Глава 27

Джанан

Веспер сидит на полу у окна, расставив ноги в разные стороны — словно король на троне, уверенный и неподвижный. Его голова откинута прямо на стекло позади, взгляд устремляется на меня. На его губах играет чуть заметная, хищная усмешка — неуловимая и загадочная. Голубые глаза безумно сияют в темноте — ярко и опасно, вызывающе и непредсказуемо.

«Как давно он тут сидит? Что он успел услышать? И самое главное — как он вообще сюда попал? Ах... да... как можно забыть, кто находится передо мной?».

Но, в этот раз, сама Смерть превзошла саму себя. Вместо привычного пиджака — кожаная куртка, под ней — темная футболка. На ногах — не классические брюки, а зауженные джинсы. И нет больше классических туфель — забудьте! — Веспер их променял на модные кроссовки, яркие и дерзкие, с фиолетовыми полосками, которые светятся в темноте.

- Насмотрелась? — прерывает тишину Веспер, его голос звучит спокойно, но с легкой иронией. — Нагулялась? Наговорилась? Интересуюсь, как заботливый муж.

Он медленно, размеренно встает с пола и, словно охотник, осматривается по сторонам. Затем, как ни в чем не бывало, подходит к кровати — будто возвращается к привычному делу — и, удобно усевшись на ее край, откидывается спиной на нее.

- Как ты меня нашел? — спрашиваю, чтобы узнать, насколько много он мог услышать.

«Вдруг он слышал мой разговор с Арой? Может, стоял в тени и наблюдал за нами? И видел меня с Лиором? Тот ясно дал понять, что Весперу лучше не знать о наших встречах».

Стою на месте, нервы натянуты, как струна, и прячу бумажку с адресом в карман джинсов. Сердце бьется в груди, как ненормальное, в ожидании ответа Веспера. Каждая секунда кажется вечностью, и весь этот тягучий момент словно висит в воздухе. А он, будто издевается, как хищник, который неспешно играет, — не торопится отвечать, наслаждается моей тревогой.

- Я всегда найду тебя, Джанан, — произносит он тихо, с уверенностью, словно обещая, и закрывает глаза.

Проходит несколько минут. Я все так же стою на месте, словно приросшая к полу, и внимательно смотрю на лежащего с закрытыми глазами Веспера. Его лицо — спокойное, будто он погружен в глубоко запретные мечты или врата сна. 

И вдруг меня охватывает странное ощущение: он что, уснул? Нет, это невозможно. Веспер не спит. Или это — его очередная игра?

Медленно я подхожу к нему. Упираюсь коленями о кровать, каждое мое движение — мягкое, словно не хочу нарушить тишину. Затем наклоняюсь прямо над лицом Веспера, его взгляд — спокойный, безмолвный, как застывшая картина в молчании. 

«Оно такое ровное, идеальное», — думаю я, одновременно задержав дыхание.

Его лицо — словно выструганная из мрамора статуя: кожа гладкая, черты безупречные. Но что-то бросается в глаза — кажется, у него появились синяки под глазами, или это всего лишь тени?

Но долго мне наглядеться им не удалось, потому что Веспер внезапно хватает меня за талию и усаживает на себя. Сам он поднимается, уложив свои большие ладони на моей талии, и зарывается носом в мои волосы, а потом громко вдыхает, словно делает последний глоток воздуха, от которого зависит его жизнь.

Он снова меня обезоруживает. Не дает даже возможности вывести его из себя, словно вся его энергия концентрируется в этом спокойствии. Хотя, куда уж там — я же сбежала, сама убежала от него. Тогда почему он не проявляет злости, не бросает в меня своим гневом? Почему его лицо остается спокойным и невозмутимым?

- Эх, Джанан Хардинг, — тихо бормочет он мне в волосы. — О твоих побегах от самой Смерти в будущем будут слагать оды. Пожалей ораторов, — продолжает он, и в его голосе звучит ирония. — Их язык отсохнет от неспособности выразить всю твою храбрость. И надо мной сжалься, потому что мне придется слушать их долгое время, даже тогда, когда ты уже будешь спать вечным сном.

«Он что, шутит? Веспер — он смеется? Или мне кажется?».

Его руки мягко поглаживают мою талию. Мужские пальцы нащупывают ребра, от чего я ежусь.

- Тебе нужно хорошо питаться, Джанан,   — говорит он с легкой хрипотцой в голосе. — Ты сегодня пропустила ужин со мной.

«Да что с ним происходит, черт возьми? Мне не нравится, когда я не понимаю Веспера. Это его новый в его игре?».

- У тебя слабый иммунитет, потому что твой организм долгие годы не вырабатывал его. Не хочу, чтобы ты умерла от голода. Видит мрак — это один из самых страшных и мучительных способов умереть. Поверь мне, я знаю.

«Охотно верю. Уверена, что ты злорадствуешь над умирающими от голода детьми в Африке, над их безмолвными страданиями, которые охватывают сердце ужасом. Думаешь, какие жалкие, слабые и беспомощные людишки, и, видно, не настолько умные или сильные, чтобы выбрать другой путь и не довести себя до такого ужаса. Ведь так, Веспер?».

- Могу даже рассказать тебе одну историю, — с какой-то тоской начинает он, будто его одолевает грусть, но я то знаю, что подобная эмоция ему недоступна. — В одну из самых страшных войн, которую только знало человечество, великий город оказался в блокаде. Большую территорию враг словно заковал в кольцо, не давая возможности выбраться людям, что оказались в его плену.

Тишина разъедает пространство вокруг и я вздыхаю про себя с облегчением, когда Веспер продолжает, разрушая ее:

- В итоге наступил массовый голод. Питание было очень ограниченным, часто отсутствовали полноценные продукты, и людей кормили минимально, зачастую с помощью разносортных пайков, иногда из одних лишь хлебных корок. Многие умирали от истощения и болезней, связанных с недоеданием. А однажды связь этого города с другими настолько ухудшилась, что жители и без того коротким запасом топлива вынуждены были переносить суровые морозы без достаточного отопления. Домашние условия были очень тяжелыми — из-за отсутствия топлива и света здания обледенели, отопление практически отсутствовало.

Сглатываю, чувствуя, как скапливаются слезы в глазах. Мне одновременно и хочется дослушать его рассказ, но и в тоже время есть жаление заткнуть уши.

- Я был там, Джанан. Видел, как радостные и гордые души превращались в тени, что мгновенно исчезали в мертвом тумане. Я и мои палачи неустанно приходили за людьми, умирающих от голода, холода и безысходности. Они были истощены до предела, их хрупкие и бледные тела были, как тонкая бумага, на которой я писал их судьбу. Голод брал их в свои крепкие объятия, а я лишь поджидал момент, когда их жизненные силы иссякнут.

Некоторые умирали тихо, словно в объятиях ночи, — их сердца останавливались, как замолкшие часы, в то время как они еще боролись за каждый вдох. Мне было заметно их слабое дыхание, и я чувствовал, как мертвая тишина заполняет их умы. Другие, сопротивляясь боли и отчаянию, цеплялись за жизнь до последнего, и я видел, как они пытались бороться, чтобы еще немного остаться в этом мире.

Я приходил за детьми, чьи глаза еще светились недавней надеждой, а через мгновение они исчезали, не выдерживая голода и холода. За женщинами и мужчинами, чьи лица — ода стойкости. Они умирали, не имея сил даже плакать — их слезы иссохли, и только тени оставались внутри них.

Но не все умирали мгновенно. Некоторые просто истощались, оставляя внутри себя пустоту и пропасть. Они словно уходили сквозь мой холодный взгляд, что не щадит никого. В этих людях я видел всю трагедию — их мучения и боль, их безысходность, и я, как тень их судьбы, был рядом с каждым, кто последний раз вздохнул.

Веспер молчит некоторое время, продолжая держать свои глаза не в поле моего зрения. Его плечи не двигаются и, кажется, сильно напряжены, а я, с трудом сдерживая всхлипы и слезы, с замиранием сердца жду продолжения рассказа того, кто слово за словом разбивает мне сердце.

- Жизель тогда стояла на костях и плакала. Так громко, что звук ее плача разрывал на части мою суть. Ее живое сердце было переполнено ненавистью ко мне. Ведь я забирал каждого второго с собой, словно у меня есть не сила, а много денег, и я пришел на рынок, на котором способен купить все, что захочу. Понимаешь, к чему я веду, Джанан?

«Мне страшно понимать».

- Вы, люди сами виноваты в том, что то, к чему я прикасаюсь — умирает. Вы настолько обесцениваете жизнь, как только в ваших руках появляется вся порочная сладость этого мира — деньги и власть, что готовы окунуться с головой в кровь других. А я что-то в роде элитной уборщицы — убираю за вами, — он усмехается и слегка покачивает головой. — Мне кажется к уборщикам-людям проявляют гораздо больше уважения, чем ко мне.

- Ты убиваешь людей собственными руками, Веспер, хотя не имеешь на это никакого права. Никто не даровал тебе столько власти над жизнью, — говорю я дрожащим голосом, чем заставляю его повернуться.

Сверкающие во мраке голубые глаза с интересом смотрят на меня. Лицо Веспера беспристрастно. Он вновь прячет от меня свои эмоции.

- А что, по-твоему, делает уборщик, когда о вымытый им пол нагло вытирают ноги?

Молчу. Смотрю прямо на Веспера и, кажется, даже не дышу. Не думаю ни о чем, кроме вопроса, который только что услышала.

- Испытывает разочарование, — отвечает он на свой же вопрос, опуская глаза вниз, но для того, чтобы в следующую же секунду снова посмотреть на меня, но уже с нотой ярости. — И гнев.

- Зачем ты мне это говоришь? — шиплю уже с яростью я. — Пытаешься оправдать себя, Веспер? Хочешь, чтобы я тебя поняла? Может, приняла твою сторону? Не будет этого, никогда. Как ты не понимаешь? Мы — разные. Когда ты убиваешь, то не останавливаешься, ничего не чувствуешь, а у меня душа разрывается даже от одной мысли, что я осталась равнодушна к гибели людей. Она обращается в темные оттенки. Ты этого хочешь, скажи?

Веспер резко хватает меня за скулы и притягивает к себе — так, что я теперь кожей чувствую его холодное дыхание.

- Я хочу, чтобы ты была моей на все оставшееся для нас время. Хочу, чтобы перестала видеть во мне монстра. Ведь когда-то ты смотрела на мне совсем иначе.

- Тогда я не знала тебя настоящего.

- Тогда забудь меня настоящего, если тебе так будет проще. Я и так не верю в то, что ты способна принять меня таким, какой я есть. Главное, смотри на меня, как смотрела однажды — так, что я таял от твоего взгляда, — он сказал таял. — Мне это нужно, шельмочка. Не иди против меня, а будь со мной. И я клянусь, что оставлю тебя в покое, и больше никогда не потревожу.

Его голос полон надежды, а я не знаю, что и думать.

«Что, если мой хранитель именно это и хотел дать мне понять? Что, если его намерение — показать мне, что Веспера уничтожит моя собственная любовь к нему? Но тогда почему Смерть сама этого требует? Почему, несмотря на неизбежность исхода, она настаивает?».

Веспер не испытывает ко мне любви, скорее привязанность, зависимость — ему необходимо, чтобы я была с ним, а не против него. Но как такое светлое чувство — может ли оно, в конце концов, быть чем-то большим в противостоянии со Смертью, чем ненависть и ярость, исходящие от меня? Разве оно способно ослабить его, разбить его силу наповал?

Ответ приходит сам собой: моя любовь к Весперу обрела бессмертие. Она оставит после себя следы даже тогда, когда Веспер исчезнет; а все, что вечно — губительно для Смерти.

«Люби его», — вспоминаю я слова Лиора. —«Ради себя, а не ради него».

Я снова возвращаюсь к этому сценарию. Ведь уже пыталась подавлять в себе ненависть и возвышать любовь к Весперу, опираясь на наши счастливые воспоминания — но тогда ничего не получилось. Почему? Потому что он вновь разжигал во мне ярость, наказывая за ложь, или потому что воспоминания перестали работать? 

На самом деле ответ прост: я изменилась. 

И к этому меня подвела Жизнь — и как ловко, как искусно.

«В моей любви нет уязвимости, в ней — моя сила».

Я не помню, как уснула. Видимо, так сильно увязла в своих размышления, что момент с погружением в сон стал чем-то далеким, но когда просыпаюсь, за окном уже светит солнце, а внизу еле слышно играет музыка.

Я растерянно осматриваюсь по сторонам, но Веспера не вижу. Зато в поле моего зрения — большой пакет, явно из магазина одежды. Приведя себя в порядок в душе, я ныряю в него и вижу... новое нижнее белье, джинсы, теплый джемпер, кроссовки, куртку. Кто это все купил? Веспер?

Думаю, ответ меня ждет внизу — там, где играет музыка.

Переодеваюсь и спускаюсь вниз. Еще на пол пути начинаю чувствовать приятный аромат, что означает только одно: кто-то что-то готовит. Ну вот кого я не ожидала увидеть за плитой, так это Веспера. Он стоит в одной футболке и джинсах, и ловко переворачивает блинчики на сковородке. Заметив меня, он ярко улыбается:

- Доброе утро, шельмочка. 

«Он что, специально делает все, чтобы мне было проще любить его, а ни ненавидеть?».

- Доброе утро, Джанан, — здоровается со мной... Эреб?! — Мы тут оккупировали кухню твоей подруги. Правда, сказала, алкоголь не трогать, но ты-то нас не выдашь... 

- Я все слышу! — кричит Ара откуда-то изнутри дома. — Не смей трогать мой бренди! 

Эреб смеется, почесывая бородку. В его глазах сверкает что-то неземное, словно таится тайна. 

«Надеюсь, мне показалось, иначе еще одна тень появится в моих целях на уничтожение».

- Так, а что вы все тут делаете? — стараюсь говорить спокойно.

- Нас здесь всех собрал Веспер, — отвечает мне Эреб. 

- Кого это всех? — непонимающе спрашиваю я. 

- Нас еще. 

На кухню заходит Мракнос, как всегда, весь из себя деловой, и Шак, который тут же бросается ко мне, чтобы как следует облизать мое лицо. Этим он и занимается, чему я никак не препятствую.

- Я тоже рада тебя видеть, друг, — смеюсь я, гладя его за ушами.

«На самом деле, единственного, из всей этой бессмертной толпы».

- У меня появилась идея: устроить выходной. Так это люди любят называть? — воодушевленно предлагает Веспер, громко поставив тарелку с блинами на стол. — Как насчет того, чтобы посидеть на природе здесь? Пожарить мясо? Выпить пива?

«У меня сейчас челюсть упадет так низко, что достанет до самого пола».

- Ты знаешь, я за любой кипиш, — довольное потирает ладони Эреб. — Если в нем имеет место алкоголь.

- Я не буду пить эту бурду, похожую на санину верблюда, — ворчит Мракнос, элегантно присаживаясь на стул и ставя рядом с ним свою трость.

«Кажется, то, что он только что сказал, никак не сочетается с его манерностью. Абсолютно! Прямо так — совсем не состыковывается!».

- Тебе мы нальем бренди Арабеллы, — смеется Эреб.

- Еще раз! Я все прекрасно слышу! — кричит Ара, врываясь на кухню в коротком, желтом платье. — Не смейте трогать мой алкоголь!

Я смотрю на нее с вопросом: «Какого черта они здесь все делают?».

Она виновата пожимает плечами: «Я не могла ничего сделать».

Что ж, охотно верю.

- Тогда надо съездить в магазин за мясом — и именно съездить, а никак иначе. У нас же сегодня все по-человечески, — Эреб проводит подозрительным взглядом по Весперу и Мракносу. 

- Что он имеет в виду? — шепчет Ара, встав рядом со мной. — Что, значит, по-человечески? 

Ох, черт возьми. Почему они не могут контролировать свои языки? Почему? 

- Да эта шутка такая, — бормочу я.

Глупая отговорка, глупая. 

Арабелла задумчиво косится в сторону Эреба, и мне прямо на глаза бросается ее взгляд. Мне не нравится прозрачная заинтересованность подруги — она слишком яркая, слишком явная. Кто-то думает, что это просто любопытство? Ошибка. Она выглядит слишком заинтересованной тем, кем лучше бы не интересоваться. Иначе — проблем не избежать. 

- Можно я поеду с тобой? — вдруг спрашивает Арабелла, и я бросаю на нее ошарашенный взгляд. 

- Конечно. Покажешь как раз, где тут ближайшие магазины, — спокойно соглашается Эреб, словно это самое естественное дело. 

«Что за черт?», — думаю я, и внутренняя тревога все возрастает. 

Он смотрит на Ару. Его глаза искрят холодным интересом. Просто так, невинно? Нет. Внутри него что-то кипит, что-то опасное.

Не успеваю я сказать хоть слово — как эта парочка уже скрывается за дверью, вместе с Мракносом. Тот вдруг решил сам лично выбрать себе алкоголь — и, как он думает, Ара ему в этом поможет. Не слишком ли много внимания к моей подруге от этих бессмертных остолопов? 

- Не переживай, — шепчет мне на ушко Веспер, обнимая меня сзади — со спины. — Они ей ничего не сделают. А вот я с тобой — да. Если ты сейчас же не поешь.

Я резко разворачиваюсь к нему, сбрасываю его руки — и смотрю прямо на него. 

- Что происходит, Веспер? — говорю я, стараясь выглядеть спокойной. Еще ночью же решила быть более любвеобильной к нему. — Ты весь вдруг стал таким добрым. Решил закатить вечеринку.

- Ну, скоро мы расстаемся. И я хочу, чтобы между нами осталось больше хороших воспоминаний, — тихо говорит он, мягко улыбаясь... 

Не верю. Не верю ни разу. Но ладно. Мы же оба добрые сегодня.

Обхожу его — и сажусь за стол. Иду, движусь, делаю шаг за шагом. Провожу взглядом по кухне. Просторная, да, большая — но при этом довольно уютная кухня. И напротив — панорамные окна, через которые открывается вид на озеро.

«И знаете что? Не удивительно, что тут поблизости нет соседей. Ни одного! Точно бы кто-нибудь стоял — с биноклем и наблюдал... наблюдал внимательно».

Я беру блинчик с тарелки — и надкусываю его. И тут же — ахаю! От восторга! Потому что чувствую вкус карамели! Шоколада? Медовой тягучести? Нет, что-то еще... что-то прямо такое необычное — не могу разобраться!

- Это что такое? — с восторгом спрашиваю я Веспера, который сидит напротив меня за столом и довольно улыбается во все зубы.

«Мне кажется, его подменили или, может, ему плохо? Кто-нибудь вызовите 911. У Смерти припадок!».

- Блины по-моему собственному рецепту.

«Клянусь всеми чертями! Эта вкусная штука способна спихнуть с пьедестала ванильное мороженое и мою любимую овсянку с виски».

- Я чувствую карамель, — говорю, тщательно пережевывая, — И... 

- И... — продолжает за меня Веспер, с интересом поднимая свои брови. — Карри и лимон. 

- Карри? — удивленно восклицаю я, и Веспер кивает. Его глаза чуть прищурены, улыбка играет на губах. — Ой, только не говори, что ты еще в Индии был... 

- Я был везде, Джанан. В каждом уголке мира. Даже посреди Атлантического океана. Везде.

- Скука бессмертная, — дразню его я, захватываю другой блинчик и делаю первый укус, будто доказываю свою непреклонность. — Как там дом, кстати? Надеюсь, он погорел? — добавляю я с легкой издевкой.

- Ну... моя комната — та самая, в которой мы с тобой спали... — он делает паузу, — Сгорела. Да-да, именно моя. И я несколько раз пожалел, что в том особняке не поставили камеры видеонаблюдения. Почему? А потому что всем было очень... очень интересно — почему именно моя комната вдруг подверглась атаке.

- Судьба-злодейка, — пожимаю я плечами, изображая невинность, хотя прекрасно знаю — Веспер осведомлен о моей причастности к поджогу. — Бывают в жизни огорчения, — добавляю, слегка улыбаясь, чтобы скрыть внутреннюю иронию.

Ко мне подбегает Шакал — и тут же садится рядом с моей ногой. Его глаза искрятся преданностью, я нежно глажу его по голове, ощущая мягкие шерстяные ворсинки. Перевожу взгляд на своего псевдо-мужа и замечаю, как его лицо постепенно мрачнеет — его взгляд становится холоднее, на его губах появляется легкий сдержанный сжатый клубень, словно он борется с чем-то внутренним.

- Я вчера чуть в штаны не наложил, Джанан, когда мне сказали, что ты подожгла дом. И ты сделала это, чтобы в очередной раз ослабить меня, — на удивление, даже не думала об этом при побеге, но рада, что сработало. — А потом я искал тебя по всему ГРЕБАННОМУ ЛОНДОНУ, а когда нашел, то еще несколько часов успокаивался прежде, чем придти к тебе, чтобы ты еще больше меня не довела.

Смотрю на него, медленно пожевывая блинчик:

- И что бы ты со мной сделал? — с интересом спрашиваю я.

«Мне правда интересно».

Веспер продолжает серьезно смотреть на меня своими горящими холодом глазами, от которого мурашки по коже.

«Прошу прощения, но это просто невыносимо. Передо мной сидит настоящее олицетворение мужской красоты, который поглощающим взглядом меня разглядывает. А я наслаждаюсь невероятно вкусными блинчиками, которые буквально тают во рту. Если бы не бесконечные но в наших отношениях, я бы уже сейчас не выдержала и кончила от всего, что чувствую».

И Веспер не считает нужным пощадить меня:

- У меня богатый сексуальный опыт, Джанан. И я много чего хочу с тобой сделать. Например, — он на миг задумывается. — Я бы взял тебя в машине на парковке.

- Скучно, — действительно банально.

Веспер усмехается и, облокотившись локтями о стол и не стесняясь рядом сидящего Шака, с полной серьезностью говорит мне:

- Ты не поняла, милая. Я буду именно брать тебя, а ты уже знаешь, как берет Смерть. Я ведь так и не затрахал тебя до смерти, ведь так? Хорошо, потому что прежде, чем мы разойдемся, я это сделаю — неожиданно и исподтишка. Свяжу тебя ремнями безопасности так, что ты пошевелиться не сможешь. Они будут натирать твою нежную кожу на груди, на животе и между ног, пока мой член будет врываться в твою задницу. О да, Джанан, после меня ты ни с каким человеком больше сексом не сможешь заняться. Больше никого и никогда не захочешь.

- Обрекаешь меня на одиночество? — с трудом спрашиваю я, потому что вся горю внутри от его слов.

«Он должен гореть! Он, а не я!».

- Нет, просто хочу среди всех умоляющих воплей слышать твой — самый громкий, манящий, умоляющий меня придти и как следует доставить тебе удовольствие, а я буду целенаправленно игнорировать твой зов, так как уже поклялся этой ночью, что после нашего расставания больше никогда не потревожу тебя. Но это не значит, что я не буду наблюдать издалека за тем, как ты трешься об кровать. Будешь вспоминать, как сильно ты сходила с ума от нашего телесного контакта. Станешь представлять, как я вхожу в тебя сзади в твою через чур чувствительную попку. Ведь именно ее ты любишь мять, когда мастурбируешь?

На кухне стало так жарко, что, кажется, нечем дышать. Опускаю взгляд и замечаю, что Шака уже нет рядом с нами, и я очень этому рада, потому что такого рода провокации я от Веспера не ожидала.

«Как бы я потом псу в глаза смотрела?».

- Ты... следил за мной? За тем, как я ма.. мастурбирую?

Веспер оскаливается.

- О да... Первый раз это произошло, когда тебе уже было восемнадцать. Ты тогда пришла после учебы, такая воодушевленная, словно весь мир у твоих ног. Наверное, после секса с Гленом, — злорадствует он. — Помню, как ты легла на живот, а я стоял в тени... Ты даже представить не можешь, какие титанические силы мне понадобились, чтобы сдержаться и не пристроиться сзади.

«Первый раз? Были еще?!».

Сжимаю ладони в кулаки под столом.

«Спокойно, Джанан. Это провокация, но чего именно он хочет ей добиться?».

- Знаешь, почему я тогда не поверил тебе? Когда ты яростно плевалась, признавшись, что представляла Глена вместо меня во время нашего секса? Потому что видел, как вы занимаетесь им, и, прости за прямолинейность, у него темперамент гораздо слабее, чем у меня. Ох, прости, был.

Ногти впиваются в ноги. Я с трудом держу себя в руках, чтобы не накричать на него и не сказать, какой он извращенец, потому что именно им он и является. Веспер помешан на сексе, при чем на всяком разном. И, видимо, ему нравится наблюдать за тем, как спариваются не только с мертвыми, но и с живыми. Б-р-р-р...

«Еще бы вчера я точно — да-да, без сомнений — осадила бы его за подобные слова. Вывела бы его из себя и заставила бы злиться. Но решила же, что буду действовать теперь иначе — и вот сейчас меня мучает вопрос: как бы поступила та влюбленная дурочка-Джанан?».

Вспоминаю последние три дня перед нашей помолвкой — то, как я утопала в любви к Весперу, вся в розовых облаках, вся в мечтах и надеждах. Тогда мои чувства были такими наивными и чистыми. Но сейчас... сейчас они какие? Более зрелые? Взрослые? Или, может быть, чуть холодные, чуть более обдуманные? И, главное, — что я сама чувствую внутри?

Аккуратно поднимаюсь из-за стола и медленно подхожу к Весперу. Он смотрит с некоторой настороженностью, будто видит меня впервые, и я его понимаю.

«За что я тебя полюбила, Веспер? За то, что ты меня слушал. Неважно, насколько искренне, я не знаю, — но ты делал это, и в этом вся суть. В отличие от многих — ты слушал. Смерть слушала человека. Ты можешь дальше изображать, что тебе все равно на людей, что ты — всего лишь их палач, их карающий — но это не так. Иначе бы не было всех этих историй о твоих путешествиях, где ты общался с такими, как я, — с теми, кто верил, кто надеялся, кто чувствовал...  ».

Медленно касаюсь пальцами его щеки. Завороженно, словно под гипнозом, провожу ими по гладкой коже, ощущая знакомый холод. Веспер же все так же сидит на месте, чуть шокированный.

«Но ты так боишься потерять контроль — свою власть, что отрицаешь любую взаимосвязь с Жизнью. И в этом заключается самое страшное. Ведь я — живой человек, в котором живет сама Жизнь. Отрицая ее, ты отвергаешь меня».

Почему, Веспер?

- Почему, Веспер? — с явным оттенком удивления повторяю я этот вопрос вслух, хотя лицо мое остается спокойным, ничем не выдавая внутренней тревоги. 

- Что, почему? — спрашивает он меня, чуть обескуражено.

- Что случилось между тобой и Жизнью? — спрашиваю я вновь, осторожно держась за его щеку.

- А что, по твоему, могло случиться между нами? — усмехается он, его улыбка полна иронии, но в мои глаза он уже не смотрит.

«Мы так и будем вопросом на вопрос отвечать?» — мелькает у меня в голове, и внутри загорается странное сочувствие к нашим бесконечным играм. 

- Она обозлена на тебя за то, что ты стал убивать людей вне правил, за то, что ты нарушаешь баланс между вами. Почему, Веспер? Почему ты начал убивать людей?..

- Джанан! — резко перебивает меня он, его взгляд становится серьезным, словно излучая холодную решимость. Я в испуге торопливо убираю руку с его щеки. — Убиваю, потому что я — Смерть. Для меня ничего не стоит отбирать жизни — и не важно, каким путем. Не стоит искать в этом какой-то скрытый смысл или тайный потайной мотив. 

«А я думаю, что стоит, Веспер. Ведь твои глаза сейчас лгут мне».

Я требовательно сжимаю его подбородок рукой, заставляя его смотреть только на меня.

- Ты копался в моей душе, Веспер. Иногда — довольно бесцеремонно. Теперь позволь мне залезть в твою тень, ту тень, что живет в тебе. Я хочу знать, какие тайны она скрывает.

Вижу, лед тронулся.

- Моя тень — потемки, Джанан. И только я решаю, кому и когда она откроется. Ты, в этом смысле, пока что в пролете. Хочешь знать почему? Все просто. Я тебе не доверяю. Думаю, говорить почему, не стоит. Верно?

«Верно. Ты не доверяешь мне, как и я — тебе. Между нами раскинулась бездонная пропасть, и мне необходимо преодолеть её, чтобы хотя бы немного завоевать твоё доверие. Только тогда я смогу понять, что именно связывает тебя с Ноксом, и выяснить, действуешь ли ты против моего брата... А для этого ты должен видеть мою взаимность».

Мне необходимо обмануть его, но чтобы сделать это по-настоящему, недостаточно лишь симулировать любовь — я должна ее чувствовать. Для меня она — сила, а для него — уязвимость. Веспер настолько зависим от моего участия в его игре, от моего присутствия, что готов поддаться ей.

И я только за.