел, – выдвинул свое предположение Леха после того, как я с размаху впечатался в дверь класса ОБЖ.

Я выругался сквозь зубы и потер ушибленный лоб. До этого я два раза выронил ручку на уроке литературы, споткнулся о собственную ногу и три раза завис, глядя в никуда.

– Почему? – спросил я, делая вид, что не понимаю, о чем он.

– А ты как думаешь? – рука Елкина хлопнула меня по плечу, стряхивая неизвестно откуда взявшийся меловой след. Друг выглядел так, будто все обо мне знает вплоть до мыслей у меня в голове. – Ты такой рассеянный, такой задумчивый, мечтательный... Ну рассказывай, кто она?

Елкин подмигнул. Это меня взбесило.

– Да чего ты привязался? – огрызнулся я, уходя от него по коридору и расталкивая по пути шестиклашек.

– Да брось, Никита. Я же вижу эти светящиеся от предвкушения глазные яблоки.

– Фу, Леха! – поморщился я. – Иногда ты перебарщиваешь с красочностью выражения своих мыслей!

– Ладно. Давай прямо. У тебя с кем-то свидание. И теперь мне интересно, сколько дней продлятся ваши отношения на этот раз. Пять? Десять?

– Мои глазные яблоки светятся не поэтому, – фыркнул я. Мы остановились у стены с цветами на полках, и я скрестил руки на груди.

– А почему же? – Леха замер в метре от меня, почесывая затылок. Я почти видел, как в его башке закрутились шестеренки. Вдруг он округлил глаза и уставился на меня. – Да ладно! Неужели Соня?

– Что Соня? – остолбенел я, уже примерно осознав, о чем подумал Леха.

– Ну, между вами... – начал он.

– Не желаю об этом слышать. – Я отмахнулся и зашагал обратно в класс. – Додуматься же надо было! Особенно после того, что творится в школе. Да ты идиот, друг мой. Даже если я... Да быть такого не может!

– Я же не сказал, что уверен в этом! – возразил Леха, вырастая прямо передо мной и заслоняя собой дверь. – Просто у тебя такое лицо... Ну скажи, кто? Я ее знаю? Мне интересно.

– Никто, Леха. Честное слово.

– Ну да, так я и купился.

– Мне плевать.

Я отпихнул его и вошел в класс. Все наши одноклассники где-то шлялись. Вот и прекрасно, будет меньше любопытных глаз. Я рухнул на стул.

– Ладно, я не буду тебя доставать, так уж и быть, – сказал Елкин, садясь прямо на парту напротив меня. – Но тогда ты мне поможешь.

– В чем? – Я вздернул брови.

– Надо бы стащить у наших коллег "вырубалку".

Все ясно. У него поехала крыша.

– Мм-м, понятненько. Только не забудь еще стырить классные кроссы Санька. Видел их? Шикарные, да еще совсем новые. Не, ну а почему бы нет?

– Я серьезно! – обиженно воскликнул Леха, сжимая руки в кулаки. Его лицо стало красным от возмущения. Другу не понравилось, что я не воспринял его идею всерьез.

– Я тоже! – сказал я, с усмешкой гладя на него. – Если уж рисковать задом, то по-крупному!

– Да пошел ты со своим сарказмом! – психанул Елкин уходя от меня в другую сторону класса. – Не хочешь помогать – обойдусь!

– Да ладно тебе, Леха. Ты ведь понимаешь, что я прав. Это слишком глупо. Ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

– Мне позарез надо нагадить этому уроду, понимаешь? – Лехины глаза блестели от гнева, когда он повернулся ко мне лицом. – Я не могу все это так оставить! И мне пофиг, что там скажет Тимоха или еще кто-то из них. Либо я отомщу, либо я не мужик.

– И поэтому надо так рисковать?

– А что ты предлагаешь? Написать на его гараже или доме "Сдохни тварь"? Или, может быть, побьем ему стекла кирпичами? Это мелко! Он заслуживает настоящего наказания. Угоним его тачку. Получим с этого деньги. Даже если Тимоха и остальные не будут знать, что мы позаимствовали "вырубалку", то они нам еще спасибо скажут, когда мы пригоним к ним крутую машину.

– Здесь очень много переменных, – с сомнением в голосе сказал я. – Что-то может пойти не так, и мы либо наведем полицию на угонщиков, либо загремим в полицию, а потом проблем будет завались: штрафы, допросы... Или, что более вероятно, нас пришьют свои.

– Не пришьют. – Елкин покачал головой. – Если ты мне поможешь сделать то, что я задумал, то они даже не заметят пропажи.

– И что ты задумал? – вздохнул я, понимая, что он уже давно уговорил меня, еще когда сказал, что этот урод должен быть наказан по-настоящему.

– Объясню потом. – Леха посмотрел на входящих в класс ребят и помахал Соне, потом подошел к моей парте и плюхнулся на стул рядом. – После фестиваля позвони мне. Сегодня мы не пойдем на парковку. И да, я знаю, где их база.

– Что?!

Елкин лишь довольно ухмыльнулся и сказал:

– Технологии творят чудеса.

– Привет, – сказал я. Одна моя рука держала телефон, а вторая перебирала валяющиеся и висящие в шкафу вещи. Я уже откопал черные джинсы и теперь искал к ним верх.

– Привет, – донесся из динамика голос Эльвиры. – Ну что, идем, да?

– Конечно. Я просто звоню узнать, где мы встретимся.

Я вытащил старую растянутую толстовку с зеленым пятном от травы сбоку. Боже, зачем она вообще здесь?

– Давай прямо там, в торговом центре. Я подъеду к...

– К четырем, – подсказал я, швыряя толстовку на пол, где уже набралась куча ненужных шмоток и всякого барахла неизвестного происхождения.

– Ага, – в трубке что-то зашуршало. – Ты извини, но мне нужно собираться, а то я не успею вовремя.

– Я понимаю, – кивнул я невидимой собеседнице, глядя на заваленный одеждой шкаф. Какая же я свинья. Мама права: моя комната действительно похожа на свалку.

– Тогда до встречи.

– До встречи.

Я положил телефон на кровать.

– Дерьмо! – моя нога разметала кучу одежды на полу в разные стороны.

Продолжая ругаться, я принялся сгребать вещи обратно в шкаф. Потом с ними разберусь. Сейчас нужнее найти нормальную кофту, а не разгребать этот бардак. Тут мне на глаза попалась та кофта, в которой я был на Жужином дне рождения. Кровь отстиралась, но воспоминания о том дне остались.

Какая ерунда не приходила бы сегодня Елкину в голову о нас с Соней, он был прав. Я действительно вел себя как идиот. Все эти спотыкания, задумчивый взгляд...

"Глаза, как небо вечером, яркие такие и глубокие..."

Я снова выругался и без сожаления швырнул кофту на пол, добавляя ее к тем вещам, которые обязательно следует выбросить.

Соня и я? Что за бред? Вот тут Леха явно перегнул. Даже если бы я что-то замечал в ней такого или сам чувствовал, то я ни за что не позволил бы этому перерасти во что-то вроде симпатии или... Глупости, Соня для меня лучшая подруга. Мутить с ней – то же самое, что мутить с сестрой. Мы с ней родственные души, товарищи, поддержка друг для друга, но никак не пара. Но неужели никто не может этого понять? Даже у Елкина появились дурацкие мысли, как у всей школы по поводу нас с Жуковой. Это уже ни в какие рамки не лезет. Я постарался выкинуть эти мысли из головы и заняться поиском одежды для похода на фестиваль.

В конце концов я обнаружил синий свитер, достаточно теплый и достаточно подходящий для похода на приличное мероприятие. В нем я даже буду выглядеть взрослее на пару лет. Притащив гладильную доску, я швырнул на нее джинсы и свитер, а отбракованную одежду выбросил в мусорное ведро. Переодевшись в отглаженные вещи, напялив ботинки и куртку, я вдруг понял, чего мне не хватает. Гитары. Пришлось разуться и вернуться за ней в комнату, но зато, когда я шел к метро, на моем лице блестела хитрая улыбка. На сайте было написано, что с собой можно принести музыкальные инструменты, так как это открытый фестиваль, а это значит, что играть может каждый, кто пожелает. Сначала я не обратил на это внимания, но теперь у меня родился идеальный план.

С Эльвирой мы встретились не в торговом центре, как она предполагала, а в метро, когда выходили из электрички. Она помахала мне рукой, и я направился в ее сторону.

– Я забыла, что мы ездим на одном и том же поезде, – усмехнулась она.

– Я тоже.

– Ты что, играешь на гитаре? – Она показала на чехол, висевший у меня за спиной.

– Ну да. – Я пожал плечами.

– Круто!

Мои губы сами собой растянулись в улыбке.

– Хорошо выглядишь.

– Спасибо. – Эльвира поправила волосы рукой в перчатке. – Ты тоже ничего. Ну что, пошли?

– Пошли.

Мы вышли из метрополитена на улицу. Под ногами хлюпал раскисший из-за внезапного потепления снег, в лицо хлестал ветер.

– Подожди, – сказал я, останавливаясь. – Давай дождемся моего друга здесь. А то там народу будет – не протолкнуться. Пока мы найдем друг друга...

– Хорошо, – кивнула Эльвира.

Мы замолчали. Я высматривал Соню, ожидая увидеть ее в привычной шапке с помпоном и полосатых варежках. Но я никак не ожидал, что она будет выглядеть...

Жукова шла без головного убора, в шубке, в новых сапожках вместо своих коричневых ботинок, с кудрявыми волосами, раздуваемыми ветром. Через плечо у нее была перекинута сумка, ремешок которой сжимала Сонина рука в неповторимой полосатой варежке. Вторая, видимо, была в кармане, потому что Жукова что-то набирала в своем телефоне, тыкая в экран ногтем с новеньким маникюром.

– Ну и? – спросила Эльвира. – Идет?

– Э, да, – спохватился я. – Вон она.

Соня оторвалась от телефона и вгляделась в толпу людей. Тут ее взгляд остановился на мне, и Жукова, улыбаясь, направилась в нашу сторону. Она засунула телефон в карман и натянула на руку вторую полосатую варежку.

– А ты не сказал, что твой друг – девушка, – задумчиво протянула Эльвира.

Я не знал, что ей ответить и продолжал смотреть на приближающуюся Соню. Действительно, я не предупредил Эльвиру, что позвал на Фестиваль живой музыки подругу, а не друга. Но какая разница? Разве это так важно? Хотя, если говорить начистоту, то Жуже я и вовсе не соизволил сказать, что с нами будет кто-то еще. Я даже не подумал о последствиях. Наверное, Соня обидится.

– Привет! – поздоровалась она, останавливаясь рядом и разглядывая Эльвиру. Та замерла на месте как статуя, засунув руки в карманы своей красной куртки. Ее губы растянулись в вежливой улыбке.

– Привет, – кивнул я.

– Интересный сюрприз, Никита, – хмыкнула Соня. – Может, познакомишь меня со своей... мм-м?

Она выразительно выгнула свои непривычно идеальные брови. До этого я видел ее накрашенной похожим образом лишь на ее дне рождения. Я почему-то растерялся и продолжал молча смотреть то на Соню, то на Эльвиру.

– Приятельницей, – сказала последняя, не переставая сдержанно улыбаться.

– Никит? – вопросительно повела бровями Жукова.

– Ой, извини, что забыл тебя предупредить, – очнулся я. – Это Эльвира. Эльвира, а это Со...

– Жужа, – перебила Жукова. – Он обычно меня так называет.

– Понятно, – кивнула Эльвира. Ее улыбка постепенно превращалась в прямую линию.

– Ну что, пошли? – предложил я. Мне хотелось прямо сейчас все отменить, чтобы мы разъехались по домам, а потом у себя в комнате все спокойно обдумать. Но деваться было некуда.

– Пошли!

Жужа подхватила меня под руку и при этом умудрилась ощутимо пихнуть локтем в бок. Но я не шелохнулся и предложил Эльвире вторую руку. Та секунду колебалась, но последовала Жужиному примеру. Всю дорогу до универмага мы проделали молча. Жужа казалась уверенной, слегка улыбалась, вертела головой, разглядывая людей, но ее рука в варежке, которой подруга обхватила мою руку, была напряжена. Эльвира напротив, держалась холодно, не улыбалась, но зато шла спокойно, расслабив руку и иногда поглядывая на меня, будто бы хотела задать какой-то вопрос, но не решалась.

Я обдумывал варианты того, как стану оправдываться перед каждой из них потом. Эльвиру я хотя бы предупредил, а вот Жукова меня на куски порвет. Вот зачем я пригласил Нинэль на фестиваль? И почему не сказал об этом Соне? Я просто снова лишний раз усложнил себе жизнь.

Когда мы вошли в универмаг, и я сказал, что мне нужно отойти на пару минут, а потом попытался отдать Жуже гитару, подруга заявила, что и Эльвира отличный гитарохранитель, а ей самой тоже приспичило в туалет. Вообще-то я туда не собирался. Просто хотел остаться на минуту наедине с собой и собраться с мыслями, но посмотрев Соне в глаза, я понял, что она придумала все это для того, чтобы хорошенько меня отчитать. Жукова спихнула гитару в руки растерявшейся Эльвире и, гордо подняв голову, пошагала в сторону туалета. Я посмотрел на Эльвиру извиняющимся взглядом и пошел за подругой.

– Ты совсем охренел, да? – прошипела Жукова, резко дернув меня за рукав и притянув к себе, когда мы зашли за поворот, ведущий в сторону туалетов. Она засунула варежки в сумку и ткнула мне в грудь указательным пальцем.

– Я хотел тебя предупредить... – начал оправдываться я.

– Но что? – Жукова пихнула меня в плечо. – Забыл, да?

Она проводила хмурым взглядом нескольких покупателей, пока те не прекратили пялиться на наше маленькое представление, а потом снова уставилась на меня так, будто собиралась окунуть головой в унитаз. Думаю, эта идея промелькнула в ее голове, тем более мы находились неподалеку от возможного места исполнения наказания.

– Ветров, ты задрал меня бесить! – прорычала Жукова. – Это твоя очередная пассия? Отвечай!

– Нет, – покачал я головой.

– А кто тогда?

– Знакомая хорошая.

– Ах, знакомая? Так я тебе и поверила!

– Я правду сказал!

– Тогда какого фига ты притащил сюда эту знакомую? Ты меня уговаривал пойти на фестиваль, чтобы поразвлечься вдвоем, а сам припер какую-то бабу, не соизволив меня предупредить. Я думала, у меня будет веселый день с другом, а ты все в очередной раз испортил!

– Извини, Жужа. Наверное, действительно не стоило устраивать такой сюрприз, – сказал я, поднимая руки в примирительном жесте.

– Определенно не стоило!

– Ну, может быть, вы все же подружитесь?

– С какой стати? Я ее не знаю, она меня тоже. Меня постоянно будет напрягать то, что вы строите друг другу глазки, а я... – Она запнулась, подбирая слова, – А я буду как дура болтаться туда-сюда.

– Ты не будешь болтаться, – возразил я. – И я не собираюсь строить ей глазки.

Соня тяжело вздохнула. Я попытался снова сделать грустную мордочку кота из Шрека, и она, хмыкнув, щелкнула меня по носу.

– Ладно.

– Сонь, ну я правда забыл предупредить.

– Верю, – она снова вздохнула. – Ты же у меня безответственный придурок.

– Но ты меня все равно любишь? – Я подмигнул.

– Угу, – промычала она и отвернулась.

– Ну Сонь. Ну не дуйся. – Развернув ее к себе, я протянул вперед руку с оттопыренным мизинчиком. – Мир?

– Да пошел ты! – фыркнула Жукова, но все равно подцепила мой палец своим.

– Мирись, мирись, мирись... – начал я.

– И больше не дерись, – усмехнулась она.

– А если будешь драться...

– Я буду кусаться! – Жукова оскалилась.

– А кусаться не при чем, буду драться кирпичом, – приговорили мы вместе. – А кирпич сломается. Дружба начинается!

Я засмеялся.

– Ну все? Ты больше не обижаешься?

– Нет.

– Иди ко мне.

Улыбающаяся Соня сделала шаг вперед, и я обхватил руками ее фигуру в мягкой шубке. В нос ударил сладкий аромат новых Жужиных духов.

– Пошли, – сказала она, легонько отпихнув меня и поправив сумку на плече, – а то твоя "знакомая", – Жукова сделала руками кавычки, – уже, наверное, заждалась нас.

– Ну Сонь! – простонал я.

– Ладно, ладно. Пошли уже.

Сделав вид, что ничего не произошло, мы вышли в торговую галерею к Эльвире. Вид у нее был такой, будто она полностью уверилась в том, что мы провалились в унитаз и теперь не вернемся, гитару она держала словно заряженную бомбу, двумя пальцами, лишь бы только та не соскользнула с лавочки.

– Извини, что мы так долго, – сказал я, закидывая гитару в чехле за спину.

– Кое-кто съел какую-то гадость и застрял в сортире, – шепнула ей на ухо Жукова, но достаточно громко, чтобы я поперхнулся от возмущения.

Эльвира посмотрела на нее выпученными глазами. Жукова обернулась и задорно мне подмигнула. Маленькая стервочка.

– Я тебе за это отомщу, – шепотом предупредил ее я, когда мы пошли в ту сторону, откуда звучала музыка.

– Конечно. – Жукова растянула губы в ехидной улыбке. – Попробуй.

Иногда она просто невыносима.

Для Фестиваля живой музыки переоборудовали торговую галерею, поставили сцены, стулья, чтобы музыкантам с большими инструментами было удобно играть, добавили вывески, гирлянды в преддверие Нового года. Народу собралось уже много, отовсюду доносилась живая музыка, смех, кто-то даже пел. Мы увидели двух девушек, виртуозно играющих на скрипках, парня с барабанами, мужчину с саксофоном, пианиста, нескольких гитаристов, баянистов, девушку с губной гармошкой и даже чувака, который играл на пластиковых трубах, как на барабанах, отстукивая ритм тапочками. В общем, кого тут только не было. Я со своей гитарой казался самым заурядным музыкантом. Особенно на фоне двух темнокожих парней с какими-то непонятными мне инструментами и еще одной женщины, так здорово играющей на гуслях, что вокруг нее уже собралась толпа.

– Ничего себе! – Нинэль наблюдала за скрипачками и покачивала головой в такт. – Классно!

– Ага. Пошли туда. – Я потянул их к гитаристке, рядом с которой отплясывала девушка, видимо, одна из зрителей.

Гитаристка с такой скоростью перебирала струны, что пальцы ее руки порой даже сливались в одно неясное пятно. Она играла зажигательную танцевальную песню, которую я раньше не слышал.

– Ты ведь не просто так взял гитару. Да, Никита? – Жукова пихнула меня в плечо, взглядом показывая на поглощенную игрой на своей гитаре девушку. У той даже ноги отбивали ритм, а брови были сосредоточенно сдвинуты на переносице.

Я облизал губы.

– Нет.

– Почему? – удивилась Эльвира. – Ты ведь умеешь, правильно?

После моего кивка она продолжила:

– Ну вот. В чем проблема?

– Я немного не рассчитал. Тут слишком крутые ребята.

– Когда это ты перестал относить себя к крутым ребятам? – прищурилась Соня.

Я покачал головой. Если она хочет, чтобы я сыграл, пусть поет. Вот он, мой гениальный план. И всего-то. Да, фантазия меня жестоко кинула на сегодняшний день.

Девушки больше не стали пытаться меня уговорить.

Мы послушали всех собравшихся музыкантов, купили мороженого (я неплохо сэкономил, не поехав на метро вчера днем, а еще не купив себе сигареты, на которые берег деньги). Судя по уничтожающему взгляду Жуковой, которым она искоса, пока Эльвира отвлекалась, смотрела на меня, подруга уже нашла новую причину засунуть мою голову в унитаз. Еще бы, ведь я не доставал билеты, которые якобы купил, как сказал вчера ей. Следовательно, я снова обманул Жужу. Придется повторно извиняться. Я уже представлял себе, как она будет лупить меня своими маленькими ручонками и материть на чем свет стоит.

– А как насчет того, чтобы зайти в кафе? – предложила Эльвира.

Жукова снова бросила свой убийственный взгляд в мою сторону, мол: "Давай, скажи ей, какой ты лох. Мне интересно на это посмотреть".

– Ты видела цены в... – начал я, готовясь опозориться перед Эльвирой, но непредсказуемая Соня перебила:

– Цены космические! – ахнула она. – Никита, купишь мне хотя бы чашку кофе? А то я совсем мало денег с собой взяла.

Она невинно хлопнула ресницами.

– Я...

– Ну, если тебе не трудно.

Я не знал, чего она этим добивается. Возможно, хочет вконец опустошить мои карманы или просто поиздеваться. Но отказать я не мог. Как бы я выглядел в глазах ни о чем не подозревающей Эльвиры, если бы сказал "нет".

– Конечно, Жуж.

Этими словами я подписал документ, в котором подробно было описано то, как я буду краснеть, бледнеть и унижаться, когда девушкам придется платить за себя и за меня. Но нет, в таком случае я ничего заказывать не буду. Пусть бессовестная Соня покупает себе что хочет на оставшиеся у меня деньги, а я как-нибудь доберусь до дома пешком или на попутках.

– Здорово. Тогда пошли в кафе. – сказала Эльвира.

Пока мы поднимались на второй этаж, Соня молчала и даже не смотрела в мою сторону. Я легонько дернул ее за рукав, чтобы идущая впереди Нинэль не заметила, и тихо прошипел:

– Что ты задумала?

– Спасти твою лживую задницу, – спокойно ответила она, так же глядя прямо перед собой.

– Ты меня подставила!

– Нет.

Жукова быстро вынула из сумки кошелек и протянула мне пятьсот рублей. Я прямо-таки офигел.

– Я не возьму.

– Тогда я правда тебя подставлю. Бери, потом вернешь.

Я раздумывал всего мгновение и быстро сунул купюру в карман. Жужа умеет удивлять.

– Чего вы шепчетесь? – поинтересовалась Эльвира, оборачиваясь.

– Решаем, что заказать, – выкрутился я.

– Понятно.

Мы вошли в кафе и уселись за столик с видом на играющих музыкантов. Ближе всего располагалась небольшая площадка с пианистом. До нас долетали лирические звуки, под которые впору танцевать вальс, но никак не уплетать пиццу, заказанную мною для нас троих. Надо отдать Жуковой должное, она ни разу не бросила в мою сторону даже косого взгляда, когда я расплачивался ее деньгами. Мне было просто жуть как неудобно.

– Спасибо, – поблагодарила Соня, когда я заказал ей и Эльвире пирожные. Да, ездить мне на автобусах еще неделю придется точно. И то вряд ли я сэкономлю столько, сколько нужно, чтобы вернуть Жуже долг.

– Спасибо, Никит. Ну не стоило, – смущенно улыбнулась Эльвира, рассматривая принесенное официанткой бисквитное пирожное.

– Ничего. – Я пожал плечами. – Мне нетрудно.

Уголки губ Жуковой слегка дернулись. Вот черт. Только не подкалывай, прошу тебя. Но она сказала совсем не то, чего я ожидал.

– Эльвира, а ты поешь?

Нинэль даже растерялась и перестала жевать, настолько неожиданно прозвучал вопрос.

– Э-э-э, ну я... нет. А что?

– Да так. Просто интересно. Если Ветров тебя пригласил сюда, значит ты любишь музыку. Я подумала, что это логично. Или ты просто решила погулять в вечер пятницы?

Я в недоумении смотрел на Жукову. Она первый раз назвала меня при Эльвире по фамилии, а я пока не был готов вот так ее озвучивать. С того времени, когда никто не знал, что я сын крупного бизнесмена, а моя фамилия ничего не значила, кроме того, что я второй по списку в классном журнале, прошло немало времени. С тех пор мой папаша умудрился засветить наше семейство на официальном приеме у мэра, расклеить рекламу компании по всему городу, да к тому же еще и мелькнуть на федеральном канале. Так что теперь я почти что ненавижу свою фамилию лишь потому, что она производит странный эффект на окружающих. Все либо проникаются ко мне уважением, то ли рассчитывая на мои деньги, то ли на возможность пообщаться с богатеньким мальчиком, дабы поднять свой авторитет. Либо начинают тайно или открыто меня ненавидеть. По фамилии меня называют лишь друзья, иногда одноклассники и учителя. Для остальных я Никита, Ник, братуха или, – что касается девушек, – Никиточка-а-а! Судя по реакции Эльвиры, она не узнала мою фамилию или сделала вид, что не узнала. Еще был волшебный вариант того, что она ее просто никогда не слышала. Тогда это было бы просто великолепно.

– Ну, я не то чтобы меломан или музыкант, – проговорила Эльвира, переводя взгляд на меня и обратно на Жужу. – Он просто пригласил меня вчера при встрече, я согласилась. Не думала, что для похода сюда нужно быть большим любителем музыки.

– Да, ты права. – Жукова кивнула, соглашаясь с ней, но ее светло-голубые глаза подозрительно блеснули. Для чего же она затеяла этот допрос? Чего пытается добиться от Эльвиры?

– Может, расскажешь, как день прошел? – обратился я к Нинэль, стараясь перевести тему и прекратить загадочную игру Жуковой.

– Ну, ничего особенного, – сказала Эльвира. – У нас в школе не бывает весело. Не знаю, почему, но даже праздники проходят как-то тухло.

– Хм... а у нас в школе круто, – протянула Соня. Она деловито осматривала свои ярко-красные ногти и улыбалась одним уголком рта. – Да, Никита?

– На что конкретно ты намекаешь? – прищурился я.

– У нас недавно был один случай. – Она говорила только с Эльвирой, не обращая внимания на заданный мною вопрос. – Одного парня увезли в полицию.

Я чуть не подавился кофе.

– Да ладно! – ахнула Эльвира.

– Ага. Он хорошенько отделал одного... типа. Ясно-понятно, за дело. Так тот на него заявление накатал. В школе все только об этом и говорили.

Мне оставалось лишь молча выпускать пар из ушей.

– И что с тем парнем, которого в полицию увезли? Отпустили?

Соня небрежно мотнула головой в мою сторону. Я еле сдержался, чтобы не долбануться лбом об стол и не послать Жукову куда подальше.

– Как видишь, – сказала она ровным, как лезвие ножа, тоном. Эльвира хлопнула ресницами.

– Поэтому ты так выглядел в тот раз, да? – тихо спросила она, как будто кто-то мог это услышать, кроме меня и Жуковой.

Я снова пожал плечами, потому что буквы, вертевшиеся на языке, не хотели складываться в адекватные и культурные слова. Я искоса посмотрел на Жукову, сидящую слева от меня и излучающую полное спокойствие и уверенность. До меня наконец дошло, что она просто-напросто зачем-то проверяет реакцию Эльвиры на ту или иную информацию обо мне, при этом выставляя меня в самом невыгодном свете. Зачем только ей это понадобилось? Хочет довести меня? Я уже чувствовал себя на грани того, чтобы нагрубить Соне или так же начать ее выводить.

– Жуж, – предупреждающе произнес я, хмурясь и не отводя от нее глаз.

– Круто, да? – продолжала издеваться Жукова, улыбаясь Эльвире. Она отхлебнула кофе из чашки. – Никита у нас хулиган.

– Жуж, – повторил я, встречаясь глазами с офигевающей Нинэль.

– Это не единственный случай.

– Жужа, – уже громче процедил я сквозь зубы.

– Не советую тебе ходить с ним на вечеринки.

– Жукова! – с моих губ слетел злобный рык. Но она как будто не слышала.

– На прошлой дискотеке...

– Хватит! – резко оборвал ее я, уже переходя на крик. Из-за соседнего столика на нас с любопытством уставились парень с девушкой, до этого мирно беседовавшие, держась за руки.

После моего крика Соня мгновенно замолчала и отвела взгляд на музыкантов внизу. Ее ресницы почти совсем закрыли глаза, так что я не мог понять, что в них промелькнуло за долю секунды до того, как она отвернулась: просто раздражение, обида или что-то еще. По сжавшейся в кулак правой ладони было понятно, что так просто Соня этого не забудет. Я не знал, куда себя деть. Зачем она это сделала? Как мне теперь быть? Эльвира решит, что я какой-нибудь придурок, алкоголик, сумасшедший бандит. Но одновременно я видел Соню, отвернувшуюся от меня, ее руку, сжавшуюся в кулак, что даже костяшки пальцев побелели. Несколько минут назад она спасла меня от позора, всучив пятьсот рублей, а теперь сама опозорила перед Эльвирой. Девушки – загадочные существа. Даже Соня, всегда казавшаяся мне такой понятной, такой искренней и честной, вдруг стала как все остальные девушки, загнала мою логику в тупик и превратила меня в дурака. Какие тараканы у нее в голове?

– Никита, – позвала Эльвира, касаясь моей руки и заглядывая в глаза.

– А?

Я дернулся, словно меня шибануло током. Оказывается, все это время я мял в руках пустой пластиковый стакан и кусал губы. Не помню за собой такой привычки. Что со мной творится?

– Ты в порядке? – спросила Эльвира. Она потянулась, забрала у меня уничтоженный стакан и бросила его на поднос.

– Да, – тихо выдохнул я.

Около минуты мы с Эльвирой сидели молча, глядя то на людей вокруг, то друг на друга. Соня продолжала игнорировать нас и пить кофе в то время, как одна ее рука до сих пор была сжата в кулак. Вдруг Жужа развернулась и поставила стакан на стол. Ее взгляд остановился на мне, а руки сложились в замок, и подруга уперлась локтями в стол.

– Ладно, – сказала она, слегка улыбнувшись, но ее улыбка тут же разгладилась, не сумев удержаться на губах. – Извини, не стоило тебя дразнить, – она посмотрела на Эльвиру, вздернув брови. – Не пугайся, я пошутила.

– Сонь... – начал я.

– Ну что? Только не надо говорить, что ты действительно такой дикий! – Она сделала испуганное лицо, прикрыв рот рукой. – Или я чего-то не знала?

Жукова засмеялась, а потом к ней присоединилась Эльвира. Мой мозг снова наткнулся на стену женской логики.

– Ну что? Пойдем вниз? – предложила Жужа. Она поправила волосы и повесила на плечо свою новую сумку, пушистая шубка коснулась моего рукава, и я понял, что не смогу думать больше ни о чем, кроме извинения и смеха Жуковой.

Чисто автоматически я забрал гитару и пошел за девушками, которые уже спускались по лестнице, щебеча о чем-то своем, словно ничего и не было. К тому времени музыкантов и слушателей на фестивале прибавилось, начался концерт. На сцену выходили и те, кого мы уже видели, и даже народ из толпы. Приехали известные и неизвестные группы. Никогда не видел такого импровизированного концерта раньше. Когда мы остановились у сцены, на ней стояли две знакомые скрипачки и исполняли просто что-то космическое.

– У-у-у! – Жужа подпрыгнула, взметнув вверх руку. – Обалденно! Давайте подойдем ближе!

– Здесь не протолкнуться, – проворчала Эльвира, протискиваясь вперед.

Тут откуда-то из толпы вынырнула суетливая блондинка в волонтерской футболке и направилась к нам.

– Извините. Дайте пройти. Эй! – она помахала рукой и преодолела последний метр, разделявший нас. – Привет! – застенчиво улыбнулась девушка. – Играешь?

Она показала на гитару, висевшую у меня за спиной.

– Привет. Ну, конечно. А что?

– У нас, как видишь, концерт-импровизация. – Блондинка махнула рукой в сторону сцены. – Так что выступить может любой желающий. Но сначала надо записаться у меня.

Только теперь я заметил в ее руках блокнот и ручку.

– Ну так что? Хочешь сыграть?

Она продолжала улыбаться и смотреть на меня своими большими глазами. Я был уверен, что далек от уровня музыкантов на этом фестивале. Но раз каждый желающий может, то почему бы не попробовать. Единственное, что меня останавливало, так это то, что мне придется играть одному без Елкина. Можно было бы попросить Жукову, но я не представлял себе, как теперь начать с ней разговор.

– Ух ты! – Сонина голова высунулась у меня из-за плеча раньше, чем я сумел что-либо ответить волонтерше. – Записывайте его!

– Нет, я не... – промямлил я, попытавшись возразить.

– Ты что? – воскликнула Жужа, ткнув меня в плечо. – Зря гитару что ли брал? – Она снова обратилась к волонтерше: – Записывайте! Никита Ве...

– Стой, Жуж.

– Ну что? – простонала она, закатывая глаза.

– У меня есть одно условие, – ухмыльнулся я. Если уж играть на гитаре перед сотнями людей, нервничать и выглядеть неумехой среди всех этих мастеров, то пусть это принесет мне пользу.

– Ну и какое? – по Жужиному взгляду было ясно, что она уже догадалась о моем условии.

– Ты будешь петь, – сказал я, глядя в ее глаза, радужки которых, словно водная гладь переливались в свете ламп торгового центра и прожекторов, озарявших сцену. Зрачок, похожий на глубоководную впадину, расширился, а Жужины губы сжались в линию.

– Мерзавец, – тихо сказала она совсем не сердитым, а скорее насмешливым тоном, показывая этим, что я еще не победил и у меня не получится уговорить ее на школьный концерт.

В ответ я лукаво улыбнулся, готовый принять ее тычок локтем в бок или поймать когтистую ручку, норовящую треснуть мне по носу. Вместо этого Жужа улыбнулась мне в ответ и повернулась в волонтерше.

– Записывайте нас как дуэт, – сказала она, кладя руку мне на плечо. – Никита... – Соня глянула на меня, я кивнул. – Ветров и София Жукова. Я буду петь, а он бренчать на своей гитаре.

– Здорово! – кивнула волонтерша, как-то подозрительно покосившись на меня. – А как насчет тебя? – спросила она у Эльвиры.

– Нет, я не пою и не играю, – улыбнулась она, а потом кивнула Соне, показывая ей большой палец.

Стоп. Это что такое? О чем, интересно мне знать, они говорили, пока спускались по лестнице?

– Ладно. Тогда вы будете выступать... – Блондинка сверилась с записями у себя в блокноте. – Под пятнадцатым номером. Смотрите. – Она показала на сцену. – Сейчас уже играет парень под десятым. Не пропустите, когда вас объявят. И лучше подойдите к той стороне сцены, где лестница, чтобы не задерживать время. Удачи вам, ребята!

– Спасибо, – сказали мы с Жуковой.

Волонтерша улыбнулась и растворилась в толпе. Я услышал, как она снова просит извинения, прокладывая себе путь локтями.

– Что вы будете исполнять? – спросила Эльвира.

– Я не знаю, – покачал я головой.

– Зато я знаю. – Жукова поправила прическу и уперла руку в бедро. – Давай ту, ну Аврил Лавин.

– Уверена?

– А почему бы нет? Она несложная для гитариста.

– Ты думаешь, что я облажаюсь? – возмутился я.

– Вовсе нет!

– Тогда будем исполнять другую песню.

– Ну и какую же, командир? – хмыкнула Соня.

– Поймешь, когда начну играть.

– Ну ты вообще! А если я ее не знаю?

– Ее – знаешь.

– Ну смотри мне! – Она пригрозила мне пальцем. – Не вздумай меня подставить.

– Никогда! – ахнул я. – Как ты могла так обо мне подумать?

– Ты неисправимый балабол.

Мы все захохотали и начали прокладывать себе путь к лестнице на сцену, как нам и посоветовала девушка-волонтер. После парня под десятым номером, игравшего на барабанах, вышли женщина и мужчина с аккордеонами. Толпа взорвалась радостными воплями и свистом. Мы были почти у самой сцены, до нее оставалось каких-то пара шагов. Соня радостно кричала и аплодировала после каждого выступления, а Эльвира даже засвистела, когда свою игру на флейте закончила девушка с прической в эльфийском стиле. Она и вправду была великолепна и даже ввела зал в какой-то полутранс. Мы с Соней и не заметили, как подошла наша очередь.

После выступления четырнадцатого участника мы уже стояли у лестницы, и я в срочном порядке настраивал гитару. Из-за гула толпы было плохо слышно звучание струн, поэтому мне пришлось чуть ли не ухом прикладывался к струнам.

– Блин, Ветров, ну скажи, что мне надо петь, – захныкала Жужа уже в который раз.

– Нет, – отрезал я.

– Ну почему?

– Мне интересно увидеть твою реакцию.

– А если моя реакция будет такой, что я долбану тебя по башке гитарой?

– Очень в этом сомневаюсь.

– Ну и задница же ты, Никита! – прорычала Жукова и топнула ногой.

Ее шубка несколькими минутами назад отправилась в гардероб вместе с моей курткой и курткой Эльвиры. Сама же Эльвира стояла у самой сцены и махала нам. Здесь становилось довольно жарко не только из-за большого количества людей, но и из-за волнения. Закончив настраивать гитару, я повернулся к Жуже.

– Ты боишься? – спросил я.

– Конечно! – воскликнула она, всплеснув руками. – Ты ведь не хочешь говорить мне название песни! А вот, если я сейчас уйду?

– Ты не уйдешь. – Я покачал головой.

– Это еще почему? – насупилась Соня.

– Потому что ты меня не бросишь.

– А вдруг все-таки брошу?

– Не-а.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю и все.

– Ты не можешь все обо мне знать, это невозможно!

– Ну, теперь я тоже так думаю.

– Из-за чего?

– Из-за того, что было в кафе. Зачем ты это сделала?

– Это неважно. – Она отвернулась. Я тронул ее за рукав фиолетового платья, подол которого Жужа теребила правой рукой.

– Почему?

– Отстань.

– Сонь?

– Ну что? – раздраженно бросила она.

– Почему?

Соня посмотрела на меня сверху вниз, она стояла на первой ступеньке лестницы. Вот-вот должны были объявить нас, а волонтеры пока уносили стулья и инструменты после выступления одной рок-группы. Этот Сонин взгляд был похож на взгляд учителя, когда он объясняет непонятливому ученику слишком простую теорему. Одновременно он напоминал и детский обиженный взгляд, какой бывает у малышей, у которых отобрали их любимую игрушку. А может быть даже, что в ее взгляде был упрек или гнев. Что-то нежное и дерзкое одновременно, а еще надежда. Больше всего в нем было надежды и странной силы, от которой до самых моих пяток прошел жар, от которой мой язык отказался ворочаться во рту, а руки захотели потянуться к Соне и утешить ее, погладить по щеке и пропустить ее волосы сквозь пальцы, чтобы посмотреть, как они сияют и стекают, словно белое золото с моей руки. Я подумал о том, как, должно быть, ей было обидно, когда я закричал на нее в кафе после того, как она помогла мне. Теперь я понял, что промелькнуло в ее глазах. Это была боль. Какой же я дурак.

– Нас объявляют, – сказала Соня и стала подниматься на сцену.

Я не успел сделать ничего, кроме как открыть рот, чтобы промычать что-то нечленораздельное. Все мысли вылетели из головы, в том числе и песня, которую я хотел исполнить с Жуковой. Следом за подругой я поднялся по лестнице и сел на стул, пристроив гитару на коленях. Жужа взяла микрофон со стойки и подошла ко мне, положив руку на плечо и ободряюще улыбнувшись. В ответ я по привычке дернул уголком губ. Зрители замерли в ожидании, но я все никак не мог собраться и вспомнить аккорды. Соня кашлянула.

– Никит?

– Да, сейчас, – кивнул я, проведя пальцами по струнам, чтобы убедиться, что они, то есть пальцы, не онемели и способны двигаться.

Все, что я стану играть, будет слышно на весь торговый центр, потому что перед гитарой поставили микрофон. Выбранную мной песню я не играл довольно давно, так что мог что-то забыть, но сейчас уже не время что-либо менять. Или я капитально облажаюсь, или сделаю Соню звездой. Глубоко вздохнув, я заиграл. Жукова сразу же узнала эту песню. В прошлом году она сама написала слова, а потом заставила меня придумать под них музыку. Взгляд, полный восторга и волнения, которым меня одарила Жужа, не имел цены. Такие искренние и чистые эмоции не продаются, их можно лишь создать собственными руками. Я сыграл вступление, и Соня запела. Сначала ее голос почти незаметно дрожал, но к припеву окреп и стал чистым и звонким, как стекло. Изнутри меня распирало от радости за нее и гордости за то, что я подарил ей такую возможность спеть свою песню, пригласив на этот фестиваль.

Периодически отрывая взгляд от гитары, я смотрел на толпу, собравшуюся вокруг сцены, на людей, подходивших поближе, чтобы лучше расслышать музыку и главное – Сонин голос. Когда сочинял музыку в прошлом году, я вставил после второго припева соло на гитаре. И вот здесь я был на грани провала. Я его забыл. Напрочь. Совсем. Полностью.

– Забыл, – прошипел я, в панике пытаясь выудить хоть что-то из глубин памяти.

Не представляю, как Жужа умудрилась это услышать. Она легонько хлопнула меня по плечу и повертела пальцем у моего лица, что значило "импровизируй". Ну ладно, Сонь, извини, если я все как всегда испорчу. И я стал импровизировать. Пальцы заскользили по струнам, чередуя аккорды и выжимая из гитары все ее возможности. Это была обыкновенная акустическая гитара, никакая не электронная. Та у меня осталась дома. А еще у той я совсем недавно менял струны. А у этой – нет.

Отвратительный щелчок испортил мне аккорд. Вторая струна не выдержала моей импровизации и порвалась, щелкнув по пальцу. Конечно, ничего мне там не отцапало этой несчастной струной, но я порядком испугался, потому что играть дальше было по сути нереально: струна болталась, мешалась, девать ее было некуда. Но я не мог вот так оборвать выступление, поэтому сделал вид, как будто это было так задумано. Ну порвалась струна и порвалась. Все зашибись.

Судя по аплодисментам, крикам и свисту, соло зрителям зашло. Облегченно выдохнув, я покосился на Жужу, довольно скалящуюся мне во все тридцать два зуба. Я оскалился в ответ, представляя, как она перепугалась, услышав и увидев, как порвалась струна. В итоге мы взорвали зал. Зрители тоже перепугались из-за лопнувшей струны и хлопали нам вдвойне сильнее, чем остальным. Соня пребывала в эйфории, а я никак не мог отойти от шока, вызванного своим гитарным соло. Честно говоря, даже не помню, что я там играл. Надеюсь, не белиберду какую-нибудь?

– Ура! – верещала Эльвира, когда мы с Жуковой спустились со сцены, принимая рукопожатия и похвалу от людей, наблюдавших за выступлением. Нинэль махала нам своим телефоном и Сониной сумкой. – Это было нечто! Я все сняла на видео!

– Только не вздумай его никуда выкладывать! – воскликнула Соня, забрав свою сумку и повесив ее на плечо. Я в это время пытался вспомнить, куда дел чехол от гитары.

– Да ты что?! – ахнула Нинэль, продолжая так яростно жестикулировать, что люди старались отойти подальше, дабы она им случайно не врезала. – Это же такое событие! Это было просто офигительно! Очуметь! Я так испугалась, думала, что струна – это конец. Но нет же, все равно Никита доиграл! Никита?

– А? – Я повернулся к Эльвире, обнаружив, что она уже около минуты пытается всучить мне мой чехол. – Ой.

– Ты куда вообще смотришь? – засмеялась Соня.

– Я в шоке, девчонки, – сказал я, пытаясь расстегнуть как назло заевший замок, чехол болтался у меня в руке, а гитарой я заехал себе по ноге и застонал от боли в коленной чашечке. – Не видно, что ли?

Соня с Эльвирой засмеялись и в два счета запихнули мою гитару в чехол. Я лишь хлопнул глазами и благодарно улыбнулся.

– Пойдем или останемся еще? – спросила Эльвира, рассматривая следующего музыканта, который вышел на сцену с виолончелью.

– Давайте останемся! – подскочила Жукова. – Вы постойте здесь, а я сейчас подойду.

И куда-то рванула.

– Зачем? – крикнул я ей вдогонку.

– За значками! Тут волонтеры их раздают! – бросила она через плечо. Я усмехнулся.

Подруга проталкивалась в сторону группы людей в футболках с эмблемой Фестиваля живой музыки. Те махали Соне руками и флажками. А нам ведь должны подарить за выступление что-нибудь интересное, кроме значков?

– Никит, – позвала Нинэль, дернув меня за свитер.

– Что?

Я попытался не налететь на нее со своей гитарой: мимо пронесся какой-то придурок и чуть не сшиб меня с ног, даже не извинившись. Люди вокруг ворчали и кричали ему вдогонку, чтобы смотрел, куда прет. Эльвира едва увернулась от грифа гитары, чуть не угодившего ей в лицо.

– Ай! – вскрикнула она и выпрямилась, поправляя прическу. – Придурок! Куда несется?

– Мало ли. – Я пожал плечами и повесил гитару на плечо. – Ты не ушиблась?

– Нет.

– Что ты хотела сказать до этого?

Девушка задумчиво оглядела толпу и подошла на шаг ближе, чтобы ее лучше слышал я и хуже – люди вокруг.

– А вы с Жужей друзья, да?

– Лучшие. – Я кивнул. – А что?

– Блин, не знаю даже, как тебе сказать, – замялась она.

– Как есть.

– Хм. Ну, а ты ничего... такого не замечаешь?

– Какого?

– Не знаю, стоит ли тебе говорить. Жужа, наверное, разозлилась бы.

– Ну скажи, раз начала. Я ведь потом не успокоюсь! – засмеялся я. Но Эльвире было совсем не весело, она даже не улыбнулась.

– Ты ей нравишься.

– Кому?

– Жуже.

– В смысле?

– В прямом! – сказала Эльвира, выражение ее лица стало из просто серьезного сердитым. – Не знаю точно, насколько сильно, но, думаю, достаточно, чтобы ревновать.

– Ревновать?! – ее фраза ввергла меня в полнейший шок. – Ты о чем? Мы же друзья!

– Может быть. Но ей этого явно мало.

– Мы дружим с пятого класса! Ни о чем подобном и речи быть не может! С чего ты вообще взяла?

– А ты не замечал, как она на тебя смотрит, да? – прищурилась Нинэль. Она улыбалась и выжидающе смотрела на меня, уже зная ответ: нет, я не замечал.

– Мне кажется, ты ошибаешься, – произнес я твердо, при этом стараясь не смотреть ей в глаза.

– А мне кажется, я права.

Все это никак не укладывалось у меня в голове. Как такое может быть? Ведь я всегда считал Соню своей подругой. Мы играли вместе, смотрели ужастики по вечерам у нее дома, бились на подушках, рубились в приставку у Лехи, устраивали розыгрыши друзьям, отмечали дни рождения, смеялись над очередным моим неудавшимся романом, обсуждали одноклассников, купались в бассейне, валялись в обнимку на диване... Да чего мы только не делали вместе, но всегда она была просто моей подругой. Лучшей подругой, наравне с лучшим другом Лехой. Она всегда была моей сестрой по духу, моей веселой стервочкой, с которой никогда не бывает скучно, которую я обязан защищать, как родную, заботиться о ней. Я никогда не думал о ней как о девушке, с которой у меня что-то может быть в плане романтических отношений, а не в плане дружбы. Это просто из жанра фантастики! Но ведь и Леха говорил нечто подобное. Я не придал этому особого значения, ведь это была всего лишь шутка. Или нет? О, мой мозг! Он не способен так быстро переварить всю эту информацию. Аналитический центр вновь отказывался помогать мне с моими проблемами. Я остался один на один с предположениями и моим бешено колотящимся сердцем.

– И что мне делать? – рассеянно пробормотал я, уставившись вперед несфокусированным взглядом. Эльвирин силуэт расплывался, а мои руки непроизвольно метнулись к лицу, чтобы отгородить меня от этого непонятного и безумного мира.

– Я не знаю.

– Но ты ведь зачем-то мне это сказала?

– Я сказала это... – Она замолчала.

– Для чего?

Я запустил руки в волосы, обхватив себя за затылок, и впился в нее требовательным взглядом.

– Я сказала, чтобы ты знал.

– Думаешь, мне от этого стало хорошо? – хмыкнул я. – Думаешь, это так просто? Ты сказала, но делать с этим что-то придется мне.

– Прости пожалуйста.

– Нет-нет. Не извиняйся. – Я глубоко вздохнул и опустил голову в пол, засовывая руки в карманы. – Просто... просто это слишком странно и неожиданно.

– Если бы я знала, что будет так, я бы молчала.

– Но ведь это еще не подтвердилось.

– Может быть, я ошиблась. – Эльвира пожала плечами. – А может – нет. Но не вздумай ей ничего пока говорить.

– Ни за что!

– Ребята!

Ко мне подскочила Соня и схватила за руку. Она улыбнулась Нинэль и протянула ей флажок и значок с эмблемой Фестиваля живой музыки. Мне она самолично прицепила маленький кружок на булавке к свитеру и повесила на шею картонную медаль на шелковой ленточке.

– Это что? – улыбнулся я, повертев ее в руках и щелкнув пальцем по такой же медали, висевшей на Жужиной шее.

– Это приз! – Жукова гордо вздернула носик. – За самое зрелищное выступление!

Я улыбнулся. Надеюсь, Эльвира все-таки ошиблась. Мне так не хотелось рушить то, что у нас с Жужей уже есть – нашу дружбу.

Мы еще немного погуляли по торговому центру, послушали музыку, а потом разъехались по домам. Я проводил Соню до самого подъезда, не сказав ни слова о нашем разговоре с Нинэль. А Жукова вела себя как обычно: шутила, болтала, смеялась, делилась впечатлениями от выступления и фестиваля в целом. Но я не мог больше смотреть на нее по-прежнему. Старался подмечать каждый необычный жест, каждый взгляд, но не находил ничего, что могло бы подтвердить догадку Эльвиры. Как же сложно с этими девушками.

Знаешь, дневничок, наверное, этот день я никогда не забуду.