Глава 28

Веспер

Внимание! Сцены в этой главе могут быть не приемлемы для некоторых читателей! Автор напоминает, что они являются художественным вымыслом!

Есть причина, по которой мы с Жизель обращаемся друг к другу как брат и сестра. И вовсе не в том, что мы пришли в этот мир одновременно или в нас течет один эфир. Назвав друг друга именно так, мы постарались исключить любую возможность того, чтобы наши различия взяли верх в наших отношениях. Слова frater и soror создают гармонию: Смерть — не враг Жизни, а ее часть. Вместе они — семья, связанные неразрывными узами.

И вот уже век слова брат и сестра звучат из наших уст как злая насмешка. Мы оба давно уже перестали быть единым циклом, неустойчивым союзом противоположностей и неотделимыми частями одного процесса. В тот момент, когда я с Эребом говорил о любви, я наконец осознал свою самую главную ошибку: причина, по которой Джанан не кладет свою руку в мою, кроется в том, что я стал слишком далеким от Жизни — той силы, которая сияет в каждом живом существе, в том числе и в ней.

Вражда с Жизель причинила мне гораздо больший урон, чем я когда-либо полагал. Ходя среди живых, я уже не разделяю с ними радость жизни. Сестра сделала все, чтобы выстроить непроходимую границу, и теперь она — только часть мира живых, а я — лишь тень мира мертвых.

Именно по этой причине я не могу достучаться до Джанан. Она не слышит меня из-за выстроенной моей сестрой толстой стены. Что может разрушить ее? Думаю, ответ очевиден. Правда, я всегда боялся, да и до сей пор боюсь верить в его истинность.

Поэтому, когда утром, после ночи в подвалах, осознал, что мои методы по привлечению Джанан на мою сторону не работают. Когда понял, что в очередной раз недооценил силу и упорство одного из членов клана Хардингов, я вознамерился сменить тактику — решил жить, чтобы хоть немного наладить связь с шельмочкой.

И если раньше, живя с ней три недели под одной крышей, я лишь играл в жизнь, то все эти две недели я старался вспомнить себя таким, каким был до того самого момента, когда у нас с Жизель все рухнуло.

Тогда, когда баланс еще не был нарушен, я без созрения совести мог испытывать легкую эйфорию от поедания вкусной еды, от наблюдений за китами и от плавания в холодных водах океана. Таким образом, я чувствовал связь с живым миром; с теми, за кем однажды буду вынужден придти, как бы они меня не умоляли об обратном.

Сейчас же все настолько обрело мнимый характер, как и моя власть. И я стараюсь ее вернуть, на время позабыв о своих разногласиях с Жизнью и о том, кем являюсь. На время я стал обычным мужчиной, что живет со своей невестой под одной крышей. Каждый день мы с ней общаемся, но на этот раз искренне. Я рассказываю Джанан о том, что интересного видел за годы своего существования и о том, что при этом чувствовал.

Главное — не заиграться, иначе точно кокнусь раньше времени, и не упускать из поднадзорна действия шельмочки, которая не перестает делать все, чтобы избавиться от меня.

И этим утром в доме Арабеллы — она: не реагирует на мои провокации — странно, пытается залезть в мою голову — кошмарно, сама флиртует со мной — начало моего конца.

Я не стану говорить, что Джанан мила — она вовсе не такая. И все же именно этим утром она будто воплощение нежности. Как жаль, что мой глазной детектор лжи нынче подводит — я не могу понять, что у этой шельмочки в голове.

Но одно мне известно точно — мы с Джанан делим одну неадекватность пополам.

Эта чертовка подожгла дом и сбежала вместе с Лиором. Ха, думаете, я не в курсе? Не знаю, что этот пушистый песик моей сестры преследует Джанан не только во снах, но и в жизни? Все прекрасно вижу. И кажется странным, что эта хитрая шельмочка до сих пор этого не осознала.

А что я об этом думаю? Ну, я, конечно, не ангел, но не могу запретить хранителю следить за душой. Он для этого и был создан. Но вот то, что этот зефирчик лезет в мои дела — это уже совсем другой вопрос.

Лиор — хитер. То, что он принадлежит миролюбивой касте мира Жизни и Смерти, вовсе не означает, что его стоит недооценивать. Наоборот, — очень даже стоит.

Да и с шельмочки глаз спускать нельзя...

- Мне не нравится, что их так долго нет, — причитаю я, стоя рядом с барбекю и Эребом, который грациозно переворачивает мясо. — Мрак, я ведь отпустил Джанан с Арой в ближайший магазин, чтобы они купили это чертово маршмеллоу, без которого, видимо, нельзя нам всем обойтись.

- Брось, Веспер. Ты отправил с ними двух палачей, — пытается вразумить меня Эреб, но я, кажется, только разгораюсь еще сильнее, потому что не верю, что Джанан может отправиться куда-то без последствий.

«Да и на палачей я больших надежд уже не возлагаю, в последнее время. Боюсь, что вновь — специально или нет — снимут свои очки. Поэтому я решаю отпускать их вместе с Джанан только тогда, когда сама эта неугомонная девчонка находится в состоянии спокойствия».

- Ты слишком много нервничаешь для того, кто равнодушен, — смеется на до мной Шакал, сидя рядом с моей ногой.

- Ты то у нас много знаешь о неравнодушии, — огрызаюсь я, хлопая ладонями по карманам джинс. — Мрак, где мой телефон?

- У нас сегодня настолько человеческий день, что ты решил позвонить девочкам, вместо того, чтобы связаться со своими палачами по нашей связи и узнать, где они? — упрекает меня Эреб, грациозно перевернув мясо.

- Я экономлю силы, — отвечаю я ровным тоном, после чего с подозрением всматриваюсь в друга. — И они тебе не девочки, Эреб. Не забывайся.

Вдруг моя тень словно вспыхивает, резко бьет лопаткой по мангалу и бросает мне яростный взгляд:

- Это я забылся, Веспер?! Забылся?! — его голос взлетает, как штормовая волна. — Напомнить тебе, что это было твоей идеей — устроить выходной по людским канонам. И ни я, ни Шакал, ни Мракнос — никто из нас не понимает, зачем тебе все это. Почему? Может поделишься со своими тенями планами?

Он замолкает, напрягшись, и выжидающе смотрит на меня своим взглядом. Эреб — сегодня такой же простой, как и я — одет в обычные джинсы и футболку, ждет от меня ответов, которых я сам не хочу ему давать, и у меня есть на это свои причины — они тяжелы и не подлежат объяснению.

Поворачиваю голову к Мракносу — он, деловито устроившись на кресле, также выжидающе таращится на меня своими старческими глазами, полными ожидания. Такую же позицию выбирает и Шакал.

«Мрак, на меня что, все ополчились?».

Но разве я, сама Смерть, должен оправдываться перед своими тенями? Вот именно — не обязан. Только, если для меня они — не просто тени, а друзья.

Друзья. Но умею ли я дружить? Нет. Обычно я называю друзьями тех теней, кому больше всего доверяю. И одна из таких — предала меня. Впервые за миллионы лет.

- Веспер, — прерывает мои размышления Эреб — с тихой строгостью в голосе. — Мы — не такие, как Кости. У нас нет причин идти против тебя. Она... — он останавливается, словно боясь сказать лишнее. — Просто зла на тебя за то, как ты к ней относился. Ты одновременно ценил ее и при этом принижал. И я не осуждаю тебя за это. Кости из-за своих, — он театрально водит рукой вокруг своей головы, — Тараканов, которые тащатся по древностям, сходит с ума.

- Хватит, — резко прерываю его, не желая больше слушать о ней. — Мне вообще все равно на одну из моих теней, которая отбилась от стада, решив показать, что она — нечто большее, чем моя прислужница. И тем, что она решила подложить мне свинью, выдав правду Джанан, — она не стала для меня никем особенным. А когда она втянулась в игры с людьми — тем более. Хотя, не знаю, может, в глазах Жизель она выросла. Ведь, по сути, Кости оказала ей услугу — не знаю специально или нет.

- Не думаю, что Кости и Жизель действуют вместе. Иначе бы я давно заметил, — говорит Мракнос.

- Не стоит недооценивать мою сестру, — рычу я, голос мой словно раскаленный металл. — Жизель начала создавать номера, и это застало меня врасплох. Я носился по миру, как одержимый, в поисках каждого, чтобы убить их, и в то же время ослабевал — их существование разрушало меня изнутри. Она прямо перед моим носом умудрилась доставить послание Джанан и провести ее в подвалы, чтобы та уличила меня в том, какой я грязный извращенец. И это далеко не все, что она сделала и продолжает делать.

- Мы знаем, Веспер, — решает успокоить меня Эреб. — Я... мы... просто не хотим, чтобы ты в итоге потерял себя. Ты нам нужен, как любят говорить люди, в здравом уме и трезвой памяти. Пусть все будет как прежде, когда все это закончится. Только об этом прошу.

«Как прежде уже никогда не будет».

Некоторое время я и Эреб смотрим друг на друга, пока внезапно не раздается звук колес по гравию. Я мгновенно оборачиваюсь и вижу перед домом мерседес и внедорожник.

Сначала я замечаю своих палачей, вылезающих из машины — полностью покрытых грязью: с ног до головы, будто на них вылили ведро с говном. Все: я, Эреб, Шак и Мракнос смотрим на них с удивлением. Но те, словно ни в чем не бывало, остаются стоять у машины, гордо держась прямо, как послушные солдаты.

А потом я вижу Джанан, которая выходит из другой машины — и она такая же грязная. Джинсы, кофта, волосы, лицо — все в грязи. Но больше всего меня смущает то, что у нее что-то в руках —  темное и такое же испачканное. Слышу, как Шак рядом начинает рычать, но до меня все не доходит, в чем дело.

Много всего я ожидал увидеть: раненую Джанан, уставшую от покупок, веселую, но — не это... не грязную Джанан.

- О нет... — вздыхает Эреб, качая головой.

«Я тут что, один, кто не понимает, что происходит?».

С другой стороны машины выходит Ара. У нее, в отличие от шельмочки, грязный только подол платья. Она смотрит на меня виновато и улыбается.

«Ладно, с меня хватит».

Я срываюсь с места и иду навстречу к Джанан, но останавливаюсь — потому что замечаю у нее в руках... кота?! И пока я, смущенный, неподвижно смотрю на мохнатое чудовище, шельмочка злобно бросает на меня косой взгляд, словно готова в любой момент броситься на меня, чтобы защитить свое дитя.

«Из нее получится хорошая мама... Мрак, о чем я вообще думаю?»

- Джанни, пойдем в дом. Вам обеим нужно помыться, — мягко приобнимает ее за плечи Ара и ведет в дом.

Джанан все еще злобно смотрит на меня, когда проходит мимо. Я же провожаю ее глазами, как и все свидетели данной сцены, пока она не скрылась в стенах дома вместе со своей подругой.

- Еще одно блохастое чудо, — бросает комментарий Мракнос, а потом снова принимается читать газету, сидя на кресле.

Я же направляюсь к палачам, которые будто ждут вопросов от меня.

- Рассказываете, — требую я, сложив руки на груди.

- Властелин, мы сопровождали девушек в соответствии с вашими указаниями. Однако на обратном пути произошел инцидент — дорогу перебежало животное, что создало опасность аварии. К счастью, госпожа Ара быстро сориентировалась и справилась с управлением, благодаря чему удалось избежать аварийной ситуации. Тем не менее, ваша жена решила помочь животному, которое угодило в глубокую канаву. Мы последовали за ней, чтобы оказать поддержку, — один из палачей говорит мне все это так монотонно, а я сам не замечаю, как начинаю улыбаться. — Мы пытались вытащить животное более десяти минут, потому что оно чувствовало нашу энергетику и не желало поддаваться.

Девчонка вынудила палачей, чья обязанность — отнимать жизни, противоположной — спасти одну из них. Сказать, что я в шоке — значит ничего не сказать. Поэтому я, не стесняясь, заливаю громким смехом и иду в сторону дома, напоследок приказав палачам привести себя в порядок. Сопровождать Смерть в таком виде недопустимо.

При входе в дом я слышу громкие разговоры, доносящиеся из глубины первого этажа. Осторожно подкрадываюсь к источнику звуков, разборчиво различая:

- Кошки не любят воду, Джанан, — говорит Ара. — Может, позвать кого-нибудь из мужчин, чтобы они ее подержали. Она же поцарапает тебе руки!

«Она?».

- Еще чего! — возмущается шельмочка.— Я не доверю им свою кошку!

«Ах, так это девочка».

Облокотившись плечом о дверь, ведущую в ванную, я наблюдаю следующую сцену: все еще запачканная Джанан старается удержать очень взволнованное животное под струей воды, а Арабелла ходит из стороны в сторону — видно, боится что-то предпринять, ведь кошка в любой момент может ей вонзить когти в лицо. И только одна Джанан об этом не думает. В прочем, ничего удивительного.

Внезапно Ара замечает меня и широко раскрывает глаза. Я прижимаю палец к губам — знак молчать — и движением руки показываю ей уйти, оставить нас одних. Она колеблется несколько секунд, но все-таки уходит.

«Может, она с Джанан чем-то похожа, но все же более послушна, нежели моя жена, которая, в данный момент, пытается успокоить бедное животное».

Оставшись один, я медленно подхожу к Джанан.

- Ара, подай шампунь, — торопливо просит она. — Да успокойся ты! Я тебя не трону.

Кошка тихо, недовольно мяукает и царапает плиточную поверхность душевой кабины когтями. Джанан с трудом удерживает ее, ведь это грязное создание в любой момент может выскользнуть из рук и сбежать.

В этот момент я оказываюсь за ее спиной и ловлю взгляд голубых глазах кошки — и она замирает, ощущая мою энергию. Шельмочка сразу понимает, что что-то не так, и оборачивается ко мне.

- Пойди прочь, — шипит она, заступаясь за животное.

- Джанан, я ничего ей не сделаю.

- Не верю, — твердо отвечает она, крепко удерживая уже более спокойную кошку, которая все также продолжает настороженно смотреть на меня.

Я закатываю глаза от нетерпения и присаживаюсь рядом с ней на корточки. Она чуть отстраняется, но с кошки свои рук не убирает.

- Поверь, я обычно отнимаю жизнь у животных только тогда, когда их час наступил, — произношу я тихо. — Этой ничего не грозит.

- Откуда ты знаешь? — спрашивает Джанан.

- Ее аура светится золотом, — вздыхая, отвечаю я. — Обычно, когда мой приход близок, душа загорается серебряным свечением, которое зовет меня. Глядя на него, я сразу вижу, как и когда умрет человек или любое другое существо.

- А что, если что-то изменится? Например, мужчина внезапно будет спасен почтальоном, который сбил его с ног, не дав выйти на дорогу, где его бы ждало смертельное столкновение? — торопливо спрашивает Джанан.

Усмехаюсь. Шельмочке вдруг стало интересно, как устроен процесс пополнения моего мешка с душами. Это больше похоже на любопытство, чем на личный интерес. Ей, скорее, важно понять устрашающую природу моего назначения, иначе она не сможет доверить мне своего питомца.

- Если так, значит, такова его судьба. Я ведь прихожу только тогда, когда неминуемое уже близко. Судьба не может идти против меня, и я — против нее. Я не могу оставить человека в живых только потому, что мне так захотелось, и она не может мне его не отдать, потому что решила так.

Джанан смотрит на меня напряженно, мягко поглаживая сидящее рядом спокойное животное.

- А судьба... она тоже антропоморфна? 

- Нет, — смеюсь я. — Судьба — это космический порядок, которому мы, носители эфира, обязаны подчиняться. 

Джанан закатывает глаза и вздыхает с явным облегчением. 

- Вот хорошо. Еще одного такого, как ты, я бы не выдержала. Кто-то вроде тебя с своими причудами... Может, тоже убивал бы всех, кого захочет, — резко реагирует она.

«И снова мы возвращаемся к этой теме, которую я даже не хочу продолжать».

- Ты дашь мне помыть твою кошку, чтобы она не исцарапала тебя? — больше требую, нежели спрашиваю. — И сама, пожалуйста, прими душ: от тебя пахнет неприятно.

Жду, когда Джанан ответит чем-нибудь колким на мой нелицеприятный комментарий, но она молчит несколько секунд, словно раздумывая. Потом спокойно берет мою руку и кладет ее на кошку, ясно давая понять, что она позволяет мне заняться животным.

«Ну вот, мы вроде бы решили все более-менее разумно».

Но не тут-то было: пока я усаживаюсь рядом с кошкой, которая сидит тихо, но настороженно наблюдает за мной, Джанан не уходит из ванной. Нет, что вы, она, словно нарочно, раздевается прямо при мне: медленно, вызывающе, дразня.

Когда перед моими глазами открывается полностью обнаженное тело, я глубоко вздыхаю, усмиряя внутреннего пылкого мужчину, член которого мгновенно встал, как только понял — по курсу деликатес.

«А я ведь всего две недели назад решил: не трогать Джанан, пока она сама меня не захочет. Видите ли, в мой мертвый мозг тогда залетела одна мысль, что брав Джанан силой, я все равно не могу подчинить ее себе. Девушка слишком упрямая и сильная, именно поэтому я сменил тактику — решил быть с ней... э-э... милым — не люблю использовать это слово в отношении себя».

Отвернувшись в сторону и включив воду, я медленно веду лейкой по шерсти кошки, которая сидит и недовольно смотрит на меня. Обращаю внимание на ее уши: мягко округлые, с плавными закругленными кончиками — они выглядят очень мило. Если бы не мокрая шерсть, которая создает впечатление, будто она лысая, что вызывает у меня отвращение, я бы даже, может, погладил ее.

Пока я наугад срываю с полки шампунь для кошек — не знаю, почему именно этот — Джанан входит в душевую с другой стороны. К счастью, пространство довольно большое, и потому сейчас девчонка моет свое тело в двух метрах от меня, и я этому безмерно рад.

«Не поднимай взгляд».

- Веспер, подай мне, пожалуйста, гель для душа — тот, с ароматом шоколада. Он рядом с тобой, — просит Джанан, как будто это само собой разумеющееся.

«А где же ее желание показать мне, что я для нее никто? Мне не по душе ее поведение: такая непринужденная и спокойная, не пытающаяся скрыть от меня свое тело, ведь, по ее мнению, я недостоин его, да и секса с ней тоже».

- Сама подойти и возьми, — щетинюсь я.

Джанан громко вздыхает, но не отвечает.

«Мрак, я ведь хотел оставаться для нее милым — но, похоже, не могу. Вижу фальшь в ее поведении, и это постепенно выводит меня из себя. Или, может, она просто начала относиться ко мне более спокойно? Я ведь сам просил ее ночью быть со мной, а не против меня. Значит, согласилась? Или играет со мной? Меня раздражает. Бесит то, что я совершенно ничего не понимаю!».

Быстро смываю шампунь с шерсти кошки, стараясь не поднимать взгляд, ведь слышу каждое движение девушки: Джанан подходит, берет с полки гель для душа, стоит рядом несколько секунд, а потом снова удаляется — наверняка соблазнительно виляя своими бедрами.

«Не поднимай взгляд».

- Я думаю, как мне ее назвать, — непринужденно начинает Джанан. — У тебя есть идея?

Замираю, когда вытираю животное полотенцем.

«У меня? Идея? Ну, допустим».

Вглядываюсь в глаза кошки — большие, голубые, как у Джанан. Шерсть, уже начинающая подсыхать, покрывается серыми пятнами.

- Сер... хм, — довольно улыбаюсь, когда приходит озарение: — Серебрянка.

- Почему именно серебрянка? — спрашивает Джанан, усаживаясь рядом.

Быстро провожу взглядом по ней: мокрые волосы, капли воды, катящиеся по шее... и полотенце. Не на ней, к счастью — есть полотенце.

- Есть такой водяной паук. У него сверкающее, почти серебристое тело. К тому же он любит воду — как и твоя кошка. В следующий раз, когда будешь мыть ее, сама убедишься.

Глажу Серебрянку по голове, и она поддается, мурлыча мягко.

«Ты же будешь послушной девочкой, да?» — мысленно спрашиваю я, и она тут же начинает тереться о мою руку. — «Такая же доверчивая, как и хозяйка».

- Черт, Веспер, от тебя хоть какие-нибудь женщины с ума не сходят? — спрашивает Джанан, вскакивая с пола. Ее голос звучит чуть вызывающе, с легкой ноткой иронии.

«Да, ты. Иначе бы уже давно приняла меня, а не жестко играла со мной, изображая привязанность».

Я встаю с пола и сразу же встречаюсь с взглядом Джанан. Ее грудь, скрытая под полотенцем слегка приподнимается, губы приоткрыты — так и хочется поцеловать их в этот момент. Но я удерживаюсь из последних сил, потому что не могу поддаться ей сейчас. Не пока она сама не захочет меня — по-настоящему, а не ради игры.

В следующий момент ее губы ласкают мои — мягко, намного нежнее, чем я привык брать ее. И мне по-настоящему нравится этот прикосновенный момент. Не желаю вдаваться в раздумья о честности этого чувства — ведь правда, скорее всего, разочарует меня, но я так хочу сломить ее.

Я ощущаю ее запах — шоколад... р-р-р... несносный, сладкий шоколад, на который я подсел и который, несомненно, добьет меня. Как наркоман, соскочивший с катушек, я продолжаю тяжело и ритмично дышать, пока ее язык играет с моим. Тогда, четырнадцать лет назад, я подписал себе приговор — сам того не осознавая. Одну жизнь я забрал, а взамен получил другую — словно наказание. И пусть меня уже по сотому кругу проклянут, если я скажу, что жалею об этом — нет, ни за что, несмотря на все опасности, что поджидают меня на пути, об этих наших с Джанан эмоциональных соревнованиях я буду помнить еще очень долго.

Мне так хочется, чтобы все, что происходит между нами, было искренним. Почему она не может быть так же зависима от меня, как я — от нее? Проклятие! Меня угораздило привязаться к равной себе — такой же сильной, волевой, принципиальной. И все же... так хочется услышать от нее... Нет, хотя бы увидеть, хоть какой-то намек с ее стороны, что она хоть немного чувствует то же, что и я.

Резко отступаю и быстро, почти грубо хватаю ее за шею. Ко мне приходит мысль, которая мгновенно вызывает улыбку на моих губах, которые еще покалывают от нашего поцелуя.

«Докажи мне, что ты моя».

- Помнишь, я дарил тебе колье? — она кивает. — Где оно теперь? 

- Я избавилась от него, — отвечает она, держась спокойно. 

- Жалко, — усмехаюсь я, толкая ее к раковине. 

Она опирается спиной об нее, лицо ее абсолютно не выражает никаких эмоций. Глаза спокойны и ясны. 

- Помнишь, что за цветы его украшали? Позволь напомнить — незабудки. Знаешь, что они символизируют? — я откидываю ее волосы за плечо. — Преданность, Джанан. Тогда, стоя с тобой перед зеркалом и надевая это украшение на твою шею, я говорил о своей преданности тебе — твоей жизни, твоей душе, что я ни за что не покушусь на них. А ты, Джанан, насколько предана мне? 

- Достаточно, — она отвечает без промедления. 

- Хм, докажешь?

Она непонимающе смотрит на меня, а я, тем временем, провожу пальцами по ее шее.

- Давай вернем это колье тебе обратно, хотя бы его малую часть.

- Как? — еле слышным шепотом спрашивает она меня.

«Умница, правильный вопрос».

- Шрамы часто символизируют страдания, которые человек перенес ради кого-то или чего-то важного. Он готов подвергнуться боли ради своих убеждений и верности. А ты — способна ли испытать эту боль, чтобы доказать мне свою преданность?

Я легонько касаюсь пальцем жилки на ее шее и долго смотрю в голубые глаза. Что же я там вижу? Ярость, решимость, и — чуть неуловимое — страдание. Такой насыщенный коктейль для той, что готова на все, чтобы меня уничтожить, даже если для этого придется притвориться верной. Но кто знает? Может, в этом все-таки кроется доля истины? Возможно, Джанан действительно смогла взглянуть в глаза Смерти и покориться ей?

- Когда я начну выжигать незабудку на твоей шее, я не хочу видеть слезы или слышать мольбы о пощаде. Мне нужны слова — те, что объяснят, почему ты снова возвращаешься ко мне, несмотря на то, что в тебе просыпается ненависть к моей сути, — медленно надавливаю ногтем на ее кожу. — Смотрю в твои глаза и не вижу слабость, а только силу, Джанан.

Она просто кивает, видимо осознав, что у нее нет другого выбора, кроме, как принять мои правила игры, а я аккуратно кладу другую руку на ее талию. Прижимаюсь лбом к ее, чтобы лучше рассмотреть все эмоции в ее глазах — не упустить ни одной. И, полагаясь на зрительную память, которая у меня всегда была безупречной, начинаю выжигать на ее коже образ цветка своей силой.

Джанан сжимает губы, но взгляд не отводит от меня. Ее ладони крепко обнимают мою талию, словно она боится потерять опору под ногами.

- Я хочу слышать, — требую, медленно вырисовывая пальцем цветок в ее коже.

- Я... — она хватает воздух ртом и продолжает. — Вспоминаю, каким ты был раньше, когда я еще не знала, кто ты такой.

«Не сказать, что я удивлен».

- И? — чуть сильнее надавливаю ногтем, формируя один из лепестков. — Что именно тогда во мне привлекло тебя?

В уголках ее глаз начинают собираться слезы, но она изо всех сил пытается сдержать их.

- Ты слушал меня, когда я хотела говорить.

- С чего ты взяла, что я не играл?

- Ты не играл, — рычит она, терпеливо выдерживая боль. — Уже тогда тебе было нужно переманить меня на свою сторону. Поэтому ты слушал меня и говорил о том, что волнует меня больше всего. Это было единственное, что ты делал искренне.

«Как же ты ошибаешься».

- Я делаю все искренне, — я надавливаю ногтем, вызывая короткое шипение у Джанан. — Получаю удовольствие, играю, убиваю — только по-настоящему. И причиняю тебе боль — тоже. Последнее — это то, к чему я привык, что давно стало частью меня, — вздыхаю, глядя, как через ее прозрачную кожу проступают кровеносные сосуды. — Но мы отошли от темы. Что еще тебя привлекает во мне, Джанан?

Мне хочется услышать: «Ты верен себе и своим принципам». Просто — услышать это от нее. Но я знаю: такие слова никогда не соскользнут с ее губ.

- То, что я не понимаю тебя и не знаю, что у тебя на уме, — ты для меня загадка, Веспер, — как и ты для меня. — Такая большая, что я неосознанно ищу ответы во снах. Однажды ты приснился мне. На самом деле, ты появлялся в моих снах много раз, но те разы были — кошмаром. А этот — был словно не сон, а настоящее воспоминание. Я тогда была совсем маленькой, сидела возле кабинета отца. Он о чем-то спорил с Полом. И вдруг ко мне подошел ты.

Внутри меня все и так покрыто льдом, но от произнесенного Джанан, мне кажется, начал образовываться второй слой, но вида не подаю.

«Неужели Жизель показала ей? Джанан бы вряд ли сама смогла вспомнить ту нашу встречу. Ведь утрата от потери отца, вызвавшая эмоциональный шок, вытеснила воспоминания обо мне и оставило только одно — самое для нее страшное».

- В этом сновидении ты был так добр ко мне.

- Ты тогда еще не представляла для меня угрозу, — пытаюсь я сделать эту тему неинтересной.

Глаза Джанан метаются по моему лицу, будто на нем можно найти ответы.

- Это ведь был не просто сон, да? — мрак, сам же последней репликой выдал себя. — Что ты делал в нашем доме, Веспер? Ты же появлялся в нем лишь однажды, в тот самый роковый вечер...

Перестаю выводить на ее ключице цветок и нетерпеливо отвечаю ей:

- Вел наблюдение за твоим отцом, — в какой-то степени, я говорю правду. — Искал у него слабые места, — тоже похоже на правду. — Решал, как убью его.

Один разговор об отце равен двум шагам назад в наших отношениях. Надо же нам сейчас говорить о нем. О том, которого я убил, уже находясь на последнем издыхании. Так что, да, я с большим удовольствием лишил жизни Уилла Хардинга.

И когда я думаю о том, что Джанан закатит очередную истерику о моей аморальности, она вновь удивляет меня — легкой улыбкой, едва заметной, когда я рассказываю ей правду об убийстве ее отца.

И знаете что? Впервые за долгое время меня охватывает странное ощущение — мне становится чуть неловко от одной лишь мысли о том, что я лишил жизни дорого ей человека.

От этого чувства тошно.