Глава 4. Я превращаюсь в терминатора

14 ноября, пятница

Соне надарили много всякой ерунды, которая, насколько я знал Жукову, была вовсе ей не нужна. По крайней мере, чаще от нее пахло розовым гелем для душа, а не шоколадным и уж тем более – не цитрусовым.

Всего на праздник пришло пятнадцать человек. Плюс еще мы с Лехой и сама Соня. Оставался лишь ее ненаглядный Серый. Но этот субъект сейчас интересовал меня меньше всего, потому что к Жуже пришли две ее подруги из музыкальной школы, где они занимались игрой на пианино. Маша и Саша оказались крайне симпатичными сестричками, да еще и подмигивали мне исключительно синхронно. Я таял.

Соня со своей мамой очень постарались: наготовили много салатов, горячего, бутерброды и даже канапе. Я не терпел эти маслины и оливки, нанизанные на шпажки, зато с аппетитом уплетал куриную ножку и картошку под каким-то соусом. Далее меня ожидал особо аппетитный кусочек лосося, а еще селедка "под шубой". Я лишь опасался, что от нетерпения у меня потекут слюнки, пока не уселся за стол и не набросился на еду, изо всех сил стараясь, чтобы мои манеры не были похожи на поведение дикого животного. Что и говорить, праздничный ужин казался настоящим пиром. Я гордился тем, что не ел весь день ничего, кроме бутербродов. Таким образом я умудрился оставить в желудке достаточное количество места.

– Я хочу сказать тост! – Леха поднял бокал, оглядев нас всех довольным взглядом. Он прокашлялся и принял торжественный вид, от чего я чуть не расхохотался в голос. – Сегодня нашей дорогой имениннице исполняется семнадцать лет! Это на целый год больше, чем было в прошлый день рождения, а еще на целый год меньше, чем надо для совершеннолетия.

Соня закатила глаза, видимо, считая, что нужно было остановить его раньше, чем он начал речь.

– Короче, Сонь, – продолжал Леха, – за твое почти-восемнадцатилетие. До полной свободы осталось совсем немного. Ура!

– Ура! – заорали все и я в том числе. Мы чокнулись и прихлебнули шампанского.

А ведь я обещал не пить. Вообще удивляюсь, как Сонины родители ей доверяют, раз оставили немного шампанского нам на праздник.

– Это так мило с твоей стороны! – улыбнулась Жужа, хитро прищурив глаза.

– Рад стараться! – отсалютовал ей Елкин. – Никита, вставай, говори!

Такой подставы с его стороны я не ожидал. Да как он мог?! Я никогда не заставляю его говорить тосты, а он... Ну, Леха, я тебе это припомню! Я осторожно поднялся из-за стола с бокалом в руке и полной растерянностью на лице, которую пытался скрыть улыбкой. Соня выжидающе смотрела на меня. Я просто не мог ее расстроить, открыл рот, а слова потекли сами собой:

– Впервые я увидел эту блондинку еще в пятом классе. Тогда она была еще полной идиоткой с прыщами на лице и кучей детских зажимок и комплексов, – я выждал несколько секунд, наблюдая за реакцией окружающих, потом продолжил: – Зато посмотрите на нее теперь: она просто красавица, умница, а к тому же моя лучшая подруга...

Леха обиженно фыркнул.

– Наша лучшая подруга, – исправился я. – Сегодня я хочу тебе пожелать, Сонь, чтоб ты всегда была такой же веселой, жизнерадостной, всегда улыбающейся и орущей на нас. Потому что без твоих ежовых рукавиц мы с Лехой пропадем! А главное – живи долго и будь всегда здорова, чтобы мы потом в такой же компании отмечали твое восьмидесятилетие!

– Браво! – Елкин первый потянулся своим бокалом к моему, после чего я чокнулся со всеми и с облегчением устроился на своем стуле. Впервые я не облажался во время тостов.

После нас с Лехой кто-то еще что-то говорил, но все остальные торжественные речи, что толкали за столом ребята, звучали у меня на задворках слухового диапазона. Я постоянно поглядывал на Соню, пытавшуюся выжать из себя улыбку. Что с ней такое-то?

– Сонь, – наклонился я к ней уже в который раз, – может, все-таки поговорим?

Она сначала отмахнулась, а потом задумалась и кивнула. Я тут же выскочил из-за стола, а Жукова сказала всем, что мы пошли за тортом. В коридоре мы остановились и посмотрели друг на друга. В глазах Жужи было беспокойство.

– Что случилось?

– Серый задерживается. Я волнуюсь.

– И это все?! – я искренне изумился. – Не переживай. Он ведь сказал, что задержится.

– Но не так ведь долго! Нам даже пришлось начать праздновать без него, а ведь я обещала!

Я собрался закатить глаза, но в дверь позвонили, и Жужа чуть ли не вприпрыжку помчалась ее открывать. На пороге стоял никто иной, как ее парень с букетом из трех алых роз и коробкой конфет. Что-то он поскупился. Леха, к примеру, подарил семь роз. А я... Ладно, молчу.

Жужа радостно заверещала и поцеловала его. Я поспешил удалиться обратно в гостиную к остальным ребятам, чтобы не мешать сладкой парочке обмениваться слюнями.

Торт! Совсем забыл!

Под радостные возгласы я вынес из кухни Жужино и ее мамы творение. Торт представлял собой два этажа роскошных бисквитных коржей, которые были щедро смазаны шоколадным кремом и украшены цветами. Жужина мама – кондитер.

Довольная появлению своего Серого, Жукова прискакала к столу и зажмурила глаза, загадывая желание. Неожиданно она хлопнула ресницами и глянула на нас с Лехой, восхищенно замерших и ожидающих, как она будет пытаться задуть сразу семнадцать свечей.

– А можно два желания? – непривычно робко спросила всегда уверенная в себе командирша София Жукова.

– Хоть пять! – сказал Леха. Он хищно поглядывал на торт и сдерживал собирающиеся потечь слюнки. – Сегодня тебе все можно! Только давай быстрее!

Жужа быстро что-то зашептала, так, что никто не услышал ее второе желание, а затем набрала в легкие побольше воздуха и со всей силы дунула на торт. Все свечи разом потухли, порождая бурные аплодисменты.

Дальше была вторая дискотека за эту неделю. Но она оказалась намного лучше школьной, хотя бы потому, что под ногами у нас не вились шестиклассники и семиклассники. А еще Жужа самолично подбирала каждый трек, а значит, мы не пропускали ни одного танца.

Спустя час все успели порядочно тяпнуть шампанского. Я бессовестно нарушил обещание данное своей маме и выпил два бокала вина и столько же шампанского. Леха на своем третьем бокале (или четвертом, или пятом) вновь превратился в Есенина. Печально вздохнув на моем плече, он вырубил музыку и принялся на весь дом читать "Заметался пожар голубой..." Надо сказать, получалось у него блестяще. Но я уже начинал скучать по своему верному веселому Елкину. Жужа с Серым воспользовались моментом и удалились в неизвестном направлении; я был уверен, что они увлеченно целуются где-нибудь на втором этаже или на веранде. Меня почему-то передернуло.

– Никита-а-а! – раздался с двух сторон одновременно один и тот же голос.

Я решил, что пить можно было и поменьше. Бедный мой растущий организм. Как там ему растется из-за моего образа жизни?

– А, это вы! – облегченно выдохнул я, почувствовав руки сестер Маши и Саши, взявших меня под локти. Во мне щелкнул выключатель, запускающий режим мартовского кота. – У меня есть для вас замечательное предложение!

– Какое? – хором спросили они, кокетливо надувая губы.

– Я предлагаю вам пройти на веранду и отдохнуть от этой толпы, а еще послушать одну увлекательную историю.

Они заулыбались и приготовились идти со мной в любом направлении, в любое место и в любое время. Для пущего эффекта я приобнял их обоих за талии и улыбнулся своей фирменной полуулыбкой. Как же я себя люблю!

На веранде мы с девчонками оказались одни, значит, Соня и Серый на втором этаже. Хорошо.

– Ну? – Саша нетерпеливо накручивала на палец шнурок от моей кофты. – Что ты там хотел рассказать?

Я начал красочное повествование о прошлой дискотеке, приукрашивая его выдуманными фразами и смешными комментариями, но пропуская эпизод с Калашниковой. Еще довольно давно я заметил, что, рассказывая девушкам о себе, можно особо не интересоваться ими. Стоит только сделать пару комплиментов, и они будут готовы к следующей стадии отношений – переписке во ВКонтакте. А потом можно выбирать любую, звать гулять и уж тогда она начнет рассказывать о себе все сама, кидать на стену в соц-сети посты с намеком на то, что она явно к кому-то неравнодушна, а в статусе отношений поставит "есть друг".

Обычно до следующей стадии я старался не доводить, потому что после того, как сдуру предложишь девушке встречаться, а потом попытаешься мягко намекнуть на то, что случайно оговорился, ты навсегда останешься для нее козлом, который ее не ценит, а еще причиной ее слез, печальных статусов и новых злобных постов, которые она станет выкладывать себе на стену.

В общем, Маша понравилась мне больше, и как только Саша отлучилась, мы сразу перешли к стадии "первые поцелуи". Когда мы вошли в гостиную, Саша была мрачнее тучи. Скорее всего, она увидела нас через окно веранды, когда возвращалась. Но несмотря на то, что Маша была красоткой, в голове у нее были только плюшевые мишки, посты из групп для "дерзких" девочек и безудержное желание "быть не такой, как все". Лично меня это желание всегда наводило на мысли о готах, эмо и хипстерах. Но у нас сейчас это значит примерно вот, что: вытвори что-то невообразимое (заржи, как дура в супермаркете или покатайся на тележке – покажи уровень своего интеллекта), оденься "стильно" (не парься, напяль шорты, которые не прикрывают твои ягодицы) или мило, как девочка-девочка (просто сходи в отдел с мягкими игрушками и сделай мимимишное фото с единорогом или мишкой, будучи одетой обязательно в футболку на пару размеров больше, чем тебе положено). И главное – всегда рисуй стрелки! О-о-о! Надо заметить, как это жутко выглядит на четырнадцати-пятнадцатилетках! А самое ужасное, но безумно интересное наступает тогда, когда битву стенка на стенку начинают "натуральные" и "наштукатуренные" девицы. Я чисто для прикола подписался на женское сообщество, чтобы попытаться понять их логику. Но прошло уже довольно много времени, а я ни капельки не продвинулся, мои успехи в женской психологии по-прежнему колеблются от нуля до десяти процентов. Зато, по крайней мере, я знаю, как привлекать их внимание.

– Ты где был? – спросил Леха, окидывая грустным взглядом танцующих людей.

Я бросил многозначительный взгляд на Машу, увлеченно нашептывающую что-то злобной, но молчаливой Саше.

– Понятно, – кивнул Елкин. – Где Соня?

Я снова многозначительно посмотрел теперь на лестницу на второй этаж.

– Понятно, – друг почесал затылок и дыхнул на меня перегаром. – Что-то они там долго.

Я задумался. А ведь правда, они ушли уже почти полчаса назад и до сих пор не появлялись. Я начал всерьез волноваться за Соню, потому что не доверял ее парню, как не доверял ему и Леха.

– Я тихонько проверю.

– Давай, Никит. Только не нарвись на скандал.

– Хорошо.

Протиснувшись между танцующих нетрезвых людей к лестнице, я энергично пересчитал ступеньки наверх. Семнадцать. Прям как лет Жуже. И мне. И Лехе. И большинству в этом доме. Уже на пятнадцатой ступеньке я почувствовал что-то неладное. Из Жужиной комнаты донесся протестующий крик, который было бы не слышно в гостиной из-за громкой музыки. Следом я услышал слова Серого:

– Со-о-онь! Ну чего ты ломаешься? Давай, зайка, не сопротивляйся. В семнадцать уже можно.

В моей голове завыла сирена ядерной тревоги. Я разом вспомнил все приемы рукопашного боя из всех боевиков, пересмотренных мною, но тут же их забыл. Следом перед глазами пронеслась мерзкая сцена, которая могла разворачиваться за неплотно прикрытой дверью. Меня затрясло от ярости, и я рывком распахнул дверь.

Жужа сидела на кровати и испуганно смотрела на своего поганого парня, который одной своей грязной рукой сжимал ей запястья, заломив ее руки за спину, а другой пытался снять с нее платье. Он был чуть ли не в два раза ее больше и уж тем более намного сильнее. Даже при всей Жужиной храбрости и находчивости она не придумала ничего, кроме как закричать, но этот козел сразу заткнул ей рот своей мерзкой ладошкой.

Я потерял всякое самообладание.

– А ну поднимайся, урод! – рявкнул я, сжимая кулаки.

– Вали отсюда! Это не твое дело! – прорычал Урод, продолжая лапать мою лучшую подругу. Он придавил ее ноги своими. Его рубашка уже лежала на полу рядом с ее туфлями.

– Как раз мое! – я закатывал рукава кофты, – Отвали от нее и выметайся отсюда! Ты слышал, что я сказал? Выметайся!

– Да кто ты такой?! – оскалился Урод. Он толкнул испуганную Жукову на кровать.

Соня одними губами прошептала:

– Никита, помоги...

Я не стал утруждать себя ответом на вопрос Урода и просто накинулся на него, скрипнув зубами. Жужа завизжала, а мы с Уродом повалились на пол. Я оказался сидящим у него на животе, размахнулся, чтобы ударить кулаком его по лицу, но тут же был скинут на пол.

– Вонючий кусок дерьма! – прорычал Урод, врезав мне по скуле. – Получи, придурок!

Мне не нравилось получать, но ничего сделать я не мог, пока в спину ему не прилетел Жужин телефон.

– Сука! – Он отвлекся на Соню буквально на секунду. Этого хватило.

– Закрой пасть!

Сия фраза уже принадлежала мне. Я зарядил ему в челюсть и вскочил на ноги. Урод взревел и накинулся на меня, размахивая кулаками. Я поставил блок, уклонился, опять поставил блок и врезал ему по лицу. Костяшки пальцев неприятно хрустнули. Я сделал шаг назад, разминая плечи. Урод не заставил себя долго ждать и снова накинулся на меня, предварительно сплюнув прямо на пол.

– Хватит! – закричала Соня, но ее, разумеется, никто не слушал.

Колено Урода прилетело мне в живот и в лицо, едва не угодив в нос. Мой кулак попал ему в челюсть и в скулу. Потом я с криком попытался заехать ему локтем в живот, но в итоге промахнулся. Он схватил меня за руку и резко заломил ее за спину. Я заорал и со всей силы саданул ногой ему в колено. Урод покачнулся, но устоял на своих двоих. Шипя себе что-то под нос, он с безумными глазами прыгнул на меня. Я чувствовал удары на лице и боках, но и сам тоже бешено махал кулаками. Очередной его удар пришелся прямо мне в нос. Хлынула кровь, и это окончательно меня разозлило. Я умудрился ударить его в под дых, и он согнулся от боли. Тогда я толкнул его и принялся пинать ногами.

Перед глазами была пелена, я даже не совсем понимал, что делал. Я наслаждался тем, как мои ботинки врезаются в его тело, мне нравились его болезненные стоны и жалобные поскуливания. В моей голове бушевал ураган ярости, выметающий из нее любые мысли, кроме неудержимой злости и ликования. С каждым моим выдохом моя нога дергалась в одном направлении, попадая ему то в живот, то в грудь, то в спину. Мне было наплевать на все, что меня окружало. В ушах стучал пульс.

Я не знаю, сколько раз ударил его, пока меня не оттащили к кровати и не прижали к ней чьи-то руки. Я слышал крик Жужи, возгласы Сени и ругань Лехи. Я продолжал орать и вырываться, как дикое животное. Я затих только тогда, когда в лицо мне плеснули водой из вазы для цветов.

Хватая ртом воздух, я лежал на кровати, где еще несколько минут назад Урод лапал Соню, а надо мной нависало Лехино удивленное лицо.

– Где Соня? Где она? – заорал я, резко садясь и размахивая руками.

Леха толкнул меня обратно на кровать и прижал мои руки к бокам.

– Успокойся! – сказал он, оглядываясь. – С ней все хорошо. Вот, – он протянул мне салфетки, – вытри кровь.

Я все же вырвался из его хватки и сел, потом не глядя протянул руку за салфеткой, пачкая Елкина своей и чужой кровью, и наконец нащупал мягкую бумагу. Я прижал салфетку к носу и уставился на дело своих рук. Серый сидел на полу, прислонившись к стене. Над ним нависали Нинка и Сеня. Нинка говорила, что нужно вызвать "Скорую", а Сеня, что все обойдется. Они пытались протереть мокрым полотенцем ссадины и кровоподтеки на лице Урода, а тот отмахивался левой рукой, прижимая правую к груди. Соня сидела на полу, прислонившись к кровати совсем рядом со стоявшим передо мной Лехой, и смотрела на все это полными слез, круглыми глазами. Калашникова пыталась вытянуть из нее хоть слово или напоить водой.

– Нифига себе ты его отметелил, брат! – восхитился Елкин, присаживаясь рядом со мной на мятое шелковое покрывало.

– Он приставал к Соне, – хрипло сказал я и прокашлялся.

– Что?! – Лехины глаза превратились в бильярдные шарики.

– Он лапал ее. Он... – я закрыл глаза и попытался дышать ровнее, не злиться и не сжимать руки в кулаки. Я открыл глаза и посмотрел на свернувшуюся клубочком Жужу. – Я не мог не...

– Я понимаю, – друг похлопал меня по плечу, но я тут же зашипел от боли. Именно эту руку мне чуть не сломал Урод.

– Прости, – извинился Леха. – Ты сделал все, что надо. Просто немного увлекся.

– Для такого, как он этого мало! – прорычал я, швыряя грязную салфетку на пол.

Я метнулся к бывшему (теперь уж точно) Жужиному парню, но меня остановил Сеня:

– Э-э-э, стой! С него хватит!

– Я только поговорить!

Он сомневался всего несколько мгновений и отпустил мое плечо. Я приблизился к Серому. Тот посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью на своем побитом лице. Я не испытывал ни капли вины или жалости. Не удержавшись, я схватил его за горло и прижал к стене. Но душить я его не собирался. Как ни странно, никто даже не пошевелился.

– Слушай, ты! – сказал я, понизив голос, но так, чтобы все в комнате все равно меня слышали. – Если я еще раз увижу тебя рядом с Соней, я тебя уничтожу, понятно?

Он молчал.

– Понятно? – заорал я.

– Понятно, – прохрипел Урод, пытаясь оттолкнуть мою руку.

– И еще, – продолжил я, – если ты хоть одно плохое слово о ней скажешь, если пустишь о ней хоть один поганый слух, я тебе кишки наружу выпущу! Это тоже понятно?

Он прожигал меня взглядом, но все равно сказал "да". Мне показалось, что слишком тихо.

– Не слышу!

– Да.

– А теперь извинись перед ней!

Я отпустил его и встал на ноги. Урод посмотрел на Соню и пробормотал какие-то извинения. Я уж было хотел, чтобы он просил прощения громче и искреннее, но Леха покачал головой, заметив, как поднимается моя рука и открывается рот. Я мысленно с ним согласился и отошел к Соне.

– Ты как? – спросил я, опустившись рядом с Жужей.

Наши друзья в это время выводили Серого из комнаты и что-то говорили остальным в коридоре. Леха глянул на нас и вышел, прикрыв за собой дверь.

– Мм-м... – промычала Жужа и посмотрела на меня. Ее глаза были на мокром месте, но она все-таки не плакала. Какая стойкая девчонка. – Нормально.

– Прости, что сразу не пришел. Это... я...

– Замолчи, Никита. Ты меня спас. Тебе не за что извиняться.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Спасибо!

Я тоже в ответ улыбнулся и сказал:

– Для этого ведь и нужны друзья, правильно?

– Да.

Соня глубоко вздохнула и перевела взгляд на пушистый сиреневый ковер, который теперь был заляпан кровью. Ее нижняя губа задрожала, и она разревелась, прижавшись ко мне. Я обнял ее и стал гладить по спине. Как же я рад, что успел.