Глава 14

Я не сплю всю ночь. Ворочаюсь в кровати и все думаю о словах Вэнса. Он дает мне свободу или же окончательно отпускает меня. Он не знает, какое решение я в итоге приму, но у него достаточно смелости, чтобы принять любое из них. Я знаю, что он не давит на меня, но стены вокруг меня сжимаются, ожидая от меня действий. Не слов, которых уже было предостаточно. Я только говорила и говорила, но оттягивала неизбежное. Мой последний, но важный разговор. Который или оставит все, как прежде, или в корне все изменит.

Завтра мне предстоит вернуться в Нью-Йорк, следовательно, сегодня я должна совершить решительный шаг. И чтобы отсрочить эту встречу, я решаю пройтись до дома пешком. Понимаю, что постоянно замедляю шаг, когда мне кажется, что я уже близко. Но ничего не могу с собой поделать. Сердце учащенно бьется, и только от одной мысли войти туда я покрываюсь испариной.

Но спустя какое-то время я все равно дохожу до конечной цели и останавливаюсь у дорожки, ведущей к двери. Я оглядываю дом, который совершенно не изменился. С каждым шагом дышать становится все тяжелее и глаза начинает щипать от слез. Мне совершенно не хочется туда идти, но в то же время пора перестать избегать это место и воспоминания, заключенные в нем.

На входе я достаю ключ, который забрала сегодня у мамы. Мне остается лишь повернуть замок и, подобно плотине, высвободить лавину эмоций и воспоминаний, которые были заперты здесь долгое время. Ты сможешь это сделать. Я повторяю эту фразу, подбадривая себя, когда наконец вставляю ключ в скважину и медленными движениями поворачиваю замок. Все происходит, как в замедленной съемке, и это то, в чем я действительно нуждаюсь.

Замок щелкает, и я, сделав пару вдохов, открываю дверь в свое прошлое. Делаю первый шаг, второй и оказываюсь внутри. Дверь за мной все еще открыта, потому что я не могу пошевельнуться. Меня парализует, когда я обвожу взглядом нетронутые вещи. Все выглядит точно так же, как и в последний раз, когда я здесь была. Словно никто и не уходил. Словно здесь еще кто-то живет.

Я наконец прикрываю дверь и делаю еще несколько шагов по направлению к комнате Айзека. Меня не интересует кухня или любая другая комната, потому что там не ощущается присутствия Айзека. Это были незначительные части огромного дома, в котором он жил. Все, что имеет значение, – его комната и наше убежище. Дверь в его комнату открыта, и, прежде чем войти, замечаю, как сквозь жалюзи просачиваются солнечные лучи, освещая небольшие участки комнаты. В остальном она погружена во тьму, и это напоминает мне мою душу, которую поглотила темнота и которая изо всех сил старается выбраться на свет.

Мне хочется повернуть в обратную сторону. Бросить эту идею, убежать и не возвращаться сюда еще, как минимум, полгода, но что-то во мне просит остаться. Возможно, это та часть, что уже готова попрощаться с Айзеком. Зайдя в комнату, я сразу же поднимаю жалюзи, давая свету заполнить всю комнату. Она вновь выглядит живой, но пустой.

Мне не надо здесь что-то искать. Все рисунки все еще висят на стене, напоминая, как много таланта и потенциала хранил Айзек. Я останавливаюсь напротив стены, всего в нескольких сантиметрах, и принимаюсь рассматривать каждый рисунок, будто не делала этого каждый раз, как была здесь. Мое внимание всегда приковывали его работы, но больше всего я любила смотреть на то, какой он видел меня. На его картинах я всегда была другой. Не такой, какой я оказалась сама себе.

Когда я смотрела на свое изображение, я казалась себе красивой, свободной и даже сильной. Словно ничто не могло сломить меня. Вот и сейчас, я вновь вижу девушку, которой не являюсь. Но если Айзек видел во мне все это, то значит где-то внутри меня оно пряталось? И он верил в меня настолько, что знал, что я справлюсь, когда он уйдет. Я срываю со стены один рисунок, на котором изображен мой портрет с того дня, когда мы вместе были в Desires. Когда я рискнула рядом с ним и спела.

Мне больше не хочется находиться в этой комнате. Я еще вернусь сюда, чтобы вновь забрать какие-то рисунки, но сейчас есть только одно место, где я должна быть. Туда подниматься еще сложнее, чем обойти каждую комнату дома по десять раз. В ней заключено все. Наша комната была нашим убежищем для чувств – хороших или плохих. Она видела все, что ломало нас, и собирала по частям, когда мы в этом нуждались.

Я попадаю в комнату, сделанную Айзеком специально для нас, и чувствую запах книг и дисков, перемешивающийся с воспоминаниями. Я стараюсь не задохнуться от эмоций, но ноги подкашиваются от невидимых ударов. Мне нужно срочно сесть, так что в считанные секунды я добираюсь до кровати и падаю в подушки. Переворачиваюсь на спину и крепко прижимаю собственное изображение.

Мне нужно время, чтобы взглянуть на комнату еще раз, поэтому я закрываю глаза и даю волю своим чувствам. Две тяжелые слезы выкатываются из глаз, и я еще сильнее прижимаю рисунок, зная, что в итоге помну его. Но мне нужно впитать ту силу, что девушка на листе хранила в себе. Мне нужна ее храбрость.

Лежа на кровати, я начинаю свой безмолвный разговор с Айзеком. Вспоминаю, как впервые увидела его и он уже тогда показался мне интригующим. Рассказываю, как думала о нем, когда его не было рядом. Делюсь всей нашей историей, больше уже напоминая себе, как сильно я боялась его полюбить. Но чувства всегда закрывают глаза и бросают тебя в омут. И тогда нет места страхам.

И вспоминая всю нашу историю от начала до конца, я наконец понимаю одну важную вещь. После его ухода я жила не потому, что хотела. Жила, потому что этого хотел Айзек. И он знал это с самого начала. Он толкал меня на разные поступки в своих записках, чтобы я снова захотела жить, но мне было легче утверждать, что все в порядке.

Я не желала спасаться, а ждала, пока кто-то придет и вытащит меня. Но если тонешь, ты же не станешь ждать своего конца или спасения, ты будешь изо всех сил биться. Будешь изо всех сил держаться на плову и предпримешь все попытки, чтобы вырваться из течения, которое поглощает тебя все больше и глубже. Я же после смерти Айзек приняла тот факт, что тону, и перестала хоть что-либо делать.

Я искала спасение в Вэнсе. Искала его в том, что осталось от Айзека. Я постоянно спрашивала его: «Ты спасешь меня в этот раз?». Мне нужен был кто-то, но я совсем позабыла о том, что все это время у меня была я. Та, кто и должен был меня спасти. Спасение... оно было во мне. С самого начала. Мне не нужно было ждать кого-то, как я делала это раньше. И сейчас я была готова вернуться на сушу. Была готова выбраться из вод, уносящих меня в глубины страданий. Я была готова жить. И больше мне не нужен ответ на мой вопрос.

Воспоминания об Айзеке больше не отдаются той болью, что раньше. Теперь он будут храниться здесь, в этом месте, и моей памяти, напоминая, что я любила его так, как могла – всем своим сердцем. Мы получили больше, чем могли просить. И эта мысль всегда будет со мной, но теперь пришло время перестать цепляться за то, что я никогда не смогу вернуть.

В этот момент все встало на свои места. Словно огромные цепи спали с меня, и мои движения больше не скованны. Этого и хотел Айзек. И сейчас я была готова. Больше, чем раньше. Потратив много времени, причинив боль другим людям, ошибаясь и падая снова и снова, я нашла свой путь к спасению своей души и своего сердца. И сейчас я дышала полной грудью. Была готова к изменениям. Невозможно исцелиться сразу, но теперь я знала, что мне нужно делать, и это стало тем облегчением, которое я искала.

Я достаю из рюкзака карту и смотрю на последнюю записку, подписанную, как «Наш дом». Открыв ее, я вижу всего два слова:

Вспомни всё.

И после этого я больше не могу сдержать слез. В этот раз я плачу, не потому что мне больно. А потому что я освобождаюсь. Айзек знал меня лучше, чем я сама. Он знал, что в итоге именно воспоминания помогут мне осознать, как много я упускала в самой себе.

Я шепчу «спасибо» в комнату, не ожидая никаких ответов. Подхожу к пластинкам и выбираю песню, которая всегда будет связана с Айзеком. Ставлю пластинку в проигрыватель, и, когда мелодия «I Like Me Better» начинает разноситься по комнате, я просто начинаю танцевать по нашему месту на чердаке. Мое тело двигается по комнате, впитывая любовь, слезы и музыку, и на моих губах застывает улыбка, потому что я уверена, что теперь все будет в порядке. Я не смогу избежать боли, но это больше не пугает меня.

Прежде чем покинуть этот дом, я забираю себе еще несколько рисунков, чтобы повесить их в Нью-Йорке. На выходе я прощаюсь с Айзеком, но обещаю вернуться в этот дом. Он больше не пугает меня. И он мой. Закрыв дверь, я с улыбкой покидаю место, в котором нашла себя. С сегодняшнего дня я собираюсь жить на полную катушку, радоваться, дышать полной грудью и любить.

Звоню Маркусу и прошу забрать меня, чтобы последние выходные дни мы провели вместе. Когда я сажусь в машину, он замечает, что в глазах больше не видно присущей мне грусти, которая в последние годы была моим постоянным спутником.

— Так и есть. Она ушла, — подтверждаю я его слова.

После этого мы улыбаемся друг другу, и мой лучший друг понимает меня без слов. Остаток дня и следующий день мы проводим то у него, то у меня дома, смотря фильмы и болтая (это, скорее, делаю я). Нам не нужно куда-то ходить, потому что достаточно и того, что мы вместе проводим время, пока вновь не разъехались на учебу.

В воскресенье вечером я прощаюсь со своей семьей в аэропорте. Мы все знаем, что я скоро вновь приеду, но расставание – это всегда тяжело. Независимо от времени. Когда я сажусь в самолет, все, о чем я могу думать, — Вэнс. Мне хочется позвонить ему сразу же, как я сяду в Нью-Йорке, но также считаю, что и ему, и мне еще надо времени. По крайней мере, так я себе говорю, хотя на деле у нас и так было много времени. Просто я боюсь встречи с ним. Боюсь, что он передумает, тогда как я приняла свое решение.

Приземлившись в Нью-Йорке, я замечаю в окне маленькие капли дождя. Такая погода мне по душе, и, когда я покидаю аэропорт, не спешу ловить такси. Мне хочется насладиться тем, как намокают волосы и капли бегут по моему лицу. Точно я прохожу обряд очищения. Дождь смывает с меня всю оставшуюся горечь и печаль, которыми был наполнен город моей мечты, и дает написать мою историю в Нью-Йорке с чистого листа.

Потом я все же сажусь в такси, не переставая улыбаться и немного стуча зубами. Пусть завтра я заболею, но оно того стоило. Когда вся мокрая захожу в комнату, Дез немедленно заставляет меня принять горячий душ, а улыбка все еще не сходит с моего лица. Соседка решает, что у меня шок, но я заверяю ее, что все в порядке и я просто слишком рада вернуться. Она соглашается со мной и снова гонит меня в душ.

Этой ночью я вновь не могу уснуть. Но не из-за кошмаров или плохих мыслей, а из-за предстоящей встречи с Вэнсом. Я написала ему сегодня, и мы договорились встретиться завтра. Я уже знаю, что скажу ему, и теперь мне остается надеяться, что он согласится со мной.

На следующий день я захожу в кафе и вижу сидящего за столиком Вэнса. Он выглядит просто потрясающе, и от этого вида у меня перехватывает дыхание. Мне отчаянно хочется поцеловать его, но впереди нас еще ждет разговор. Интересно, это похоже на традиционную встречу перед расставанием? Столик, чтобы никто не мешал, опаздывающая девушка и ждущий ее парень, а перед этим сообщение «Мы можем встретиться и поговорить?». Все как по сценарию, но ведь мы не в фильме, значит все будет по-другому.

Вэнс замечает меня и машет мне рукой. Я подхожу к столику и, отодвинув стул, сажусь напротив него, не зная, что написано на моем лице. Счастье? Печаль? Вина? Любовь? Может, все сразу? Но Вэнс не пытается меня разгадать. Он сидит в расслабленной позе и ждет, пока я начну говорить. Он все сказал мне еще в Розвилле, теперь слово было за мной.

— Привет, — это все, что мне удается сказать вначале.

Я так нервничаю рядом с ним, что превращаюсь в мямлю, когда слова необходимы мне, чтобы все объяснить. С губ Вэнса срывается усмешка, но он отвечает мне:

— Привет.

И это все. Он снова ждет, ни к чему не подталкивая. А я собираюсь со всеми силами, чтобы начать говорить.

— Я... Я не хочу быть с тобой, — Вэнс меняется в лице, и я понимаю, как ужасно это прозвучало. — Боже, я говорю полную чушь.

Он видит, что я совершенно сбилась, поэтому его рука тянется к моей, и он переплетает наши пальцы. От этого касания по телу растекается тепло, и я сохраняю в себе это ощущение, не зная, когда мы вновь станем держаться за руки. Видимо, Вэнс все же улавливает перемену в моем лице и первым начинает говорить:

— Тейт, ты и я, мы многое прошли за эти два года, и это правда много, потому что жизнь преподнесла нам много боли, много взлетов и падений, но мы выстояли. Мы вновь встретились, простили друг друга, — свободной рукой он проводит ладонью по волосам и вздыхает, — нет, это тебе хватило мужества, чтобы простить меня. И помнишь, я сказал, что я люблю тебя, даже если эти слова никогда не смогут выразить всю глубину чувств? Ну так я вновь повторю, что я люблю тебя больше, чем кого-либо когда-нибудь смогу полюбить. И иногда мне кажется, что это даже больше, чем любовь. Такое бывает? — он спрашивает не меня. Это скорее вопрос самому себе. — Не знаю, но это то, что у меня есть.

Теперь мои заготовленные слова застревают в горле. Как я могу признаться, что пока не готова к чему-то? Сейчас мы будто сидим на пороховой бочке и ждем, пока кто-то из нас не подожжет конец веревки, чтобы взорвать все вокруг нас.

— Ты любишь меня? — спокойно спрашивает Вэнс.

— Разве это не очевидно?

— Не отвечай вопросом, скажи да или нет, — твёрдо произносит Вэнс.

— Да, — почти шепчу я.

—Тогда почему сейчас в твоем взгляде я вижу «нет»? — висевший в воздухе вопрос наконец слетает с его губ.

Я знала, что мне придётся объясняться. Я ведь сама его позвала, чтобы произнести ответ, который готовила весь вчерашний день. Я хочу доказать ему, что дело не в нас. И дело в нем. И уж точно не в том, что я чувствую, потому что после Розвилла я осознала, что люблю его так же сильно, как и прежде. Я сжимаю его ладонь, чтобы набраться уверенности и произношу:

— Потому что я хочу научиться жить самостоятельно. Я слишком часто зависела от других людей. Не знала, какое решение принять, потому что полагалась на других. Сейчас, когда я наконец освободилась от всех оков, я ощущаю себя дикаркой. Словно не знаю ничего о внешнем мире, потому что слишком долго пряталась в своем пузыре. А если я вновь сейчас начну какие-то отношения, то спрячусь за тобой, как я привыкла это делать.

Я заканчиваю свою речь и жду хоть какой-то реакции Вэнса. Первые несколько минут мы сидим в полнейшей тишине, и только голоса за соседними столиками дают знать, что мы не одни. Я пойму, если Вэнс сейчас встанет и уйдет. Я просила его ждать слишком много раз. Это было несправедливо, потому что, ожидая меня, он не мог двигаться дальше. Конечно, в глубине души я хочу, чтобы он дождался. Мы ведь всегда возвращались друг к другу. Что бы ни происходило, по каким дорогам мы бы ни шли, я и он всегда тянулись друг к другу.

Вэнс встает из-за стола и, ничего не говоря, уходит. Я его не виню. В этот раз я просила слишком много, и он предпочел уйти. Я не чувствую себя брошенной, но в груди начинает болеть от того, что я отпустила человека, которого по-настоящему любила с шестнадцати лет. Но я сделала это ради себя. И это важнее всего.

Я собираюсь уже уходить, как перед моим носом появляется роза. Я непонимающе поворачиваю голову и вижу Вэнса с улыбкой на лице. Почему он вернулся?

— Ты что и вправду думаешь, что твои слова заставят меня уйти? — он практически смеется надо мной, но затем его лицо становится серьезным. — Ты не дала той розе сгореть. И я тоже не позволю этому случиться. Так что сейчас у меня есть к тебе только один вопрос – ты пойдешь со мной на свидание, Тейт?

Я не могу поверить в то, что он правда это делает. Вэнс принимает меня и мой выбор. Я думала, что он ушел, но он и не собирался никуда уходить. И это значит для меня больше любых слов. Я все еще не собираюсь бросаться в эти отношения с головой, но если двигаться медленно, то все может получиться. Так что я нахожу один-единственный ответ и произношу его вслух, не отрывая взгляд от глаз Вэнса:

— Да, я пойду.

И принимаю подаренную им розу, мысленно обещая сохранить ее, как символ наших новых, чистых отношений.

Выйдя на улицу, я ощущаю, как ветер легонько щекочет мою кожу и развевает волосы, отчего широкая улыбка появляется на моих губах. Это начало. Начало моего собственного путешествия. Но я знаю, что Вэнс всегда будет идти рядом.

Отсылка к первой части «Подари мне спасение» и упомянутой там песне Шона Мендеса – Roses.