Глава 5. Последствия

14 ноября, пятница

Соня – не дура. Она больше не станет держаться за Серого руками и ногами. Он для нее теперь – такая же мерзкая похотливая тварь, как и для меня. Но что еще ужаснее, я уверен, что ему досталось мало. И эта мысль бьется у меня в голове, как шальная муха. Мне хочется сжать кулаки и пойти бить его еще. Наверное, я жестокий человек. Но мне наплевать на это.

Я был уверен, что, если вернусь домой, то меня там убьют. Еще никогда я не был так в этом уверен. Уверен на столько, что решил не возвращаться до следующего утра. Несколько опрометчиво, но я позвонил маме и как примерный сын предупредил ее, что переночую у Лехи, потому что только сегодня его маман нету дома, а значит, мы можем спокойно порубиться в приставку. Это было почти правдой. Я действительно частенько рубился у Лехи в приставку, так как моей у меня не было, потому что на папу наводило ужас все, что связано с компьютерными или другими играми, где я монотонно убивал зомби с помощью джойстика и горловых звуков, которые издавал попутно от восторга, увидев мозги поверженного врага. Мама поверила, а я остался у Сони. И Леха тоже. Потому что у него и вправду мамы дома не было, а значит никто не мог узнать об этом и лишить его приставки на месяц. Жужиным родителям врать не пришлось. Они знают нас с Лехой так давно, что полностью нам доверяют. Так что Соне без проблем разрешили остаться на ночь на даче.

Елкин и Жужа смотрели, как я пытаюсь промыть перекисью ссадины на лице и шиплю от боли. Жукова вздохнула и взялась за это дело сама.

– О чем ты думала?! – возмутился Леха, и принялся мерить шагами комнату. Его покачивало от выпитого, но друг все еще сохранял четкость мысли.

– Я не знаю, – призналась Соня, – я вообще т-такого не ожидала.

Ее голос до сих пор подрагивал, но на лице больше не было ни слезинки. Это уже хорошо.

– Ладно хоть Ветров оказался рядом. – Леха покачал головой. – Ты круто его отделал. Правда, как бы не вышло тебе все это боком. По-моему, у него сломана рука.

– Это уже не мои проблемы, – отмахнулся я.

Соня в очередной раз ткнула мне в лицо ватным диском, и я снова зашипел. Жужа хлопнула меня по руке, чтоб не размахивал ей, как теннисной ракеткой.

– Главное, чтоб он на тебя заяву не накатал.

– А он может?

– А почему бы и нет? Это, конечно, была вынужденная драка, но никто не отменял то, что ты перегнул палку.

– Кончай делать из меня ненормального!

– Ладно. Все равно ты уже ненормальный.

Соня усмехнулась и закрутила крышечку на бутылочке с перекисью. Я облегченно выдохнул.

– Чем займемся? – спросил Леха. – Все свалили после того, как попялились на Серого и Никиту, можно теперь отдохнуть.

– Давайте посмотрим фильм, – предложила Соня. – Сейчас, только за ноутбуком схожу.

– Ты и его с собой прихватила из дома?

– Конечно.

Через десять минут мы втроем уже таращились в экран, наблюдая, как один голливудский актер колошматит другого. Я постарался выбросить из головы все неприятные мысли, какие только могли там появиться, и пытался разгадать линию сюжета. Но постоянно возвращался к тому, что сегодня произошло. Я и не заметил, как уткнулся в диванную подушку и сладко засопел. День выдался поистине выматывающий.

15 ноября, суббота

Утром субботы я вернулся в отчий дом. Мама встретила меня подозрительным взглядом и ахнула, увидев результат работы Серого и смехотворных попыток Сони все это задекорировать. Лично я считаю, что мужчину шрамы только красят, но мама почему-то так не думает.

– Это что?! – Она показала на меня одной рукой, а другой схватилась за голову.

– Лицо, – сказал я негромко.

Давало знать о себе легкое похмельице, сопровождавшееся головной болью и странными вариациями в желудке. Зря я так объелся вчера. Мне срочно нужно было что-то с этим делать, но маму интересовало совсем другое.

– Это не лицо! – воскликнула она. Мои брови взлетели. – С кем ты подрался?

Я молчал.

– С кем ты подрался?! Отвечай, когда я тебя спрашиваю, Ветров!

Дело плохо. Она начала называть меня по фамилии.

– Да так, – отмахнулся я.

– В смысле?! С кем ты подрался?

– С одним придурком. Нормально все. Не парься, ма.

Я протиснулся в свою комнату и принялся стаскивать одежду. Только потом до меня дошло, что я был в кофте, которая оказалась заляпана кровью Серого и моей. Да что ж такое-то!

Мама с ужасом в глазах и приоткрытым ртом наблюдала за тем, как я демонстративно уношу кофту в ванную. Ее нос дернулся, улавливая исходящий от меня запах. Естественно она удивилась бы меньше, если бы от меня пахло алкоголем, а не Жужиным тональником. Который, к сожалению, не скрыл живописный фингал.

– С кем ты подрался, Никита? – уже не так грозно спросила мама. Она глядела на меня грустными глазами и, должно быть, жалела. Вот блин.

– Какая разница? – Я пожал плечами. – Подрался, упал, на стену налетел – какая разница? Все ведь нормально.

– С Лешей что ли?

– Не смеши меня.

– Я твоя мать! Я должна знать, где всю ночь шлялся мой сын и почему он пришел в таком виде!

– Я защищал Соню, – сдался я.

– От кого? – нахмурилась мама.

Я закатил глаза.

– От одного урода. Он нарвался. Этой информации тебе достаточно?

– Вполне. Но... послушай, – немного растерявшись, сказала мама, – это неправильно.

– Что? Что я за нее заступился?

– Нет. Это наоборот, даже благородно. – (Ого!) – Но то, что ты всю ночь провел невесть где... Еще драка. Это ни в какие рамки не лезет. Пора тебе угомониться. Это не дело – пить, курить и размахивать кулаками. Имей совесть.

– Я же был у Лехи! И я не курю! – возразил я.

– А то я не знаю! – фыркнула мама.

– Ладно. Хорошо. Я подумаю.

– Это не просьба и не предложение, Никита! Это приказ! Прекращай все эти... выкрутасы, хватит бунт устраивать – и так набунтовался. Тебя уже денег лишили, что еще с тобой делать? Если себя не жалеешь, то хотя бы пожалей мои нервы.

Я вздохнул и кивнул. В чем-то она была права, но разве я смогу перестать быть собой?

Закрывшись в комнате, я принялся записывать все вчерашние и сегодняшние события. Знаешь, дневничок, будет очень весело найти тебя лет через десять. Наверное, мне и тогда будет казаться, что я неисправимый болван, а еще это будет мне все так же нравиться.

16 ноября, воскресенье

Мы собрались толпой гулять по городу.

Сначала мама долго и напряженно смотрела на то, как я покусываю нижнюю губу и топчусь перед дверью в полном обмундировании: шапка, куртка, джинсы, ботинки, Айфон. Потом она махнула рукой и сказала:

– Иди. Все равно найдешь способ выбраться из дома. Хоть через окно вылезешь.

Должно быть, она не забыла тот случай, когда я спускался на простынях из окна своей комнаты, чтобы свалить с Лехой на концерт нашей любимой группы, хотя был наказан за то, что разрисовал стену соседнего дома граффити и загрохотал в полицейский участок. Но, думаю, граффити получилось, что надо. По-моему, я мог бы стать художником, если ругательства на стене соседнего дома могли бы стать искусством. А ведь никто не знает, что таким образом я мстил мерзкому бывшему начальнику Лехиной мамы за то, что он ее уволил без причины. Козел этот Денис Борисович, хоть отец с ним и в неплохих отношениях. Меня раздражает эта его бородка и сладенький голос, особенно когда он пытается умаслить кого-нибудь, если того нельзя уволить, подкупить или просто облить грязью. Обычно именно так он разговаривает со мной, а я в ответ делаю физиономию ничуть не хуже и завуалированно посылаю его куда подальше. Думаю, он понимает. Но не хочет портить отношения с моим отцом, поэтому терпит.

Я протопал по свежему снегу, который выпал сегодня ночью, и направил свои стопы в сторону метро. Леха, Жужа, Сеня, Нина и Димас должны ждать у метро рядом с Лехиным домом. Походу, мне достанется, потому что я слишком долго топтался в дверях. Наверное, они задницы уже себе отморозили.

Я поежился и натянул капюшон, чтобы тот скрыл лицо, а потом достал сигарету и быстро превратил ее в пепел. Войдя в метро, я уселся там, где народу почти не было и ткнулся лбом в стекло. Похоже, я задремал, потому что, когда открыл глаза, лежал на чьем-то плече и рассеянно хлопал ресницами, пытаясь сообразить, где нахожусь. Я же не пропустил свою станцию, нет?

Нет. Пронесло. Меньше всего мне хотелось тратить свои немногочисленные бабки на разъезды по городской подземке туда-сюда. Тут я вдруг вспомнил, что лежу на чьем-то плече. Я крутанул головой и встретился взглядом с той самой девушкой, что видел в метро до этого уже два раза: по дороге в школу – в первый, с котом под курткой – во второй. Она улыбалась и сжимала лямку рюкзака. Так это было не плечо, а ее сумка. Интересно, она специально подложила ее мне, чтобы незадачливый, пахнущий сигаретным дымом гражданин не свалился на пол?

Впервые в жизни я не знал, что надо говорить девушке. Ну только представь, дневник: Никита Ветров беспомощно открывает и закрывает рот, медленно стаскивая с головы капюшон и расплываясь то ли в улыбке, то ли в широком зевке. Не, ну а что я мог сказать? Спасибо, что подсунула рюкзак под мою шальную голову? Извини, что заснул на твоих вещах? Ой, девушка, а мы знакомы? Или, может, просто поздороваться?

В итоге я чихнул.

– Будь здоров, – сказала она.

– Спасибо, – отозвался я, наваливаясь на спинку и прикрывая глаза. Больше всего хотелось выбраться из этого вагона, где пахло собачьим кормом, который везла в пакете тетка, сидевшая неподалеку. Я снова не знал, что говорить. Девушка нашлась первой:

– А где кот?

– Какой кот? – Я приоткрыл один глаз.

– Ты ведь вез кота. Позавчера. Это ведь был ты?

– Ну да, – кивнул я.

– Ну и где кот? – не унималась она.

– Подарил.

– А-а-а... Значит, это не он тебя так своими коготками?

Она ухмыльнулась, а я поморщился. Надо было замазать цветущий фингал и засохшие царапины маминым тональником.

– Не он.

– Я не буду спрашивать кто.

– Не надо, пожалуйста.

– Хорошо.

Мы замолчали, и я снова прикрыл глаза. Честно говоря, мне начинало казаться, что она меня преследует. Был у меня в биографии один такой случай, когда я еще не знал об опасности второй стадии отношений. Девушка тогда специально попадалась мне на каждом углу и демонстративно воротила от меня нос, хоть и бросала вслед томные взгляды. Поначалу я думал, что все обойдется, но потом нашел у себя на рюкзаке надпись, сделанную несмываемым маркером: "ТУПОЙ КОЗЕЛ".

Но в отличие от той девушки, эта не была брошена мною в разгаре отношений на самой их опасной и непредсказуемой стадии. Да и смотрела она на меня не с нескрываемой ненавистью и не с обожанием, а просто, как смотрят друг на друга старые добрые знакомые. На душе сразу стало как-то тепло и приятно. Мне захотелось срочно высказать ей все свои проблемы, оповестить о драке и о том, как мне, бывшему золотому мальчику, невыносимо без денег. Но я молчал. И она молчала. Мы просто смотрели друг на друга и периодически моргали. Впервые за два дня мне хотелось улыбаться, но я боялся выставить себя дураком. Эдакий мальчик с котенком и надуманными подростковыми проблемами. Парень с сигаретой и грустными необоснованными мыслями. Обычный дурак, тратящий свои возможности и время на глупые развлечения и сомнительные удовольствия.

– Увидимся, – сказал я ей, когда поезд остановился на моей станции. Я подумал и добавил: – Снова.

– Ага.

Она улыбнулась и пожелала мне удачи. Удача мне не помешает.

Ребят я встретил у Лехиного дома. На меня уставились сразу пять пар недовольных глаз.

– Чего так долго? – пробурчал Сеня.

– Маман, – сказал я.

– Ясно.

– Будете? – Леха с шуршанием вскрыл пакет чипсов с сыром.

Все тут же накинулись на моего щедрого друга, которому в итоге почти ничего не досталось, но Леха все равно улыбался от уха до уха и громко рассказывал нам и прохожим о том, как провел каникулы. По-моему, он это говорит уже в третий раз. Но при этом всегда по-разному. Вообще, у Елкина удивительный талант рассказчика. Страшно подумать, что и как он может нам поведать в режиме Есенина.

– Я тут кое о чем подумал, – наконец закончил доводить нас до коликов в животе Леха.

– Подумал?! – ахнула Жужа. – Мне уже не по себе!

– Да ну тебя! – Леха смял пустую упаковку из-под чипсов и засунул ее себе в карман (для коллекции). – В общем, я решил заняться паркуром.

– Чтобы расшибиться? – фыркнула Нинка. – Ты сдурел?

– Вовсе нет. Просто мне не хватает адреналина.

– Мозгов тебе не хватает! – Жужа покрутила пальцем у виска. – Ну и что ты нам предлагаешь? С тобой за компанию?

– Да.

– Нет! – хором сказали девчонки и уставились на нас, парней.

Мы не знали, как с ними спорить, поэтому просто молчали и виновато улыбались.

– Идиоты, – констатировала Нина и махнула рукой. – А, что хотите, то делайте.

Жужа продолжала испепелять взглядом всех, особенно меня и Елкина.

– Но ведь это несерьезно? Начнете с чего-то типа перескакивания через заборы, да?

– Да. – Леха кивнул, – но это потом. У нас ведь сейчас везде сыро и мерзко. Я не хочу приземлиться задницей в лужу.

– А какой смысл зимой?

– Из-за толстой куртки падать не больно. И снег мягче асфальта.

Он говорил абсолютно серьезно, и Соня закатила глаза. Мне понравилась Лехина идея, но она оказалась неожиданной. Обычно бесшабашные идеи возникали у меня. Но ведь стоит привнести какое-то разнообразие. Елкин был прав. Лучше это дело начинать тогда, когда луж будет поменьше и установится хоть какая-то постоянная погода. Мне давно пора было заняться чем-то, кроме физкультуры и отжимания в своей комнате. Я стал терять форму, которую держал с четырнадцати до шестнадцати лет. Ленивый оболтус.

– Поехали в кино, – предложил Димас, почесывая светлую шевелюру. – Там, я слышал, что-то клевое идет.

И мы поехали в кино.

Половину фильма я проспал. Только Жужа иногда расталкивала меня и заставляла таращиться на какую-то "очень интересную" сцену. После чего я опять засыпал, обняв большой тазик попкорна, который ребята опустошали на протяжении всего фильма. После мы отправились в торговый центр. Вышагивая по нему, мы привлекали к себе внимание узкоглазых азиатов из Китая и примерных московских семей, которые выперлись на выходных за покупками. Ухохатываясь, мы ввалились в бутик и принялись напяливать очки, шапки и шарфы друг на друга. Потом прошлись по спортивным товарам и, запихав девчонок в тележки, потарахтели к выходу. Димас купил пиццу, и мы умяли ее за пять секунд. Пока Нина с Жужей повизгивали в тележках, мы набрали себе бесплатных шариков с надписью "SALE", которые раздавали по акции, и лупили ими девчонок по помпонам на шапках.

Домой я приехал в восемь вечера и завис во ВКонтакте. Ответы 2. Посмотрим. Что тут у нас? Комментарии на аву.

Маша Синицына: Супер!!!

Маша Синицына: Это вы где?

Никита Ветров: Спасибо. В ГУМе

Она не заставила себя долго ждать (никто и не собирался) и прислала сообщение.

Маша Синицына: Почему меня не пазвали?

Никита Ветров: Не я людей собирал. Жужа

Маша Синицына: Ну и что?

Я решил поиграть в идиота.

Никита Ветров: Что что?

Маша Синицына: Забей. Просто меня бесит что ты меня игноришь

Вот те раз!

Никита Ветров: Когда?

Она поленилась писать и прислала голосовое сообщение. Из динамиков раздался тонкий и недовольный Машин голос:

– Сначала ты меня целоваться потащил, а потом свалил бить морду этому... как его?.. Ладно. И сегодня весь день не писал! Че за фигня?

Я вздохнул и настрочил ответ:

Никита Ветров: Я не начинал отношения

Маша Синицына: Типо это все чисто поорать надо мной???

Никита Ветров: Нет. Просто мне не нужны отношения

Маша Синицына: Это одно и тоже!

Никита Ветров: Не знаю

Маша Синицына: Ну ты козел!!! Не пиши мне

За этим последовало несколько ругательств, и она удалила все комментарии и лайки, а потом и меня кинула в черный список. Я невольно задумался: ЧС скольких девушек уже украшает мое имя и моя физиономия?

Я вздохнул и сунул наушники в уши. Заиграла песня Skillet, и я погрузился в раздумья. За несколько дней без денег я понял: надо как-то их раздобыть. Есть безопасные варианты, легальные пути и трудовые будни, в которые мне никак не хотелось погружаться лет до двадцати трех или двадцати четырех (армию и университет никто не отменял). Был вариант игорного бизнеса, но любая мысль об этом наводила на меня ужас.

Что же делать бедному Ветрову? Где взять бабосики, чтобы отдать долги (пятьсот рублей) и купить себе сигарет?

Я перевел грустный взгляд на практически пустую пачку. Даже экономия не помогла. Леха как-то раз упоминал о том, чтобы давать уроки гитары, но я никогда не отличался особым терпением и опасался, что психану и натяну детские уши на гриф или сыграю гитарой по чьей-нибудь голове. Мне нужно что-то гениальное. Быстрое и удобное, чтобы не тратить много времени и терпения. А еще, желательно, чтобы это приносило мне удовольствие.

Промаявшись так час, я выдернул наушники из разъема в Айфоне и запустил ими в соседнюю стену. Из удобного и приятного на ум мне приходили только халявные родительские деньги, которые ложились мне раньше каждый день в белы рученьки. А если продать Айфон и купить себе смартфон попроще, и оставшихся денег хватит на несколько месяцев? Нет. Плохая идея. Я свою мобилу не отдам. Ну что же делать?!

Я промаялся до десяти вечера, а потом неожиданно вспомнил, что я не разорившийся предприниматель, а обычный школьник, который часто тупит по алгебре и геометрии.

17 ноября, понедельник

Этот день обещал быть солнечным, радостным, полным добрых событий и хороших людей. На то были все причины: во-первых, я в кои-то веки сделал домашку, во-вторых, отец уехал в компанию раньше, чем обычно. Да плюс ко всему еще и мама приготовила мои любимые сырники. Что может быть круче?

Я вприпрыжку вылетел из подъезда, спугнув соседского кота Сему, и помчался по направлению к метро. В вагоне было порядочно народу, поэтому на меня почти никто не глазел (кроме маленькой девочки, которой было интересно, что я там делаю в своем телефоне). Даже скольжение по льду и падение на пятую точку напротив моего образовательного учреждения меня не расстроило.

Я с царственным видом вошел в кабинет русского языка и встретился взглядом с полицейским. Все, подумал я, вот ты, Ветров, и добегался.

Мгновение я медлил, но потом растянул губы в вежливой улыбке и уселся (если не рухнул) за парту. Леха, разговаривавший с представителем закона, сделал большие глаза и два раза щелкнул пальцами, что означало "тебе хана".

– Здравствуйте, молодой человек, – произнес мужчина в погонах утробным голосом, поворачиваясь ко мне.

– Здравствуйте, – выдавил я, стараясь сохранять внешнее спокойствие, хотя все инстинкты в один голос орали мне: "Беги! Спасайся! Это первый этаж! Можно в окно!"

– Он Ветров? – спросил полицейский, обращаясь к учительнице русского Татьяне Ивановне.

– Он, – кивнула та.

– Пройдемте! – это он уже обращался ко мне.

Нее-е-т! Сгинь, нечистая сила! Я тебе не дамся! Сбегу! Помоги-и-и-те-ее!!!

– Простите? – переспросил я надтреснутым голосом.

– Пройдемте, молодой человек. Надо кое-что обсудить с вами в отдельном кабинете наедине. А потом уж решим, что с вами делать.

Мог ли я себе представить, что такое может произойти? Леха печально взглянул на меня и одними губами сказал: "Соня". Соня? При чем тут Жукова? Это из-за того, что я катал ее вчера в тележке по торговому центру? Неужели это такое серьезное преступление, что полицейские приходят к провинившимся в школу? Тогда что остальные ребята? Может, это какая-то ошибка?

И тут до меня дошло. Соня! Серый! Драка! Этот урод накатал на меня заяву! Не уж то я его так сильно отдубасил?

Я еще больше испугался. Но взял себя и рюкзак в руки и потопал за инспектором. В дверях мы столкнулись с Соней, которая от удивления открыла рот. Я сокрушенно покачал головой.

Но как бы плохо не было мое положение, я был не намерен покидать сцену, на которую заинтересованно таращилось столько зрителей, побежденным и сломленным. Я гордо поднял голову, расправил плечи (долбанувшись правым об косяк, но это мелочь) и твердо вышел из класса, стараясь поспевать за скачками дяди полицейского.

Мы пришли в кабинет завуча, которая подозрительно покосилась на меня, но подчинилась просьбе мужика в форме и вышла. Прежде чем дверь захлопнулась, из коридора донесся ее голос:

– Никиту забирают в тюрьму!

Я был готов рыдать крокодильими слезами.

– Так-с, молодой человек, – сказал инспектор и уселся в кресло завуча, – присаживайтесь.

Он ткнул пальцем с обветренной кожей на стул по другую сторону стола, и я послушно плюхнулся на него. Сумка с книгами громыхнула об пол.

– Я так понимаю, вы Никита Ветров?

Зачем он спрашивает то, что и так знает?

Я кивнул.

– На вас написал заявление гражданин Сергей Шилов. Знаете такого?

Я снова кивнул. Как мне не знать это шило в заднице!

– Он утверждает, что вы жестоко избили его на дне рождения вашей общей подруги. Это так?

– А этот придурок сказал, за что я его избил? – не удержался рыкнуть я.

– Значит, вы не отрицаете?

– Нет!

– Замечательно.

Ничего замечательного!

– И вы не отрицаете тот факт, что нанесли ему серьезную травму? – продолжил он.

– Какую? – Я нахмурился. Не помню, чтобы Урод серьезно травмировался.

Инспектор по делам несовершеннолетних достал из папочки, которую таскал с собой (а я только заметил) листочек формата А4. Он встряхнул его и принялся читать:

– Перелом запястья, одного ребра с правой стороны, ссадины и ушибы на лице и теле, разбит нос...

– Это не я!

– Как это не вы? – прищурился полицейский.

– Ну... то есть я. Но это все неправда! Не ломал я ему ребра! И на счет руки... даже не знаю.

– А ногами били?

– Бил, – кивнул я, предчувствуя, что завуч, видимо, была права. Хоть у нее и есть привычка все преувеличивать, но в этой ситуации мне хотелось только преуменьшать.

– Вот вам и ребро. А рукой, как сказал Шилов, он прикрывался.

– А он сказал, зачем ему вообще пришлось прикрываться? – разозлился я.

– Ну и зачем же?

– А вы спросите у него самого!

– Спрошу, не волнуйтесь. Но для начала подпишите здесь, что не отрицаете обвинения.

Я. Просто. Идиот.

Надо было отвертеться! Любой, кто был на вечеринке, мог подтвердить, что это все неправда! Наверно. Может быть. Действительно ли они все считают, что Уроду досталось по заслугам? Ладно. Хорошо. Подпишу.

Я поставил свой росчерк на какой-то бумажке и посмотрел на инспектора.

– И что теперь?

– А тепе-е-ерь, – протянул он, – поехали в отделение.