Глава 24

Веспер

Внимание! Сцены в этой главе могут быть не приемлемы для некоторых читателей! Автор напоминает, что они являются художественным вымыслом!

Знаете, что я думаю?

На самом деле — ничего. Пока. Просто я продолжаю спокойно сидеть в кресле, словно ничего не происходит, медленно затягиваюсь сигаретой, ощущая ее ментоловый вкус и тепло. Взгляд мой приковывает центр зала — там, на коленях, почти обнаженная Джанан притягивает к себе взгляды двадцати мужчин.

А как могла бы она не притягивать? Идеальна до невозможности: кожа ее — словно тончайшее шелковое полотнище, чуть темнее моей, но такая же безупречно белая и сияющая. Никогда я не отрицал красоту этой девушки. Еще с тех пор, как впервые взглянул на Джанан — тогда, когда она была еще ребенком, — я знал: из этого серого кокона однажды выпорхнет бабочка, чьей красотой я буду восхищаться и чью силу воли стану опасаться. Но даже тогда я не мог представить, что буду свидетелем того, как сила Жизни расцветает в ней, а моя старается подавить ее.

Взгляд Джанан — острый, уверенный, без тени страха — устремляется прямо на меня. И я вновь ощущаю внутри ту странную смесь чувств: удовольствие от того, как она вызывает во мне вызов, и терпкий вкус власти. В такие секунды она становится похожа на меня — свободна, дерзка, понимающая свою силу. Девчонка еще не осознает, какое влияние я оказываю на ее душу, как меняю ее. Может быть, когда придет время расставаться, она скажет спасибо — за то, кем стала благодаря моему вмешательству.

Ну, ладно, все это, безусловно, красиво и, возможно, я бы продолжил размышлять в этом же духе, но есть одно — важное — «но». Моя жена, губы которой измазаны в крови, выставила напоказ свои прелести, в очередной раз стараясь спровоцировать меня, вывести из себя.

«Мое тело. Мое сердце. Моя душа».

Оголив себя перед другими, она, словно, дала мне пощечину по лицу, тем самым давая понять, что я не имею над ней власти — она сама все решила. Сучка.

«И да, мы с ней еще успеем поговорить о том, как она здесь оказалась, и что успела узнать и увидеть. Ведь швейцар на выходе заверил меня, что моя жена уехала домой. Какого черта я поверил ему?».

Ее губы покрыты кровью... Это она сама? Или, если нет, то откуда взялась эта кровь? Что с ней сделали там, до того, как принесли сюда? Тьма сгущается, и я чувствую, как моя мертвая кровь начинает закипать в моих жилах. Джанан сумела вывести меня из равновесия.

- Веспер, это что, твоя жена?! — раздается голос, наполненный иронией.

Он принадлежит тому самому идиоту, что сегодня вечером решил заткнуть рот Джанан. Как его зовут — забыл. И, честно, мне все равно.

Я докуриваю сигарету и тушу ее в пепельнице, не отрывая глаз от чертовки, которая вдруг улыбается — вызывающе, искривляя губы — и, с наглой грацией откидывается назад, растопырив передо мной ноги, открывая свое естество, скрытое тонкой полоской ткани.

- Интересные у нее татуировки на бедрах. Твои ладони были трафаретом? — задает вопрос кто-то, сидящий рядом, но я не собираюсь ему отвечать.

Все мое внимание полностью приковано к происходящему зрелищу, к этой сцене — как она смело играет с огнем.

Первый вопрос: «Она пьяна?»

Нет, кажется, что нет — глаза у нее ясные, как стеклышки, омраченные не алкоголем, а, скорее, ненавистью ко мне.

«Шельмочка явно не довольна тем, что я здесь нахожусь».

Второй вопрос: «Что, черт возьми, сейчас происходит в ее голове?»

Ладно, когда дело касается Джанан, я, чаще всего, не могу на него ответить.

Пока я пытаюсь найти хоть какое-то объяснение ее поступкам — хоть самое слабое, хоть какое-нибудь — девчонка продолжает испытывать мое терпение. Не стесняясь, она медленно запускает руку себе между ног, словно желая играть на моих эмоциях. На расстоянии всего нескольких метров я наблюдаю, как она нежно поглаживает себя через ткань, не сводя с меня томного взгляда.

«А я представляю себе, как мат алого цвета, на котором она сидит, превращается в кровавое полотно — символ распутности и власти, пролитой кровью всех тех ублюдков, что сейчас наблюдают за ней».

Из миража под названием «шок от действий девушки, которая в этом мире считается мне женой» меня вырывают пронзительные стоны и аханья посторонних мужчин. Их восхищение Джанан так захлестнули их, что они уже начали расстегивать брюки. Внутри все сжалось от чувства ярости и бессильной угрозы.

Закатываю глаза и мысленно усмехаюсь.

«Еще бы я позволил им заниматься самоудовлетворением, глядя на Джанан».

Внезапно я достаю пистолет из брюк, и без колебаний прицеливаюсь в мошонку того, кто, словно одержимый, вытянул свое хозяйство наружу, чтобы получить долгожданное наслаждение. Но теперь я сомневаюсь, удастся ли ему достичь удовольствия. Его лицо — выражение боли и шока — искажается, и он, не удержавшись на ногах, падает на пол, прикрывая руками свой раненный член, истерично крича.

Другие мужчины, ошарашенные сценой, застывают на месте, словно статуи, их глаза полны ужаса и недоумения. Никто не осмеливается приблизиться к пострадавшему — я все еще держу оружие, и это молчаливое предупреждение висит в воздухе.

Один из них — неуклюжий, решительный — протягивает руку к карману своих брюк, пытаясь достать телефон. Я мгновенно реагирую, направив пистолет прямо на его голову.

- Не стоит, — говорю я спокойным, плотным голосом. — Моя жена решила вывести меня на эмоции. Поэтому сейчас я едва держу себя в руках. Игра у нас такая... кто кого первым доведет до предела. Но давайте не осложнять ситуацию. Надеюсь, вы понимаете, что я не хочу становиться героем новостей, перебив всех вас. Мне сейчас такая популярность не нужна.

Я медленно поворачиваюсь к Джанан, которая теперь стоит на ногах, гордо задрав подбородок и ухмыляясь. Очевидно, чертовка наслаждается тем, как меня выводит из равновесия ее дерзкое поведение, но я знаю одно наверняка — я хочу ее. Именно сейчас. Меня возбуждает ее протест и желание заявить о себе.

И это ненормально, так не должно быть. Я, может, и люблю секс, но мне больше нравится владеть партнершей, но сейчас, по взгляду Джанан вижу, что она уже готова получить контроль над моим телом и разумом.

- Простите, господин! — вдруг в зал врывается мужчина, чье имя я, честно говоря, давно забыл, но знаю — он здесь главный. — Мы не знаем, откуда взялась эта девушка. Один из наших пытался ее приструнить, но она напала на него! — панично, бегло объясняется он.

Интересно...

- Что значит — «пытался приструнить»? — с легкой улыбкой спрашиваю его, будто это меня мало волнует.

Прячу руки вместе с пистолетом за спину. Мужчина, которому я недавно влупил по яйцам, вот-вот потеряет сознание от кровотечения.

- Ну... наш решил утихомирить ее тихо... — спокойно, без тени страха в голосе, рассказывает он.

«Похоже, у них здесь считается нормой — насиловать девушек перед тем, как убить их».

Я усмехаюсь резко, с нескрываемым сарказмом.

- Значит, ваш человек собирался изнасиловать мою жену? — ровным тоном уточняю я.

Он быстро отвечает:

- Да. — затем, словно осеняя, выпучивает глаза и добавляет: —Что?! Нет!

- Вы мне лжете? — тихо спрашиваю я, медленно шагая к нему.

- Нет! То есть... да! Нет! Черт! — паника в голосе.

- Чертей не бывает, — спокойно говорю, останавливаясь в метре от него. — А знаешь, кто бывает?

- Кто?

- Смерть, — отвечаю я твердо и с силой бью кулаком по бетонной плите.

Мощный удар вызывает мгновенные трещины — они уходят в разные стороны, и у всех тут же поднимается паника. Люди начинают толкаться, спотыкаться, задевают кресла и падают. В панике стараются убежать прочь, а стены под напором трещин начинают рушиться.

«Кажется, я чуть переборщил».

- Помогите! Кто-нибудь, помогите! — кричит мужчина, склонившийся над трупом толстяка.

«Вот и помер дед Максим».

Я, больше не обращая на эту несчастную парочку внимания, спокойно иду к Джанан, обходя трещины на полу. Помещение трясется, но я держусь на ногах, в отличие от нее — которая, опираясь одной рукой на стену, второй прикрывает свою обнаженную грудь.

Стоит босая на холодном полу — стоит ли ее придушить или, может, жестко отшлепать?

Она с ужасом наблюдает за тем, как я, сама уравновешенность (только внешне), снимаю с себя пиджак и под крики, вопли накидываю его на ее плечи.

- Надеюсь, ты довольна тем, что устроила?

- Я не специально.

- Ну, конечно, не специально она, — усмехаюсь я. — Нам пора уходить. Скоро здесь все обвалится.

Обнимаю ее за плечи, собираясь перенести нас наверх в ближайшее помещение, но Джанан вдруг останавливается, смотря на меня с мольбой и с ужасом одновременно.

- Веспер, мы не можем уйти. Там девушки взаперти. Они ждут нашей помощи.

Закатываю глава.

«Мать Тереза».

- Джанан, этот подвал — отдельное пространство, максимально удаленное от остальных. Он — самый дальний, и никак не связан с другими частями особняка, включая ту, где содержат девушек. Скоро полиция освободит их — все головорезы уже сбежали, и нам пора уходить.

Я подхватываю девчонку на руки и, преодолевая последние силы, шепчу:

- Задержи дыхание.

В мгновение ока мы оказываемся в одной из комнат особняка. Кажется, это чья-то спальня. Не Нокс — слишком мало богатых деталей в интерьере для той, что любит роскошь и готова тратить на это все свое богатство.

«Ох, эти людские причуды...»

Кстати, интересно, где теперь хозяйка дома? Вспоминаю, как мы с ней разошлись перед моим походом в подвалы. Неужели снова побежала жаловаться мужу на несправедливость мира? Как она, бедняжка, отдала свое сердце Смерти — и та его совсем не приняла.

От этой мысли мне становится смешно.

Но сейчас, на самом деле, у меня нет настроения для смеха. Мое тело вдруг наполняется свинцовым грузом.

«Мрак. Терпеть не могу это состояние. Мало того, что я, можно сказать, перестаю чувствовать свою человеческую оболочку, в которой путешествую по миру живых, так еще и очень хорошо слышу крики осуждения, доносящиеся из особняка. Люди уже начинают переламывать Смерти косточки за то, что та унесла с собой столько жизней».

Я резко опускаюсь на пол. Нет, все в порядке — голова не кружится. В принципе, ничего особенного не происходит, за исключением того, что тело буквально ослабевает, становясь таким мягким и легким, словно превращается в вату, и теплым. Все это — следствие неустойчивого эмоционального состояния. Я не должен переживать эти чувства, вызывающие такие яркие эмоции, и потому эфир в крови сокращается. А значит, сил у меня все меньше.

«Все взаимосвязано».

- Веспер, с тобой все в порядке? — паникует шельмочка.

«Ну, скорее, радуется: у меня уже нет сил, чтобы отодрать ее за то, что она натворила... ».

- Подыхаю, как видишь, — говорю с усмешкой. — Это тебе мой подарок на Рождество. Но подожди, я сейчас оклемаюсь, и постараюсь умереть именно в Новый год. А когда у тебя День рождения?

- Седьмого января, — отвечает она, демонстрируя передо мной свои красивые ноги.

Черт...

- Седьмого января? Нифига... У моей сестры явно какая-то нездоровая фигня на число семь. Было бы забавно исчезнуть именно в твой День рождения.

Говорю, как пьяный, малообразованный, потому что вместе с телом ослабевает и язык, и, кажется, смягчается мозг.

- Дж...анан, нам... надо срочно уезжать. Скоро здесь соберутся все, кто только может, — собравшись с силами, продолжаю: — А я все-таки человек двадцать под землей похоронил.

- Нечего было некрофилией заниматься! — решает выпендриться она и поиграть в злую учительную, которая собирается наказать меня за плохое поведение.

Ну да, еще совсем недавно я сидел там, внизу, и наблюдал, как кучка похотливых извращенцев прилюдно сношали трупы по очереди. Пока один делал это, другие занимались самоудовлетворением. Мерзко от увиденного было даже мне — тому, чей сексуальный опыт отличается разнообразием. Почему? Потому что подобные действия — не просто грязь, а оскорбление для меня, для Смерти. Оскверняя тела умерших девушек, эти мерзавцы, невольно плевали мне в лицо.

Только я один мог вынести увиденное. Пол Хардинг бы точно не смог выдержать подобное — он не смог бы притвориться равнодушным, чтобы влиться в ряды этих извращенцев и стать одним из них. Правда, все оказалось тщетно — наш план провалился. Одна вредительница ворвалась и подняла шум, и вынудила меня снять маску.

Мрак, Пол будет точно не доволен тем, что произошло.

- Джанан, сейчас не время для того, чтобы начинать разборки. Подставив меня, ты подставишь всех остальных МакНамеров. Поверь, твой брат и так будет зол на меня. Я привлек слишком много внимания к нам...

- Заткнись уже! — рычит девчонка, стараясь поднять меня с пола.

Я ведь тяжелый, как камень. Не пойму, как она дотащит меня до машины. Помогаю ей, стараясь встать сам — и тут же понимаю, что вот-вот упаду.

- Держись за меня, — сердится шельмочка.

Она заводит мою руку за свою шею так, что я упираюсь о ее плечо Шипит и рычит от тяжести, но не сдается. Тащит меня, не жалуясь на мучения.

- Моя сильная малышка, — невнятно бормочу я, когда она ведет меня по коридору.

Взгляд Джанан говорит, что ей не нравится, как я ее назвал. Надо бы притормозить, иначе она реально оставит меня тут, а сама укатит в закат.

«Ну и бардак же в моей голове. Видимо, мой мозг размягчился настолько, что уровень IQ упал уже ниже некуда».

- Где стоят машины? — спрашивает Джанан, пыхтя от усталости.

Бедняжка. Нужно как можно быстрее дойти до черного входа, у которого я попросил оставить наш кортеж перед тем, как мы направились на благотворительный вечер. И лучше бы нам не встретить по пути никого. Мне удалось запихнуть нас в одну из самых дальних комнат на первом этаже — отсюда недалеко.

- Нам осталось завернуть за угол — там дверь к черному входу.

- Вау... — с легкой обидой в голосе говорит шельмочка, — Ты так хорошо знаешь этот дом. Наверное, бывал здесь частым гостем.

О да — очень частым.

Наконец мы выходим на свежий воздух. Я машу палачам, стоящим у одной из машин. Они тут же идут на встречу и забирают своего беспомощного хозяина у Джанан, которая, кажется, вот-вот рухнет от усталости. Я приказываю одному из них помочь ей.

- Обожаю твои ноги. Они такие шикарные. Когда ты обвиваешь ими меня, я просто схожу с ума, — шепчу, лежа на ее коленях, когда мы едем домой. — Твои ноги — моя слабость, шельмочка.

- Мои ноги разобьют тебе лицо, если ты сейчас же не замолчишь.

Я улыбаюсь. Мне нравится, как она злится.

- Твои ворчливые нотки — музыка для моих ушей. Хочу, чтобы ты пела мне, как можно чаще.

- А-р-р... ты ужасен, Веспер. Просто кошмар. Мы можем доехать до дома в тишине?

Не-а, моя милая. Теперь будешь знать, каким я могу быть невыносимым, когда ты оставляешь меня без сил.

- Я не хочу жить вечно, — напеваю, поглаживая ладонью ее колено. — Знаю, что такая жизнь — напрасна.

- Веспер, прошу — замолчи.

Резко подскакиваю, чтобы взглянуть ей в лицо и возмущенно предъявить за то, что не оценила моих музыкальных талантов. Но вместо этого взгляд падает на лавандовом поле за окном автомобиля, освещенном рассветным солнцем.

- Остановите машину, — твердо приказываю я.

- Что?! Нет! Мы едем дальше! — старается остановить меня шельмочка, но палачи слушаются только моих приказов.

Мне нужно уединение, настоящее спокойствие. Поле, где есть тишина и покой — идеальное место. И когда машина затормаживает на обочине, я выхожу, чуть не упав — ноги еще ватные, но вовремя хватаюсь за дверь.

Бреду по трапе из лаванды, осторожно касаюсь кончиками пальцев цветов, запоминая текстуру — ощущаю каждую линию, изгиб, аромат. Не то чтобы я прощался... скорее, подготовляюсь к возможному исходу. Может, сейчас я наслаждаюсь этой красотой в последний раз в этом веке. Ведь, находясь в роли тени, я не могу видеть все цвета природы — для меня все кажется черно-белым, когда я нахожусь в своем истинном обличии.

«Смерть тоже ценит красоту. Пусть это прозвучит неестественно, ведь я часто изображаюсь, как равнодушный страж, не питающий симпатий».

Если бы я не ценил ее, то, наверняка, не держался бы за шанс гулять среди живых. Хочу снова попробовать острое карри в индийском ресторане, увидеть, как ныряют киты в далеком океане, встретить закат на Эйфелевой башне, прогуляться по снежным просторам Сибири или утонуть в зеленой траве.

И все это у меня пытаются отобрать.

Кто-то спросит: «Почему?» или «За что?».

Ответ про ть, попал под раздачу. Справедливо ли это?

Я не знаю, что такое справедливость. Для меня нет разницы между добром и злом, между виновностью и невиновностью. Моральные дилеммы — не моя сфера. В этом плане можете обращаться к Жизни: она — мастерица давать оценки, судить и расставлять все по своим местам.

И мое место она уже давно определила.

Для шельмочки, что сейчас стоит за моей спиной и наблюдает за мной, думая, что я не знаю об этом, справедливость является жизненным кредо. И это одна из главных причин, почему нам никогда не будет по пути.

Почему завтра или, может быть, уже сегодня, когда я очнусь, во мне вновь пробудится бес, желающий переманить Джанан на свою сторону. И неважно, какие силы мне придется применить — ведь это для меня так же необходимо, как кислород для человека. Но она всеми силами будет сопротивляться мне, стараясь вывести меня из равновесия и ослабить своим воздействием.

Кто одержит победу в этой игре?

К сожалению, или, может быть, к счастью, мне не дано заглянуть в далекое будущее. Но сейчас я точно знаю одно — я сделаю все, чтобы выиграть, даже если в итоге все равно проиграю.

Я вовсе не слабак — в состоянии признать поражение, если станет нужно.

Глубоко вдохнув ароматный воздух, я оборачиваюсь и вижу, как Джанан, стоя среди цветов в моем пиджаке, пытается стереть с губ кровь салфеткой. Не знаю, что движет мной — возможно, желание, наконец, избавить ее от чужой крови на губах. Я подхожу к ней, забираю салфетку, которая оказывается влажной, и, под пристальным взглядом голубых глаз, начинаю аккуратно вытирать кровь с ее рта.

«Что же она сделала? Вгрызлась в глотку своему противнику? Еще недавно я бы не поверил, что Джанан способна на такое. Но, судя по всему, отчаяние в тот момент захлестнуло ее так сильно, что она забыла обо всех своих принципах. И да — я этому вполне рад. Мне нравится, что она начинает походить на меня. Наверное, я делаю все правильно».

- Ты выглядишь так, будто тебя уже отпели, — усмехается она, проводя взглядом по моему лицу, пока я вытираю кровь с ее щек.

«И ты испытываешь счастье от этого».

- Я потихоньку восстанавливаюсь. Тишина и покой действуют на меня благоприятно. Наводят в моих мыслях порядок. Так что еще немного и я начну пытать тебя, пока ты не расскажешь мне, как попала в подвалы, — совершенно серьезно заверяю ее я, смотря ей прямо в глаза.

- Мне подсказала ворона, — смеется она. — Забавно, да?

Замираю, все еще держа окровавленную салфетку у ее щеки.

«Жизель... ну, конечно, иначе бы Джанан никак не могла узнать о подвалах. Хотела, чтобы девчонка поймала меня с поличным и вывела меня из себя. Что ж, сестренка твой замысел удался, как нельзя кстати».

- Ворона, значит, — сухо цежу я, сминая окровавленную салфетку в своей ладони.

- Да, и весьма необычная, — она как-то странно щурится, глядя мне в глаза. — Ты случайно не знаешь, кто она такая?

«Догадывается, девчонка».

- Моя сестра, — просто отвечаю я, как ни в чем не бывало. — Видимо, решила основательно помочь тебе раскрыть все мои секреты.

- То, что ты трахаешь трупы? — злобно спрашивает она.

- Я не трахаю трупы, Джанан. Я, конечно, мерзавец еще тот, но подобное меня не привлекает, — спокойно отвечаю я.

«Мрак, если она сейчас еще раз выведет меня из себя, я просто не выдержу и убью ее. И плевать мне будет на Пола и любые договоренности».

- Я тебе не верю. Ты, козел. Что ты там тогда делал? Наблюдал? Тебе нравится наблюдать за подобным?!

- Я помогал твоему брату.

«Правда, но не совсем».

- С чем помогал?! — кричит она, схватив меня за рукав рубашки. - Отвечай, а то, клянусь, я умру, но успею выколоть тебе глаза!

«Как же я устал от этой семейки».

- Выкалывай, я хоть перестану тебя видеть, а еще лучше уши оторви, чтобы я тебя слышать. Мне и так противно на тебя смотреть. Ты решила обнажиться перед группой мужчин в присутствии своего мужа, — монотонно отвечаю я.

- Да не муж ты мне!

Вздыхаю, повторяя самому себе:

«Я — Смерть. Моя сила — в контроле над эмоциями. Если сейчас я позволю снова дать себе слабину, то максимально уменьшу свои возможности в противодействии с Жизнью. Я должен, нет, я обязан держать себя в руках».

- Не муж, — подтверждаю я. — И произошедшее сегодня тому подтверждение. Ведь то, что я наблюдал за совокуплением других — можно считать изменой? Или то, что мне самому хотели преподнести приз, который ты решила заменить собой? Я бы обязательно воспользовался им назло тебе.

Глаза Джанан вспыхивают яростью и болью. Отлично, я нажал на нужную точку.

- А что такое? Я тебе в верности никогда не клялся.

Эти слова оказывают должное влияние. Джанан замолкает и сжимает ладони в кулаки, пытаясь сдержать бурю эмоций.

«Давай, шельмочка, покажи мне свои настоящие эмоции. Сними с себя маску, которую решила нацепить, чтобы одолеть меня. Я быстро выведу тебя на чистую воду. Заставлю снова быть со мной искренней, а не фальшивой, потому что несмотря на всю нашу разность, ты уже отдала мне свое сердце, пусть из-за своих гребаных принципов всячески отрицаешь это».

- А не ты ли клялся в верности у алтаря?

Усмехаюсь.

«Что ж, подловила».

- Я также клялся тебе в любви, что не является правдой. Надеюсь, ты об этом помнишь.

«И я не лгу, в какой-то степени, так что один:один».

Мы по-прежнему стоим на лавандовом поле. Палачи пристально следят за нами, будто ожидают мгновения, чтобы прийти на помощь к своему Властелину. Постепенно дорога наполняется жизнью: мимо начинают проезжать другие машины. Мы перестаем быть одни в этом мире.

- Странный ты, Веспер. От меня любви требуешь, а я сам ее дать никому не можешь.

- Такой уж я, эгоист.

- И ты, конечно же, не расскажешь мне, зачем тебе нужна я и моя любовь.

- Она нужна мне, чтобы ты доверяла мне и перестала трепаться возле моей сестры, всего то. Не надумывай того, чего нет.

Молчим. Смотрим куда-то мимо друг на друга. Не знаю, что сейчас крутится в голове Джанан, и, честно говоря, лучше бы мне и не знать. Она никогда не слушала меня по-настоящему. Она стойкая, как и ее отец; их упрямая вера в свои принципы — источник множества проблем.

- Чем тебя так напрягает мое взаимодействие с твоей сестрой? Ты же сама Смерть, Веспер. Разве тебе не по силам справляться с эмоциональными встрясками? Для тебя мои попытки вывести тебя на эмоции должны быть сущим пустяком. Особенно, если они так пагубно на тебя влияют. Твое же мертвое сердце ни капельки не трепещет, да?

- Не дождешься, - с уверенностью заявляю я.

- Я думаю, ты мне лжешь. Иначе бы не приревновал меня сегодня к другим мужчинам.

- Я? Приревновал? Могу лишь быть тобой увлечен как предметом развлечения — не более, а своими вещами я не делюсь. Когда я исчезну из твоей жизни, я с удовольствием передам тебя в руки другим.

- Поскорей бы этот день настал. И мне не нужна твоя помощь. Я с радостью сама найду эти руки. Но, могу тебя заверить, они будут гораздо чище, чем твои, — отвечает она слишком резко, вероятно, ее задели мои слова.

«А-р-р-р... Вот это ее непринятие меня таким, какой я есть... Постоянное осуждение моих действий и решений... Раньше я просто молчал или пытался ее переубедить, пока не понял, что это бесполезно. Ситуация, когда Креван ушел, стала тому подтверждением. Она продолжает испытывать ненависть ко всему моему существу. Джанан никогда меня не поймет. Тот урон, который я нанес ей, забрав у нее отца, оказался глубоким и неизгладимым — раной, которая продолжает кровоточить внутри нее».

- В мире ни у кого нет чистых рук, Джанан. У всех они в той или иной степени грязные. Даже твои.

Я понимаю, что этими словами задел ее. Пусть Джанан и старается казаться сильной и неприступной, я знаю — внутри нее еще теплится та боль, что возникла, когда она подняла на меня нож. Я видел, как она впервые столкнулась с этим страшным намерением — убить. И это я невольно приблизил ее к встрече с тем, что она так долго боялась. И ни на секунду не жалею об этом. Напротив, я рад — я отдаю себе отчет, что этот опыт сделал ее сильнее, дал ей возможность ощутить в себе ту опасную искру свободы, которая дала ей взгрызться в кожу того подонка. И, что особенно важно, — это сблизило нас.

Если до помолвки в Джанан было больше Жизни, то после в ней появилась часть меня — часть Смерти. Сейчас она отчаянно колеблется, метаясь между нами: с одной стороны — голос памяти о ее отце, а с другой — чувства ко мне, те, которые я, словно вбил в нее, чтобы ничто не смогло выжечь их.

- Я никогда не упаду до твоего уровня, — резко прерывает тишину Джанан.

«Она нарывается?».

- До моего уровня? — не скрывая смеха, переспрашиваю ее я.

Джанан смотрит с вызовом в мои глаза, скрестив руки на груди.

- Ты глухой?

- Нет, но хочу, чтобы ты подробнее мне рассказала, что ты подразумеваешь под моим уровнем.

«Чертовке вновь удалось задеть меня».

- Ты убиваешь людей собственными руками и ни капельки не жалеешь об этом. Манипулируешь чувствами других и используешь их для получения удовольствия, — выпаливает она на одном дыхании.

«И я злорадствую. Ох, как я злорадствую, потому что она... попалась на собственных словах».

- А ты, Джанан? Пожалела о том, что вонзила в меня нож? Не думаю. Иначе бы вряд ли предприняла еще одну попытку во время нашей первой брачной ночи. И, кстати, как поживает сейчас тот, чью кровь я только что вытирал с твоих губ? И да, еще скажи, что ты не манипулируешь моими чувствами — ведь именно этим ты и занимаешься. И да, ты используешь меня для получения удовольствия, потому что, иначе бы, не стонала по до мной каждый раз, когда я овладеваю тобой. Кажется, или мы с тобой уже на одном уровне, шельмочка?

«И что ты теперь скажешь, шельмочка? Что сделаешь, чтобы обыграть меня? Жизель тебе не поможет. Лиора рядом нет. Ты попала в мою ловушку. Поняла, что ваша с моей сестрой задумка заманить меня в капкан человеческих чувств привела к тому, что ты сама не заметила, как начала принимать мою сторону».

Вижу, как губы Джанан сжимаются от гнева, как в ее глазах таится ярость, готовая вот-вот вырваться.

«Давай же, покажи мне себя настоящую. Проиграй».

Я уже был готов праздновать триумф, пока дерзкие губы Джанан вдруг не искривляются в ухмылке и не произносят:

- Ты ошибся только в одном, Веспер. Когда я вонзила в тебя нож, то я хотела убить не человека, а бездушную мразь, которая никогда не будет достойна моей любви, жалости и, тем более, понимания. Ты ни чем не отличаешься от того подонка, которого я укусила. И, надеюсь, мне удастся довести тебя до эмоционального безумия, в результате чего ты надолго обратишься в свою тень и навсегда исчезнешь из моей жизни.

Сука...

- Я убью тебя, — цежу я сквозь зубы, запустив руки в ее рыжие волосы.

- Убивай, — рычит она мне в ответ.

Вот же шельма...

- Я убью тебя!

- Убивай!

Я снова теряю контроль. И хотя в эмоциональном плане я уже утратил Джанан, в физическом я все еще держу власть. И мне необходимо в этом убедиться. Мне необходимо это почувствовать, чтобы вернуть себе свое «я».

Не задумываясь, быстро хватаю девчонку за затылок и заваливаю ее прямо в окружающие нас цветы, заставив встать на четвереньки. Она громко ахает, но не пытается сопротивляться, а когда я разрываю на ней трусики и стаскиваю с нее пиджак, так тем более специально подставляет руки, чтобы помочь мне избавиться от него.

«Слишком смиренная и послушная, но сейчас я хочу видеть ее страх — настоящий, яркий и, самое главное, искренний. Пусть даже для его вызова мне придется воспользоваться внешними факторами».

Громко усмехаюсь, мысленно приказывая палачам  подойти к нам и окружить нас. Теперь они находятся всего в паре метров от нас и все видят... о да, они все видят. И шельмочка, охваченная паникой, обеспокоенно оглядывается — она осознает, что у нас есть зрители, которые запечатлеют этот грязный момент нашего единения.

Меж тем, мои пальцы спокойно расстегивают ширинку на брюках. Снимаю галстук и отбрасываю его в сторону.

- Тебе же так понравилось, как за тобой наблюдают, — ухмыляясь, комментирую я, пока достаю свой уже твердый член и бесцеремонно толкаюсь им в лоно Джанан, войдя у него сразу во всю длину.

Она вскрикивает, вжимаясь пальцами в стебли лаванды, а я с досадой осознаю, что внутри нее не так влажно, как мне бы того хотелось, но не показываю ей этого, пусть меня это и задело. Это же Джанан. Она даже свое тело будет использовать для того, чтобы противостоять мне, но я все равно обрету над ним власть.

В подтверждение этому, прижимаюсь всем телом к ее спине и начинаю медленно, но резко двигаться в ней. Одна моя рука срывает несколько цветов лаванды и обтягивает ими шею Джанан, пока другая держит меня навесу.

- Я буду контролировать твое дыхание, — шепчу я ей на ухо, натягивая плотные стебли на ее нежной коже. — Советую ценить каждый вздох, который я даю тебе сделать.

Девчонка начинает глотать ртом воздух. Ее глаза слезятся, а я, словно завороженный, наблюдаю за тем, как по ее щеке скатывается одинокая слезинка, и безжалостно вдалбливаюсь в нее сзади, сохраняя пока умеренный темп, потому что разогнаться мы еще успеем.

- Не дыши, — приказываю я хриплым от возбуждения голосом. — Не станешь подчиняться, я попрошу палачей заглянуть тебе в глаза. Ты уже знаешь, как это неприятно.

- Ты чертов ублюдок, Веспер, — задыхаясь, говорит она прежде, чем снова задержать дыхание. — Брать меня силой, это все на что ты способен, когда понимаешь, что слаб?

Усмехаюсь, осадив ударом ее задницу. Девчонка издает глухой стон, так как дышать она не может.

- Это пока все, что ты можешь мне дать.

Мне самому становится трудно говорить. А когда слышатся едва заметные, влажные шлепки — начинаю сходить с ума, потому что я ясно чувствую: наши игры с дыханием достигли своей цели — заставили Джанан хотеть меня.

- Дыши, — приказываю я, не сдерживая грубый стон.

Мой член напряженно, умеренно и грубо вбивается в тело Джанан, и это наконец начало вызывать сладкие, резкие стоны, вырывающиеся из ее губ. Ее стенки крепко сжимают его, и я готов свихнуться и потерять всякий контроль, но держусь, потому что хочу продлить этот момент.

- Не дыши, — шепчу я.

И тут происходит то, чего я, на самом деле, в тайне ждал: она перестает слушаться меня.

Моя сладкая, такая знакомая, шельмочка.

Резко хватаю ее за подбородок, заставляя посмотреть прямо перед собой. Сам же прижимаюсь в ее щеке своей, чтобы лучше слышать ее дыхание, которое, в данный момент, является лучшим передатчиком ее эмоций, что она вот-вот испытает.

- Твоя жизнь в моей власти, Джанан, и ни в чьей больше, понимаешь? Только я могу закончить то, что ты сейчас испытаешь, — говорю я, продолжая размеренно врываться в нее, а затем приказываю: — Снимите очки.

Палачи немедленно снимают свои темные очки, и в их взглядах раскрывается алый ужас — тот, что видит каждый, кто стоит на грани исчезновения. Сейчас их глаза смотрят на Джанан, но она с решительностью зажмуривает свои. Как же меня одновременно восхищает и раздражает наше противостояние.

Я откидываю рыжие локоны в сторону и впиваюсь зубами в ее холку, от чего она вскрикивает, но глаза не открывает.

Вдохновленный ее зовом, я мгновенно начинаю повышать темп, каждое движение бедер становится все более резким и быстрым.

Пальцы Джанан продолжают сжимать растущие рядом с ней цветы, словно ища в них утешение и поддержку. А я, лишивший жизни маленькую часть из них, заставляю ее не дышать, грубо используя эти цветы. Вот такой парадокс.

Я ощущаю упрямство в каждом ее движении, словно она отвергает мое желание поглотить ее. Мне хочется, чтобы она сдалась, чтобы ее взгляд встретился с глазами Смерти, и стала ее частью — частью меня. Но эта мерзавка не желает поддаваться. Как бы она не стонала от единения со мной, как бы не двигала бедрами мне встречу, я знаю, что душой она далеко не со мной.

Стоит мне слишком увлечься нашей игрой, как Джанан вдруг проявляет сопротивление — и я понимаю, насколько глупо было не оценить серьезность ситуации. То, как она внезапно толкает меня своими бедрами назад, заставляет меня потерять контроль над ситуацией и самому лечь на цветы.

Мысленно рушится вся моя уверенность: она вырывает из моих рук помятые и сломанные, благодаря нашему противоборству, цветы, и, пользуясь моим замешательством, садится мне на колени, беря мое лицо в свои руки.

Мой разум кричит: «Что за слабость? Почему я позволяю ей так легко овладеть мной?»

Тело снова охватывает жар, словно пламя, опаляющее кожу. Каждая секунда в присутствии Джанан превращается в борьбу — я даже чувствую, как вспотел. Все кажется близко к грани, — и мое неживое сердце бьется с удвоенной силой.

- Послушай-ка, — шепчет она с ледяной решимостью, сжимая мое лицо и смотря мне прямо в глаза. — Я больше не собираюсь тебе поддаваться, Веспер. Я уже не боюсь тебя. Так что можешь делать со мной что угодно, в том числе и брать меня силой, но знай, удовольствия от этого я не получаю. Мне мерзко от тебя. Так что о моем доверии к тебе можешь забыть.

«Так уж мерзко, что глаза сияют при взгляде на меня?».

Я с силой сжимаю ее бедра — именно за те обоженные моими руками участки кожи, но это заставляет Джанан поморщится, а не ослабить хватку.

- И что же мне делать? Быть с тобой нежным? Или, может, милым? — спрашиваю, демонстрируя ей свой оскал, чтобы она осознала, что я не собираюсь идти у нее на поводу, как бы мне этого не хотелось, но я не могу, слишком многое стоит на кону. — Как тогда, когда ты еще не знала о моей истинной природе? Тебе ведь нравился я таким — добрым, понимающим, слышащим? Удобно, да, Джанан? Удобно да, Джанан, любить меня... удобным? А как насчет... — резко хватаю ее за лицо и сжимаю его, не обращая внимания ни на свой стояк, упирающийся в ее промежность, ни на острые соски, которые чувствую своей грудью. Сейчас работает только мой разум. — Любить все стороны в ком-то другом? Сможешь ли ты принять все, что я есть, — и хорошее, и плохое?

Она отпускает мое лицо, смотря на меня с яростью, но я продолжаю:

- Тебе просто слабо. Жаль, а я ведь думал, что ты сильная, а ты, оказывается, слабачка, Джанан.

- Как и ты, — не сдается она. — Слабо полюбить человека, Веспер?

Если человека любовь возвышает, вдохновляя каждую частичку его души, то Смерть уничтожает.

«В своем своем стремлении к близости и сопричастности любовь придает Жизни бесконечное значение. В любви люди обретают бессмертие, ведь их чувства продолжают жить в сердцах других, и всякий раз, когда они любят, побеждают Смерть вновь и вновь».

Так что да, мне слабо.