Глава XXXVII. Принцесса и Дракон

Сложная неделя осталась позади.

Влад заглянул к Адель на пару минут — она уже спала, вздрагивая во сне, — поэтому прилёг рядом, бросив пиджак в кресло, и даже не заметил, как и сам забылся сном. Буквально провалился в него, словно в глубокую яму, в которой не видно дна, погрузился в тёмную и холодную толщу без единого проблеска солнца. Но так, наверное, было лучше, чем маяться от бессонницы и грызть себя нескончаемыми мыслями о непоправимом.

А новое утро, полное густого тумана и безвыходности, гнетущих мыслей и тоски, нагло вырвало из когтистых лап. На кровати теперь Влад был один, а Адель, притянув стул к книжному шкафу, доставала что-то с полки. Она уже переоделась, но ещё не была заплетена — длинные тёмные кудри струились по спине. В последние месяцы причёсками Адель занималась мачеха, и в эту неделю девочка капризничала, потому что у Кассандры всё получалось не так.

— Что ты ищешь, принцесса? — Влад сел, потирая глаза, а потом бросил взгляд на часы на запястье — почти девять.

— Телефон. — Адель обернулась, продемонстрировав трубку, и аккуратно слезла на пол. — Почему ты спал здесь, папочка?

Влад с тёплой улыбкой наблюдал, как дочь возвращается назад, забирается на постель и укладывается с ним рядом.

— Не заметил вчера, как уснул. — Он поцеловал Адель в макушку. — Какие планы на сегодня? Может быть, куда-нибудь съездим?

Адель пожала плечами и бесцельно поводила пальчиком по экрану. Владу было больно видеть её такой — грустной, потерянной. Иногда она забывалась, но потом снова возвращалась к той тоске, что за неделю пропитала весь дом. И Влад не знал, как отвлечь и порадовать, как вернуть то счастье, которым горели глаза с момента появления в их жизни Лайи. Всё потухло — кто-то выключил свет.

— Адель, — проговорил Влад, заправляя локоны дочери за ухо, — мне очень не хочется, чтобы ты грустила. Давай исполним какое-то твоё желание? Купим что-нибудь — как ты на это смотришь? Что ты хочешь, принцесса?

— Хочу, чтобы Лайя вернулась.

Из Влада мгновенно вышибло весь воздух. Адель хотела невозможного, ведь он пообещал себе оставить Лайю в покое, дать ей свободу. Но правильно ли это было? Не нужно ли напротив — найти, объясниться, попросить простить в очередной раз? Лайя ушла на строчке, что он — мудак, который не умеет ценить, анализировать и просто слушать, — вдруг стоит дописать ещё строку, попытавшись всё исправить? Вдруг выйдет, вдруг её большое сердце вместит и это?

Верных ответов на вопросы не было, а огромные голубые глаза смотрели с верой, надеждой и безусловной любовью — к нему и к мачехе, что стала роднее матери. В свои пять Адель понимала истинную ценность, находила её не в материальном, а гораздо большем — Владу для этого понадобилось на тридцать лет больше.

— Я постараюсь что-нибудь сделать, — сказал он, не сильно веря в свою победу. — В жизни всё иногда очень сложно, принцесса. Но у тебя всегда буду я.

— Ты больше не смеёшься, папа. Ты всегда грустный, тебя опять заколдовали. А ещё ты опять не завтракаешь со мной и не ужинаешь, и я целый день одна.

— Ты не одна, Адель, не одна. — Влад потянул дочь к себе, усадил на колени, крепко обнял. — Я всегда рядом, даже если мне нужно уехать на работу или куда-то ещё...

— Почему Лайя ушла? — Прямой вопрос, который требовал честного ответа.

Губы Адель задрожали, слёзы больше не осталось сил сдерживать. Она всё ещё была маленькой девочкой, которая не понимает взрослого, холодного и несправедливого мира. Она верила в волшебство и сказки, она загадывала желания, и они обычно исполнялись — только то, которое она теперь повторяла каждый день, казалось невыполнимым.

— Она мне обещала, что всегда-всегда будет рядом. — Адель прижалась к плечу отца, сжала пальцами рубашку и всхлипывала. — Она обещала...

Влад укачивал её, гладил по волосам, говорил, что всё будет в порядке, но понимал, что имеет все шансы тоже нарушить обещание. Но попытаться должен — лучше получит от Лайи отказ, чем будет жалеть потом всю жизнь, даже не попробовав исправить хоть что-то.

— Давай ты успокоишься, солнышко, — сказал Влад, укладывая Адель на подушки. — Я почитаю тебе сказку, а потом попробую найти Лайю, ладно? Про какую принцессу ты хочешь послушать?

Адель немного отвлеклась, шмыгнула носом и утёрла солёные капли со щёк.

— Про Лайю. Ты мне не сказал, из какой она сказки.

Влад вздохнул. У него не было сказки: разве что отвратительная история, как он получил жену за займ её отцу. «Красавица и Чудовище» на новой лад или в их случае «Принцесса и Дракон». Только вот драконов в сказках обычно не выбирают, им сносят головы с плеч, их заковывают в цепи, привязав к отвесной скале, им отрезают крылья и вырывают сердце — но есть ли у него что выдернуть из груди и бросить жадным гиенам?

— Хорошо, — наконец произнёс Влад пересохшими губами, судорожно пытаясь что-то придумать.

Адель кивнула, опять утирая ладошками слёзы, однако те продолжали катиться вниз. Быстрые, крупные, такие солёные-солёные — ещё хуже, чем Мёртвое море, и Влад в нём тонул. Он не знал, как избавить малышку от боли потери и одиночества, чем закрыть дыру в её сердце — мог бы винить Лайю, но не смел, и брал всю вину на себя.

— В далёком-далёком королевстве, — начал он наконец-то, а Адель опять вернулась на отцовские колени, прижавшись влажной щёчкой к плечу, — жила прекрасная-прекрасная принцесса. Она была бесконечно доброй и безумно красивой и делала замечательным всё вокруг себя.

— Это похоже на нашу Лайю, — шёпотом проговорила девочка и улыбнулась.

— Однажды маленькая сестра принцессы заболела...

— У Лайи есть сестра?!

— Да, милая. Её зовут Алекс. — Влад понятия не имел, хотела ли бы Лайя этим поделиться, но забрать слова обратно уже не мог. — И она заболела. Тогда король другого королевства предложил родителям принцессы помощь в обмен на то, что она приедет в его замок и сделает жизнь в нём такой же прекрасной. Принцесса согласилась. Она принесла с собой улыбки и смех, и много-много счастья всем, кто находился в этом замке.

— Кроме Кассандры, — буркнула Адель и, подражая мачехе, закатила глаза, отчего Влад засмеялся, а потом чмокнул её в макушку.

— Но у короля была одна большая тайна. — Тут слова встали поперёк горла, вынуждая голос сделаться тише. — Он был проклят ведьмой и превращался в злого дракона. И иногда король не мог с ним справиться, тогда дракон брал верх и обижал принцессу. Вот и в очередной раз он наговорил ей много обидных слов, и принцесса убежала...

— Нет! — Адель соскочила на пол, развернулась на пятках, упёрла руки в бока, глядя с предельной уверенностью в своих словах: — Нет же, папа! Лайя сказала, что ты её не обижал! Нужно её найти! Вдруг это злая ведьма заколдовала её? Вдруг ей сейчас плохо или больно?! Вдруг она уснула вечным сном?!

Влад улыбнулся, глядя на дочь. Она в него верила, и Лайя тоже верила, даже после всего, что произошло. Она ушла, но всё равно попыталась укрепить мост между ним и Адель, не позволить ребёнку разочароваться. Он совершенно не заслуживал свою жену, и всё же собирался попытаться — иначе себя никогда не простит.

— Я постараюсь это выяснить, принцесса. — Влад поднялся с кровати. — Но пока мы с тобой опаздываем на завтрак. Подождёшь, пока я приведу себя в порядок?

— Хорошо, папочка.

Адель опять отвлеклась. Теперь в ней была не только вера в чудо, но и крупица надежды, что маленький и такой идеальный мир вернётся в норму, а их королевство снова озарится тёплым светом. И Владу тоже хотелось бы надеяться и верить, только в нём всё обратилось пеплом, а вина не давала покоя.

За завтраком Влад снова пытался делать вид, что у них всё в порядке. Получалось, конечно же, отвратительно, как ему самому казалось. Но он старался — ради Адель, как и всегда. Она оставалась той тонкой ниточкой, что держала его.

Сразу после еды Влад вошёл в кабинет — свежо и холодно из-за открытого всю ночь окна. Дождевые капли громко стучали по остаткам сухих листьев на деревьях, роняли недостаточно сильные на землю, устилая ими давно пожолклую траву — неминуемая осенняя кончина. Ему тоже осенью пришёл конец?

Присев за стол, Влад первым делом закурил. Клубы дыма заскользили к улице, утекая навсегда через приоткрытую створку и тоже превращаясь в историю — не интересную, обыденную, с печальным концом. Будто реагируя на пагубную привычку, что должна по всем законам однажды убить, дождь забарабанил по стеклу ещё громче.

Но Влад пришёл сюда не курить, не предаваться размышлениям — очередным, — даже не работать, чтобы забить разум цифрами и датами, важными вводными, из которых необходимо получить отличный результат. Он пришёл, чтобы сделать попытку — робкую, на его взгляд бессмысленную, но важную, ту, что не совершить нельзя. Только почему было до чёртиков страшно, когда он смотрел на знакомое имя на экране? Почему не решался нажать на дисплей, чтобы — к ней, разрывая все провода, где бы ни находилась?

Времени — ровно одна крепкая сигарета и натянутые до предела нервы. Но он решился — решился и получил в ответ механический голос, который без чувств сообщил, что телефон абонента находится вне зоны действия сети. Блядство. Почему-то это сильно кольнуло, разрушило те крупицы моральных сил, которые удалось собрать в кулак.

Однако сдаваться Влад не собирался. Упрямство или желание вернуть Адель счастье — пусть в виде одного телефонного разговора или короткой встречи, — но это чувство скреблось за рёбрами и заставляло совершать следующее действие: попросить найти ему телефон Аники Спенсер. Ещё в прошлую субботу Влад узнал от охраны, на какой машине уехала Лайя, а найти владелицу не составило большого труда, как и её номер, что прислали на почту через считанные минуты.

Влад вдохнул поглубже. Он видел эту девушку пару раз дома и на открытии галереи, общался лишь однажды — в день рождения Лайи, и это было скорее дежурной непродолжительной болтовнёй, чем нормальным знакомством. У Влада никогда не имелось проблем с социальными контактами, но сейчас дело касалось его жены, и было страшно сказать неправильное слово, которое обратится в неполучение нужных ответов.

— Аника? Доброе утро, — начал Влад, едва в трубке раздался ещё немного сонный голос. — Влад Уолтер. Есть пару минут?

— Что случилось? — пробубнили на том конце провода едва различимо.

— Хм... Может быть, ты знаешь, где Лайя? Её телефон выключен.

В теории Влад мог бы прибегнуть к помощи частного детектива, найти по камерам, отследить по номеру или проверить совершённые по карте транзакции. Вариантов — тьма, но это казалось каким-то неправильным, нечестным.

— Начнём с того, что ты — мудак, — выдала Аника, уже проснувшись. — Мудак и подонок, и включайка-ка иногда свой мозг, а потом уже начинай нести дерьмо!

— Справедливо. — Влад даже кивнул на озвученное заявление, хотя его никто не мог сейчас видеть, кроме статуэтки Фемиды на подоконнике. — Но я хочу поговорить и знаю, что Лайя уехала с тобой.

— Лучше бы ты знал, как не быть ублюдком.

— Аника, ты ответишь или нет?

Влад нервничал. Чтобы занять руку, взял из подставки золочёный «Паркер», постучал его кончиком по столешнице, а прошедшие доли секунды показались часами. Время без Лайи вообще стало другим, дни казались смазанными и однообразными, лишённым здравого смысла и всякой цели. Поразительно, как отсутствие всего одного человека может потянуть всё вокруг мутной пеленой безвыходности.

— Я не знаю, где Лайя, — честно призналась Аника. — Я отвезла её к пункту аренды тачек в Вашингтоне, но она собиралась домой, а потом за город.

— За город? — Влад покрутился в кресле, ощущая себя сидящим на иголках. — Куда?

— Я не знаю, сказала же. — Раздражение в голосе читалось отчётливо. — Но это Лайя, ей иногда нужно побыть одной, в такие моменты она не разговаривает даже со мной.

Тяжёлый вздох. Они оба вздохнули синхронно: каждый по своему поводу, однако и тот, и другой сводились к одной девушке, потерянной где-то поблизости или слишком далеко.

— Ладно, — нарушил Влад установившуюся ненадолго тишину. — Спасибо за помощь.

— Она любит «Картье», если вдруг захочешь извиниться. А тебе лучше бы захотеть.

— Я тебя понял, спасибо ещё раз. — На том он сбросил звонок и крутанул между пальцами телефон.

А потом Влад вспомнил. Ночью, после открытия галереи, когда Лайя рассказывала ему об Алекс, она упомянула ещё кое-что: домик в лесу. Какова вероятность, что она именно там? Влад закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла, надавил пальцами на веки, восстанавливая воспоминания. Лайя говорила о том месте с теплом и нежностью, приправив слова лёгкой и почти незаметной тоской. Ей было там хорошо, она любила то место и, вероятно, могла бы уехать туда, чтобы залечить свои раны.

Варианта было два: позвонить родителям Лайи, чтобы узнать адрес, или найти его самостоятельно, прибегая к помощи доверенных людей. Первый казался очень плохим — Влад ставил себя на место тестя и мысленно сворачивал самому себе шею. Потому что если бы какой-то ублюдок посмел обидеть Адель, он разорвал бы того на части, не оставил и мокрого места, только по отношению к чужой дочке повёл себя самым последним скотом, практически выставил за двери дома и не оставил ни единого шанса. Стыд — вот главная эмоция, что пропитала до кончиков пальцев.

Пока Влад продолжал размышлять, как поступить, Вселенная всё решила за него — позвонил адвокат, к которому он и собирался обратиться с задачей. О причинах звонка можно было только догадываться, а в то, что они хорошие, не верилось совершенно, и Влад не стал гадать, а сразу ответил, готовый к худшему.

— У меня отличная новость! — Коул Бэнкс умел удивлять.

Влад хмыкнул — нервное. Отличная новость звучала каким-то издевательством по меньшей мере, потому что всё, что происходило, походило на кораблекрушение. Но, конечно, следуя нормам приличия и здравого смысла, он спросил какая.

— Локида задержали в аэропорту...

Услышанное вызвало оживление, Влад подался вперёд, обратился в слух, ощущая что-то, похожее на ликование.

— ... из-за нашего иска по нарушению NDA. Он планировал вылететь в Лас-Вегас, во время задержания провели досмотр и в ручной клади обнаружили героин. По граммовке я пока не в курсе, но дали информацию, что достаточно для приличного срока.

Уголки губ Влада дёрнулись в злорадной усмешке. Сучонок сам себя наказал, сам наступил в капкан, поддавшись внутренним слабостям. Так ему и нужно, только ладони всё равно покалывало желанием безудержной мести. Владу хотелось ломать и крушить, ответить тем же уничтожением, каким был уничтожен он сам, а потом стоять и смотреть, как ветер кружит над пепелищем, и слушать, как громко орут вороны.

— Я могу набить ему рожу? — спросил Влад, не в силах отказаться от кормёжки демонов, что высунули из глубин души голодные морды.

В трубке возникла пауза, которую Влад со своей стороны заполнил постукиванием по столешнице в ожидании ответа.

— Думаю, я смогу договориться, — проговорил наконец Коул. — Сейчас уточню, в какой участок его везут, но это точно в Ди-Си.

— Выезжаю. — Влад незамедлительно поднялся, а ручка скатилась вниз и громко ударилась о паркет, но он был слишком взбудоражен новостью, чтобы посчитать это достаточно важным.

— Точный адрес вышлю сообщением.

— Коул. — Вспомнив о неозвученной просьбе, Влад остановился возле сейфа. — Найдёшь мне адреса недвижимости Бёрнеллов? Срочно.

В следующую секунду Влад получил утвердительный ответ, сбросил вызов, машинально убирая телефон в карман, и снял картину со стены, чтобы открыть железную дверь, что скрывала некоторые его тайны. Самой большой, пожалуй, был дневник первой-мёртвой-жены, но сейчас Влад только небрежно сдвинул его в сторону, вложив в касание брезгливость — мало интересовало. Затем указательный палец коснулся холодного металла пистолета. Первый порыв — взять с собой, приставить к виску Локида, спустить курок, вышибая мозги и наказывая за всё. Только он — не судья, и марать руки, а затем нести самому кару за ублюдка не хотелось.

Влад взял футляр и достал из него кольцо — обручальное, с крупным бриллиантом, именно то, которое надел на безымянный палец Лайи в начале апреля, именно то, что она сняла и оставила за ненадобностью, когда уходила. Украшение оказалось рядом с телефоном, а через считанные минуты Влад уже ехал в сторону столицы, получив в сообщении необходимые координаты. Он жал на газ, отбивал неровный ритм по рулю и пытался представить, как будет выглядеть встреча с бывшим адвокатом и по совместительству любовником почившей жены. Едва ли тепло.

Монументальное строение полицейского управления показалось на горизонте ровно через шестьдесят минут. Серое, тронутое сеткой дождевых капель и с толстыми высокими колоннами перед крыльцом, оно нависало над небольшой площадью с фонтаном, который отключили с приходом осени. Машина Коула Бэнкса уже была припаркована рядом, и он вышел под мерзкую изморось, едва заметил приближение своего клиента.

На улице Влад первым делом поднял ворот коричневого пальто, неприятно ёжась. Полиция в целом не внушала приятных эмоций, а предстоящая встреча и вовсе заставляла едкое отвращение растекаться по венам. Но отпустить и забыть, перевернуть страницу и жить дальше Влад не мог. В дороге он размышлял, за что именно жажда мести сильнее, и сейчас, опустив ладонь в карман джинсов, чтобы достать телефон, вибрирующий очередным назойливым звонком, он коснулся кольца и дал однозначный ответ: Лайя. Плевать на Элис и выборы, на рейтинг, который валялся под подошвами дорогих ботинок оппонента, на грязь, что лилась в прессе реками, будто прорвало канализационную трубу. Всё померкло и утратило значимость, остались исключительно три человека: он сам, Адель и Лайя.

Вызов Влад сбросил и вернул трубку на место.

— По поводу точных обвинений пока уточняю, — заговорил Коул, как только они двинулись к кованной арке, что знаменовала собой начало территории полицейского участка. — По поводу Бёрнеллов — адреса есть, выслал на почту. Касаемо остального — нам дали не более пяти минут.

Влад кивнул, а после решительно потянул на себя тяжёлую дверь. В холле было шумно и слишком жарко: кондиционер включён на обогрев и много людей. Копы, подозреваемые и свидетели, кивнувший в знак приветствия капитан за мутным стеклом, что прикрывали серые жалюзи, — обычный, ничем не примечательный рабочий день.

Взглядом Влад заскользил по просторному помещению, где локализовались столы детективов, а тем временем рядом с ними материализовался невысокий патрульный, которого Коул поприветствовал рукопожатием. Без лишних слов парнишка указал пальцем в сторону длинного коридора и первым шагнул в его сторону — не оставалось ничего, кроме как двинуться за ним следом.

— Пять минут, — напомнил патрульный, прикладывая к двери одной из допросных ключ-карту, а потом испарился из зоны видимости.

Влад вошёл в маленькое помещение с тёмными стенами и без окон. Стол по центру и два стула, на одном из которых лицом к зеркалу Гезелла сидел Локид — растрёпанные волосы и уже не такой нахальный взгляд, запястья скованы наручниками спереди.

— Как дела, мистер Уолтер? — Лица Ноэ коснулась кривая ухмылка, а голос сочился ехидством. — Как рейтинги?

Влад не ответил, лишь бросил полный презрения взгляд, снял пальто, небрежно опустил его на спинку незанятого стула, затем закатал рукава белоснежной рубашки. Обернулся, одним кивком давая своему адвокату приказ выйти. Тик-так — время шло, наверное, уже одна минута из пяти канула в лету, однако и четырёх будет достаточно.

Лежачих не бьют, а в безоружных не стреляют, но Владу сейчас было плевать на мораль. Локид не заслужил равных прав, а жажда пусть малой, но мести стала сильнее всего остального.

— Как там твоя подстилка? Всё ещё хранит верность? — Ноэ откровенно насмехался, выводя на эмоции, но Влад старался держать их под контролем, чтобы не зашибить мудака к чёртовой матери.

— Подстилка была только одна, и это не Лайя, — процедил Влад сквозь зубы, сжал пальцы в кулак, затем замахнулся и без всяких предупреждений ударил в челюсть.

Раздался лёгкий хруст, вскрик неожиданности, а Влада захлестнуло удовлетворение. Как давно он этого хотел, как сейчас хорошо было ощущать себя хозяином положения, обладать властью и силой.

Ноэ отшатнулся назад, стул под ним накренился, мерзко скрипя, и только ручка, предназначенная для закрепления наручников, спасла от неминуемого падения — успел вцепиться пальцами. После крика он подался вперёд, рыкнул — от боли и злости. Но быстро взял себя в руки, вернул лицу привычную маску.

— Это всё, на что ты способен? — Ноэ деланно захохотал, а потом сплюнул на столешницу багряную слюну. — Не удивительно, что Элис не хотела с тобой трахаться.

Новый удар обрушился на лицо, в этот раз в нос — Ноэ пытался увернуться, но вышло только хуже. Влада почти не зацепило этими словами, он сделал шаг назад, потёр костяшки пальцев, глядя, как струйки крови потянулись из ноздрей Локида вниз, по губам, а потом подбородку, чтобы густыми каплями разбиться о деревянную поверхность.

— Не удивительно, что эта шлюха предпочла тебе мои деньги.

Влад зацепился взглядом за кровавое пятно на белой ткани своей рубашки и брезгливо смахнул, но сделал лишь хуже — вещь на выброс.

— Только ты, наверное, не знал, — продолжил он, наклонившись, чтобы видеть реакцию отчётливее, — что единственная любовь Элис — это бабки. Даже жаль, что твоих оказалось маловато, иначе почему она до последнего дня оставалась со мной?

Зрачки Ноэ расширились, рот, в котором металлический привкус теперь преобладал над всеми остальными, сжался в тонкую линию, а коротко остриженные ногти впились в кожу ладоней. Нет — он не верил и верить не хотел, Элис — лучшее, что случалось с его жизнью, а подонок попросту не умеет говорить правду.

— Ты ответишь за её смерть, ублюдок! — выкрикнул Ноэ, брызжа кровью. — Ты ответишь, сукин сын!

— Это был её выбор, — подчёркнуто спокойно проговорил Влад и взял пальто, чтобы тут же надеть, — марать руки он больше не собирался, вытащил из кармана платок и принялся тщательно вытирать пальцы. — Видишь, Ноэ, она снова выбрала не тебя.

— Заткнись! Заткнись, сука!

— Обязательно, но не сегодня.

Окровавленный платок упал в урну у входа, а после за Владом закрылась дверь — в неё ударялись громкие проклятия. Оставалось ещё полторы минуты, но Влад радушно подарил их Локиду. Сейчас у него были более важные дела.

༻⋆⋆⋆༺

Неделя для Лайи превратилась в настоящую бесконечность, пусть она из последних сил старалась делать вид, что в порядке, — чтобы Алекс не переживала. Они подолгу гуляли по лесу и у озера, несмотря на непрекращающиеся ни на один день дожди, смотрели кино, пили чай в беседке недалеко от воды, говорили обо всём на свете.

Когда Алекс подключалась к онлайн-занятиям, спала или читала — Лайя рисовала. Просто царапала карандашом листы блокнота, так и не принеся из багажника машины сумку с холстами и красками. На белой бумаге теперь были портреты Влада и Адель — сделанные по памяти и с огромной любовью, — изображения белого дома, сада, пышных кустов гортензий у бассейна. Там был Лэствилл, ещё недавно такой ненавистный, и галерея, вся уставленная ранункулюсами. Всё, что её так сильно манило назад.

Лайя безумно хотела обратно в эту прошлую, но такую короткую жизнь. Не потому что там бриллианты и золото, цветы и отсутствие лимита на карте — там была её семья, два человека, что стали родными за недолгие месяцы, проникли под кожу, потекли по венам, отбились на сердце вечной печатью.

Только надежды на возвращение все растаяли, утекли с реками дождевой воды, и Лайя не верила в чудо. Каждый день она порывалась набрать номер Влада, сказать, как любит и скучает, как хочет к нему и Адель, как они важны и нужны, но тормозила себя.

Телефон вовсе пришлось перевести в режим полёта ещё на прошлых выходных — её одолели звонками стервятники, жаждущие урвать сенсацию, нарыть в чужих шкафах больше грязного белья и развесить на всеобщую радость. Но при этом Лайя беспрестанно мониторила новости про Влада, каждый раз при чтении испытывая стыд и вину. Она всё испортила и стала причиной разрушений, ситуация казалась патовой — рейтинги не просто скатились вниз, синонимом Влада Уолтера снова стало слово «убийца», и медиа-пространство полнили теории по поводу безвременной кончины и второй его жены.

Но Лайя была жива, только не знала, что с этим делать, как сообщить заинтересованным, что она в порядке, и не навредить ещё больше. Она могла дать интервью или собрать пресс-конференцию, показаться здоровой и целой, а потом словно в кино рассказать, как вышла замуж фиктивно, но они с мужем полюбили друг друга чистой и искренней любовью. Глупо. И фальшиво, так и веяло плохими актёрами, что переигрывают. Поэтому Лайя просто в очередной раз обновила новостную страницу, пусть была суббота и на удивление относительный покой.

Вверху экрана появилось оповещение о новом сообщении, и Лайя тут же тапнула по нему, чтобы развернуть.

От кого: МамаПривет, Лайя! Как вы?

Лайя вздохнула. Оставались последние часы с Алекс — вечером предстояло отвезти её назад в клинику, а потом решить, куда отправиться самой. Лучшим вариантом, наверное, был номер в отеле — не хотелось напрягать Анику и Джоша своим присутствием или раздражать родителей и слушать их вопросы, на которые ответы если и были, то давать их не хотелось даже самой себе. Лайя напечатала, что всё хорошо, а через минуту получила новое сообщение.

От кого: МамаПривезёшь Алекс сегодня домой? Хотим завтра улететь в Калифорнию, продлить каникулы.

Лайя не успела как следует удивиться и ответить, а продолжение неожиданной просьбы уже дополнилось не менее поразительным предложением:

От кого: МамаЕсли хочешь, можешь полететь с нами. Отдохнём все вместе, как раньше.

Удивлению не было предела. Воспоминания о семейных каникулах давно стали размытыми, почти стёрлись, а детские обиды и недополученная любовь закрасили серым всё то хорошее, что, безусловно, тоже имелось в жизни Лайи Бёрнелл. И она была готова согласиться, но отвлёк звук автомобильного мотора снаружи.

Лайя нахмурилась — никого не ждала. Бросила трубку на диван, поднялась, расправляя складки на длинной юбке, и направилась к двери, ощущая лёгкую растерянность и каплю страха. Может, Аника? Взяла у родителей адрес и приехала — вполне в её духе. И Лайя была бы рада увидеть подругу, пусть и придётся объяснить ей факт наличия двенадцатилетней сестры.

Дойти до двери Лайя не успела — раздался уверенный и громкий стук. Не подумав о безопасности, привыкнув, что вокруг всегда находится охрана, Лайя открыла и застыла на месте, широко распахнув глаза. Во рту пересохло, кожа покрылась мурашками, а ворот свитера захотелось оттянуть в сторону, потому что воздух перекрыло начисто.

— Лайя... — Голос тихий, почти слившийся с шелестом листьев.

Влад сглотнул вместе со слюной все слова, что заготовил по дороге в Бэй-Гарден. Он смотрел на девушку перед ним, внимательно изучая каждую черту лица, сравнивая с той Лайей, которую видел неделю назад. Она как будто стала ещё более хрупкой, почти прозрачной, под глазами пролегли тени, а зрачки не лучились, в карих радужках не полыхал янтарь. Но всё равно оставалась лучшей на свете, самой прекрасной и так сильно хотелось её коснуться.

— Влад... — Лайя ответила его именем.

В первую секунду показалось, что от тоски она сошла с ума: это мираж, он не может быть реальным и осязаемым.

— Я... — Влад запнулся на первом же звуке. — Я хочу с тобой поговорить. Можно войти?

— Нет. — Лайя собрала всю свою решимость, вытянула руку вперёд останавливая его, упираясь в грудь, не давая прохода. — Я не одна.

Влад погас и поник, получил удар под дых: не одна.

— Алекс спит, — спешно добавила Лайя, видя, как переменился мужчина в лице. — Я не позволю тебе напугать своими криками ещё и её — достаточно было Адель.

Эти слова стоили огромных моральных сил, но нужно оставаться стойкой, полной решимости. Она отвечала не только за себя — здесь была сестра, которую нужно защищать, пусть даже от самых любимых.

— Я знаю, что не имею права просить. — Влад прислонился плечом к дверному косяку. — Но, пожалуйста, давай поговорим. Где угодно, где тебе будет удобно. Пожалуйста, Лайя...

— Хорошо. — Она спешно кивнула, не дав продолжить, а внутри всё кололо иголками, тело пробивала дрожь; надела ботинки-челси и, не заботясь о верхней одежде, вышла на крыльцо.

Сизая дымка стелилась над землёй, прекратившийся дождь оставил после себя лужи, но тёмные низкие тучи грозились скоро снова залить всё холодной водой. Деревянные половицы террасы были мокрыми и скользкими, осторожно ступая по ним, Лайя прошла к ступеням и спустилась вниз, а затем оглянулась, убеждаясь, что Влад идёт следом.

Они направились по дорожке в сторону от дома, к озёрной глади, по которой лениво ползала рябь. Сначала молча, не зная, как начать. Ветки и опавшая листва хрустели под подошвами обуви, ветер шевелил волосы, и Лайя натянула на ладони рукава свитера, мысленно ругнув себя за игнорирование чего-то тёплого на плечи. Влад среагировал мгновенно, снимая своё пальто и укрывая им спину жены, — она благодарно кивнула, потом скользнула взглядом по его рубашке, но не успела возразить, цепляясь за размазанные капли крови в районе груди.

— Что это? — спросила Лайя с беспокойством, ткнув пальцем на пятно, и Влада от её касания бросило в жар, будто подростка.

— Не важно. — Он отмахнулся. — Где-то испачкался. Мне нужно много тебе сказать.

— Мне тоже. Влад, прости. Я... Я всё испортила. Твои выборы, наши отношения. Я не хотела, я правда не хотела... — Лайя говорила быстро и не обращала внимания на горячие слёзы, что покатились по щекам. — Не знаю, как всё исправить, и можно ли...

— Это ты меня прости, — перебил Влад, сделал шаг вперёд, разрывая чёртово расстояние, начал утирать от солёных капель лицо. — Прости меня, родная. Я столько тебе сказал, так тебя обидел, я последний мудак, знаю. Ты не виновата, я тебе верю, не могу ругать за прошлое, за то, что было до меня. И за то, в чём сам виноват...

— Я не хотела, — зашептала Лайя, положив свои пальцы поверх его рук, что так нежно касались кожи. — Не хотела. Не думала, что так выйдет...

— Всё это такое неважное. Всё, что мне сейчас нужно, — чтобы ты была дома, со мной и Адель.

— Адель... — выдохнула Лайя и покачала головой. — Я её разочаровала, да? Она меня теперь ненавидит?

— Нет, милая, конечно нет. Она очень тебя ждёт и верит. И любит. И я тоже тебя люблю.

Влад наконец-то сказал это вслух. Так просто, без лишнего пафоса, не громко, а очень тихо, но подобное — самое важное — таким образом и произносится. Ведь любовь — она долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, она не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла и не радуется неправде, а сорадуется истине; любовь всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. И сможет перенести и их боль, конечно же сможет — иначе то будет не любовь.

— Ты нам нужна, Лайя, — так же тихо добавил Влад, поглаживая её щёки, что порозовели от колкого ветра. — Мне и Адель. Не рейтингам и избирателям — нам. Ты вернула нам жизнь, счастье. Ты показала, что такое семья, поддержка, забота и вера. С тобой всё по-настоящему.

— Влад... — Лайя, которая только-только успокоилась, снова заплакала.

Слишком много эмоций, чувства через край и тоже любовь — к нему, безусловная, крепкая. Только озвучить её не выходило, в горле застряли рыдания.

Влад утирал слёзы губами и пальцами, оставлял поцелуи один за другим: десяток, дюжина, сотня — и всё равно недостаточно.

— Твоё кольцо. — Спустя время, которое понадобилось Лайе, чтобы немного прийти в себя, Влад достал из кармана украшение. — Пожалуйста, возьми его, оно принадлежит тебе и должно быть у тебя.

Лайя кивнула, приподнимая дрожащую руку и позволяя Владу вернуть обручальное кольцо на безымянный палец. Настырный луч солнца пробился через плотную завесу туч, скользнул по бриллианту и снова спрятался.

— Если бы мы уже не были женаты, я бы прямо сейчас сделал тебе предложение. — Влад засмеялся, скрывая за этим возникшее вдруг смущение.

— Сделай, — проговорила Лайя, улыбнувшись в ответ, приложила ладони к его щетинистым щекам. — Вдруг я соглашусь?

Влад посмотрел на неё с секунду, не сразу понимая, шутка это или нет. Но даже если шутка, разве ему что-то мешало опуститься на одно колено, как полагается, и произнести те слова, что стоило сказать ещё полгода назад? Может, всё сложилось бы иначе? Только какая разница, если всё случилось как случилось и они стояли сейчас здесь, а вокруг перемешались любовь и отчаяние, и начавший снова накрапывать дождь?

— Лайя Энн Бёрнелл, — начал Влад, опускаясь вниз, упираясь коленом в сырую землю, — согласна ли ты стать... быть моей женой? Прожить со мной жизнь, разделить хорошее и плохое? Я тебя люблю. Я очень сильно тебя люблю и не хочу, боюсь потерять...

— Я согласна, — выдохнула Лайя.

— У меня нет для тебя кольца. — Влад качнул головой. — Сейчас нет. Только сто тысяч извинений: за то, что не сделал тебе предложение сразу, за все мои ошибки, неправильные действия и обидные слова. Прости, Лайя.

— Даже если бы я знала, как будет, — прошептала она, — я бы всё равно согласилась. И каждый раз выбирала тебя.

Влад поднялся и заключил Лайю в объятия, крепко прижимая к себе и утыкаясь в её макушку, чтобы наполнить лёгкие запахом, по которому так сильно скучал.

— Но ты всё равно мне должен кольцо. — Лайя засмеялась, прижавшись к крепкой груди. — И остров, что уж мелочиться.

— Хорошо, родная, — отреагировал предельно серьёзно Влад. — Всё, что ты захочешь.

Переплетя пальцы и игнорируя изморось, они двинулись в сторону озера. Рубашка Влада намокла, но так хотелось задержать момент, продлить его хотя бы ненадолго, насладиться сполна до того, как вернутся к будням. Как раньше, конечно, больше не будет, и всё равно так приятно идти по тонкой границе между влечением и чистой любовью.

Деревянный понтон совсем скоро показался за деревьями. Справа от него была беседка, оплетённая сбросившей к этому времени листву лозой, слева — лодочный сарай, выкрашенный в терракотовый цвет. Всё вокруг казалось полным необычайного умиротворения, будто момент действительно поставили на паузу, дав двоим сейчас всё время мира.

Лайя первая ступила на настил, а Влад обнял её за плечи, прижимая к себе со спины. С той стороны водной глади тоже колыхался наполовину обнажённый лес, из-за которого выглядывали верхушки невысоких гор и холмы, пахло хвоей и мокрой листвой. И счастьем. Определённо, пахло счастьем.

— Когда ты рассказывала мне про домик в лесу, — проговорил Влад, — я примерно так и представлял это место. Нам с тобой тоже нужно такое, чтобы иногда сбегать от мира.

— Тебе не до побегов. — Лайя развернулась, чтобы смотреть в глаза. — Через месяц выборы... Как всё исправить, Влад? Я сделаю всё что нужно, лишь бы ты победил. У нас же получится, правда?

Влад думал всего одну секунду, а потом заговорил уверенно и быстро, словно боялся передумать, если не произнесёт это вслух:

— Я не буду баллотироваться, снимусь с выборов. Мне нужна ты, Адель, семья. Я хочу быть хорошим мужем и отцом, хочу, чтобы у нас были дети. Я был идеальным семьянином в прессе, а на деле... Всё это не по-настоящему, мишура.

Лайя не нашла что сказать, только заставила Влада замолчать, обвив его шею ладонями и накрыв губы таким долгожданным поцелуем. Она не соскучилась — изголодалась. По его рукам на своей талии, по теплу тела, по горячему дыханию. В их поцелуе смешалось всё: бескрайняя нежность, пошлая страсть, жажда друг друга и желание тепла, миллион оттенков, сотни парадоксов и одно огромное желание всегда быть рядом.

Лайя потянула Влада за собой, к дому, и он послушно шёл за ней, через каждый шаг останавливаясь и целуя. Дождь усиливался, маршрут перестроился, они уже не могли оторваться друг от друга под навесом лодочного сарая: Лайя — прижатая к стене рядом с дверью, Влад — закрывающий от холода собой. Поцелуи походили на безумие, они проникали в кровь, они лишали разума и дыхания, заводили, возбуждали, заставляли пальцами забираться под одежду и трогать-трогать-трогать.

— Тут где-то есть ключ, — прошептала Лайя сбивчиво, сумев разъединить их губы всего на секунду.

Владу было её слишком мало. Он ещё недавно мог держаться, но этот поцелуй перечеркнул всё самообладание, обратил его в полыхающую ярко-алым страсть. Лайя снова его оставила, развернулась, глядя вверх в поисках ключа, и Влад прижался к ней сзади, лаская теперь губами шею, стянув воротник свитера вниз, а накинутое на плечи пальто держалось за счёт слишком сильно прижатых друг к другу тел.

Лайя не сдержала стон — всё равно на пару миль они здесь одни, если не считать спящую Алекс. Она наконец нашла, что искала, стянула с крючка и, продолжая растворяться в поцелуях и желании, пыталась нашарить замочную скважину. Влад, не прекращая целовать, помог отпереть дверь, и они буквально ввалились внутрь тёмного помещения. Там было пыльно, пара лодок стояла у стены, но главное — сухо и без ветра. Место сейчас не имело значения.

Всего одним движением Влад смахнул со стола вещи, даже не разбирая, что лежало. Бросил на него пальто, подхватил Лайю под бёдра, усадил туда, и она с готовностью обвила его торс ногами, параллельно расстёгивая успевшую промокнуть насквозь сорочку.

— Как же я по тебе соскучилась, господи, — жарко зашептала Лайя. — Как же ты мне нужен.

— Я здесь, милая, я с тобой. — Влад в ответ стягивал с неё свитер.

Снова поцелуи: ещё откровеннее, глубже, кусая губы, оттягивая, переплетая языки. Пальцы впивались в кожу, холод стал пожаром и всё остальное исчезло с лица земли. Так было правильно — рядом и вместе, независимо от места, времени, обстоятельств.

Влад потянул юбку Лайи вверх, на талию, неаккуратно, нетерпеливо, сминая, и тонкая ткань затрещала по шву — кажется, порвалась.

— Теперь ещё и юбку должен. — Лайя хихикнула.

— Хоть все юбки мира. — Влад отстранился всего на мгновение, чтобы сбросить на землю ботинки жены, затем стянуть с неё бельё и убрать в задний карман своих джинсов.

Осталась последняя преграда, и Лайя сама её прошла: расстегнула ремень, отчего пряжка звякнула, за ним пуговицу, молнию, сдвинула штаны вниз, обнажая бёдра. Облизнула губы в предвкушении, ведя пальцами по косым мышцам, сжала у основания твёрдый член, отчего Влад закатил глаза, а потом, не в силах больше сдерживаться, обхватил запястья, заводя руки Лайи вверх, подался ближе, заставляя развести ноги шире, и одним резким толчком вошёл в неё.

Крайняя степень наслаждения. Снова губы в губы, перемешав стоны. Ещё жарче, чем было до этого, двести двенадцать по Фаренгейту. Повторяя движения снова и снова, соединяясь телами, сердцами и душами, не реагируя на посторонние звуки — негромкий скрип деревянного стола стал их музыкой. Забыв про время и обязательства, про осень, что проливалась новым дождём, про обиды, страхи и боль, про прошлое и даже будущее, потому что в моменте существовало только два человека.

Голодные, жадные: моё-моё-моё. Не оторваться, не насытиться, не прекратить — только быстрее, сильнее и глубже, заставляя танцевать пыль в воздухе. Приближаясь к краю, а через пару мгновений падая в пропасть и теряя реальность совсем. Дрожь тел и новые поцелуи, полное отсутствие сил.

Влад прижался лбом ко лбу Лайи, дыша в её губы тяжело и рвано, ощущая, как сердца заходятся в сумасшедшем ритме. Лайя гладила его влажную спину, пыталась притянуть ещё ближе, хотя они и так стали практически одним целым.

— Мистер мэр и первая леди. — Лайя хохотнула, заметив в волосах мужа жёлтый листок, который тут же достала. — Прекрасная картина.

— Может, просто мистер и миссис Уолтер? — предложил Влад, отстраняясь, чтобы привести себя в относительный порядок и поднять свитер Лайи. — Прости, у меня сегодня нет даже платка.

— Я как-нибудь переживу твою не галантность. — Она соскочила со стола, одёргивая измятую юбку, разрез которой из-за порвавшегося шва стал совсем неприличным, а потом осмотрелась в поисках последнего предмета гардероба. — Ничего не хочешь вернуть?

— За поцелуй.

Лайя опять засмеялась — звонко, непосредственно, счастливо. Поднялась на носочки, чмокнула Влада в уголок рта и сама подцепила пальцами бельё, выуживания из заднего кармана.

— Мы же вернемся сейчас домой? — спросил Влад, беря рубашку — теперь не только мокрую, но ещё и в пыли.

— Мне нужно отвезти Алекс в Вашингтон. — Лайя проследила его взглядом и добавила: — Я могу поискать что-то у папы, здесь есть его вещи.

Влад благодарно улыбнулся, поцеловал её в висок и обречённо натянул неприятно липнущую к коже ткань на плечи — лучше, чем выйти под осенний холодный дождь с голым торсом.

— Можем отвезти Алекс вместе, если это будет удобно. — Предложение от Влада поступило уже, когда он запирал дверь, а Лайя стояла рядом, кутаясь в пальто, хотя и не хотела его брать. — А с машиной потом разберётся водитель.

Лайя тоже хотела бы этого: познакомить сестру и любимого мужчину, а в последствии проводить время всем вместе. Только с Алекс всё было сложнее, и Лайя не могла ничего обещать, лишь сказала, что поговорит с ней.

В дом они вернулись быстро, спеша укрыться от холодных капель и ветра, что был уже шквалистым, подтверждая утренние прогнозы синоптиков. В такую погоду Лайе было немного страшно садиться за руль, особенно посреди леса, где деревья опасно кренились к земле, — повод всё же принять предложение Влада.

Жилище встретило приятным теплом, промокшее пальто заняло место на вешалке, а Влад шёл за женой по добротной деревянной лестнице на второй этаж. Загородный дом Бёрнеллов, выглядевший снаружи совсем небольшим строением, внутри оказался довольно просторным, сочетающим в себе подчёркнутую простоту, сотворённую исключительно из дорогих материалов. Кругом натуральное дерево, большие окна и никаких соседей поблизости — явно был выкуплен не один участок.

Алекс ещё крепко спала, укутавшись в рыжий клетчатый плед, Лайя провела Влада в свою спальню, показала, где находится ванная, и намеревалась было искать ему одежду на смену, но оказалась утянута в объятия.

— Может, вместе? — промурлыкал Влад ей на ухо, забираясь ладонью под кофту. — Мне тебя было слишком мало.

— Это затянется до бесконечности. — Лайя чувствовала себя самой счастливой и смеялась, уворачиваясь. — Хочу уехать быстрее, погода портится.

Влад правоту признал, поцеловал крепко-крепко и не стал больше задерживать. В родительском шкафу Лайя нашла новый мужской свитер, на котором даже была магазинная бирка, отдала мужу, а затем заняла душ вместо него. Хотелось улыбаться не переставая, вся боль прошедшей недели утекала вместе с горячей водой.

Тем временем Влад спустился вниз, нашёл кухню, где зажёг свет, и поставил на плиту чайник с красивой витиеватой ручкой. За большими окнами в деревянных рамах ветер продолжал гнуть ветки, будто желая безжалостно поломать. Влад наблюдал за стихией через стёкла, по которым быстрыми струйками стекал дождь, а потом вздрогнул и обернулся, когда за его спиной раздался незнакомый голос с нотками испуга:

— Кто ты?

Влад встретился взглядам с девочкой, безумно похожей на Лайю: совершенно одинаковые глаза и волосы. Она застыла под аркой, соединявшей кухню с гостиной, смотрела на него изучающе, с опаской и непониманием и нервно перебирала бусины браслета на запястье.

— Привет! — отозвался Влад. — Ты, наверное, Алекс? Лайя много о тебе рассказывала. Меня зовут Влад, я...

— Муж Лайи, — Алекс закончила за него, и уголки её губ дёрнулись в едва заметной улыбке, однако подходить ближе не спешила. — Она мне про тебя тоже рассказывала.

— Я собирался сделать чай, правда ещё его не нашёл. И чашки тоже.

— Чай вон там, — сказала девочка, указывая на нужную полку. — Мы любим в чёрной банке.

Влад кивнул, медленно двинулся в нужном направлении, чтобы не напугать. Алекс какое-то время наблюдала за ним, но после всё же переступила границу между гостиной и кухней и сама достала три кружки, поставив их рядом со стеклянным чайником для заварки.

— Лайя не говорила, что ты приедешь. — Она вернулась к бусинам.

— Да, я... решил сделать сюрприз. — Влад чувствовал, что звучит глупо, поставил баночку на столешницу и прислонился к ней поясницей. — И погода плохая, не хочу, чтобы она сама ехала, это опасно.

— Я думала, что вы поссорились. — Алекс повторила за ним, облокотившись на край тумбы. — Лайя была грустной.

— Ты уже проснулась. — Лайя прервала дальнейший разговор, а чайник засвистел. — И вы познакомились.

— Да, — кивнула Алекс, выключая плиту. — Влад сказал, что хочет нас забрать, потому что там плохая погода.

— Мне кажется, что это хорошая идея, — проговорила Лайя. — Не хочу садиться за руль. А ещё мама просила отвезти тебя домой, в Вашингтон, у них какая-то идея для твоих каникул.

Алекс согласилась, отходя немного в сторону, чтобы позволить сестре заварить для них чай. Она наблюдала, как Лайя насыпает ложкой с длинной ручкой листья в чайник, как потом его наполняет кипящая вода. Смотрела, как осторожно Влад касается её локтя, как переносит на кухонный стол чашки, а потом достает вазочку с конфетами в золотистой обёртке. Муж сестры ей понравился — ведь стоило ему появиться в их домике, как Лайя снова начала улыбаться.

А после Влад отвёз Алекс в Вашингтон. Небо стало почти чёрным, порывы ветра шатали светофоры и дорожные знаки, но Влад упрямо пробирался домой. Пока Лайя прощалась с сестрой, он написал Гвен сообщение, что есть срочный разговор, и та незамедлительно ответила, что дождётся его сегодня в штабе, куда наведалась с самого утра. Наверняка она даже не подозревала, что Влад решил сойти с выборного пути, а настроен он был решительно.

Эта мысль — оставить попытки получить пост мэра Лэствилла — появилась в голове Влада после ухода Лайи. Ведь именно для предвыборной кампании ему нужна была незапятнанная репутация и благочестивый образ, подкреплённый супругой. Но из ставки в этой игре, из способа достижения цели Лайя стала гораздо большим, и уже никакая цель её не стоила. А сегодня слова окончательно укоренились в сознании, легко сорвались с языка, а жена их явно оценила. Назад пути не было и искать его совершенно не хотелось, поэтому Влад готов был обсудить самоотвод немедленно, несмотря на разгулявшуюся стихию.

Лайя всю дорогу к Лэствиллу думала о предстоящей встрече с Адель. Было страшно и волнительно, слабо представлялось, как она переступит порог, открыв дверь в свою прошлую жизнь. Влад её простил, не винил, но что думает Адель, как на неё это повлияло?

Время истекало быстро. Показался знакомый поворот на их улицу, размытой картинкой мелькнули соседские коттеджи, а после тяжёлые ворота откатились в сторону, пуская хозяев домой. Считанные мгновения — и дверь радушно распахнулась, приглашая укрыться от непогоды.

В нос ударил знакомый запах дома, и Лайя даже зажмурилась, втягивая его в лёгкие с истинным наслаждением. Здесь всё было прежним: на стене картина, которую они рисовали вместе с Адель, панорамные окна, привычно стоящая мебель и няня — чёртова няня, что сидела с чашкой там, где сидеть было запрещено. Но сейчас даже эта мелкая неприятность не могла испортить момент возвращения, к тому же ещё по дороге Влад сказал, что собирается её уволить и попросил заняться собеседованиями с кандидатурами на должность гувернантки.

Кассандра, заметив, что мистер Уолтер вернулся не один, подавилась чаем. Он застрял в горле или это была ненависть, но дыхание оказалось перекрыто, и она закашлялась, подскакивая на ноги, а потом выдавливая севшим голосом приветствие. В ответ получила два кивка и безразличные взгляды.

— Адель! — позвал Влад. — Принцесса, выйди сюда, пожалуйста.

Шаги раздались по коридору, Лайя застыла, Кассандра позорно сбежала на кухню.

— Лайя! — закричала Адель и бросилась к мачехе со всех ног. — Лайя!

А Лайя — к ней. Не снимая пальто и обувь с мокрыми подошвами, роняя на пол сумку, подхватывая девочку на руки и прижимая к себе, целуя в лоб, нос и щёки, чувствуя маленькие ладошки на своей шее. Так ребёнок и мама встречаются после разлуки. Так два любящих сердца тянутся друг другу, чтобы стучать в унисон.

— Моя девочка, моя маленькая, — шептала Лайя. — Как же я по тебе скучала! Моя родная.

— Ты вернулась, вернулась, вернулась, — повторяла и повторяла Адель, а слезинки бежали из уголков глаз. — Я знала, что ты вернёшься. Я знала! И ты вернулась, вернулась, вернулась!

— Вернулась и больше никогда не уйду, обещаю.

Влад, у которого от этой сцены перехватило дыхание и замерло сердце, подошёл ближе и обнял сразу двоих. Ещё сильнее уверился: семья дороже любых побед. Он лучше отдаст своё время этим девочкам, таким хрупким, маленьким, но бесконечно сильным, умеющим по-настоящему верить и любить.

— Ты спас нашу принцессу, папочка? — спросила Адель, отказавшись на руках отца, но продолжала держаться за Лайю.

— Спас, цветочек, всё верно. — Девушка ей улыбнулась.

— И ты больше не дракон?

— Не дракон, — засмеялся Влад.

— Дракон? — Лайя удивилась их разговору, но знала, что скоро ей всё расскажут.

— Папа сказал, что иногда дракон, который живёт внутри, побеждает и говорит злые слова.

— Папе нужно знать, что иногда принцессы выбирают драконов, а не прекрасных принцев. — В глазах Лайи было невозможное количество счастья.

— Правда? — Адель изумлённо ахнула. — Но почему?

— Потому что они их любят, цветочек.

Адель улыбнулась, попросила опустить её на пол и взяла Лайю за руку, заявив, что теперь везде будет ходить с ней.

— Я не против. — Лайя тоже сейчас не хотела расставаться с ней ни на секунду. — Поможешь мне разобрать вещи?

— Конечно!

— Я пока съезжу в штаб. — Влад глянул на часы, удивляясь, как быстро пролетел день, — почти пять вечера. — А потом поужинаем все вместе.

— Будь осторожен, пожалуйста, там какой-то апокалипсис.

Влад поцеловал жену, потом чмокнул дочку в макушку, и девочки остались вдвоём. Поднялись в гостевую спальню, куда уже отнесли сумку с вещами, и Лайя потянула молнию, отмечая про себя, что на следующей неделе нужно заняться ремонтом.

Адель без умолку болтала, светилась от радости, помогала доставать вещи, которые Лайя опускала на полки. Можно было поручить это Кэт, дело вовсе не срочное, однако таким образом события будто откатывались назад, возвращались ко дню, когда всё ещё было в порядке. Хотелось вернуть всё туда, где оно лежало изначально.

В какой-то момент Лайя отвлеклась от разговора с падчерицей, заметив, что подол красного платья в конце гардеробной какой-то не такой. Это была дизайнерская вещь, купленная за очень дорого в Милане, но юбку в нём перешивала портниха — не нравилась задуманная длина.

Лайя подошла ближе, сняла вешалку с рейла, осмотрела платье, убеждаясь, что оно порвано в районе застежки. Но она не надевала его ни разу после свадьбы и хорошо помнила, как наряд доставили в последний раз из химчистки — ещё в родительский дом. С ним всё было в порядке и едва ли это экономка испортила во время разбора вещей. Вариант виновника у Лайи был только один, и злость вскипала в крови.

— ... а Кассандра говорила, что ты никогда не вернёшься.

— Что? — Лайя поняла, что всё прослушала, и присела перед падчерицей на корточки. — Что Кассандра сказала?

— Она говорила мне, что ты никогда не вернёшься домой. И не разрешала смотреть наши фотографии. Мне было очень плохо без тебя. — Адель в очередной раз порывисто обняла Лайю.

— Мне без тебя тоже, милая.

Порванное платье отошло на второй план, а злость достигла апогея. Лайе казалось, что она может свернуть проклятой твари шею, разорвать на куски, уничтожить за то, что она посмела обидеть маленькую беззащитную девочку. Глубокий вдох и выдох — но успокоиться не помогло.

— Адель, ты говорила об этом папе?

— Я не хотела его беспокоить...

— Это неправильно, слышишь? Ты должна рассказывать нам обо всех вещах, которые тебя расстраивают.

— У него много дел. — Адель шаркнула ножкой по полу. — И он был всегда грустным.

— Адель, — проговорила Лайя предельно серьёзно, — для тебя и у меня, и у твоего папы всегда есть время и настроение. Всегда, запомни. Мы выслушаем тебя и постараемся помочь решить любую проблему. Хорошо? Ты будешь с нами делиться?

Малышка согласно закивала.

— Есть ещё что-то, о чём мне следует знать?

— Нет. Я буду тебе всё-всё рассказывать.

— Хорошо. — Лайя выпрямилась. — Можешь сходить к Кэт и попросить сделать мне кофе? А я спущусь через пару минут, и будем вместе ждать папу.

Адель убежала, чувствуя себя теперь защищённой, любимой и не одинокой. В её розовое королевство снова вернулось волшебство и зажглись сотни звёздочек.

А вот в королевстве Лайи образовалась трещина, из которой сочился яд. Едва шаги Адель затихли внизу, она разъярённой фурией бросилась в сторону спален прислуги, готова уничтожить мерзкую няньку за причинённую её ребёнку боль. Она не станет ждать понедельника и официального звонка из кадрового агентства — слишком долго. Просто вытащит мразь за волосы под ливень и запрёт все двери. Такой злости Лайя ещё не знала.

— Какого, сука, хрена?! — Лайя ворвалась в комнату, швырнула платье стоявшей у зеркала няне в лицо.

Кассандра отпрянула, мгновенно сопоставляя имеющиеся факты: платье и крик.

— Не вернусь?! Ты правда думала, что я не вернусь?! — Толчок в грудь. — Чокнутая стерва! Выметайся из этого дома! Немедленно!

— Я не уйду, пока об этом не скажет мистер Уолтер, — заявила Кассандра, сжимая кулаки.

Лайя расхохоталась — громко, запрокинув голову, надменно.

— Ненормальная! Ты думаешь, он тебя здесь оставит после всего сказанного Адель?! Ты больная?! Выметайся, пока я не вытолкала тебя сама!

— Нет! Я не уйду!

— Выметайся, я тебе сказала! — разъярённо выкрикнула Лайя. — Вон! И тряпку эту забери! — Она толкнула мыском платье. — Что, примеряла его и представляла себя мной? Думаешь, дело в платье? Или в украшениях? Ты жалкая, ты ничтожество, и никогда в жизни тебе мной не стать...

Прошла всего одна секунда между ядовитыми словами и действием: Кассандра схватила пояс от халата, который принадлежал хозяйке этого дома и был украден. Потому что Кассандра действительно хотела быть ею: женой мистера Уолтера, которая носит дорогие наряды и украшения, на которую он смотрит не безразлично, которую трогает, целует, а после трахает; быть женщиной, которую усыпают цветами, подарками, которую относят в спальню на руках, возят в Париж. Быть ею.

Хотела, но не могла, потому что место занято, но его всегда можно освободить, верно?

Кассандра оказалась сзади в один шаг — Лайя не успела обернуться. Шёлковый пояс лёг на шею миссис Уолтер, прижался, такой тонкий, невесомый, будто вторая кожа. Концы переплелись между собой, пальцы сильнее их сжали, затягивая, надавливая со всей силы, которая увеличилась от ненависти во сто крат. Крик затих.

«Днём — думы, ночью — сны», — гласили иероглифы, выполненные золотыми нитками, китайская пословица.

Кассандра продолжала душить и очень хотела, чтобы этот сон был вечным, от которого не пробудишь даже поцелуем любви.