Глава 40. Вreithlá shona, máthair (Часть II)

В закрепе еще одно атмосферное видео про невиданные красоты Ирландии) 🙃

от Ксю-ю-ю Adele-Morel ♥️💋

Прижимаю ладони к подрагивающим губам – от переизбытка эмоций глаза на мокром месте. Быстро вытираю соленые слезы, не сдерживая улыбки – все внутри меня поет, ликует и превращается в цветущий сад. Женщина обнимает Габриэля, но я чувствую неловкость, сковавшую его тело. Он растерян и не знает как себя вести... Потому что все это время жил в одиноком мире, брошенный и ненужный самым родным людям – родителям. Что-то нестерпимо душит, прерывисто дышу, проникаясь каждым нервом и клеточкой. «Пойди ей навстречу, Габриэль», - мысленно молюсь, задерживая дыхание. Парень замирает на несколько секунд и только потом, поразмыслив, нерешительно кладет ладонь ей на спину. Мать и сын стоят так несколько минут, она совсем не хочет его выпускать из долгожданных объятий, но все же неуверенно отстраняется, поднимает заплаканное лицо и что-то произносит. Почему-то вспоминаю давний сон: осенний сад, маленького светловолосого мальчика с матерью. Мимолетное ностальгическое состояние улетучивается, когда пронзительные зеленые глаза устремляются в мою сторону. Стыдливо опускаю взгляд на немного пыльные кроссовки, чувствуя себя третьей лишней. Вот зачем я притащилась и повелась на провокации Лавлеса? Извилины будто завязались в тугой узел, ни одной умной мысли.

- О, ты не один, - доносится мелодичный голос с легким акцентом, что придает ей шарма. Хочу сжаться до размеров маленькой вишневой косточки или испариться. Впервые знакомлюсь с родителями... парня? Мы же не пара... Но мать Габриэля наверняка так подумает. Нет, это я обдумаю позже, слишком много новых эмоций, информации. Нас с Лавлесом ждет очень занимательный диалог и разбор полетов.

- Да, познакомься, это Ливия, - отвечает Габриэль. Почему-то мне кажется, что при этом он растрепывает волосы: часто так делает, когда чем-то недоволен или озадачен. «А ты неплохо выучила его привычки, Осборн, - хихикает подсознание. - Перестань рассматривать каждую пылинку на кроссовке! Подойди, поздоровайся и поздравь!».

- Привет, - мать Габриэля подходит ко мне с дружелюбной улыбкой, обнимает и целует в каждую щеку. Я вопросительно смотрю на парня, но он лишь пожимает плечами, мол, традиции. – Рада с тобой познакомиться, Ливия.

- Здравствуйте, - говорю на выдохе и глупо улыбаюсь. Чертовски, чертовски странное состояние, будто меня загнали в безвыходную ситуацию. – М-мне тоже. С днем рождения вас. П-простите, что мы вот так вот, не предупредив... Габриэль... - заикаюсь, глядя в изумрудные пронзительные глаза, и затыкаюсь, когда осознаю, что несу полную пургу. Как стыдно-о-о... Мое второе «я» сидит с выражением «рука-лицо». Я точно убью Лавлеса темной-темной ночью! Доведу дело до конца. Сколько можно ставить меня в неловкое положение, тем более перед своей матерью?! Ну, ничего, тебя ждет допрос с пристрастием... красавчик.

- О, милая. Я так счастлива, что вы прилетели. Называй меня Арин, - женщина обхватывает мои плечи, сияя добродушной улыбкой, и ведет к дому. Габриэль наблюдает за нами с отсутствующим выражением, но я даю понять, что очень-очень зла, и ему не отвертеться! В ответ получаю взгляд «ничего не знаю, я ни при делах». Ну-ну, опытный манипулятор, настанет скоро возмездие, и кому-то, ох как, не поздоровится.

В доме пахнет домашней выпечкой, морским бризом и живыми цветами. Арин постоянно суетится, прикладывая ладонь к груди, и смотрит украдкой на Габриэля, который обводит помещение любопытным взглядом. Делает равнодушный вид и устраивает свое мягкое местечко на диване. Дикое желание его треснуть и поднять за шкирку, как нашкодившего кота, но я прилепляю на лицо ослепительную улыбку. Перед открытым окном стоит белое пианино, рядом лежат стопки с нотами, на камине - несколько фоторамок. Не заостряю внимание и прохожу в небольшую кухоньку следом за женщиной.

- Вы, наверное, очень устали и проголодались? Долгий перелет, - щебечет она и ставит небольшой чайник на плиту. Да, перелет сложный, а для кого-то экстремальный, но этот позор я, конечно, утаю и унесу с собой в могилу.

У нас завязывается непринужденная беседа, пока греется вода. Арин порхает по кухне, открывает шкафчики, холодильник и достает продукты. От моей помощи сразу отказывается, с ее красивого лица так и не сходит по-матерински счастливая улыбка. Я ни капельки не жалею, что уговорила Габриэля прилететь, потому что понимаю насколько это для Арин значимо и важно. Для него тоже, пусть он и не признается. Мы обе до сих пор пребываем под впечатлением от встречи.

- Ливия, ты когда-нибудь пробовала английские или ирландские завтраки? – интересуется женщина, ловко орудуя у плиты. На ней легкое цветастое платье, платиновые волосы завязаны в пучок – выглядит Арин молодо и свежо. Они с Габриэлем очень похожи внешне, почему же я тогда глупо повелась. «Потому что Лавлес умелый обманщик и разводила», - твердит противный голосок. Таракашки в голове активно копошатся, сравнивая каждую деталь. Конечно, у парня мужественные черты лица, но цвет глаз, нос и форма губ намекают на родственные узы. С улыбкой отвечаю, что не пробовала. Женщина увлеченно рассказывает о традиционных ирландских завтраках. Я несколько раз порываюсь ей помочь, но Арин усаживает меня на место настойчивым взглядом.

- Будешь помогать с ужином, сейчас – отдохни, - строго говорят мне, я лишь робко улыбаюсь, разглядывая небольшое помещение. Вот от кого у Габриэля диктаторские замашки, понятно, откуда ноги растут.

- Я купила этот дом пару лет назад, тут жила супружеская пара, - рассказывает женщина, параллельно суетясь у плиты, как истинная хозяйка. Поджаривает несколько сосисок с гарниром из фасоли и помидоров, черный пудинг (кровяная колбаса), бекон, жарит яичницу и фадж (картофельный хлеб). – Но они решили переехать ближе к детям, а я влюбилась в маленькую тихую деревушку и вид из окна. Габриэль... - упоминая в разговоре сына, Арин светится еще больше, словно не верит, что ее непослушное чадо сидит в гостиной. – Я приглашала его пару раз, но... Знаменитости очень занятые, - она разворачивается, одаривая улыбкой. Уверена, что Лавлес отказывался не только поэтому – он не был готов к встречи с матерью. Уж слишком натянутые у них отношения. Я лишь киваю, наблюдая за ее легкими, но точными движениями. – Позовешь Габриэля? Завтрак будет готов через пять минут.

Захожу в гостиную и прислоняюсь плечом к стене. Парень стоит возле камина и держит фоторамку в руке, но замечая, что не один, возвращает ее на прежнее место. Мысленно закатываю глаза, но внешне не подаю вида: он как ребенок.

- Арин зовет на завтрак.

- Вы с ней уже подружились? – Габриэль медленно прохаживается по помещению, останавливаясь у пианино. В голосе слышна издевательская ухмылка, на лице – ноль эмоций. Берет ноты и листает, слегка хмыкая, кладет на место и проводит пальцами по гладкой поверхности.

- Наладили контакт, в отличие от тебя, - укоризненно произношу. Зря, зря, зря... На его лице играют желваки, между бровей пролегает глубокая складка. Сразу же хочу вернуть сказанное и проглотить. «Это не твое дело!» - кричит внутренний голос. Не могу не согласиться, поэтому помалкиваю. Кашляю в кулачок и чуть тише говорю: - Э-э-э... мы тебя ждем.

За обеденным столом в основном разговор поддерживаю я и Арин, Габриэль равнодушно ковыряется вилкой, не отрывая взгляда от тарелки. Несколько раз бью его под столом ногой, говоря беззвучно «ты можешь вести себя прилично?», но упрямый осел только кривит губы и поглощает вкусный ирландский завтрак. Габриэль и прилично? Ха-ха-ха. Забудь, Ливия. Спрашиваю о четвероногом друге, и Арин делится историей о бордер-колли.

- Биэр со мной года два, - женщина делает паузу, пьет сок и продолжает, - это одна из самых умных пород собак. В Ирландии их частенько заводят фермеры, потому что это пастушьи собаки, они отлично управляются со скотом и незамедлительно выполняют команды. Биэра подарила мне соседка, она же ухаживает за ним, когда я в отъездах. Он... очень хороший и добрый друг.

Габриэль тихо фыркает, я со всей силы стукаю пяткой его под столом, и быстро тараторю:

- Он не лаял, когда мы приехали.

- Биэр не лает на хороших людей, - улыбается Арин. Как странно, что пес не лаял на этого белобрысого самодовольного типа, еще и хвостом вилял. Хороший человек... Лавлес даже чутье пастушьей собаки может обмануть! Хитрый проходимец, вот он кто! Не верь ему, Биэр!

- У вас стоит фортепиано, - Габриэль хмурится, но молчит, доедая завтрак. – Играете?

Арин мельком смотрит на сына (олуха), обращает взор на меня и на губах появляется слабая улыбка.

- Я композитор, но сейчас взяла небольшой перерыв и пишу музыку.

Мать Габриэля – знаменитая пианистка, но в прессе вообще нет информации о его родителях, словно парень сирота. О каждом участнике группы, их родственниках сказано хоть пару скупых слов, о Габриэле – ничего. Понятия не имею, как кровопийцы еще не начали копаться в «темном» прошлом гитариста. Деньги? Связи? Влияние отца? Становится все интереснее, надеюсь, клубок из нитей прошлого Лавлеса и его семьи распутается в Ирландии.

- Габриэль... не говорил? – Арин чуть наклоняет голову, метая взгляд с одного на другого. Ерзаю на стуле, подбирая нужные слова, но меня опережают.

- Не говорил. Это не столь важная информация, - четко, коротко и грубо. Каждое слово напоминает острое лезвие. Зачем он так? Лучше бы вообще молчал. Я думала, их отношения не такие... напряженные. – Спасибо, очень вкусно, - он убирает столовые приборы, отодвигает стул, но Арин быстро спрашивает:

- Может, чай? Я сама собираю травы и...

- Я не пью чай, - смотрит исподлобья на поникшую женщину, сохраняющую спокойствие: ни один мускул не выдал, как ей неприятно и больно, что она так мало знает о... сыне. Еле сдерживаюсь, чтобы не треснуть грубияна по голове. Да что он творит?! Неужели нельзя помолчать?! Лучше пусть меня оскорбляет, я привыкла к его колкостям.

- Кофе? – спокойно спрашивает Арин. Выдержка матери злит помрачневшего парня, от него исходят яростные вибрации, левая рука медленно сжимается в кулак. Подрываюсь резко со своего места, хватаю обозленного Лавлеса за рукав кофты и виновато бормочу:

- Если вас не затруднит, сделайте два кофе: один без сахара, а второй – с сахаром, две ложки. Мы сейчас вернемся. Подышим свежим воздухом. Завтрак очень вкусный!

Прикрываю ладонью рот Габриэля, нефритовые глаза метают зеленые лазеры, готовые распилить меня надвое, но я упорно тащу его на улицу и выталкиваю на задний двор.

- Чего ты хочешь добиться своим поведением? – яростно шиплю, сдвигая брови к переносице. Меня всю колотит от его неуважительного поведения к своей матери.

- Ничего, - пожимает тот плечами, засовывая руки в карманы, и буравит взглядом «лучше не продолжай или будет хуже». Но маленький танк «Ливия Осборн» остановить теперь невозможно. Я в бешенстве!

- Ничего? Ты даже не пытаешься... как-то... - тяжело вздыхаю, запускаю пальцы в волосы и оборачиваюсь кругом. Без толку... - Почему ты не сказал?

- Что не сказал? – равнодушный тон остужает мою огненную натуру. Плечи разочаровано опускаются в такт с успокоившимся сердцем. Пытаюсь увидеть в холодных глазах прежнюю теплоту, но там лишь покрывшаяся инеем трава.

- Что твоя мать – известная пианистка. Что в Нью-Йорке... Из-за нее ты находился в том ужасном состоянии на день рождения. Ходил на концерт... Почему ты молчал? Я думала... Я...

«Он далеко. Он устанавливает границу и решает, достойна ли я стать ближе. Он говорил, я далеко зашла... Далеко? Мне кажется, мы топчемся на месте. Тяну руку, но Габриэль, как дым растворяется. Его сложно любить, но и не любить... я не в силах».

- Я еду в Cliff House, ты со мной?

- Ты слышишь кого-то, кроме себя?! – повышаю голос и оглядываюсь на приоткрытое окно. Делаю глубокие вздохи, беру под контроль эмоции и кидаю в его сторону огорченный взгляд. Парень преодолевает небольшое расстояние в два шага и больно сжимает плечи, приближая лицо так, что наши глаза находятся на одном уровне. Безмолвная война, борьба кипит и не имеет граней.

- Я не могу играть в семью, - цедит он сквозь зубы и прищуривает глаза. – Сделать вид, что все за*бись, понятно, Ливия? – спокойный обманчивый тон пробирается под кожу и вызывает пренеприятную дрожь. Сглатываю и морщусь.

- Мне больно...

- Почему я не сказал... - он смотрит, будто сквозь меня, но хватка ослабевает. – Почему люди молчат о том, что не хотят вспоминать? М? Ты рассказываешь каждый день, что биологическая мать тебя бросила? Очень приятные воспоминания, да?

Это слишком, Габриэль... В уголках скапливаются слезы, готовые вот-вот брызнуть из глаз. Закусываю изнутри щеку и повторяю, что он говорит со злости, его что-то расстроило. «Ты не должна была лезть. Это не твое дело, Ливия. Ты никто. Никто. То, что ты любишь, не значит, что это взаимно. Очнись... Он все еще недосягаем».

- Я... - только не реветь, слышишь? Почему все покатилось к чертям? – Нет, я не рассказываю, что меня бросили, как ненужного котенка или щенка. Я рассказала тебе, потому что...

«... потому что я стерла все границы и впустила тебя. Потому что влюбилась... Потому что верю тебе... и не могу бороться. Почему я не могу сопротивляться? Почему это ты, Габриэль?».

- Давай вернемся, - чуть слышно шепчу, осторожно заглядывая в потемневшие глаза. - Не будем портить этот солнечный день ненужными ссорами и выяснениями отношений. Не делай ей больно...

- Потому что... Ливия? – игнорирует Габриэль и берет мое лицо в ладони.

- У тебя холодные руки...

- Ты не ответила на вопрос, Ливия, - настойчиво повторяет парень, внимательно изучая каждую промелькнувшую эмоцию.

По сценарию в такие моменты случается либо поцелуй, либо пролетает голубь... В Ардморе парят лишь крикливые чайки над головами. Неловкую ситуацию спасает Биэр, радостно виляющий хвостом.

- Свали, - убирает ногой подпрыгивающего пса Лавлес.

- Живодер, - ловлю удачный момент, отстраняюсь и обнимаю четвероногого спасителя. – Я обещала помочь Арин с ужином, - намекаю на то, что ни в какой Cliff House не поеду, значит, мы остаемся здесь. Чувствую, как Лавлес сверлит в моем лбу дыру, но продолжаю гладить собаку. Все же этот раунд за мной, потому что категорично-настроенный гитарист возвращается в дом. Арин как раз домывает посуду и внимательно оглядывает каждого из нас. Бормочу извинения, благодарю за вкуснейший сытный завтрак и усаживаюсь за стол. Габриэль молча берет кофе и уходит. Арин провожает его грустным взглядом.

- Он не хотел прилетать, - говорит утвердительно женщина и ставит передо мной тосты с маслом, объясняя: – Это ирландский хлеб со свежим виноградом и изюмом – бармбрэк. Попробуй.

Мне нечего ответить, поэтому намазываю тост, отпиваю ароматный кофе, и мычу «Очень вкусно». Арин убирает посуду и присаживается напротив.

- Вы, наверное, остановились в Cliff House?

- Нет, мы сразу к вам приехали.

- Я была бы рада, если бы вы погостили у меня, - Арин складывает руки на столе, на губах мелькает полугрустная легкая улыбка. – Но Габриэль вряд ли согласится...

- Согласится, - перебивает ее входящий в кухню парень. Скрываю улыбку и наблюдаю, как лицо Арин моментально светлеет. – Спасибо за кофе. Я съезжу за сигаретами, что-то купить?

Арин облегченно выдыхает и качает головой:

- Нет, спасибо. Я вам постелю в мансарде.

До меня доходит смысл фразы «постелю вам в мансарде», когда я и Лавлес остаемся одни в помещении. Малахитовые глаза хитро сияют, но я напоминаю, что рано радоваться. Он корчит кислую мину, мол, откуда ты взялась на мою блондинистую голову.

- У тебя не вечно будет ливень лить, Осборн, - музыкант становится за спину и кладет ладони на плечи, легко массируя.

- Да, но сейчас на небе тучи, - усмехаюсь и закусываю губу, чтобы не рассмеяться.

- Ничего, через день или два погода поменяется, - чуть тише произносит он, наклоняясь. Пряди волос щекочут кожу, поэтому бью его по рукам и, откашлявшись, бубню:

- Ты собирался за своей дозой успокоительного.

- Угу, и в аптеку заодно заскочу, - понижает голос Лавлес, и я хмурюсь.

- Зачем в аптеку?

- За витаминками, - ржет он, щелкает по носу и выходит. Что это за витамины такие? Хотя, для умственного развития не помешают. Может, повзрослеет, наконец.