Глава 11. Дамиан и его боевой клич

1. Просыпайся, мой дорогой брат! (с итал.)

2. Уйди, дьявол... (с итал.)

В определённый период нашей жизни мы можем измениться. Стать тем человеком, которым никогда бы не смогли стать раньше. Возможно, в этот период на нашем жизненном пути могут повстречаться разные люди, влияющие на судьбы друг друга. Они нужны нам. Необходимы. Странные притягивающие обстоятельства, которым мы не в силах противиться. И, кажется, что каждую прожитую минуту, мы держим собственную судьбу в руках, умело распоряжаясь ею. Но это всего лишь иллюзии, придуманные сознанием. Игры разума, которые никогда не смогут быть нам подвластны.

Задумываясь, понимаю, что долго так не протяну. Элизабет, словно шрапнель, вонзилась в сердце, принося свои необратимые последствия. Стараясь думать только лишь о её благополучии, отодвигаю собственные эмоции на второй план, осознавая, что давать им волю абсолютно не позволительно. Я не должен. Не имею права возвращаться к той жизни, которая не приносила ничего хорошего людям вокруг. Я — ходячая катастрофа. Я — неудачник. Всё ненавижу. Всех использую. Как одержимый, сбит с толку, боюсь доверять кому бы то ни было.

Поперхнувшись, облизываю губы, перекатываясь на прохладную половину кровати. Голова гудит от громкой музыки за стенкой. Иностранка, видимо, решила мне мстить, и не даёт спать.

— Достала... — бурчу под нос, выбираясь из-под тёплого укрытия одеяла. Кожа сразу же покрывается мурашками от холода.

Подхожу к окну и распахиваю настежь. Свинцовые тучи не оставляют Рейвен Хилл уже больше суток, ограждая маленький городок от мирного звёздного неба. Прошло уже больше двух недель, а я не могу забыть и начать жизнь с нуля.

Где-то далеко сигналит машина. Дёргаюсь, пробуждаясь от небольшой дрёмы. Мне уже плевать на музыку за стенкой. Элизабет разрывает мою душу на части. В груди вновь начинает пульсировать боль утраты.

Всё это время я живу по инерции — на автопилоте. Хожу в универ, пью, сплю, общаюсь. Но при этом не испытываю никаких эмоций. Не ощущаю противного привкуса крови животных, не чувствую тепла ладоней друзей при рукопожатии. Просто существую, подавляя внутреннюю пустоту никотином и алкоголем. Хочется вдохнуть полной грудью и снова жить, но внутри властвует Её Величество Пустота. На месте души разверзается огромная чёрная дыра без каких-либо красок и эмоций, которыми раньше была наполнена моя жизнь. Теперь я понимаю, какого было брату.

Вдруг резко отшатываюсь от окна: я не могу ничего не чувствовать. Рысью преодолев расстояние от окна своей комнаты до ванной, хватаю бритвенный станок и без раздумий хлещу по ладони. Острый металл рассекает грубую кожу со сплетением тонких вен и капилляров, оставляя неровные кровоточащие порезы. Рука отдаётся пульсирующей болью. Алые капли изысканной жидкости размеренно падают на холодный кремовый кафель, оставляя расплывчатые следы. Усмехаюсь. Ну, хоть нервные окончания не отказали.

Обмываю руку ледяной водой и делаю перевязку. Осталось дождаться, пока яд соизволит добраться до раны. В любом случае, на вампирах всё заживает, как на собаках.

Возвращаюсь в комнату и падаю в рабочее кресло. Не сразу замечаю, что музыка стихла. Абстрагируюсь от лишних звуков, пытаясь понять, что происходит в комнате за стенкой. И я слышу. Глухие жалобные всхлипы. Запрокидываю голову, чтобы самому не разрыдаться.

Вновь выбегаю из своей комнаты, без церемоний вваливаюсь в спальню Уилла. Сегодня ночью обошлось без реквиемов — идеальная тишина, нарушаемая едва слышным сопением. Единственное движение создают незримые пылинки, являющиеся напоказ в своём танце на слабом лунном свете, изредка освещающем землю из-за укрытия туч. Не сразу обнаруживаю брата, тщательно скрывшегося от меня в куче подушек и пары одеял. Тот ещё мерзляк и, ко всему прочему, настоящий сурок. Крови не наливай, только дай поспать. Наклоняюсь к нему и шепчу приторно-сладким тоном, пытаясь имитировать итальянский акцент:

— Sveglia, mio ​​caro fratello!(1)

— Vattene, diavolo...(2) — бормочет заспанным голосом с неизменным итальянским акцентом. Сколько лет живёт в Америке, но «л» постоянно смягчает на свой манер.

— Обидно вообще-то, — хмыкаю и тормошу его за плечи.

Сначала не реагирует. Позволяет трясти себя, как мне угодно. Может хоть сколько прикидываться трупом, не прокатит.

— Чего тебе, идиот? — доносится тихое рычание, которое он издаёт лёжа лицом в подушку. — За окном ночь!

— Мне не с кем поговорить, кроме тебя.

Уилл отрывает заспанное лицо с замершей шокированной гримасой от подушки. Выглядит уморительно. Глаза невменяемые, на щеке красный след от сна на руке, и, в довершение картины, взлохмаченные чёрные кудри.

— Ты пьяный что ли? — интересуется недоверчиво, принюхивается.

— Вставай-вставай! — фраза получается какой-то садисткой. Стягиваю с брата одеяла, на что он жалобно воет и падает обратно лицом в подушки.

С горем пополам мне удаётся его поднять. Для нашего состояния вполне естественно отсутствие сна, а Уилл, видимо, бракованный.

— Надо было оставаться у Энн, — сетует в крайне пренебрежительной манере, то и дело громко зевая. — Секс, спокойный сон, тёплые объятия. А я променял это...

— На своего горячо любимого брата, — заканчиваю за него с широченной улыбкой и тормошу примятые за время сна мягкие кудряшки.

Уильям фыркает и скидывает мою руку со своей головы. Включает настольную лампу и старательно делает вид, что ему интересно.

– Скажи, что мне делать? – с надеждой получить ответы на все вопросы, интересуюсь я.

Уилл вытягивает губы трубочкой и медленно выдыхает весь воздух из лёгких. Это такая практика у него, чтобы не зарядить мне под глаз.

– Я тебе что, экстрасенс? – экспрессивно размахивает руками. – Не знаю, блять. Поговори с ней, – делает явный акцент на следующем слове, – нормально, а не как ты любишь. Перестань беситься и помирись. Как видишь, мы с Энн сошлись, и мир не рухнул!

Неуверенно пожимаю плечами. Он знает, о чём говорит, но у меня будто на подкорке вырезано «наша ситуация – это другое».

– Больше я тебе ничего сказать не могу. Тем более сейчас. А теперь катись отсюда и не мешай мне спать.

Киваю и спешно ретируюсь. Но иду не к себе, сворачиваю к двери в комнату иностранки. Тишина. Не слышно даже всхлипов. Закусываю губу и жмурю глаза. Прижимаюсь спиной к двери. Пытаюсь почувствовать её тепло через стену, воздвигнутую нами же. Готов снять оборону и открыться. Отчаяние раздирает душу.

Сколько себя помню, я просто не вписывался. Если бы я сказал правду, отвернулись бы все от меня? Мне порой кажется, что всё, к чему я прикасаюсь, очерняется подобно мне. Как же хочется признаться, что всё это время я просто боюсь. Не показываю этого, ведь уже никто не сможет спасти меня. Страх постоянно меняется и развивается. И я отравлен изнутри, но чувствую себя как никогда живым. Давно пора отчитать меня за все мои гадкие поступки. Признать грехи и не оправдываться. Без лжи и обмана.

Сползаю по двери, как жидкая субстанция. Футболка задирается, отчего кожа спины неприятно шаркает по двери и отдаётся жаром. Все проблемы кроются внутри меня.

***

Отхожу ото сна, потому что кто-то немилостиво тормошит меня. Если Уильям решил отомстить за ночной визит, пусть бежит, пока я ноги ему не переломал.

— Дамиан, вставай! Живо!

Это не Уилл... Какого чёрта святой отец Габриэль хочет от меня с самого утра. Брат не унимается: вытягивает из-под моей головы подушку, отчего я бьюсь затылком об изголовье кровати.

— Дамиан, тебе нужно собрать Лотти в школу.

Перекатываюсь на другой бок, подальше от брата, сворачиваю одеяло в подобие подушки и укладываю голову.

— У неё есть няня... — бормочу едва ли понятно.

— По твоей вине няня не в рабочем состоянии, — доносится до меня гневное изречение. — Она сегодня полночи не спала, а когда я полчаса назад попытался разбудить её, она зарыдала и спряталась под одеяло с головой.

— Как ребёнок, ей-богу... — фыркаю в ответ и отрываюсь от такой манящей по утрам постели.

Я привыкаю к головной боли по утрам, когда мозги грозят взорваться прямо в черепной коробке. На секунду мне кажется, что всё, что было вчера — всего лишь сон. Что мы не ругались в очередной раз. Не стоит тешить себя эфемерными мечтами.

Спешно собираюсь и с привычной маской счастливой улыбки направляюсь к комнате дочурки Вергилия. Габриэль заходит в комнату передо мной. Спасибо за помощь, брат. Подавляю зевок, распахивая плотные шторы. Тучи так и не разбежались: продолжает моросить.

Смотрю на надутую мордашку Лотти. Она явно не спит, но не хочет открывать глаза. Малышка даже и не догадывается, кто сегодня подрабатывает её няней.

— Сестрица, открывай глазки, — произношу мягким тоном, слегка потеребив девчушку за маленький вздёрнутый носик.

На кукольной мордашке сразу появляется довольная улыбка. Лотти открывает глаза и недоверчиво смотрит на нас с Габриэлем.

— Сегодня Дамиан собирает тебя, а я везу в школу, — с улыбкой объявляет брат и присаживается на край детской кроватки.

Лотти машинально выпрыгивает из-под одеяла и со счастливым визгом бросается в братские объятия. Габриэль, непривычно для своего авторитетного образа, добродушно смеётся и целует девочку в макушку. Наверное, она последний человек в мире после трагичной гибели Моники, кто делает его по-настоящему счастливым.

— Принцесса, тебе нужно умыться, — сам улыбаюсь и маню девочку пальцем.

Забавно, как шестилетний ребёнок умудряется растапливать наши сердца и мастерски манипулировать. А мы ведь ничего сделать не можем.

— Только если принц доставит принцессу в ванную комнату! — хохочет Лотти и грозит мне указательным пальчиком. Боги, как можно не влюбиться в эти пухлые щёчки и задорный смех. Она мне как дочь.

— Как пожелаете, принцесса Лотти! — кланяюсь в пол и присаживаюсь на корточки, чтобы девчушка смогла забраться мне на спину.

Хватаю её за руки и кружусь вокруг своей оси, пока она счастливо хохочет. Детский смех — это смех, который должен быть в любой нормальной семье. И не скажешь, что трое обитателей этого дома — вампиры.

Подхожу к двери, немного нагнувшись, чтобы Лотти не свалилась с моей спины, как та отворяется. На пороге стоит Элизабет, которую я не признаю с первого взгляда. Телесные капроновые колготки, чёрная кожаная мини-юбка, полупрозрачная блузка, платок на шее и вызывающий макияж. Чёрт, она даже стрелки нарисовала. Напряжённо сглатываю, пока мы несколько мучительных секунд смотрим друг другу в глаза.

Слышу, как за моей спиной Габриэль встаёт с кровати Лотти. Взгляд штучки загорается нездоровой злобой, она бросает что-то вроде «ага, наслаждайтесь», и быстро уходит. На первый взгляд Элизабет довольно быстро оправилась после вчерашнего, ни капли страдания или сожаления при виде меня. Чувство безысходности сдавливает сердце, словно кто-то с силой сжимает его пальцами. Меня сжирают эти мысли. Я слабею.

Боже, Элизабет, что ты сделала со мной? Зачем отравила меня? Я так хочу вычеркнуть тебя из жизни. Но не могу. Потому что я люблю тебя. Чертовски сильно люблю, до потери здравого смысла. Готов на всё. Готов идти по головам. Ты должна быть со мной, Бауэр.

Стараясь не подавать вида, помогаю Лотти собраться и отправляю вниз. У парадной лестницы замечаю смартфон иностранки, очевидно выпавший из кармана. Поднимаю его, и экран загорается. На заставке стоит наше совместное фото, где я целую её в щёку, в она строит дурацкую рожицу. И так больно мне становится от того, что мы больше не можем дурачиться как раньше.

Спускаюсь вниз, намереваясь вернуть телефон владелице. Ещё в коридоре чую витающий в воздухе сладкий аромат свежеиспеченных вафель и кленового сиропа. Элизабет выходит из столовой, охлопывая себя по карманам, явно в поисках телефона. Почти врезается в меня, но вовремя тормозит. Молча смотрим друг на друга. Мир вокруг сразу затухает, время останавливается.

— Я сегодня без кофе, не ворчи, — закусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы унять тревогу.

— Тем лучше.

Пытается отойти меня, но я решаю сделать то же самое. В итоге, делаю шаг вправо, и она за мной. Шаг влево — повторяет, как двойник. Всё это время смотрит в ноги. Сам не смогу смотреть ей в глаза. Сковывающая грудь боль почти не даёт дышать.

— Ты телефон в коридоре уронила, — протягиваю девушке смартфон, на который она смотрит круглыми испуганными глазами, как на бомбу замедленного действия, которая взорвётся от одного её прикосновения, и мы все взлетим к чертям.

Дрожащей рукой забирает телефон, и наши ладони соприкасаются на мгновение. Закрывает глаза, пытаясь подавить дрожь, на что я пользуюсь моментом и ухожу. Нужно взять рюкзак и ехать как можно скорее. Не успеваю преодолеть весь лестничный проем, как слышу оглашающий крик на кухне. Крик боли. Разворачиваюсь на что восемьдесят градусов и через ступеньку бегу вниз. Пулей залетаю в столовую. Шарлотта испуганно стоит у арочного прохода в кухню. Взглядом цепляю валяющийся на полу чайник и лужу кипятка вокруг него, от которой витиеватый пар поднимается к потолку.

— Элизабет! — зову её и, огибая испуганную Лотти, забегаю на кухню.

Иностранка, захлёбываясь слезами, стоит у раковины, прижав ко рту свою мокрую насквозь кофту, чтобы не кричать от боли, пока Габриэль пытается облегчить её боль с помощью холодной воды. На плоском девичьем животике красуется огромный красный ожог, местами пошедший волдырями. Руки её тоже красные, представить не могу, как больно может быть ей, человеку.

— Где ещё болит? — спрашиваю с искренней тревогой в голосе. Взгляд бегает по её телу в поисках потенциальных поражённых участков.

— А тебе то что?! — взвизгивает она. Рыдает, хватаясь руками за обожжённый живот, весь покрасневший. Холодная вода не очень помогает.

— Лиззи... — шепчу, намереваясь взять за руку.

Девушка уверенно отталкивает меня, вытирая кофтой слёзы.

— Мне не нужна твоя жалость, сволочь! Решено, я разрываю контракт!

Выбегает из кухни, а я бросаюсь за ней. По пути она чуть не сшибает сонного Уильяма, который только сейчас соизволил выбраться из своей норы. Брат шокировано хлопает глазами, даже не догадываясь, что тут только что произошло.

Поднимаюсь следом за девушкой, как она хлопает дверью комнаты прямо перед моим носом. Да чёрта с два! Захожу в спальню иностранки. Наблюдаю, как она трясущимися ручонками роется в аптечке.

— Отстань от меня! — верещит в попытке найти мазь от ожогов.

— Тебе нужна помощь! — запальчиво вскрикиваю. Подхожу к ней, вырывая из рук приличную по размерам сумочку с лекарствами.

— Сама справлюсь! — бросает мне в лицо, сдерживая позыв плюнуть.

Быстро нахожу нужный тюбик. Ставлю аптечку на стол и грубо хватаю Элизабет за руку. Тяну к себе. Не хочет по-хорошему, будет по-плохому. Девушка почти падает, но я вовремя укладываю её на кровать, нависая сверху. В лучшие времена я был бы рад оказаться в таком положении, когда она подо мной полуголая, беззащитная, с горящими желанием глазами. Но не сейчас.

— Руки убери... — рычит на меня, пытаясь отбиваться.

Быстро перехватываю её запястья и заворачиваю ей за спину, придавливая сверху своим телом. Она щёлкает зубами, пытаясь укусить меня, на что я усмехаюсь и выдавливаю нужное количество мази на место ожога. Внимательными и аккуратными движениями распределяю по обожжённому участку живота, лишь слегка касаясь пальцами. Ей остаётся только наблюдать за моими руками. Закусывает губу и тихо шипит. Чёрт... Как же соблазнительно она выглядит.

— Прости, у меня грубые руки.

— Всё в порядке... — издаёт невнятное бормотание, отдаленно напоминающее стон.

Помогаю девушке подняться и ловко обматывает её тело бинтами, чтобы мазь не испачкала одежду. Судорожно вздрагивает каждый раз, как я касаюсь её горячей кожи своими холодными ладонями. Внутри бушует пламя сердца, огонь бежит по венам, воспламеняя кровь. Я сгорю заживо.

Окончив с перевязкой, как ни в чём не бывало, отхожу к двери и лениво опираюсь об неё, складывая руки на груди и ожидая дальнейших действий со стороны штучки. Она лишь молча надевает другую блузку, изнемогая под моим взглядом.

— Чего ты стоишь? Спасибо, за помощь, конечно! Но мне нужно собирать чемоданы!

Демонстративно выкатывает большой чёрный чемодан из-под кровати и открывает. Хватает свои вещи с полок и бросает в сумку. Если она думает, что я испугаюсь её фальшивых угроз, она плохо меня знает!

— Элизабет, тебе нужно успокоиться!

Рывком оказываюсь рядом с ней и пинаю чемодан обратно. Мы стоим лицом к лицу, между нами меньше полуметра.

— Я не могу успокоиться, пока вы пытаетесь сжить меня с этого света! В особенности ты!

Ударяет меня кулаком в грудь, намереваясь отстраниться, но я хватаю за плечи, лишая возможности убежать. Меня трясёт от ощущения нашей близости. Я на пределе. Я просто дико хочу её. На животном уровне, инстинктивно. Почему она так застряла в моём сердце?

— Ты не понимаешь, что я делаю это ради тебя! — кричу ей в лицо, активно тормоша, не в силах сдержать свой гнев. — Помог бы я тебе сейчас, будь мне всё равно?

Из меня словно разом выпускают воздух. Но фитиль уже подожжён, взрыва не избежать.

— Знаешь, я всё отлично понимаю. — Вскидываю брови от внезапного равнодушия в девичьем голосе. — А знаешь, что ещё? Я не люблю тебя, Дамиан.

Старается быть холодной. Безразличной. Пытается повторить мою игру. Врёт. Нагло врёт. Её слёзы тому подтверждение.

— Ты больше мне не нужен. Уходи.

— Ты так и не научилась лгать, — моё лицо в считанных миллиметрах от её.

Опьяняющее горячие дыхание, и губы, которые практически касаются моих. Сладкий запах сандала и ванили. И если она сейчас сдастся и поцелует, не выдержу, сдамся. Эта наглая иностранка всё равно безумно тревожит меня. Не скрыться от моей любви к ней. Невозможно убить её в сердце, как не пытайся. Это нечто бессмертное.

— Элизабет... — мой голос нервный. Волнуюсь. Больше не могу. Конец игры. Я проиграл. — Прости меня. Один шанс, и я докажу, что ты значишь для меня. Теперь мой черёд. Прошу, Лиззи, не отталкивай меня.

Её рука крепче сжимает мою футболку на груди. Тянет на себя. Элизабет прислоняется своей щекой к моей и тяжело, надрывно дышит. Сглатывает. Издаёт всхлип, еле сдерживая слёзы. Тошно от самого себя.

— Я не прошу шанса остаться рядом с тобой, я просто тебя не отпускаю. Не говорю забыть о том, что было между нами той ночью. Все просто, маленькая штучка. Мы получаем то, что заслужили. Ты знала, насколько сложно строить со мной отношения, — говорю чётко, громко, уверенно. Пытаясь расставить всё на свои места. — Я никогда не обещал тебе сказки и романтического бреда. С самого начала ты чётко осознавала, с кем связываешься. Но смело пошла вперёд, доверив мне свою душу и тело. Не смей становиться слабой из-за меня! — Хватаюсь руками за её талию и прижимаю к себе, не оставляя ей никакого выбора. — Часть моей жизни всегда принадлежала тебе. Даже когда мы ещё не были знакомы. Это судьба, Элизабет, а убегать от неё бессмысленно.

Цепляется пальцами за мои предплечья, пытаясь оттолкнуть от себя.

— Нет. Нет. Всё пустые слова. Уходи. Это конец, Дэйм, — плачет в голос, больше не сдерживая истинных эмоций. — Прошу, не мучай меня. Ты вчера целовал Рейчел. Это конец. Чёртов ты изменщик!

Отталкивает меня и убегает из комнаты, схватив свою сумку у порога. Перед глазами белая пелена боли и отчаяния. Проклятая Мёрфи, найду, задушу. Пальцы ноют от навязчивого желания прикончить змею.

Выхожу из особняка в самый пик ливня, а Элизабет уже и след простыл. Завожу двигатель автомобиля. Нужно как можно быстрее добраться до университета и объяснить ей всё, что было вчера с Мёрфи.

— Сука! — не сдерживаю в себе ругательство, вдавливая педаль газа до максимума.

С парковки спокойным шагом двигаюсь в сторону корпуса, где сейчас будет лекция у Элизабет, по залитой дождём дорожке, не обращая внимания на бьющие в лицо капли и прилипающие ко лбу и щекам мокрые пряди. Быстро замечаю её среди множества цветастых зонтиков. Втянула шею в плечи, обняла себя руками, и плетётся, как привидение. Замирает на мгновение, почувствовав мой взгляд, но собирается с силами и продолжает идти.

Догоняю эту несносную девчонку. Хватаю за тонкое запястье, с силой сжимая. По телу проходит разряд тока. Яростно рычит, оборачиваясь, хлещет меня по лицу своими мокрыми золотисто-русыми волосами. Голубые глаза горят отчаянием. Ногтями впивается в мою руку, намереваясь высвободить запястья. Взглядом метает молнии.

— Между нами ничего не было! Она...

— Эй! — доносится до меня знакомый прокуренный голос, не позволивший мне договорить.

Хантер быстрым шагом движется к нам, с нескрываемой агрессией на лице. Мокрый, как собака бездомная.

— Что на этот раз? — рычу на квотербека, только крепче сжимая запястье Элизабет в ладони.

— Убери от неё руки, Уилкинсон! — смеет грозить мне. Да таким серьёзным тоном, что я готов лопнуть от смеха.

Райан закатывает рукава куртки, очевидно намереваясь драться при необходимости. Парень, ты себе могилу роешь...

— Не лезь не в своё дело, Хантер! — рявкаю в ответ, тактически загораживая Элизабет своим телом.

— А я как раз-таки лезу в своё дело, — проговаривает сквозь зубы. — Давай спросим Элизабет, — в синих глазах загораются подозрительно язвительные искры, а губы расползаются в надменной усмешке. — Хочет ли она с тобой разговаривать?

Все мышцы до одного напрягаются за пару секунд. Он хочет, чтобы я вцепился ему в глотку? Делаю шаг к нему, угрожающе скалясь. Не стесняюсь показывать клыки, которые так и ноют от желания загрызть мистера Плейбоя. Хантер не отступает ни на шаг, только презрительно щурится.

— Закрой свою пасть... — грожу ледяным тоном, разминая кулаки.

Элизабет выходит из-за моей спины и втискивается между нами, вскидывая руки по сторонам. Хлюпает носом, едва сдерживая слёзы. Подбородок дрожит. Такими темпами её нервная система окончательно сдаст.

— Успокойтесь, оба! — взвизгивает, но без толку. У нас тут назрел сугубо мужской разговор.

— Послушай, ты же сам отказался от неё, так зачем устраивать эту сцену? — говорит он с пафосом и лёгкой укоризной, разводя руки по сторонам. — Не порти девочке жизнь. Она достойна кого-то получше монстра, — губы его кривятся в какой-то неестественной, почти сумасшедшей улыбке.

Отодвигаю Элизабет в сторону и хватаю Хантера за мокрый от дождя воротник. Я на грани потери контроля.

— Советую держаться от неё подальше, если не хочешь, чтобы я пустил тебе кровь. Она достойна кого-то получше нас обоих...

— Решил сыграть в «красавицу и чудовище»? — язвительно усмехается Райан.

Чёрт, он действительно хочет получить по морде! Впадаю в состояние прострации. Отталкиваю Хантера, пристально смотрю в тёмно-синие глаза, пытаясь осознать всю серьёзность ситуации, и он выдерживает этот взгляд. Понимаю, что Элизабет решила не ждать развязки нашего конфликта и ушла. Тем лучше.

Не делаем лишних движений. Стоим друг против друга. При других обстоятельствах, будь всё иначе, мы могли бы найти общий язык, но Райан решил перейти мне дорогу — и это его главная ошибка.

— И кто из нас двоих ещё чудовище? — хмыкаю, пряча руки в карманы куртки.

Хантер качает головой с насмешливой улыбкой. Собирается уйти, оставив меня без ответа, но в последний момент, поравнявшись со мной, останавливается и шепчет на ухо:

— Я знаю, кто вы такие. Мы знаем. У меня есть сообщение: «Всё начнётся, когда Вергилий явится в Рейвен Хилл». — Подбадривающе хлопает по плечу и уходит.

Дождь начинает энергичнее стучать по крышам, поэтому и я спешу укрыться в здании. Снимаю промокшую куртку, с которой вода бежит ручьями. Нужно найти Уильяма. Дело не терпит отлагательств. Ставлю все свои деньги, что он отсиживается в музыкальном классе до начала пар.

Пробираюсь через толпы промокших студентов, многие из которые кашляют и шмыгают носами. Время сезонной простуды. Быстро поднимаюсь на второй этаж второго корпуса университета: музыкальный класс тут недалеко. Распахиваю дверь и тут же закрываю с громким хлопком. Голосовые связки выдают какое-то совиное угуканье вместо вздоха удивления. Нет, тут шок скорее.

Немного приоткрываю дверь и проскальзываю в кабинет. Картинка, к моему сожалению не меняется. Пташка с расстёгнутой блузкой сидит на подоконнике и растирает запястья, на которых красуются подозрительно странные красные полосы, как от ремня, который мой дорогой братец так старательно продевает через петли на джинсах.

— Вы бы дверь закрыли! — не сдерживаю в себе возмущённого восклицания.

Энн глухо рычит, застёгивая свою блузку, и злобно глядит на Уилла, а тот старательно отводит взгляд.

— А можешь выйти? — обращается ко мне Энн предвзятым тоном, раздраженно поводя челюстями. — Мы закроем.

— Извини, пташка. Дело срочное, потом играться будете, — оборачиваюсь и закрываю дверь на защёлку. Делаю вид, что крайне сосредоточен на оформлении кабинета и музыкальных инструментов, пока эти двое пытаются привести себя в божеский вид. — У неразлучников начался брачный сезон?

— Завидуй молча, у тебя-то он закончился... — юлит надо мной брат.

— Это было грубо, — стараюсь звучать безразлично, пусть это и сложно. — В городе самый разгар сезона охоты на вампиров, — оповещаю их замогильным тоном, и оба перестают копошиться.

— С чего ты взял? — недоверчиво допытывается Уилл.

— Мне только что угрожал Хантер старший, — падаю на лавку для пианино и нажимаю пару рандомных клавиш. — Мы все в опасности, и ведьмы в том числе. Боюсь, дело рук «Преемников».

Уильям громко выругивается, начиная нарезать круги по классу. Запускает пальцы в волосы, будто массаж его черепушки поможет нам.

— И ты думаешь, Райан в их числе? — наконец задумчиво протягивает он, продолжая бессмысленно шагать по комнате.

— И Арне тоже, — вмешивается пташка. На ней лица нет. Она напугана до ужаса, о чём свидетельствуют побледневшее смуглое личико и панические попытки сломать все ногти на руках. Её сердце, кажется, бьется быстрее, чем у нас с Уиллом вместе взятых. — Я уверена, что они замешаны.

— Нужно срочно поговорить с Габриэлем, — констатирует брат, обнимая Энн за талию и целуя в висок. — Я позвоню ему. После занятий сразу едем домой.

— Что мы будем делать, если это действительно «Преемники»? — вопрос девушки виснет в воздухе титановым грузом. Никто из нас не сможет дать стопроцентный ответ.

— Мы справимся, лисёнок, — шепчет Уилл, прижимая ведьму к груди. — Всегда справлялись.

— Энн, предупреди ковен, — прошу я. Воздух в кабинете настолько сжатый, что сложно говорить. — «Преемники» угроза для всех нас.

Бросаю взгляд на наручные часы. У меня уже десять минут идёт практика у Брауна. Чёрт. Радует, что пара в этом же корпусе. За рекордные сроки поднимаюсь на четвёртый этаж и со скрипом ботинок едва ли успеваю затормозить у нужной двери и не проехать мимо.

Браун сразу поворачивается на источник шума, и в аудитории повисает гнетущее молчание. Похоже, он сам опоздал. Весь промокший, растрёпанный и явно не выспавшийся. Молча смотрю мужчине в глаза, пока он делает то же самое. Запусти меня уже или отправь в деканат. Ни один из нас не шелохнётся и не моргнёт.

В конце концов, профессор едва заметным движением головы указывает на места, и я спокойно прохожу в аудиторию. Всё это время Элизабет смотрит на меня жадным убийственным взглядом, словно ждёт, что я сяду рядом. Безразлично прохожу мимо. Выброси из головы эти глупости, Дэйм. Ты ей явно не нужен. Сцена утром была лишним тому доказательством.

Со скучающим видом полчаса пялюсь на рыжую щетину профессора, которую ему, видимо, лень сбривать. Может просмотр ленты новостей в соцсетях поможет отвлечься. Надоело слушать картечь в исполнении капель дождя, тарабанящих по оконным стёклам.

Браун даёт задание на самостоятельнее выполнение, пробегаюсь глазами по формулировке и знаю ответ, даже не дочитав. Выуживаю из кармана джинсов телефон и, приличия ради, стараюсь делать вид, что занят заданием. Резко на экране появляется оповещение от AirDrop: «Профессор Браун хочет поделиться фото».

Поднимаю взгляд на преподавателя и понимаю, с каким трудом он сдерживает смех. Передо мной открывается фотография, на которой я с до смешного настороженным лицом тянусь за телефоном в карман, думая, что меня никто не видит. Наивно, признаю. Внизу фото подпись: «Поймаю ещё раз, и не ждите пощады на итоговом тесте. Я могу Вам устроить хоть Испанскую Инквизицию».

Клянусь, я слышу его смешок. Стыдливо опускаю глаза в стол, а на лице играет глупая улыбка. Это смешно, но меня передергивает от слова «инквизиция». Неужели это тонкий намёк?

Остаток занятия провожу как примерный студент и пытаюсь очистить свою честь посредством дискуссии и ответов на семинарские вопросы. По окончании пары Элизабет первой покидает аудиторию. Намереваюсь проскользнуть также быстро, но не тут-то было...

— Мистер Уилкинсон, останьтесь, — голос профессора застаёт меня у самого порога.

Могу сделать вид, что не услышал, и сбежать. Ладно, не могу. Уже замешкался. Сейчас меня будут отчитывать за использование телефона на семинаре вместо конспектирования материала и работы.

— Извините, профессор Браун, — виновато опускаю голову, поворачиваясь лицом к преподавателю.

— Это уже не первый раз.

— Прошу прощения... — извиняюсь, но не чувствую ни капли раскаяния. — Больше не повторится.

Мужчина подбадривающе улыбается и осторожно опускает ладонь на моё плечо. По телу проходит холодок. Странно. Не чувствую тепла. В аудитории прохладно, но он холодный, как я. Не чувствую запах яда, только мощное амбре зверобоя и ежевики. Становится не на шутку страшно. Зверобой используют для нейтрализации яда вампиров, а ежевику в качестве дополнения для выведения токсинов. Обычно этими ягодами пичкают укушенных.

— Мистер Уилкинсон? — щёлкает пальцами у меня перед носом. Встряхиваю голову, возвращаясь в реальность. — Я спрашиваю, Вы предоставите справку или я ставлю Вам прогулы?

— Да... — протягиваю неуверенно и скидываю с плеча рюкзак, — справка, точно.

Протягиваю Брауну бумажку, подтверждающую то, что две недели я якобы валялся с гриппом. Мужчина хмыкает и без лишних комментариев заполняет что-то в своём журнале.

— Что-то вы с мисс Бауэр на пару свалились. — Намёка в этой фразе только дурак не заметит.

— Чистое совпадение, — отмахиваюсь от допроса, намереваясь как можно быстрее покинуть общество преподавателя. — Не повезло заболеть одновременно.

Тонкие губы на бледном лице Брауна искривляются в понимающей ухмылке.

— Ну, да, разбитые сердца по определению болят одновременно.

Сердце пропускает удар и начинает бешено тарабанить. В кровь выбрасывается адреналин. Дрожь, как судорога, проходит по всему телу, заставляя дёрнуться. А как он близок к истине. Подозрительно близок. Итан обходит свой стол и облокачивается об него, не спуская с меня глаз. От интереса в зелёных глазах через меня проходит разряд тока.

— Не смотрите на меня так, — первым вздыхает он. — Я не глухой и не слепой, а по университету слухи точно ветром разносятся. Просто знайте, не все создания способны на любовь, — последнюю фразу произносит излишне глубокомысленно.

Температура в кабинете сразу падает на несколько градусов. Коротко втягиваю воздух, перед тем как с дрожью, почти шёпотом, спросить:

— Создания?..

Мой собеседник играет бровями, как бы всерьёз обдумывая мои слова, но ухмылка открыто заявляет — он знает, о чём говорит.

— Верно не так выразился. Не все созданы для любви.

Замолкает, затем улыбается каким-то своим мыслям. Я тоже молчу, предостерегая себя от лишних ремарок. Итан недоверчиво оглядывает меня, словно пытается разгадать ход мыслей, водоворотом крутящихся в голове.

— Мне кажется, у Вас серьёзные проблемы, мистер Уилкинсон. Вы остерегаетесь меня, и поступаете правильно. — Смотрит ещё пристальнее. Его зелёные глаза не отпускают мой взгляд. Не знаю, куда себя деть. — В Вашем положении я бы вообще никому не доверял.

Да что с ним не так?..

— Спасибо за совет, профессор Браун, — отвечаю с лёгким кивком головы и слабой улыбкой.

Забираю справку, что он протягивает мне, и спешу покинуть аудиторию. Мне интересно, какие секреты скрывает Итан Браун под личиной преподавателя. Та ещё тёмная лошадка.

***

Как мы с Уильямом и договаривались, сразу после окончания пар едем домой. Габриэля мы пока в курс дела не вводили во избежание его нахохленного вида и нравоучений. Сказали только то, что дело не терпит отлагательств.

Распахиваю массивные входные двери и, приложив ладони ко рту в качестве импровизированного громкоговорителя, гаркаю на весь холл.

— Габриэль! ГАБРИЭ-Э-ЭЛЬ!

Двух позывных хватает, чтобы через пару секунд он появился на втором этаже у парапета. Смотрит на наши серьёзные лица, и сам хмурится. Интуиция его никогда не подводила, должен понимать, что дело — дрянь.

— У меня есть огненная новость, но тебе она не понравится! — объявляю в насмешливой манере, кидая свой рюкзак на тумбочку в прихожей.

— Огненную новость ты уже устроил недавно, — кисло улыбается брат, укладывая локти на парапет. — Весь город только и говорит.

— Кстати о городе. «Преемники Инквизиции» здесь, и они в деле.

Улыбка тут же сползает с лица Габриэля. Он в ужасе отшатывается от перил, словно я сказал, что на пороге особняка стоит Дьявол собственной персоной. В его изумрудных глазах виден неподдельный ужас. Если бы вампиры были теплее и могли потеть, он бы взмок от страха.

Будучи ребёнком, я мог только наблюдать со стороны и ждать своего часа. Теперь же я вынужден выступить по другую сторону баррикады для спасения близких мне людей. Спасения себя. Единственный слышимый звук — боевой клич. Убей или будешь убит.