Глава 29. Искусство медиумов

Следующий день начинается нормально. Под конец семестра у меня уже нет никакого желания учиться. Все мои мысли заняты ворохом тайн, с которыми пришлось столкнуться после переезда в Рейвен Хилл. Проклятый город, я не перестану этого повторять.

Сейчас по расписанию лекция у профессора Брауна, которая плавно подходит к своему логическому завершению. И сегодня Дамиан решил устроить ему очную ставку. Не знаю, что он задумал, но предчувствие у меня плохое. Извинения профессора возвращают меня из мыслей. Он спешно покидает аудиторию, морщась и держась рукой за голову. Решаю воспользоваться моментом и поговорить с Дамианом.

– Ты что-то нашёл на Брауна? – уточняю у него.

Дамиан хмыкает и отрицательно качает головой.

– Ничего. Абсолютно ничего. Он будто исчезает, когда выходит из универа. Мы с Уиллом не смогли даже найти его дом.

– Это странно... – шепчу под нос, скорее для себя.

Дамиан замирает. К чему-то прислушивается, прежде чем выдать:

– Он идёт.

И словно в подтверждение его слов, Итан, уже не страдая ни от какого мигрени, заходит в аудиторию. Возвращается к столу и спешит закончить лекцию.

— Как ты это сделал? – шепчу Дамиану на ухо. – У тебя открылся дар рентгеновского зрения?

Он тихо прыскает, прикрыв рот ладонью:

— Нет, я просто абстрагировался от внешнего шума и услышал характерный звук его шагов.

Резко начавшиеся разговоры студентов оповещают об окончании лекции. Все спешат сложить тетради в сумки и одним большим потоком покинуть аудиторию. Мы с Дамианом не торопимся. Ждём, когда основная масса окажется за дверью. Медленно спускаемся по ступеням. Я предпочитаю держаться сзади. Эта затея не нравится мне всё больше и больше с каждой секундой.

Дамиан же особо не церемонится:

– Профессор Браун, можете ответить на один вопрос?

Итан даже не поднимает на него взгляда. Спокойно раскладывает свои книги и журналы на столе.

– Смотря какой.

Ответ его пропитан насмешкой. Он подходит к доске и стирает написанные в ходе лекции даты и ключевые события. Это его поведение ясно свидетельствуют о нежелании вести разговор с Дамианом.

– Кто Вы, профессор?

Мужчина оборачивается с лёгкой ухмылкой на веснушчатом лице. Смеряет нас игривым взглядом, почёсывая бровь. У него всегда такой взгляд, когда мы обсуждаем мою «книгу о вампирах», постскриптум ­– жизнь.

– Ваш преподаватель по предмету «История восточноевропейских и среднеазиатских мировых религий и верований».

Из груди Дамиана вырывается недовольное ворчание. Он облизывается, не намереваясь сдаваться.

– Хорошо, – произносит спокойно, выставляя ладони перед собой. – Вы человек?

Жертва нашего допроса тоже не так проста. Профессор обходит свой стол и присаживается на его край, принимаясь отряхивать пиджак от пыли, оставшейся после письма мелом на доске.

– Это уже второй вопрос, мистер Уилкинсон.

Я тут же вступаю в разговор.

– Тогда пусть будет первым с моей стороны, Итан... – прошу умоляюще.

Дамиан тихо рычит, недовольный тем, что я спокойно называю преподавателя по имени. Это не укрывается от глаз профессора, потому что его губы искривляются в кривой усмешке. Они точно друг друга терпеть не могут.

– С утра был человеком, а вот после Вашего вопроса уже не уверен.

– Вы знаете о существовании вампиров, – резким тоном заявляет Дамиан. Даже не спрашивает, просто ставит перед фактом. — Но я не чувствую, что Вы один из нас. Но вместе с тем, что-то с Вами не так.

– Это что-то меняет? – голос его звучит скучающе. Если продолжим давить, он окончательно соскочит с крючка и выставит нас за дверь.

– В зависимости от того, на чьей Вы стороне, – беспечно отвечает Дамиан, пожимая плечами.

Атмосфера в аудитории накаляется. Мужчины стреляют друг в друга взглядами. Если я прищурюсь, наверняка увижу малюсенькую молнию.

– Пусть это останется моей маленькой тайной. – Ставит точку в разговоре, показательно хлопнув по столу одной из своих старых книг. – Скажем так, у меня свои цели. А теперь, молодые и не очень люди, прошу покинуть аудиторию. Мне нужно готовиться к следующему занятию.

Нам ничего не остаётся, кроме как послушаться и уйти. Это последнее занятие на сегодня. Сейчас мы пересечёмся с Энн во дворе университета, и Дамиан увезёт нас к ней на запланированную встречу с кузинами. Вот только я не могу отделаться от чувства приближающейся беды. Скоро над городом нависнут чугунные тучи и прольются кровавым дождём. Я знаю это.

– Мне страшно, Дэйм... – вырывается фраза из моих уст. Против воли.

Он заключает меня в крепкие объятия, из которых никогда не отпустит.

– Всё будет хорошо, штучка.

Его губы находят мои в сахарно сладком поцелуе. Он горячий, как печь, и имеет вкус десерта. Этим жестом Дамиан пытается вызволить меня из плена горьких мыслей. Целует напористо, никого не стесняясь.

– Для этого есть отели. Не нужно показывать свои слюни на обозрение прохожим.

Мы медленно отрываемся друг от друга. Я только погрузилась в сладостный мир, как нас прерывают. Райан проходит мимо нас, даже не останавливаясь. Избегая смотреть на меня.

– У нас свободная страна, и у Элизабет есть право выбирать, с кем она хочет быть! — кричит Дамиан ему вслед, эгоистично щерясь. — И она выбрала меня!

К этому времени Энн удаётся отыскать нас, чтобы отправиться на встречу с, как она сама выразилась, «задирами хуже Рейчел». Мы садимся в машину Дамиана и отправляемся в путь.

– Есть новости от ковена? – интересуется Дамиан, не отрывая взгляда от дороги. – Блять, ты газу дай или перестройся, придурок!

Дамиан на дороге это что-то с чем-то. Если на полосе больше одной машины, он всегда найдёт, к чему придраться и как это прокомментировать. Он разговаривает всегда и зачастую сам с собой. Даже не нужно ему отвечать, поддакивать или поддерживать. Он и так уверен в том, что является авто-профи.

– Если ты про Преемников, то нет. У ведьм нет никакой информации.

***

Без происшествий мы добираемся до дома Энн. Дамиан оставляет меня, обещая забрать, когда мы закончим. Прихожая встречает нас подозрительной тишиной. Родители моей подруги явно на работе, Артур зависает у друзей, а вот где близняшки?

Энн тихо разувается, настороженно осматриваясь в ожидании подлянки. Заглядывает на кухню, а я осторожно крадусь за ней.

– Они здесь, – фыркает Энн, указывая на кухонный островок, где гордо стоят два прозрачных стакана, на дне которых виднеется странная бело-оранжевая жидкость. – У нас в семье только две этих сумасшедших смешивают сок с молоком и кайфуют от такого коктейля. Пойдём наверх, они наверняка там.

Мы поднимаемся на второй этаж, и уже на подходе к комнате Энн останавливается, приложив указательный палец к губам. Замираю, даже задерживаю дыхание. Походкой балерины, на цыпочках, девушка подкрадывается к двери и прислоняется ухом. К чему вся эта осторожность? Они всего лишь её кузины!

Тихо, сантиметр за сантиметром Энн открывает дверь. Никого. В комнате стоит полумрак. Плотные шторы задёрнуты. Источником света служат лишь расставленные по кругу маленькие ароматические свечки, источающие аромат кофе. Даже хохлатые канарейки Бонни и Клайд молчат. Мы тихо проскальзываем в комнату и осматриваемся.

— АААААА! – раздаётся ужасающий рёв у нас за спиной.

Я инстинктивно взвизгиваю, Энн аналогично. Бросаемся в объятия друг друга, успев помолиться перед неминуемой кончиной. Стоит мне зажмурить глаза от испуга, как рёв превращается в заливистый девичий смех. Слышу щелчок выключателя света, и перед нами предстают обладающие дурной славой близняшки О'Коннор. Теперь я понимаю всю степень предвзятости и осторожности подруги...

Бросаю быстрый оценивающий взгляд на девушек. Мне удавалось пару раз увидеть их мельком в университете, но не более. По образованию они технари, а не гуманитарии. Как и свойственно близнецам, они очень похожи. Симпатичные худенькие латиноамериканки с тёмными глазами и каштановыми волосами. Мне не удаётся найти на их лицах даже маленькой родинки, которая может послужить естественным различием. Они и одеты в одинаковые по фасону узкие чёрные джинсы, и одной модели кофты с вырезом на груди, но разных цветов. Видимо для того, чтобы не путать людей, каждая из них окрасила прядку волос в разные цвета – тёмно-синий и пурпурный.

Энн громко выдыхает, схватившись за сердце, и обращается ко мне:

— А я тебя предупреждала...

Девушка с пурпурной прядью волос, уложенной на левую сторону, протягивает мне руку для знакомства:

— Я Патриция.

— Вообще-то я, – цокает вторая, поспешив закатить глаза.

Бросаю умоляющий взгляд на Энн, которая плюхается на кровать в объятия декоративной подушки-авокадо. Она устало вздыхает, почесывая затылок.

— Синяя — Патриция, фиолетовая — Лоррейн. Ну, это в случае, если они специально не перекрасили пряди.

– Приятно познакомиться, – отчего-то мой голос звучит совсем робко. – Я Элизабет.

Близняшки хихикают и кивают. Обойдя меня с обеих сторон, они усаживаются возле свечей. Мне не остаётся ничего, кроме как последовать их примеру. Энн предпочитает остаться в зоне недосягаемости на своей кровати.

– Итак, – заговорчески протягивает Лоррейн, стреляя в меня взглядами. – Начнём наш сеанс.

Они хмурят брови, втягивают шеи и принимается шевелить пальцами для пущей атмосферы.

— Знаешь, Лиза, – подаёт голос Энн с тыла, пока я нахожусь на поле боя, – мне кажется, во время внутриутробного развития одна должна была поглотить другую. Потому что они не близняшки, а злобняшки!

Девушки синхронно фыркают и закатывают глаза. Патриция встаёт и подходит к письменному столу Энн, где ждут своего часа несколько книг и старых дневников. Канарейки, к слову, к этому времени оживают, радуя нас своими песнями.

Лоррейн открывает первую потрёпанную временем книгу и с видом знатока пробегается по тексту.

– Точно! – восклицает она, оттопырив указательный палец. – Мы откопали заметки одного египетского исследователя. Он написал, что медиумы различаются по принципу своего взаимодействия с душами. Вот, прочти.

Не успеваю пискнуть, как рукопись оказывается у меня в руках. Передо мной предстаёт книга с неизвестными символами, в которых я не вижу привычной латиницы или кириллицы. Это их очередная шутка?

– Я не знаю арабского языка.

– А Энн говорила, что ты на магистратуре международных отношений! – возникает Патриция, уперев руки в боки.

– Да, международных отношений, а не арабской филологии! – отвечаю вкрадчиво, стараясь говорить спокойнее, хотя они прекрасно играют на нотах моего терпения.

– Да ладно тебе, – не без улыбки говорит Лоррейн и забирает книгу обратно. – Мы уже перевели. Если вкратце: одни медиумы помогают заблудшим душам покинуть Лимбо и упокоиться, другие же уничтожают душу, не давая ей права на перерождение. А если дело касается живого человека — оставляют его овощем.

– И как определить, к какому типу отношусь я? Или медиум сам решает?

Близняшки беззлобно переглядываются. Мой вопрос поставил их в тупик. Лоррейн решает дать универсальный ответ:

– Тут об этом не сказано. Надо проверять на практике. – И тут же она подкидывает мне записную книжку без дат и имени владельца. — Она принадлежала медиуму. Наследство.

– Так, а что за Лимбо? – уточняю я, почёсывая затылок.

– Лимбо это неосязаемое пространство, параллельно существующее с нашим миром. Оно буквально наслоено сверху. Призраки обитают в нём, отчего люди не могут их увидеть. В отличие от медиума, который может контактировать с Лимбо и перемещаться туда.

— Но если это пространство, как можно туда переместиться? Чем оно отличается от обычного мира?

Теперь все три сестры смеются, глядя на меня.

— Ты спрашиваешь, будто это мы медиумы. Сколько источников мы перелопатили, нигде не говорилось о том, как туда попасть. Видимо, для медиумов это в порядке вещей. Как и их альтер эго в ином мире.

Ещё интереснее! Какое, чёрт возьми, альтер эго! По недоумению и недовольству в моём взгляде, они смекают, что мои познания о собственной силе тянут едва ли на слабую троечку. Приходит черёд Патриции читать лекцию:

— А теперь моя очередь рассказывать! Душа медиума принадлежит двум мирам одновременно — земному и Лимбо. И медиум, будучи живым, проводит большую часть времени вместе с остальными людьми. Лимбо же — пустота, пропитанная людскими горем и страданиями, отчего та часть души медиума страдает вместе с остальными, вбирая в себя худшие качества и многократно увеличивая их. Медиум может попасть в Лимбо с помощью этой части себя.

Слушаю рассказ и параллельно изучаю дневник. Он имеет сильную ауру, но как бы я не пыталась сконцентрироваться, он не хочет показывать свои воспоминания. В отчаянии открываю первую страницу, и тут же меня встречает «памятка медиума», состоящая из четырёх вполне ёмких пунктов.

«Во-первых, не доверяй себе. Твой двойник из Лимбо тот ещё лжец, который хочет занять твоё место.

Во-вторых, в Лимбо можно потеряться и никогда не вернуться.

В-третьих, долгое пребывание в Лимбо истощает медиума и может (сказаться на его здоровье в реальном мире) убить его.

В-четвёртых, в Лимбо обитают твари, способные разодрать душу на части».

— Это всё, конечно, чудесно, – вздыхаю я, едва сдерживая гримасу отчаяния. – Но я не помню, чтобы хоть раз бывала в этом Лимбо. Ни о каком альтер эго и речи нет. Я максимум вижу призраков, воспоминания предметов и людей.

Лоррейн интересуется без прежнего задора в голосе:

— Ну, если мы говорим про людей, ты проникаешь в их душу и ищешь то, что тебе нужно, верно?

— Нет, – качаю я головой. – Это происходит стихийно, без моего желания. Я просто залетаю в чью-то голову и вижу воспоминание глазами этого человека.

Близняшки переглядываются в недоумении. Что-то в их светлых головушках не сходится. Мои слова выбивают из-под их ног всю уверенность в своих познаниях.

— Знаешь, на что это похоже? – обращается Патриция к сестре, а та утвердительно кивает.

— Ага. На запечатанную силу.

— А можете глупого магистра международника просветить?

— Такое бывает с ведьмами, – внезапно подаёт голос Энн. – Кто-то намеренно запечатывает часть их сил для определенных целей.

— И как эту силу восстановить?

По их лицам видно, что чёткого ответа ждать не следует. Лоррейн разводит руками:

— Не зная причину, мы даже предположить не можем. От кого тебе передался дар?

— Скорее не дар, а проклятие... От отца, но он давно мертв.

— Так свяжись с ним! – слишком живо восклицает она.

— Думаете, это так легко? По щелчку пальца?

Показательно щелкаю пальцами, чтобы доказать. Как вдруг в комнате тухнут все свечи. Окно распахивается настежь, и порыв ветра спешит захватить шторы в свой танец.

— Не смешно, Энн.

— Бе-е-е, — показывает она язык. — Уж простите, я в вашем разговоре ни слова не понимаю.

Патриция оборачивается к кузине и вручает ей толстенный пыльный словарь.

— Держи, развлекайся. Тебе нужно подтянуть латынь, а то ни одно серьёзное заклинание прочесть не сможешь.

– А можно одолжить этот дневник? – обращаюсь я к близняшкам, теребя в руках несчастную рукопись.

– Без проблем, – отмахивается от меня Патриция. – Мы ведьмы, для нас он никакой ценности не несёт. Да и это всё, что нам удалось выяснить. Больше ничем помочь не можем. Медиумы очень скрытные и нечасто идут на контакт с другими «ненормальными», – на последнем слове она делает особый акцент.

***

Весь вечер я провожу в компании дневника неизвестного медиума, чьё имя не появляется ни на одной из страниц. Он много путешествовал и записывал всё, что касалось его сил медиума и Лимбо. Писал он зачастую впопыхах, иногда сокращал слова до первых букв, не давая мне возможности понять суть тех или иных моментов. Дневник его прервался совсем внезапно. Он писал о том, что должен разобраться с каким-то делом в Лимбо. Это была его последняя запись без даты и времени.

Листаю страницы обратно, пока не нахожу интересную заметку, несколько раз обведённую в круг с множеством восклицательных знаков всевозможных размеров по всей странице. Некоторые из них нарисованы с таким нажимом, что страница под ними порвалась.

«Гипотеза: при сильном потрясении душа может расколоться на две сущности, чтобы (справиться с) минимизировать ущерб. Сила медиума делится между двумя осколками.

Наблюдение: два осколка могут относиться друг к другу как (дружелюбно) терпимо, так и враждебно».

Что интересно, он также многое знал о вампирах и их расколовшихся душах.

«Медиум, как проводник душ, является универсальным оружием против вампиров. Душа вампира (разодрана) разбита на осколки, и некоторые из них безвозвратно уверены. Но часть каждого вампира есть в Лимбо. В параллельном мире их куда проще найти, нежели в реальности. На лице вампира будет серая маска, и чем больше на ней трещин, тем больше за его спиной человеческих жертв».

Значит, Дориан тоже вампир. Ведь в воспоминаниях дома на лице он носил маску. Меня мучают сомнения и уколы совести. Даже не знаю, стоит ли сообщать столь «радостную» весть Дамиану. Нет, точно не сейчас.

«Если маска треснет и рассыплется под тяжестью грехов, вампир сойдёт с ума и деградирует до дикого животного. Медиум, будучи в Лимбо, может сорвать маску с лица вампира и уничтожить её, ощутимо ослабив противника. А дальше нужно будет покончить с ним в реальном мире. Не знаю, работает ли такой трюк с первокровными, их невозможно найти. На обычных проверял, и всё проходило гладко».

Растираю лицо ладонями. Хватит с меня на сегодня. Прячу дневник в ящик прикроватной тумбочки. Мне стоит выйти, подышать воздухом, а заодно проветрить комнату, иначе я не усну в такой духоте. Время и так уже далеко за полночь.

Выхожу через парадный вход, как обнаруживаю сидящего на ступенях Дамиана с его электронной дуделкой в руках. По-другому я эту вещь назвать не могу.

– Не спится? – спрашиваю я, присаживаясь на корточки.

– Вышел освежиться, покурить, – отвечает тихо.

– Тебя снова что-то тревожит, Дэйм?

Моё волнение не остаётся без внимания. Разворачивается, смотря в заспанные затуманенные глаза. Встаёт на ноги и, убрав электронку в карман штанов, обнимает.

– Только то, что моя штучка не спит в такое время. – Его ладони ложатся на мои щеки, и я сладко целую любимые губы. – Идём спать.

Встаю на носочки, обвивая массивную шею руками. А он, гладя спину, спускается ниже, и, подхватывая под задницу, берёт на руки. Опускаю голову на его плечо, а ногами прижимаюсь к бёдрам. Он кажется таким сильным и мужественным, когда держит меня вот так. Хочется, чтобы помог выкинуть все мысли из головы, уложил спать и лёг рядом. Просто спать, крепко прижав к себе. Я готова слушать всё, что он будет мне рассказывать на ночь.

Но ночной идиллии не суждено продлиться долго. Дамиан будит меня через пару часов и требует срочно выйти на улицу. Я едва ли успеваю натянуть на нос очки, как он тянет меня на выход прямо в пижаме. Декабрьской ночью!

Ёжусь от холода, оказавшись на улице. Хоть снег нас пока не настиг, температура всё равно ниже нуля. Облачка пара вырываются из моего рта при каждом выдохе, пока Дамиан продолжает как бешеный тащить меня в сторону леса. Ничего не понимаю. Я хочу спать. Стоит на секунду закрыть глаза, как Дамиан отпускает мою руку. Уже готовлюсь накричать на него, вот только... Его нет. Озираюсь по сторонам, но вокруг лишь темнота, голые стволы деревьев и волнительный скрежет веток на ветру.

На небе висит прозрачный слабый месяц. Зеленоватое небо слабо светится над серым лесом. Тяжёлые кроны деревьев почти не пропускают свет луны и звёзд, и толстые стволы погружены во мрак. Воздух пропитан холодноватой влагой завядшей травы. Зубы трясутся от холода. Обнимаю себя руками, растирая предплечья. Не знаю, что он хотел сделать, но ему конец! Пытаюсь зацепиться взглядом за ориентир, который поможет вернуться в дом, но тщетно. А ещё я не умею определять направления! Так, Лиза, вдох-выдох.

Разворачиваюсь на 180 градусов и двигаюсь в обратном направлении. С каждой секундой меня всё больше и больше клонит в сон. А в носу, кажется, скоро вырастут сосульки. Запинаюсь обо что-то огромное, чуть не теряю равновесие. Стоит мне присесть, как в нос ударяет запах гнили. Зажимаю рот ладонями, сдерживая рвотный позыв. Туша оленя, а в паре метров от неё ещё одна – оленёнка. Присматриваюсь, насколько это позволяет зрение и темнота. Эти животные... Ощущение, что они сгнили изнутри. Их словно выжали досуха, выпили из них всю жизнь.

Тихое пение заставляет оторваться от трупов и начать озираться в поиске источника. Прислушиваюсь, двигаясь на голос. Среди теней передо мной предстаёт уже знакомый призрак девушки.

– Сабрина, – молю дрожащим от холода голосом.

Она не слышит. Продолжает напевать жуткую колыбельную чарующим голосом:

– Не пускай волка в кровать, твою голову и душу может он сожрать.

Делаю пару слабых шагов навстречу, вытягивая руку в её сторону.

– Помоги мне, прошу.

Сабрина прекращает свою песню. Смотрит на меня пронзительным взглядом.

– Беги.

И сразу же растворяется в пыль. Почувствовав колющий взгляд в спину, я оборачиваюсь на негнущихся ногах. Братья Уилкинсоны! Они нашли меня! Из последних сил бросаюсь к ним навстречу, но они не торопятся предпринять то же самое. Останавливаюсь, когда замечаю на их лицах до ужаса знакомые серые маски. Это не они, а их отголоски. Позади них в темноте скрывается ещё один человек. Силуэт его едва различим, но светящиеся жёлтые глаза выдают своего владельца. Вергилий. Он единственный, на ком нет маски.

Три брата напрягаются, будто готовы броситься на меня в любой момент. Это они и делают, но не с самыми лучшими намерениями! Получив дозу адреналина в мозг, я срываюсь с места и бегу прочь, разом позабыв о холоде. Бегу, что есть сил. Какого чёрта?! Лёгкие начинают болеть уже через пару минут. Я то и дело царапаюсь о лысые ветки кустарников, словно специально собираю их на своём пути. Они мешают мне бежать, и я впадаю в такую панику, что воздух вырывается из лёгких рваными толчками.

С каждой секундой братья ближе и ближе. И вот, хищники настигают свою жертву. На меня наваливается кто-то тяжёлый. Мы оба падаем на промёрзшую почву. Сначала валюсь на бок, но под весом вампира, навалившегося на меня, перекатываюсь на спину. Знаю, что для попытки отбиться нужно держать глаза открытыми, но страх заставляет зажмуриться. Бешено размахиваю руками, пытаясь отбиться, но бестолку. Внезапно вспомнив, что могу закричать, я набираю в грудь побольше воздуха и срываюсь в истошный вопль. Но мой визг тут же останавливает холодная рука, зажавшая мне рот.

– Я же просил не доверять мне. Кто меня любит – всегда погибает.

Приоткрываю глаза на голос Дамиана. Он срывает с лица местами потрескавшуюся маску. В красных глазах его нет ни капли человечности. Остервенело вгрызается в шею, как изголодавшийся зверь. Мой истошный вопль нарушает умиротворённую тишину леса.