Глава 4. Коматоз

Противный писк эхом отдаёт в ушах. Слишком холодно, даже волоски на руках встают дыбом. Обоняние возвращается ко мне, и в нос ударяет резкий запах хлора и таблеток — извечное амбре в больницах. Аромат назойливо щиплет нос и легко покалывает иглами глаза. Не нравится мне это предчувствие, неприятно сдавливающее грудь.

Слышу несколько голосов, недовольно пререкающихся между собой. С трудом приоткрываю один глаз. Проходит время, прежде чем картинка принимает естественную чёткость. Ругань тут же затихает, и на меня в упор смотрят три пары обеспокоенных глаз. Пару моментов я лежу в потерянном состоянии. Устремляю взгляд в белый потолок. Фокус цепляется за капельницу, поставленную в мою руку. На мне не моя одежда, а какая-то белая роба. Я в больнице?

— Я... что произошло?.. — голос больше напоминает хрип.

Энн берёт мою ладонь в свои горячие руки и крепко сжимает, испуганно вводя в курс дела:

— Ты упала в обморок после пары, уже шестой час в отключке!

Шестой час? Это прилично для обморока. Я никогда не теряла сознание на такой длительный промежуток времени. Впрочем, это объясняет наличие подключённого ко мне кардиомонитора. Я в реанимации?

Пытаюсь приподняться, но голова тут же начинает раскалываться, вынуждая вернуться в прежнее лежачее положение. Мне жарко и холодно одновременно, и как же болит голова...

— Извините, я не в лучшей форме...

Поворачиваю голову к двум братьям. Оба выглядят обеспокоенными, ни на секунду не сводят с меня глаз. Вот только сейчас я бы хотела видеть Дамиана... И никого, кроме него.

— Тебе не за что извиняться. — Нотки тревоги звучат в интонации Габриэля. — Я не должен был отпускать тебя в университет.

Энн недовольно рычит и поднимается с края моей кровати, ставя руки на бёдра. Сейчас начнётся визг...

— У неё на лицо все признаки большой потери крови! Как вы посмели?! Я понимаю, почему она молчала: вы её запугали!

Звонкий крик эхом отражается от стен, ударными волнами бьёт по ушам. Болезненно морщусь, но меня даже не замечают.

— Энн, не начинай! — умоляет Уильям, его мышцы напрягаются, а в голубых глазах загорается ледяной огонь.

Энн бьёт по самому больному для них двоих. Я не хочу, чтобы они ругались здесь и сейчас...

— Будьте добры, мисс Милтон, оставьте свои крики за пределами больницы, — Габриэль почти рычит в гневе, лицо его мрачнеет.

— Энн, успокойся, прошу, — слышу лёгкую дрожь в мягком голосе Уильяма. Искусно вскидывает левую ладонь со сложенными указательным и средним пальцем, и Энн, будто по приказу, замолкает. — Не надо поднимать эту тему сейчас!

Уилл осторожно берёт Энн под руку, но она отскакивает от него, как от чумного. Таращит карие глаза, горящие гневом и страхом. Ей тошно от одной лишь мысли о том, что когда-то она могла так же беспомощно лежать в больнице, если бы Уильям не остановился вовремя.

— Не тронь меня! — взвизгивает она, и в уголках шоколадных глазах начинают блестеть слёзы. — Почему ты не остановил его, Уильям?! Зачем позволил истории повториться?

— Я не знал, — слишком тихо, со своей типичной тоской отвечает парень. — Я бы не позволил...

Они оба корят себя за то, что не остановили нас. За то, что позволили нам повторить их судьбу. Сжечь свои сердца дотла, оставив лишь марающий пальцы пепел. Грудную клетку сковывает колющая боль.

— Энн, парни... давайте не сейчас, пожалуйста... — еле-еле шепчу, не в силах сдерживать слёзы. Капелька предательски соскальзывает с уголка глаза и катится по щеке, падая в ушную раковину, отчего становится немного щекотно. — Вы выбрали не то время и не то место...

Все трое замолкают и смотрят на меня с видимым сожалением о произошедшем скандале.

— Прости, Лиза, меня понесло... — Энн бросает язвительный взгляд на Уильяма. — Ты знаешь, почему.

Вот пусть только не начинают. Мне и так тошно от осознания себя жалкой и беспомощной.

— Энн... — в голосе Уильяма звучит видимая угроза, на что девушка оскорблённо фыркает и отворачивается.

В этот момент в палату заходит уже знакомый мне главврач больницы — доктор Картер. Отец Феликса, если мне не изменяет память.

— Добрый день, мисс Бауэр. Я и не ожидал, что мы встретимся так скоро, — Бросает ястребиный взгляд на братьев. — Я бы попросил молодых людей оставить нас наедине. — Лёгким движением головы указывает на дверь, явно обращаясь к Энн и Уильяму.

Парень слегка кивает в ответ и принимается тянуть Энн к выходу. Она ворчит, предпринимает попытки вырвать свою руку и что-то гневно шипит. Но, в конце концов, Уильям утаскивает её за собой, пытаясь что-то объяснить. Ещё некоторое время её недовольные возгласы слышны за дверью. Зная Энн, у него не получится быстро успокоить её. Да и после произошедшего этим двоим есть о чём поговорить.

Доктор Картер напряжённо вздыхает, его седоватая бровь подрагивает то ли от гнева, то ли от страха.

— Знаете, это уже слишком! — от внезапного ора, я чуть ли снова не теряю сознание. На кардиомониторе, стоящем рядом со мной, резко увеличивается шкала пульса. — Я не собираюсь покрывать ваши деяния! Одно дело — поставка крови, другое — живые люди!

— Мне кажется, Вы суёте свой нос куда не следует, доктор Картер! — Габриэль тоже не думает щадить меня в этот момент. Раздражённо жестикулирует руками и не стесняется повышать тон. Почему нельзя ругаться в другом месте? — Вы продали своё молчание, так что, будьте добры, молчите! Я покрою всё...

— Её Вы тоже купите, мистер Уилкинсон? — спрашивает с издёвкой, указывая на меня.

Габриэль переводит пронзительный взгляд в мою сторону. Чувствую себя маленькой и беззащитной перед ним. Молчит. На моих глазах блестят слёзы. Нервничаю, а приборы показывают учащённое сердцебиение и давление, которое резко поднимается на опасный уровень.

— Вы так пациентку до комы доведёте!

Доктор Картер отводит от меня Габриэля, который сейчас, по меньшей мере, в ярости. На его месте я бы тоже была не рада, но он, кажется, готов убить дока на моих глазах.

— Радуйтесь, что только услышав знакомую фамилию, я забрал её под свою ответственность! Не будь меня сегодня на смене, все бы увидели укус!

— Просто оформите выписку, — сухо требует мужчина, с расстановкой произнося каждое слово, как бы намекая, что не собирается продолжать данный разговор.

Доктор Картер цинично усмехается:

— Я не могу, служебный долг не позволяет. Она слишком слаба, и ей требуется стационарное лечение. Неделя! Как минимум. А теперь попрошу Вас покинуть палату, сэр, мне нужно работать.

Габриэль смотрит на него недоверчиво, но едва заметно кивает и покидает палату. С некоторым облегчением сглатываю ком, вставший в горле. Доктор подходит ко мне с добродушной улыбкой, в попытке успокоить, и присаживается на край кровати.

— Они насильно сделали это? — спрашивает шёпотом. У меня начинается паника. Нас могут подслушивать? Медлю с ответом, не зная, какие слова подобрать. — Только не врите. Я Вам не враг.

— Нет... Меня не заставляли. Это... — неловко мямлю в ответ. — Понимаете, это сложно объяснить...

А что ещё я могу сказать? Я занималась сексом со своим парнем, а потом он решил укусить меня? Теперь и я могу назвать нас извращенцами.

— Допустим. Но если Вам понадобится помощь, обратитесь к семье Хантеров. Вы знаете кого-то из них?

По спине пробегает мелкая дрожь, судорожно сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы успокоиться. Обратится к Хантерам, как к охотникам?.. Я уже и не рада, что знакома с Райаном. В голове всплывает ироничный диалог: «Слушай, Райан, не поможешь мне убить моего бывшего парня и всю его семью? Зачем? Ну, они же вампиры! Я знала, что ты поможешь!» Бр-р-р...

— Как они могут мне помочь?

Мужчина бросает подозрительный взгляд на дверь и качает головой. Намёк понят.

— В любом случае, Вы нормально питались в последние дни?

Не сдерживаю язвительного смешка. После расставания с Дамианом я толком ничего не ела.

— Нет, почти ни крошки. Я была не в состоянии.

Он понимающе кивает и снова тяжело вздыхает:

— Спрашивать про стресс нецелесообразно. Я всё отлично понимаю.

М-да уж... Со всем произошедшим в последнее время, включая недавнюю аварию, у меня определённо стресс, и это очевидно!

— Я выпишу Вас через неделю-полторы, если Вы обещаете в случае чего обратиться за помощью. Также я передам главе Вашей принимающей семьи список всех рекомендаций и медикаментов, он обязан позаботиться об этом.

Молча киваю в ответ, озадаченная его словами. Мне не нравится идея того, что он знает о вампирах. А ещё больше мне не нравится то, с каким рвением он предостерегает меня.

После проверки моего состояния, доктор покидает палату. На его смену вскоре приходит медсестра, которая меняет капельницу. Весёлый выдался денёк. А Дамиан даже не появился в больнице. И это очень сильно ранит меня.

Он не приходит навестить меня ни днём, ни вечером. А вдруг он даже не знает? А вдруг ему плевать? Но каждый раз, услышав скрип белой двери, я с пламенем надежды поворачиваю голову, ожидая увидеть Дэйма. Но его нет. Всего лишь молодая медсестра.

— Боже мой, — начинаю плакать, не в силах сдерживать эмоции.

Немыслимо хочется жить. Выбраться отсюда. Распахнуть обгоревшие крылья и устремиться ввысь. Почему именно я? Зачем? Вопросы, на которые никто ответить не может. Ужас разрушает всё. Зловещая тишина в этой проклятой палате, нарушаемая писком аппаратов, раздирает сознание.

Опускаю взгляд, рассматривая своё тело. Замечая несколько крупных ссадин на ногах и руках, полученных во время моей прогулки по лесу посреди ночи. Дергаюсь, принимая попытки подняться с кровати. Начинаю плакать сильнее, осознавая, что всё переходит в безнадежную истерику. Лихорадочно скидываю на пол мешающие белые простыни.

— Тихо, прошу тебя, не плачь. — Медсестра хватает меня за руки, стараясь удержать на месте. — Всё будет хорошо, слышишь?

Дёргаю головой и взвизгиваю, когда по шее проходит уже такая привычная боль. Своими телодвижениями я открыла рану.

— Оставьте меня... — лихорадочно шепчу, не оставляя попыток встать с кровати.

Девушка понимает, что такими темпами я сделаю хуже себе или, ещё лучше, вырву из вены катетер. Зовёт на подмогу медбрата, который без особых усилий ставит мне укол с успокоительным. Реальность меркнет в долю секунды, и моё тело, словно мешок с костями, безжизненно падает на больничную койку.

***

Липкий запах антисептика и неестественно чистого белья врезается в нос. Первые лучи утреннего солнца хитро проскальзывают в палату, заливая собой тусклые однотонные стены.

Ещё один день в больничной койке под капельницами и нескончаемым количеством лекарств. Подавляя дикое желание никогда больше не видеть серые стены палаты, с неохотой разлепляю тяжёлые веки.

Просыпаюсь в надежде оказаться в объятиях Дамиана на нашей мягкой кровати в коттедже, но только не в этих тесных четырёх стенах. В надежде никогда больше не чувствовать всех тех мучений, через которые я прошла за два последних дня.

Вновь боль пронзает шею, нарывает. Вновь ужаснейшие воспоминания огромной волной захлёстывают меня с головой. Произошедшее две ночи назад забрало у меня смысл существования, жестоко обрубило все ветви счастья и надежды, оставив за собой неизгладимую боль и вечную печаль.

В палату еле слышно заходит врач. Взгляд женщины безразлично скользит по мне и множеству проводов, подключённых к истощённому телу. Эти провода запутали меня, как нити паука хрупкую бабочку. Явные тёмные мешки под глазами женщины свидетельствуют о бессонной ночи, проведённой в ординаторской за чашкой горького эспрессо.

Бросаю на врача быстрый взгляд и отворачиваюсь. Сил моих нет смотреть на жадный блеск иглы шприца в её жилистых руках.

— Доброе утро, Элизабет. Как Вы себя чувствуете?

Конечно, хозяйка белого халата с розовым воротником понимает, что не вытянет и вздоха из моей тяжелой груди со спёртым дыханием, однако она изрядно обеспокоена и не может оставить попыток достучаться до меня. Ставлю все свои деньги на то, что с подобными случаями апатии и истощения (но явно не после укуса вампира), она сталкивается не в первой, но всё же мой случай требует особого внимания ввиду своей исключительности.

В ходе обследования обнаружилось общее ухудшение состояния организма, обострение сердечной недостаточности. Плюс ко всему лёгкое сотрясение, явно полученное во время путешествия из коттеджа в особняк. Ничего не помню из того промежутка времени. Однако никак не могу избавиться ото всех этих безумных картинок, отчаянно возникающих в моей голове.

— Вчера вечером к Вам приезжал такой симпатичный мужчина в деловом костюме. Он просил передать сумку с некоторыми вещами, — женщина кривит губы в какой-то неестественной улыбке. — Она стоит у шкафа, если понадобится, я подам.

Равнодушно смотрю в потолок. Судя по описанию, приезжал Габриэль. И на том спасибо.

Постепенно слабость исчезает. Правда, первое время мне требуется помощь даже для осуществления элементарных действий. Ибо лишь попробовав встать с койки в первый раз — я падаю.

Ближе к вечеру выхожу из рутиной дремоты, ибо слышу шорох в палате и тихий скрип дверных петель. Не хочу даже открывать глаз. Совсем близко раздаётся тяжелый вздох. Пытаюсь очнуться ото сна, но не могу. Проваливаюсь в бездну темноты.

В палате уже темно. Небо за окном окрашено палитрой темно-синих оттенков. Слегка шевелю пальцами, как касаюсь чьих-то жёстких волос. Открываю глаза только из чистого интереса. Моргаю пару раз, чтобы сфокусировать взгляд. Согнувшись чуть ли не пополам, на самом краю койки покоится голова Габриэля, сложенная на скрещенные руки. Почему он здесь?

Осторожно касаюсь его холодных пальцев, напряжённо вцепившихся в белую больничную простыню. Крепкая мужская ладонь с выпирающими косточками дёргается. Кладу ладонь поверх его. Мужчина тяжело выдыхает и поднимает голову. На правой щеке красный след после сна на предплечье, под глазами синие круги, а вечно уложенные бронзовые волосы небрежными прядями свисают до плеч. Последние дни выдались сумасшедшими не только у меня.

Габриэль зевает, галантно прикрыв рот ладонью, и потягивается на стуле. Халат, небрежно накинутый на плечи, удачно падает на спинку стула.

— Как ты? — он первым решается завести разговор. Поглаживает мою руку, к которой присоединён катетер, через который в организм поступают лекарства и витамины.

Внимательно изучаю изумрудные глаза, слегка светящиеся в темноте, отмечаю каждую деталь, каждый переход от одного оттенка зелёного к другому, перед тем как ответить:

— Уже лучше. Надеюсь, скоро отпустят домой.

Он снисходительно улыбается и кивает.

— Лотти очень скучает по тебе. Да и мы все скучаем.

— Кроме Дамиана, верно? — спрашиваю с истеричным смешком. С ненавистью, вымещая всю свою боль, сжимаю в руках края одеяла.

— Прости меня, Элизабет, — произносит на выдохе и закрывает лицо своими большими ладонями. — Прости меня за всё. Я не должен был допустить этого. Мне нужно было посмотреть на ситуацию под другим ракурсом, понять тебя и найти альтернативное решение. Прости, что накричал на тебя, когда должен был помочь. Глава семьи из меня просто отвратный, я даже не могу уберечь близких мне людей.

Он выдаёт это всё на одном дыхании, не убирая сложенных ладоней от лица. Грудную клетку сковывает неприятное чувство. Протягиваю руку и кладу на зажатое мужское плечо.

— Поздно искать виноватых, Габриэль. Произошедшего не исправишь. Да и я знаю, что за свою семью ты пойдёшь на эшафот.

Через силу отрываю туловище от довольно неудобной койки и обнимаю Габриэля. Он дергается от удивления, но я не даю шанса протестовать. Уверенно смыкаю руки кольцом вокруг массивной мужской шеи и укладываю голову на плечо. После приевшегося запаха больницы, парфюм Габриэля с нотками ладана как глоток свежего воздуха.

— И ты часть моей семьи, Элизабет, — с отеческой улыбкой убирает мою хрупкую, по сравнению с его, ладошку и аккуратно сжимает в своих ладонях. — Я сделаю всё, что в моих силах, только бы ты не страдала.

Верни мне Дамиана. Так хочется сказать три этих слова. Больше мне ничего не нужно. Только он.

***

Очередное утро. Перемещаюсь в сидячее положение, не соизволив открыть глаза. Сильно жмурюсь, перед тем как снова увидеть палату. И чего ещё я могла ожидать?

Провожу ледяными пальцами по фарфоровой коже лица, томно вздыхая. Вдыхаю полной грудью, отчего-то закашливаюсь. Поворачиваю шею, с детским восторгом обнаруживая, что она уже не так болит. Отёк спал, а рана уверенно затягивается обновлённой кожей.

На бледных губах растягивается вымученная улыбка, именно такая, какой улыбаются сумасшедшие учёные после своих безумных открытий. Сажусь на край кровати, уставившись глазами в пол.

Неделя. Я провела в больнице неделю. Кто же знал, что «поцелуй вампира» чреват такими последствиями. Каждый день ко мне неизменно приезжают кто-то из братьев или Энн. Заставляют есть, моя дорогая ведьма оказалась настолько упорной, что не брезгует брать в руку ложку и почти силой впихивать в меня еду.

На прикроватной тумбочке меня ежедневно приветствует свежий букет цветов, источающий сладкий аромат, так приятно перебивая запахи медикаментов. Стопы касаются прохладного покрытия пола, и тело уверенно отлипает от койки. Медленно подбираюсь к окну.

— Я вижу, утро действительно доброе, — раздаётся за спиной низкий мужской голос. Доктор Картер и ещё одна врач шустро проходят в палату. Недоверчиво смотрю на новое лицо. — Не переживайте, мисс Бауэр, мы собираемся выписать Вас. Нужно лишь пройти пару обследований.

Киваю в ответ с лукавой улыбкой. Обнимаю себя, ибо холодно.

— Делайте, что нужно. Только быстрее выпустите меня отсюда.

***

Сейчас я сижу возле стойки регистрации, молча разглядывая какие-то медицинские журналы, красочные обложки которых кричат о профилактике венерических заболеваний, в частности ВИЧ-инфекции. Всё это время доктор Картер на пару с Уильямом крутятся возле столика, впопыхах разбираясь со стопками бумаг. По выражению лица врача можно понять, что он в крайнем замешательстве. Он вдруг резко срывается на крик, от чего худенькая медсестра за столиком боязливо съёживается, а после отводит виноватый взгляд в сторону.

— Кэндис, что за разгильдяйство! В следующий раз будь внимательнее!

Мужчина потирает лысину на затылке и поворачивает голову в мою сторону, после чего выуживает откуда-то из-за стола мятую бумажку. Не сразу обращаю на него внимание. Застреваю сознанием где-то между строк, задумываясь о чём-то куда более важном, нежели методы безопасной контрацепции.

— Ваша выписка готова. Не хочу больше задерживать Вас здесь.

Доктор Картер хитро улыбается, ожидая от меня ответной реакции, но я лишь совершенно без эмоций продолжаю смотреть в одну точку. Забираю эту непонятную бумажку из рук врача и безразлично пробегаюсь глазами по буквам.

— Элиза, пойдём.

Лишь голос Уильяма в состоянии привести меня в чувства. Широко улыбаюсь, рассматривая уже забытое за неделю лицо друга.

— Я скучала, Уилл.

— Я тоже.

Не успеваю сообразить, как он со смехом заключает меня в объятия. Так же быстро оказываюсь на его руках, и всё моё передвижение происходит именно так. Конечно, я чуть ли не сгораю от стыда.

Я не маленькая беззащитная принцесса! Но если только чуть-чуть... Меня поражает, насколько Уилл сильный, хотя по нему и не скажешь. Он несёт меня, как пушинку, даже не запыхается. Вот вам и отсутствие ограничения в применении физической силы.

***

Однако теперь я плотнее заворачиваюсь в своё одеяло и облегчённо вздыхаю. Я в своей прекрасной комнате и своей удобной постели. И я не могу не думать о Дамиане...

Мне нужно отдохнуть, чтобы снова встать на ноги. В таком состоянии я вряд ли смогу поговорить с ним. Да и братья Уилкинсоны с порога не оставили мне выбора. Ляг и лежи, Элизабет.

Так и лежу в постели, как целую неделю в больнице. Это утомит меня в ближайшее время. Лёгкий стук в дверь выводит из мыслей. В следующую секунду та приоткрывается от лёгкого пинка, и на пороге появляется Уильям с коробкой пиццы и бутылкой сока в руках. Ладно, мне нравится быть беспомощной принцессой.

Уилл ставит всё на прикроватную тумбу и садится на край кровати, пропуская пальцы через свои чёрные, отдающие синевой, кудри. На его симпатичном лице появляется милая улыбка.

— Габриэль уехал за лекарствами, так что я должен присматривать за тобой.

Не сдерживаю ответной улыбки, которая на моём бледном лице явно выглядит не лучшим образом:

— Теперь ты моя няня? — подмигиваю Уильяму, и немного циничная улыбка проскальзывает по его тонким губам.

— Похоже на то. С тебя сто баксов.

Мы оба начинаем смеяться. Парень берёт с тумбочки тонометр, и я вытаскиваю руку из-под одеяла. Как только манжетка оказывается на моём предплечье, аппарат самостоятельно замеряет давление. Бум — ударяет сердце. И тишина. Снова бум, и снова тишина. Меня напрягает моя аритмия. Но вот, из манжеты выходит воздух, а на экране видны данные измерения. Поправка, видны Уильяму, а не мне. Судя по его недовольному виду, давление у меня шкалит. Он достаёт откуда-то из кармана блистер с таблетками и протягивает две штуки.

— Под язык.

Мне не остаётся ничего, кроме как выполнить его требование. Только чувствительные рецепторы языка пробуют таблетки на вкус, моё лицо принимает такой вид, точно я залпом пью свежевыжатый лимонный сок. Что за таблетки-то отвратительные.

— А я что сделаю? — хохочет Уильям, прикрыв рот рукой и глядя на моё сморщенное лицо.

Только кислые таблетки растворяются, я залпом выпиваю стакан воды. Как приятно освежает. Уильям кладёт свою ладонь на мой лоб. Какая холодная рука... Как хорошо... В некотором блаженстве закрываю глаза, не желая, чтобы это специфичное охлаждение прекращалось.

— У тебя, должно быть, ещё и температура в придачу. Лучше не вставай пока...

— Всё нормально, я не буду истязать себя до полусмерти, — улыбаюсь, но вымученно.

Уильям не выглядит убеждённым моими словами и придирчиво смотрит некоторое время, нахмурив густые брови.

— Ты нас очень напугала в ту пятницу.

На сердце теплеет от мысли о том, что они действительно волновались за меня. По крайней мере, Энн и Уильям точно. Потому что они мои друзья.

— Поверь, я и сама испугалась.

Парень тихо усмехается в ответ. Берёт коробку пиццы с тумбочки и ставит передо мной, открывая крышку. На моём лице прорезается хитрющая улыбка. За «Пепперони» убить готова.

— Я бы с радостью разделил с тобой трапезу, но я не люблю салями.

Мы снова начинаем смеяться. Так легко и непринуждённо чувствую себя в компании Уильяма. Беру кусочек пиццы и смотрю в очаровательные глаза Уилла. Ему, должно быть, тошно смотреть на то, как я ем, но он не подаёт виду. Он заботится обо мне, всегда помогает. Пристально смотрю в его глаза, а он смотрит в мои.

— Дамиан знает о произошедшем? — вопрос вырывается изо рта, как только последняя мысль проскакивает в голове.

— Элизабет — произносит грозно, красивое лицо мигом мрачнеет.

— Прошу тебя, скажи, что ему не всё равно, — умоляю я, откладывая недоеденный кусочек пиццы. Не могу есть, не зная о Дамиане ничего. — За неделю он не позвонил ни разу. Ни разу не навестил меня.

— Ему не всё равно, — заверяет Уильям с мученической улыбкой и тормошит мои волосы. Голос его совсем тихий, но уверенный. — Только он не хотел лишний раз попадаться на глаза тебе или Габриэлю.

Я была права. Он не хочет меня видеть. Внутри начинает ныть — пустоту в сердце заливает тоска. Закусываю верхнюю губу и закатываю глаза, только бы не заплакать.

— Где он пропадает всё это время?

Мой собеседник отводит взгляд, по привычке проходясь пальцами по волосам. Боится сказать лишнего.

— Тебе не обязательно знать, ты же сразу кинешься его искать. Ему сейчас не лучше, чем тебе. Он попробовал свежую кровь человека, теперь ему грозит вегетарианская диета на пару недель минимум. И ни капли человеческой крови, — заверяет максимально уверенным голосом, что я тут же понимаю — он ничего больше не скажет. Уж в хранение секретов все братья хороши. — Поверь, он очень по тебе скучает. А волнуется больше всех нас вместе взятых. Но ради твоей же безопасности ему лучше не появляться в особняке какое-то время, — берет кусок недоеденной пиццы и покачивает им перед моим носом. — Ешь.

Меня не волнует рацион Дамиана, главное, чтобы он в порыве гнева не убил кого-нибудь. А зная его импульсивность, это вполне возможно. По спине пробегает мелкая дрожь. А ведь им порой действительно сложно держать себя в руках. Отбираю у Уилла пепперони и доедаю за два укуса.

— Как ты справлялся с жаждой после произошедшего в июне? — вопрос звучит несколько неловко, мне не хочется ненароком обидеть.

Уильям удивлённо вскидывает бровь, но тут же беспечно пожимает плечами.

— Я вообще почти никогда не пил кровь людей. После того случая с Энн намеренно голодал, что не мог встать с постели. Отличный способ самоубийства для вампира. Дождаться, пока яд полностью отравит кровь и органы, и умереть от остановки сердца.

Мне не нравится, каким безразличным тоном он говорит о смерти.

— Не обнадёживает...

Прыскает в ответ и продолжает свою маленькую исповедь:

— Тогда доходило до абсурда. Габриэль и Дамиан силой заставляли меня пить кровь, отчего я чувствовал себя всё хуже и хуже. А затем всё повторялось. Габриэль думал, что если запереть меня в одной комнате с холодильником, полным пакетов с человеческой кровью, то я сдамся. Но когда я чуть не покончил с собой, он принял поражение. — Горькая ухмылка вовсе не идёт тонким и нежным чертам его лица.

Зато теперь я понимаю, о каких бесчеловечных методах говорил Уильям... Габриэль настоящий садист, когда дело касается нарушения правил. В этот момент я радуюсь, что Дамиан не появляется дома.

Взгляд голубых глаз становится отстранённым, наполняется своей типичной грустью и меланхолией. Вздрагиваю от внезапного холодка по коже. Не нравятся мне его слова. Даже представить боюсь, что Уильяма сейчас могло не быть. Инстинктивно хватаю его за руку, будто боюсь, что он исчезнет. Парень удивлённо вскидывает брови и слабо улыбается, поражённый моим действием.

— Мы бы сейчас не разговаривали, если бы не Дэйм. Он помог мне не сойти с ума.

При упоминании брата его улыбка становится шире. Пусть они и названные братья, но я заметила, что эти двое сумели установить между собой связь ничуть не уступающую связи между кровными братьями. Если не крепче.

— Ты так и не смирился со своей сущностью?

Он опечаленно вздыхает, точно я ударяю его. Видимо, я действительно бью по больному месту. Порой забываю, насколько он чувствителен, когда разговор заходит о вампирах.

— Нет. Но я усвоил урок. — Недовольно цокает языком. — Чтобы не вредить людям и жить, как нормальный человек, я могу обходиться кровью животных. Но не кровью людей. Никогда больше.

Притягивающие глаза цвета небесной синевы смотрят в упор. Между нами повисает неловкое молчание. Мои вопросы закончились, а Уильям, похоже, не знает, что ещё сказать.

— Тебе нужно отдыхать. Если что-то понадобится, звони или пиши. Я буду у себя.

— Сейчас бы я хотела сидеть на диване в гостиной и слушать твою игру на рояле, — обращаюсь к нему с улыбкой.

Его музыка — нечто необъяснимо прекрасное. Обожаю, когда он играет по вечерам. Тогда я отбрасываю свои занятия, открываю дверь комнаты и сажусь у порога, наслаждаясь печальной мелодией, просачивающейся сквозь стены. В такие моменты ничто не имеет значения. Ты полностью погружаешься в мысли и плывёшь по течению, музыка сама несёт тебя и не в твоей власти контролировать это.

Уильям смущённо улыбается, пропуская пальцы через волосы. Он такой милый, когда смущается.

— Я, конечно, могу тебя донести, но тебе лучше не шевелиться. Я сыграю на пианино, надеюсь, это поможет уснуть. Устроит?

— Вполне. — Довольно киваю головой.

Дверь моей комнаты с грохотом распахивается, заставляя нас обоих подпрыгнуть. На пороге появляется Лотти со слезами на глазах, тоненькие губы подрагивают. Когда я успела накосячить?!

Она запрыгивает на кровать и обнимает меня за шею, притягивая к себе. Морщусь от боли, но заставляю себя промолчать.

— Габриэль сказал, что ты попала в больницу. Ты собиралась умереть, Элизабет?

Ах, всё-таки какое милое дитя... Притягиваю девочку к себе и аккуратно провожу ладонью по пышным огненным волосам.

— Не волнуйся, Лотти, я не собираюсь умирать. Мне просто нездоровилось.

Она отстраняется от моей шеи и смотрит на меня. Вижу, как подрагивают кукольные зелёные глазки, едва сдерживая поток слёз.

— Я запрещаю тебе умирать, Элизабет! Я так скучала!

Мы с Уильямом обмениваемся многозначительными взглядами и улыбаемся. Даже будучи маленьким демоном в юбке, она заботится обо мне.

— Так, принцесса, давай оставим Элизабет, ей нужно поспать. Как и тебе.

Уильям ловко подхватывает младшую сестру на руки, и они вместе покидают мою комнату. Лотти неуклюже машет мне на прощание рукой, и я отвечаю ей тем же жестом.

Я не одна в этом доме. В этой стране. Есть люди, которые заботятся обо мне. Которые любят меня. Это не может не радовать.

Прикрываю глаза, настраивая себя на прослушивание профессиональной игры на фортепиано. Не нужно думать о плохом. Всё будет хорошо. Обязательно будет. Вскоре до меня доносится приятная мелодия, ласкающая слух и немедленно отправляющая в царство снов...

***

Проснувшись поздним вечером, понимаю, что проспала весь день. Я, должно быть, очень устала. В горле пересохло от жажды. Бутылка сока тут не поможет.

Осторожно поднимаюсь с кровати. Меня немного подташнивает, но общее состояние стабильно. Делаю шаг. Ещё один. Не падаю, уже прогресс. Медленно, опираясь ладонями о стены, спускаюсь на первый этаж и иду в столовую. По пути я заметила, что в комнате Дамиана так и не горит свет. Я вообще когда-нибудь увижу его?

Совершаю настоящий подвиг, добравшись до раковины, открываю кран с холодной водой. Набираю целый бокал и выпиваю залпом. Меня мучает ужасная жажда. Глоток ледяной воды освежает, лёгкие раскрываются с новой силой. Дышать действительно становится проще.

Выпив три полных бокала, начинаю обратное путешествие. Как назло, при подъёме по лестнице голова начинает кружиться. Чувствую чей-то взгляд в спину, область укуса неприятно покалывает. С некоторым страхом поворачиваю голову, цепляясь за перила мёртвой хваткой.

Дамиан?..