Второе фото.

В тот день ярко светило солнце. Оттого твои волосы на снимке выглядят почти что рыжими. Они собраны в аккуратный хвост, а чёлка больше не закрывает тонкие брови. О да... как я тогда впечатлился! Ты шла с книгой в руках и читала на ходу, не замечая никого вокруг. Что мне ещё было нужно? Я даже не знаю, что за книга у тебя была. Но какая, какая, я спрашиваю, разница, что читает девушка, если она в этот момент настолько красивая? На тебе было худи, светлые штаны и кеды. На запястье красовались, кажется, тысячи разных браслетов.   

Само фото вышло чуть смазанным. У меня не было времени искать нужный фокус и хоть как-то позаботиться о композиции. Я снял быстро и незаметно, прижав камеру к ноге. Благо, ты была настолько увлечена, что ничего не заметила. Сейчас меня пугает мысль о фотографиях. Застывшая секунда, момент целой жизни, который безвозвратно ушёл. Он здесь, на куске бумаги или совокупности пикселей. Застыл навсегда. И чем дальше уносится время от момента снимка, тем более жутко об этом думать. Время и мир меняются неизбежно, эта секунда останется там. Вот и этот момент сейчас безнадёжно далёк. И чем больше проходит дней, тем ценнее мне видится это воспоминание.   

Я сразу тебя узнал и вспомнил впечатление пятилетней давности. Оно дополнилось новыми фактами, твоим новым повзрослевшим лицом и прикольной одеждой. Найти твою страницу в соцсетях стоило немалого труда. Но найдя, я понял, что мне нечего тебе сказать. «Эй, привет, помнишь, в детстве я сидел в дальнем углу зала на твоих репетициях, а как-то ты даже со мной поздоровалась?». До чего жалко, блин. Я сохранил профиль в закладках и смирился с тем, что ближайшие пару недель буду вспоминать встречу с сентиментальными чувствами, романтизируя то незначительное, что о тебе знал.

***    

Осеннюю простыню листьев в скором времени накрыло снежным одеялом. Когда всё в одночасье становится таким светлым и радостным, ты против воли поддаёшься общей перемене и сам начинаешь испытывать какой-то подъём. Я стал чаще встречаться с друзьями, больше смеяться и веселиться. Но увы, эйфория была неполноценной. Как снеговик, которого строили детишки в соседнем дворе, и на которого не хватило времени или снега на то, чтобы слепить голову. Два грандиозных торжественных шара обещали что-то значительное, но ничем так и не заканчивались. Вот и я жил с этим чувством незавершённости, с отсутствием головы в масштабной фигуре моей жизни.  

Учёба навевала тоску. Друзья, несмотря на все их прекрасные качества - доброту и весёлость, кажется, не разделяли мои поиски книжного чуда. Магии, которую могла и должна была нести жизнь. Если не абсолютной, то хотя бы для меня лично. Не зря ведь я много лет возводил эти воздушные замки. С чудесными башенками и бойницами, в которых растут подснежники. Рано или поздно хотелось бы ощутить их присутствие в физическом мире. Но он упорно сопротивлялся, и мой юношеский максимализм не позволял так просто это принять.    

В те годы я выпивал не меньше бутылки вина за вечер. Иногда один, но часто в большой компании. На третьем бокале я самолично отключал внутренний светофор и начинал читать вслух стихи. Громко и пафосно. Ох, какие же святые люди меня тогда окружали, если никто не велел мне заткнуться и не переставал приглашать меня в гости. Эти вечера становились главным пристанищем моей смелости, безумства и самых ярких эмоций. Просто потому, что я мог сказать то, что никогда бы не сказал в других обстоятельствах. Чудесным образом, никто ни разу не решил дать мне по лицу за всё неосторожное и едкое, что срывалось с моего языка. Святые люди! И даже спустя время я с трепетом отношусь к этим бесконтрольным вспышкам. Поскольку в одну из них случилось то, что случилось. То, без чего я бы не взялся собирать альбом и не сидел с карандашом в руках над тетрадью в линейку спустя столько лет.   

 10:15. Субботняя ночь. На дне оставалось пару глотков. Все разбрелись по разным углам дома, избавив меня от персонализированного внимания. Читать стихи или танцевать под старинное диско мне совсем не хотелось. Поэтому я уселся на кровать и начал лениво листать страницы сети. Честно, я слабо помню, чтобы меня что-то впечатлило или заинтересовало. Не помню никаких внезапных порывов. В моей голове всё закончилось логично. Устав после насыщенного вечера, я заскучал и уснул.    

Но, как водится, утро - время сюрпризов. По привычке, проснувшись, я разблокировал телефон и не смог сдержать идиотской улыбки. Огромная переписка с тобой - последнее, что я рассчитывал увидеть. И ты продолжала набирать сообщение. Диалог про музыку и кино, в котором, кажется, я ничем не выдал свое опьянение. Ты была приветлива и остроумна. Легко поддерживала все замысловатые темы, которые я генерировал во вчерашнем беспамятстве. Кажется, на незаконченной фигуре снеговика начали проступать очертания головы. Головы, на которой безусловно красовалась та самая идиотская улыбка.

***   

Надо сказать, тогда я не вёл личные соцсети. А существовал в них под пафосным псевдонимом, с которым планировал покорять поэтические вершины. Александр Райт, или что-то вроде. И естественно, ты не смогла сразу распознать во мне меня. В то время это казалось серьёзным преимуществом. Отсутствие ассоциаций из детства, где ты видела меня с нелепой прической и в нелепой одежде не по размеру. Вторым плюсом считался ореол тайны. Загадочный незнакомец, некий герой Кьеркегора. Боже, почему никто не выбил из моей головы эту книжную дурь?   

Так мы и общались. Практически до самого нового года. Твоё любопытство росло пропорционально уровню романтизации у меня в голове. Наша вселенная обрастала своими собственными фишками. День начался с тебя и заканчивался тобой же. И только спустя какое-то время мне стала очевидной уязвимость моего положения. Нельзя было бесконечно выкручивать интригу, но и признание выглядело неким отказом от части поэтичного и мистического, наполнявшего наше общение.    

Ведь правда. Это не могло длиться вечно. Ты не выдержала первой и позвала меня пройтись с тобой по какому-то делу. Мог бы я отказать? Наверное мог. Но всё сложилось бы по-другому. Я, взволнованный и переполненный целой палитрой эмоций, ответил максимально холодно и сухо "Давай". Былые уверенность и лёгкость сменились нервозностью. Я около часа торчал у зеркала, перекладывая челку с одной стороны на другую. Надевал и снимал шапку. Злился на свой громоздкий пуховик, в котором напоминал покрасневшего пингвина. Боже, как же я хотел тебе понравиться.

***    

Даже будучи единственным доказательством объективной реальности (типа объектив камеры, ну вы поняли, ха), фотография недостоверна. Сколько раз на экране приложения такси появился снимок водителя. Пугающее лицо серийного убийцы, садиться в машину к которому точно не стоит. А в действительности за рулём оказывался приятный улыбчивый мужчина, лишённый, как минимум, двух подбородков, попавших в кадр. Фотография может как приукрасить, так и изуродовать. Но верить остаётся только ей.