Глава 6. В гостях у Макарченко

17 ноября, понедельник

Я трясся всем телом, пока инспектор по делам несовершеннолетних вез меня в своей машине в отделение полиции. За свои семнадцать лет я уже не раз попадал в подобные ситуации, но тогда я никого не бил, а только портил общественное имущество, тырил вкусняшки, как-то раз здоровенный пакет мороженого и разрисовывал граффити соседскую стену. Но еще ни разу мне не было так страшно.

Да, Никит, это тебе не на тележках по торговому центру гонять и не строить стратегию по покорению сердца очередной девушки, которая приглянулась тебе на какой-нибудь вечеринке.

– И что, вы меня теперь посадите? – поинтересовался я хриплым голосом с заднего сидения. Все дверцы были предусмотрительно заблокированы.

– Уголовная ответственность наступает с шестнадцати лет. Вам, молодой человек, есть шестнадцать?

Зачем он спросил, если и так это знал?! Наверняка в школе ему уже показали мое личное дело. Я вспомнил свое фото с ксерокопии первых страничек паспорта, где мне было всего четырнадцать, а будущее казалось крайне перспективным. Ну уж нет! Я не собираюсь чалиться в местах не столь отдаленных, пока мои друзья наслаждаются лучшими годами своей жизни!

– Угу, – ответил я и уставился на свои руки.

Я нервно крутил на безымянном пальце серебряное кольцо и стучал костяшками друг о друга, перекручивая суставы до их побеления. Правый ботинок нетерпеливо долбил по переднему сидению, что, как я думаю, очень даже раздражало инспектора. Лично мне это доставляло хоть какое-то облегчение.

У меня оставалось два варианта: сбежать или ждать, пока папа внесет залог. Второй вариант казался менее привлекательным, но более безопасным.

Когда машина остановилась у отделения полиции, меня так и подмывало кувырнуться на переднее сидение, врезать инспектору ботинком в лицо и вылететь через правую дверь, а потом надо будет лишь бежать, бежать и бежать, куда глаза глядят. Пусть оставит себе мою сумку, мне плевать. Только бы на свободу!

– Выходим! – скомандовал мужик с погонами, и я покорно выскользнул из машины.

Справа чисто, слева чисто. Шаг – и я буду вне зоны его досягаемости.

– Знаешь, – перешел на "ты" инспектор, захлопывая дверь, ставя машину на сигнализацию и хитро косясь на меня, – привозил я как-то раз такого же субъекта, как ты, в это отделение. У него так же бегали глаза.

– И что? – спросил я, понимая, к чему он клонит.

– И в отделение мы заносили его стукнутого электрошокером.

– Понятно. Очень доходчиво.

– Всегда рад стараться.

Пока между нами происходила эта перепалка, мы уже вошли в отделение. Инспектор галантно придержал для меня дверь, будто я был барышней, а потом как конвоир (в общем-то, им он и являлся) следовал за мной, подсказывая, куда нужно сворачивать.

Мы дошли до кабинета, табличку на котором я не успел прочитать, и полицейский толкнул ее, снова пропуская меня вперед.

– Присаживайся. Сумку положи сюда.

Молча глядя на него, я отпустил ручку рюкзака в метре от пола. По паркету загрохотали книги. О да!

– Осторожно, – невозмутимо сказал инспектор, усаживаясь за стол.

– Извините, – парировал я, приземляясь на стул по другую сторону от него и складывая руки на груди.

Кабинет был безликий. Совершенно ничего особенного: шкафы, папки, бумаги, телефон, ноутбук, стул у стены, запыленная люстра, серые жалюзи на окне.

– Итак, – торжественно изрек инспектор, – будем составлять протокол.

Он вынул из ящичка, стоявшего рядом с его левой рукой какой-то лист и толкнул его ко мне. Лист скользнул по лакированному столу и остановился передо мной.

– Распишись там, где галочка. И будем начинать.

Я внимательно осмотрел листок и прочитал ФИО владельца кабинета и этой противной ухмылки, озарявшей лицо инспектора. Макарченко Владислав Дмитриевич. Отлично. А этот козел даже не представился.

Расписываться рядом с крохотной галочкой красивой блестящей ручкой, которую любезно предоставил мне Макарченко, я не спешил. Медленно изучая документ, вчитываясь в каждое слово и задумчиво хмыкая, я тянул время, надеясь, что отец появится раньше, чем я начну давать показания. Да ведь я их уже давал еще в школе в кабинете завуча.

– О, поверь, мы не собираемся тебя обманывать, – не выдержал Макарченко.

Я бросил на его инспекторские погоны недоверчивый взгляд.

– Ну, знаете ведь, какая у нас сейчас трудная в стране ситуация, – уверенно произнес я, перечитывая пятую строчку документа уже в десятый раз. – Лично у меня нет особых оснований доверять полиции.

– Что правда, то правда, – вздохнул Макарченко, я даже не понял: издевается он или действительно со мною соглашается. – Но, надеюсь, десять минут тебе достаточно было, чтобы изучить документ?

– Я бы так не сказал...

– Великолепно, – нагло перебил он, не обращая внимания на мои слова. – А теперь уже распишись, или перед дачей показаний мне придется посадить тебя на трое суток в камеру с вонючим бомжом.

Я не на шутку испугался подобной перспективы и поставил свой росчерк рядом с пресловутой галочкой. На! Доволен?

– Замечательно, – сказал Макарченко, придвигая к себе листок и рассматривая мои каракули.

Сколько еще подобных слов он заготовил, чтобы описать абсолютную противоположность сложившейся для меня ситуации?

– Итак, где вы, молодой человек, были четырнадцатого ноября в девять часов тридцать минут?

– Неужели вы думаете, что я измеряю свою насыщенную подростковую жизнь по минутам? – приподнял я одну бровь.

Меня крайне раздражали его переходы с "ты" на "вы" и обратно.

– И все же? – не унимался инспектор.

– Ну, вероятно, я был у Софии Жуковой на дне рождения.

– Вероятно или были?

Настал его черед приподнимать бровь.

– Был, – сказал я и не удержался: – Вероятно. Или очевидно.

– Великолепно.

Вот он снова!

– Имела место ссора между вами и гражданином Шиловым?

– Я бы так не сказал.

– Значит, ссоры не было? – хмыкнул Макарченко. – То есть вы утверждаете, что он сам себя избил?

– Я так не утверждаю. Я лишь говорю, что между нами не было ссоры.

– Тогда что между вами было?

– Очевидно, что не ссора.

– Тогда что?

– Драка.

– Значит, вы утверждаете, что драка началась без ссоры – ни с того ни с сего?

– Я так не утверждаю.

– Тогда как вы утверждаете?

– Я утверждаю, что драке предшествовало кое-что другое.

– И что это?

– Так вы все же не расспросили Софию Жукову по этому поводу?

– По какому поводу?

– По поводу того, что предшествовало, как я утверждаю, драке.

– Нет, я не расспрашивал.

– Очень зря.

– Почему же?

– Потому что вам следовало бы расспросить в первую очередь потерпевшую.

Я чувствовал, что начал одерживать верх. Мне нравится заговаривать людей до такой степени, что у них путаются мысли или им не остается ничего, кроме как сбежать или врезать. Обычно происходит первый вариант, но глядя на перекошенное лицо Макарченко, я не исключал и второй. Хотя, вряд ли ему разрешено давать по морде строптивым и нахальным подросткам вроде меня.

– Потерпевший в этом деле гражданин Шилов, – сказал инспектор, постукивая ручкой по лакированной поверхности стола.

– Я бы так не сказал.

– Не вы решаете, кто в этом деле потерпевший, а кто – нет.

– По-моему, этому Шилову можно было и потерпеть.

– Очень остроумно. Давайте вернемся к делу. Итак, сколько людей видело драку?

– Соня и два моих друга.

– Они в драке не участвовали?

– Нет.

– Вы подтверждаете, что три свидетеля могут рассказать что-то об этой драке?

– Разумеется.

– Ясно. Допрошу их позже. Итак, драка началась из-за каких-то причин, которые я должен выяснить у вашей подруги?

– Да. Я бы не стал говорить такие личные вещи.

– Если это были личные вещи, тогда почему вы вмешались? Неужели они сами не могли разобраться?

– Потому и вмешался.

– Почему?

– Потому что это было личное.

– Неприязнь к Шилову?

– Это личное.

– В глазах следствия нет личного, есть полезная информация.

– Зато в моих глазах личное есть.

– Лично я заинтересован в том, чтобы не садить вас в тюрьму.

– Я тоже в этом заинтересован, как ни странно.

– Прекратите придуриваться и давайте нормальные показания.

– Я и даю вам нормальные показания, но вы их как-то не так берете.

– Давайте я сам буду решать, как мне брать показания.

– Давайте.

Он незаметно перевел дух. Я довольно улыбнулся.

– Продолжим. Когда вы избивали Шилова, вы отдавали себе в этом отчет?

– Вы хотите убедиться, что я не псих?

– Я хочу убедиться, что вы понимали, что совершали противоправные действия.

– Эти действия были оправданы.

– Это не имеет значения.

– А если имела место вынужденная самооборона?

– В любом случае она была превышена.

– Я бы так не сказал.

– Вы постоянно повторяете эту фразу. Прекратите.

– Как скажете! – я отсалютовал.

Готов поклясться, что в этот момент у него задергался левый глаз.

– Что случилось после драки?

– Меня заштопали.

– А серьезно?

– Ну, мне пришлось успокаивать Соню.

– А потом?

– Ребята увели уро... Шилова из комнаты. Откуда я знаю, что там с ним дальше происходило!

– Ладно. Что случилось сразу после драки?

– Я пытался отдышаться.

– А пострадавший утверждает, что вам это было не нужно. Скажите, вы ему угрожали?

– Я никогда никому не угрожал!

– Готовы повторить это на детекторе лжи?

– Вряд ли.

– Тогда вы ему угрожали.

– Я лишь сказал, чтобы он не распространял о Соне всякие слухи. Он может.

– Откуда такая уверенность?

– По нему видно.

– Вы крайне проницательны для семнадцати лет.

– Спасибо что напомнили о моем положении.

– Не за что. Итак, я думаю, допрос окончен.

– А я так не думаю.

– Можете вообще не думать. Меня это не волнует.

– Очень жаль. Мы замечательно побеседовали.

– Возможно. А сейчас пожалуйста...

В этот момент дверь с грохотом открылась и на пороге появился мой отец во всей его грозной и сочащейся влиятельностью и деньгами красе. На нем было надето его любимое черное пальто, черный костюм, синяя рубашка со стоячим воротничком и невероятный галстук с узором из ромбиков, который, как ни странно, не смотрелся на отце глупо и нелепо. Взъерошенные волосы находились в продуманном беспорядке – единственная наша общая черта в стиле.

– Ветров младший, встать!

Я немедленно вскочил со стула, потому что, когда отец на взводе, лучше его не злить. Вот он какой – мой спаситель, который часто выводит меня из себя. А еще лишает меня карманных денег и появляется слишком рано, когда я в нетрезвом состоянии крадусь по коридору или слишком поздно, когда я уже дал эти дурацкие показания.

– Что ты уже подписал? – спросил отец, метнув подобный молнии Зевса взгляд в Макарченко.

– Вот это.

Я кивнул на одинокую бумажку формата А4 на столе инспектора.

– Дайте сюда!

Макарченко без колебаний протянул ему бумажку. Отец пробежался глазами по тексту и швырнул листок обратно:

– Избавьтесь от этого. Никита, за мной!

Конечно, папочка! Только вытащи меня из этого кабинета и спаси от этого тирана-инспектора!

– Подождите! – спохватился Макарченко, вскакивая с кресла и размахивая своей блестящей ручкой. – Так нельзя! Вы вообще кто?

– Я Антон Сергеевич Ветров. И у вас нет полномочий, чтобы помешать мне забрать этого оболтуса домой, – сказал директор корпорации, из-за которой я постоянно на него злился в детстве.

– Почему это? – нахмурился инспектор.

– У меня указ от вышестоящих инстанций, – бросил через плечо отец. – Ветров! – это уже предназначалось мне. – Чего ты как столб? Бери сумку и пошли!

Я подхватил рюкзак и засеменил за ним. Вместе мы гордо прошагали (ну, шагал отец, а я старался не отставать и не подпрыгивать от счастья) по коридорам отделения полиции. У входа папа вручил какому-то чуваку в погонах белый конверт без опознавательных знаков и сказал только одно слово:

– Залог.

После мы вышли из отделения и уселись в его навороченный мерседес.

– Ты во...

– Заткнись, – прервал меня отец, застегивая ремень безопасности. – Не надо сейчас ничего говорить.

Я послушно замолчал и пристегнулся. Всю дорогу до дома я таращился на проплывающую за окном Москву и думал о том, сколько папа вычтет из моих карманных денег на этот раз.

Думаю, до школы мне придется ходить пешком.

До подъезда и по подъезду мы шли молча. На лестничной площадке, там, где стоял здоровенный горшок с цветком, папа громко выругался и двинулся дальше. У самой квартиры с раскрытой дверью и широко распахнутыми глазами стояла мама.

– Наконец-то! – воскликнула она и нырнула в квартиру.

Отец одним своим взглядом заставил меня следовать за ней. Я помнил, что случилось в прошлый раз и не хотел лишаться остатка своей свободы.

Мы втроем уселись в гостиной. Мама сурово поглядывала то на меня, то на отца. Отец же выглядел удивительно спокойным. Так мы могли сидеть хоть целый час, но первым заговорил папа:

– Почему ты сразу не сказала, что он с кем-то подрался?

– Я не считала, что это так уж серьезно, – сказала мама. – Фингал, пара ссадин... С кем в его возрасте не бывает?

– С кем угодно. Никита у нас исключение.

– Так что случилось-то? Что-то серьезное?

– Еще бы. Он сломал тому парню несколько ребер и руку.

Мама ахнула.

– И он написал заявление?

– Уже скоро заберет его. Я позабочусь.

– Никита! – рыкнула мама. – Как ты мог?

– Ты бы сказала, что я сделал недостаточно, если б узнала, что он сделал, – сказал я, отводя глаза.

– Ну и что же? – фыркнул отец. – Увел у тебя какую-нибудь симпатичную цыпочку?

– Антон! – возмутилась мама.

– Нет, – я покачал головой и поднял уверенный взгляд на отца, – он приставал к Соне. Я еле успел.

Родители переглянулись. Было в этом что-то такое, что я не смог понять. Мама как-то странно кивнула, а папа многозначительно посмотрел на меня.

– Все равно это тебя не оправдывает, – сказал он спустя мгновение.

– Почему? – хмыкнул я.

– Потому что. Иди в свою комнату. Нам надо поговорить.

– Но...

– Иди.

Я вздохнул, соскреб с пола рюкзак (именно соскреб, потому что он распластался на ковре, как яйцо на сковородке) и направился в свои апартаменты. Сейчас состоится слушание по делу сына-хулигана-обормота Никиты Ветрова. Госпожа адвокат и господин прокурор, можете начинать обсуждать дальнейшую судьбу подсудимого.

Я заперся в своей комнате и рухнул на кровать. Ужасное утро. Решив позвонить Лехе, я набрал его номер и ждал, пока вместо гудков не зазвучал женский голос:

"Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Оставьте голосовое сообщение после звукового сигнала".

Пи-пип.

– Как ты мог? – возмутился я, пялясь на фотку Елкина, стоявшую у меня на определение номера. На ней Леха смахивал на нетрезвого гопника в капюшоне с семечками во рту и в руках. – Меня едва не загребли в тюрьму, а ты даже СМСку не написал! Перезвони, когда тебе надоест шляться неизвестно где!

Я нажал отбой и швырнул Айфон на другую сторону кровати. Думаю, людям, которые не обладают такими средствами, как мои родители, мои действия иногда кажутся полным идиотизмом и неуважением. Швырнуть Айфон! Кощунство! Но я же золотой мальчик, а вам, ребятушки, не понять, что значит ни в чем себе не оказывать. М-да. Иногда я такой козел.

Тут я вспомнил, что кроме Лехи, надо бы позвонить еще и Жуже. Я набрал номер и приложил телефон к уху.

– Да? – раздался голос Жуковой.

– Привет. Я...

– Ты дома? – взволнованно спросила подруга. Видимо, своим уходом из школы под конвоем я ее весьма напугал.

– Да. Дома, не волнуйся. Пришел великий диктатор и вытащил меня из вонючего кабинета главного инспектора Макарченко. Я только...

– Боже мой! Никита, прости, пожалуйста! У тебя, наверное, теперь ужасные проблемы! И все из-за меня...

Готов поклясться, что она плакала.

– Нет! – Я остановил ее причитания. – Все нормально! Я в полном порядке, тебе не стоит...

– Заткнись, Ветров! – вдруг огрызнулась непредсказуемая Соня. – Я же знаю твоего отца. Тебе теперь влетит из-за меня. Из-за того, что ты за меня заступился. Надо было мне тебя остановить, прежде чем ты переломал ему такое количество костей и все такое. Я просто не представляю... Прости, пожалуйста!

– Сонь, – мягко сказал я, – ты не при чем. Я сам выбрал то, что случилось. Если бы мне вновь пришлось все это повторить, я бы это сделал. И ничего не стал бы менять. Поверь, все в порядке. Папа просто заплатит ему и все. Хоть я и не в восторге от этого. Этой твари досталось по заслугам.

– Спасибо, – хрипло прошептала Жужа в трубку. – Я знала, что ты поймешь и не станешь злиться. Просто напугалась и... Они тебя допрашивали, да?

– Да. Мы с инспектором неплохо побеседовали. В финале у него начался нервный тик.

Соня рассмеялась и шмыгнула носом.

– Меня и Леху забрали с третьего урока. За весь русский язык, физику и алгебру нас два раза чуть не отправили к директору за то, что мы переговаривались. Этот Макарченко – придурок. Мне хотелось ему врезать все время, пока он задавал мне личные вопросы.

– Ты все ему рассказала? – спросил я.

– Конечно. Что мне еще оставалось делать? Я-то думала, что ты сидишь где-нибудь в камере в участке и наматываешь сопли на кулак...

– Я наматываю сопли на кулак?! – возмутился я. – Это ты сейчас этим занималась!

– Ну, я преувеличила, – усмехнулась Жужа. В трубке послышался шорох, а потом она снова заговорила: – Короче, я думала, что тебя посадят из-за меня. Как я могла не рассказать все этому Макарченко. Честно говоря, он был почему-то разочарован. Хотя, зная тебя и то, как ты любишь выносить людям мозги, я его понимаю.

– Это приятно. Но ты же знаешь про моего папу.

– Мало ли, что я знаю! Тогда я все забыла!

– Ну все. Теперь можешь не париться.

– А если он не возьмет деньги?

– Кто?

– Он!

Наконец до меня дошло. Она говорила о своем бывшем. По крайней мере не только мне теперь мерзко называть его по имени.

– Если не возьмет, папа вручит их ему под прессом. Да мне вообще плевать, что там будем с этим уродом. У меня ведь теперь все нормально, так что...

– Никит? – позвала Соня взволнованным и каким-то виноватым голосом.

– Что?

– Тут такое дело... В общем, в школе все настроены против. Ну, не совсем все. Только те, кто не видел драку. Сеня, Нина, Таня и Димас за тебя, но остальные считают, что ты избил его ни за что.

– Подожди! – встрепенулся я, садясь на кровати. – Почему они так решили?

– Потому что... ну...

– Сонь, говори!

– Они думают, что я была не против, а ты просто... пффф... приревновал.

– Что за идиотизм! – я вскочил на ноги и грохнул кулаком по столу. – Что еще они говорят?

– Ничего.

– Точно? Если они что-то будут и дальше себе воображать...

– Да брось! Ничего страшного!

– Это капец, Сонь! Я не хочу, чтобы про нас ходили сплетни! Почему мы должны терпеть эту хрень?!

– Не так уж сильно они сплетничают. Завтра просто скажем, что это неправда и все.

Я с шипением выдохнул воздух сквозь зубы. Еще не хватало, чтобы нас с Жужей свели вместе и насмехались над ней, а меня ненавидели. Похоже, даже в нашей школе у этого придурка Шилова были приятели.

– Стоп. А откуда ты знаешь про все это? – нахмурился я. – Тебя и Леху ведь забрали со второго урока.

– А ты не заходил в ВК?

– В ВК? Сейчас, подожди. Я перезвоню.

– Хорошо.

Я немедленно зашел на свою страничку и обнаружил семь непрочитанных сообщений. Два были от Лехи с вопросами о том, что со мной происходит и куда повез меня инспектор по делам несовершеннолетних, матами и угрозами того, что он поедет выяснять, что происходит у моих родителей, если я не отвечу в ближайший час. Одно сообщение было от Сони и примерно такого же, как у Лехи содержания. Остальные четыре пришли от разных людей. У меня глаза на лоб полезли, когда я открыл первое.

Вика Репина: Ты придурок! Ты же сказал, что у тебя нет девушки, а сам бьешь морду тому парню из-за этой шкуры Жуковой! Да пошел ты!

Так. С этой все ясно.

Влад Новиков: Мне Серый все рассказал про тебя, (пип)!!! Тебе (пип) теперь! Совсем офанарел, (пип)? Отвечай, тварь, на сообщения!

Этот, по-видимому, является лучшим другом Урода. Отлично. Просто замечательно. Еще не хватало, чтобы мне назначили стрелку.

Я открыл третье сообщение, которое было от какой-то девушки. Прочитав текст два раза, я так и не понял, что она имела ввиду, но потом на меня снизошло озарение.

Алина Федорова: Скажи этой своей (пип), что если она еще раз окажется рядом с Серым, я выдергаю все ее патлы!!!

Какого лешего какая-то девчонка заступается за Сониного бывшего? Он ей по любому не брат, Жужа говорила, что у него нет ни братьев, ни сестер. Тут, дорогой дневник, все просто: у Урода было две девушки. И судя по тому, сколько его лайков на ее фотках, где она одна, с подругами и с ним, встречались они давно. Ну, хмырь, нифига себе ты отмочил! Даже я на такое не решался. Как я уже говорил, я предпочитаю останавливать развитие отношений на определенной стадии. Словом, у меня снова зачесались руки. Если на стрелку, которую мне могут назначить его друзья, Урод явится сам, мне представится шанс набить ему морду еще раз. Но не хотелось бы вновь угодить в полицейский участок. А уж тем более в больницу. Да и куда Жужа смотрела, когда встречалась с ним?! Неужели она так ему доверяла? Конспиратор хренов! Мне надо было сразу исследовать его страничку и проверить всех его друзей. Ведь мне этот гад с самого начала не понравился! Соне про его вторую девушку говорить не стану. Ни к чему ее еще больше расстраивать.