Глава 28. Голая правда

Зову на помощь ещё пару раз, но, очевидно, здесь никого нет. Хлопаю ладонью по выключателю света, погружая пространство вокруг в темноту, и плюхаюсь на пол, поджимая колени к себе. Габриэль же говорил отдохнуть, и вот, посплю в шкафу. Для разнообразия.

Проходит чёрт знает сколько времени, пока я всё ещё заперта в долбаном шкафу. И, похоже, у меня начинается приступ клаустрофобии. Вдобавок, нарастает навязчивое желание разодрать всю одежду Лотти в клочья. Насколько жестокой она может быть? Что в этом мире могло побудить обычного ребёнка к таким садистским играм? А чем я думала. Стоило сразу отказаться. Сначала это было смешно, теперь же мне ни хрена не смешно.

— Открой чёртову дверь, Лотти! Клянусь, если ты сейчас же не выпустишь меня, я приготовлю твоё любимое миндальное печенье со слабительным! Ты на него до конца жизни смотреть не сможешь!

(Да, жестоко, но и с меня хватит!)

Принимаюсь лупить кулаками по дверям. Она их стулом подперла? Очевидно, ответа ждать не стоит. Устало ударяюсь спиной в дверь и упорно стучу по ней ногой. Мне хочется набрать в грудь побольше воздуха и разораться отборным русским матом.

— Маленькая дрянь! — взвизгиваю я. — Рыжая ведьма!

Ей же надоест, да? Кажется, или я улавливаю шум? У меня нет слуха вампиров, но я отчётливо слышу тяжёлые шаги. Определённо не Шарлотты. Принимаюсь верещать со всей силы, выбивая из лёгких кислород, лишь бы меня услышали.

— ПОМОГИТЕ! Я в шкафу Лотти! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ!

Прислушиваюсь. Шаги спешно приближаются. Продолжаю кричать, обозначая своё местоположения. Меня колотит как после марафона. Слышу, как кто-то пытается открыть дверь, но без особых успехов. Что она там наделала? Шум шагов удаляется, но вскоре мой спаситель принимается освобождать меня с новой силой. Понимаю, что на двери есть замочная скважина. Лотти заперла меня на ключ?

После недолгих махинаций с замком, дверь открывается. Сталкиваюсь с обескураженным Дамианом.

— Элизабет?..

Пытаюсь держаться, но унять дрожь в теле оказывается сложно. Это слишком для меня.

— Я уже час здесь заперта! Мы играли в прятки и твоя дрянь-сестра закрыла меня в шкафу, чтобы я не жульничала! — буквально ору Дамиану в лицо, пусть он ни в чём не виноват.

Мне жизненно необходимо выпустить пар. Я в ярости! Если Шарлотта попадётся мне под руку, я отшлёпаю её, ей богу!

— Поверь, ты не первая, кто стал жертвой шкафа, — слабая улыбка скользит по его тонким губам. — В своё время я вообще дверь выбил, – резко замолкает, стыдливо улыбаясь. – У меня клаустрофобия.

Подхожу к рабочему столу девочки, чтобы взять свой телефон. Ведь угадала же! Прошёл час и десять минут! Под смартфоном обнаруживаю кусочек бумаги, свёрнутый в конверт. Разворачиваю тайное послание, и мне приходится напрячь глаза, чтобы разобрать корявый детский почерк: «Я сама лягу спать. Удачно поговорить с Дэймом». Господи, чудо в перьях ты моё! Она серьёзно заперла меня в шкафу и отправила сюда Дамиана, чтобы мы поговорили? Это подозрительно мило с её стороны!

— Нам придётся поговорить о том, что произошло вчера, — устало выдыхает Дамиан, пока я стою к нему спиной.

— Если ты готов, — осторожно проговариваю я и прячу записку в карман.

— Пойдём ко мне.

Слышу его удаляющиеся шаги. Проглатываю ком в горле и следую за ним. Зайдя в свою комнату, Дамиан даже не включает свет и просто падает на кровать.

— Для начала, объясни мне, что там произошло, – вздыхает он, едва сдерживая гримасу отчаяния. – Как было, не надо ничего скрывать.

— Ты видел хоть что-нибудь?

Решаю для начала уточнить, вдруг не я одна страдаю от странных видений. Дэйм подозрительно щурится, сцепляя пальцы в замок.

— Нет. Я почувствовал, будто моя голова собирается взорваться. Да и... детские воспоминания дали о себе знать.

С тяжёлым вздохом сажусь рядом с ним. Дамиан двигается к изголовью кровати, чтобы и я могла залезть с ногами.

— Сабрина привела меня туда. А аура дома притянула мои силы медиума.

Дамиан мрачнеет от одного упоминания погибшей невесты и с силой сжимает кулаки. Устремляет на меня пристальный взгляд. Чувство, словно он меня сканирует. Пытается проанализировать мои крайне специфичные слова.

— Это чувство сложно объяснить, — выдыхаю я. Мне и самой неясно, что это такое. — Оно как наваждение. Поместье явило мне воспоминания о последнем дне, когда там жили люди. — Осторожно смотрю на него исподлобья.— Я видела двух мальчишек, которые бегали и играли, видела их красивую мать. Предо мной была семейная идиллия. Потом сбор всей семьи Блэквудов и воодушевляющая речь об охоте на вампиров. А затем начался кошмар... — в голове разом вспыхивают все ужасные картинки, заставляющие сжаться. Дэйм чувствует моё напряжение и кладёт тыльную сторону ладони на мою щеку. Его прикосновение заставляет дрожать. — Крики, вампиры, и эта женщина, так отчаянно спасавшая своих детей...

— Моя мать... — тоскливо шепчет он и проводит рукой по своим белокурым волосам. — Те слова были последними, что я от неё слышал.

Отводит взгляд от меня и смотрит в пустоту. Неосязаемо он отдаляется от меня. Жмурится, как от удара. Сколько боли он пережил за свою жизнь? Мне страшно представить. Придвигаюсь ближе к нему и кладу ладони на его мускулистые плечи. Массирую, чтобы помочь расслабиться. Каждая его мышца напряжена до предела. Ужасно хочу расспросить его о том, что произошло в ту ночь, но это будет крайне бестактно с моей стороны. Я не хочу подвергать опасности этот кусочек мира и спокойствия, который мы с трудом выбили друг для друга. Если он сам решится говорить, я буду рядом и выслушаю.

— В ту ночь на наш дом напали вампиры. Не выжил никто, кроме меня и брата. Я не помню или не знаю ничего о том злополучном дне. Как вампиры осмелились напасть на нас, как нашли, почему в день моего рождения? Эти вопросы занимают мои мысли уже шесть десятков лет. 

Помню Вергилия в этом видении. Он был совершенно спокоен, как молчаливый зритель наблюдал за кровавым спектаклем. Сомнений нет – он был главным драматургом. Внутри всё съёживается от страха. Прижимаюсь грудью к спине Дамиана.

– Вергилий был там. В тот день. Он руководил вампирами.

Дамиан вздрагивает и оборачивается ко мне с ошарашенным взглядом. Он не знал этого. Жил десятки лет, не предполагая, что обративший его вампир был главным виновником смерти всего его рода. Судорожно вдыхает, запрокидывая голову, закрывает глаза ладонью. Лицо кривится в гримасе боли. Он отчаянно сдерживает слёзы.

— Но почему он решил убить твою семью?

Говорят, любопытство погубило многих великих людей. Знаю, что Дамиану не по душе мои расспросы и копания в его прошлом, но с учётом приближающейся опасности, мне важно знать. Он требует время, перед тем как ответить, много времени, и я даже не уверена, заговорит ли он.

— Потому что Блэквуды были охотниками, также как и Хантеры. Три друга, основатели города, были посвящены в тайну о вампирах: Милтон, Блэквуд и Хантер. Только если первые были лояльны к вампирам и даже укрыли старика Уилкинсона, за что он к ним благосклонен и по сей день, мои предки были крайне радикальны в этом вопросе. Они намеревались убить Вергилия и всех первокровных вампиров. — В его глазах лопается пара капилляров, злоба так и пылает во взгляде. Нет. Чистейшая ненависть. Он смотрит куда-то сквозь меня. Ослеплён своими воспоминаниями. Нежно провожу пальцами по его волосам в попытке успокоить, поддержать.— За это он убил их всех в наш с братом день рождения! — чеканит ледяным тоном. Этот ответ сильно ранит его самого. Мои действия дают эффект. Он немного остывает и сбитое от гнева дыхание медленно приходит в норму. — Выбрал самую подходящую дату, когда собрались все Блэквуды, абсолютно все — день рождения близнецов. А пожар в ратуше в ту же ночь? Гениально спланировано! Все горожане бросились туда, чтобы потушить бушевавшее пламя, пока оно не перекинулось на другие здания, и никому не было дела до того, что в другой части города безжалостно убивают несколько десятков человек!

— Но... как вы с братом спаслись?

Дамиан устремляет взгляд в потолок и делает тяжелый вдох перед ответом:

— Не помню. Я не помню ничего с момента, как мы выбежали из поместья. Нас тогда разлучили. Меня взяли под опеку Хантеры, объявили своим родственником, — даже спустя столько лет отчаяние, которое он пережил тогда, отражается на его лице. — Да, я рос вместе с дедом Райана и Арне. Пусть Хантеры и окружали меня заботой, мне не хотелось быть зависимым от них. Я чувствовал себя обузой, поэтому не брезговал воровством и взломом. Последний навык не раз спасал мне жизнь. —Аккуратно опускаю голову ему на плечо, чтобы он не торопился. Дэйм переводит печальный взгляд на меня и по его губам пробегает лёгкая улыбка. — К слову, тебя он сегодня тоже спас. Лотти забрала ключ с собой.

Хихикаю. Сейчас эта детская «шалость» кажется мне абсолютно мелочной. Я наконец-то вместе с любимым. После всего, что произошло вчера, всё встаёт на свои места и вечер становится прекраснее предшествующего ему дня. Фокусирую взгляд на его тонких, бледных губах, с упованием ожидая продолжение рассказа, несмотря на то, что уже знаю его дальнейшую судьбу.

— Потом я вырос, оставил Сабрину в Рейвен Хилл и уехал работать в Нью-Йорк. А там случилось то, что случилось. Я стал тем, кого ненавидел всю жизнь.

Пусть Дамиан уже рассказывал мне эту часть истории, его боль всё также звучит в каждом слове. Дрожу от мысли о том, как ему тяжело. Тяжело от своей сущности, от своей жажды крови. Поэтому он так боится за меня. Потому что он любит меня. Обнимаю его, как будто хочу убедиться, что он здесь, со мной.

— Спасибо за то, что ты рядом, Лиззи, мне куда проще нырять в эти болезненные воспоминания. Это нужно было сделать давно, — застывшее на лице печальное выражение не идёт в сравнение с его непоколебимой силой духа.

Улыбаюсь и касаюсь его губ в лёгком поцелуе в знак благодарности за доверии. Вдыхаю сладкий запах его парфюма. Расслабляется и смотрит в мои глаза со странным огоньком.

— Я даже представить не смогу, через что ты прошёл за свою жизнь, но теперь я здесь, рядом с тобой.

Слабая улыбка проскальзывает по его лицу в качестве ответа. Может скрывать, но мои слова тронули его. Это единственное, что я могу сделать для него сейчас.

— Спасибо, Лиззи.

— Я приложу все усилия, чтобы ты перестал страдать.

Дамиан улыбается ещё шире. Очевидно, он безумно рад, что я здесь, на его стороне. А я не хочу быть нигде больше. Только рядом с ним. Хочу защитить его, показать, что жизнь может быть прекрасной. Но остался последний вопрос на сегодня, который не даёт мне покоя.

— Ты искал своего брата?

Дамиан вскидывает бровь, на миг удивлённый столь внезапным вопросом.

— Искал. После обращения я не раз бросал своих названных братьев и отправлялся на поиски. Ездил из штата в штат, переворачивал архивы, но не нашёл ни одной зацепки. Возможно, он мёртв. Возможно, жив. Но тогда он уже в достаточно преклонном возрасте и нянчит внуков, — устало трёт ладонями глаза. Ему больно от того, что обычная смертная жизнь никогда не станет доступной для него. — Больше в этом нет смысла.

— А как ты сам думаешь? Вы близнецы, вы, как мне кажется, должны чувствовать друг друга даже на расстоянии.

Дамиан вздыхает и падает спиной на постель. Ложусь рядом с ним, укладывая голову на его грудь.

— Не знаю. Мне кажется, что он жив. И надеюсь, что он живёт счастливо.

Обхватывает рукой мои плечи и крепко прижимает к себе. Дамиан ласково играет с моими волосами, водит пальцами по моей коже. И я чувствую себя в нужном месте. Будто за пределами его объятий всё чужое и неизведанное. Эти моменты самые дорогие. Мои глаза загораются дикой любовью, лишь я смотрю на него.

— Предупреждаю, если будешь так смотреть, то не отделаешься от меня, — коронно усмехается.

Я напротив тянусь к нему ближе. Хватает моё лицо руками и жадно впивается в губы поцелуем. Паляще. Одержимо. Словно планирует высосать душу. Постанываю от удовольствия. В мгновение ока становлюсь чувствительной к каждому прикосновению. Его страстный поцелуй пробуждает во мне инстинктивное желание. Пульс бьёт в ушах. Это как открытие нового мира, мира тайн и загадок, которые заставляют моё сердце биться, и которые я хочу открывать снова и снова.

— Знаешь, я ненавижу вампиров, и ненавижу себя. Но если бы не постоянная регенерация, я бы никогда не встретил тебя, — шепчет прямо в губы, когда мы разрываем наш поцелуй.

Смотрим глаза в глаза. В них горит огонь. Один на двоих. Пламя нашей любви, которое ничто и никогда не погасит. Оно бессмертно.