Глава XXXV. Афелий

Закрыв крышку ноутбука и откинувшись на спинку кресла, Лайя опустила веки, выдыхая. Её рабочий день в галерее окончился, но за все восемь часов она ни разу не коснулась кистей или красок. Большая часть времени ушла на созвоны с Итаном по вопросам благотворительного фонда — они пытались красиво соединить два больших и совершенно разных проекта; ещё немного было потрачено на встречи с важными посетителями и небольшое интервью для Вашингтонской газеты; остаток дня достался вороху сообщений на электронной почте.

Но сейчас Лайя собиралась домой и задерживаться не планировала. Впереди ждали семейные выходные, на которые они построили грандиозные планы, и начать их хотелось сию минуту — правда, непонятно было, освободился ли супруг. Поднимаясь на ноги, Лайя взяла телефон, чтобы набрать Влада, однако в дверь постучали, а затем заглянула секретарь.

— Миссис Уолтер, — проговорила она, задвигая в кабинет край чего-то крупногабаритного и обёрнутого крафтовой бумагой, — для вас посылка, только что привёз курьер.

— От кого? — Лайя нахмурилась, подходя ближе.

— Здесь нет имени отправителя.

Посылка уже целиком была в помещении, похожая на большой холст, и Лайя, едва дотронувшись, поняла, что так оно и есть — вес, форма и плотность не оставляли поводов для сомнений или иных вариантов. Лайя отпустила помощницу, а через минуту уже была в мастерской, где немедленно принялась снимать упаковку.

Чем больше была видна картина, тем сильнее холодела Лайя, а по её спине бежал крупный пот. В горле собрался комок, пальцы мелко дрожали, и даже мир немного померк, а белоснежные стены будто бы посерели. Это было отвратительной шуткой и очень скверным подарком, хотелось нацепить бумагу обратно, забыть, не смотреть и вернуть.

Лайя думала, что избавилась от этого: чёртовой картины, проклятых воспоминаний, ублюдка Локида, от которого уже становилось тошно. И вот сейчас она снова смотрела на ненавистное место, на это чёртово озеро — символ самой большой ошибки за всё время брака. За прошедшие месяцы Лайя сотворила много откровенной глупости, за которую сама себя ругала и грызла периодически, но тот поцелуй стал апогеем всего.

Картина предстала перед своим художником в полной красе, но испорченная — поверх краски чёрным маркером было выведено:

«Ты ещё пожалеешь».

Лайе казалось, что из её груди вышибли воздух, не оставив даже последней капли. Словно выброшенная на берег рыба, она лишь открывала и закрывала рот, пытаясь ухватить хоть немного кислорода и не задохнуться прямо там. Она не знала, сколько пялилась на собственную картину, впиваясь ногтями в ладони и не чувствуя боли, но в какой-то момент выхватила из подставки канцелярский нож и принялась с остервенением кромсать холст. Полотно поддавалось легко, его цветные ошмётки падали под ноги — Лайя резала, резала и резала, а по её щекам быстро катились крупные солёные слёзы. Тотальная беспомощность.

Как быть? Как всё исправить? Как, блядь, вернуть назад, отмотав плёнку, потому что это кино шло не по сценарию. Ответ был один: никак — поэтому Лайя продолжала резать, сквозь зубы сыпля проклятиями на себя, на Локида, на жизнь.

Когда последний кусочек упал на пол, а на мольберте осталась лишь зияющая пустотой деревянная рама, Лайя почувствовала, что у неё не осталось больше сил. Голова кружилась, её водило из стороны в сторону, и хотелось забиться в тёмный угол, чтобы там всё переждать. Только когда пройдёт буря, снова уступив место ясному небу?

Взять себя в руки. Сделать глубокий вдох и выдох. Разве это работало? Успокаивало хоть немного? Но она старательно дышала и твердила про себя, что всё хорошо. Только хорошо на деле не было — исключительно страшно за будущее и свои хрупкие и такие нежные чувства.

Лайя посмотрела на бардак, который устроила на своём собственном острове порядка и идеальности. В душе, где в последнее время царили уют и свет, теперь было примерно так же: грязно и мерзко. Девушка притянула к мольберту мусорное ведро с чёрным плотным мешком, собрала туда ошмётки картины, затем сломала раму и тоже отправила туда.

Стало немного легче, стальной прут чуть отпустил грудь, но предчувствие гадким шёпотом твердило, что это временно и совсем ненадолго.

Присев на корточки, Лайя завязала мешок на узел, а потом растёрла остатки слёз. Сейчас она поправит макияж, приведёт себя в порядок, а это дерьмо выбросит, словно его и не было. А потом вернётся домой, ещё раз обсудит с Владом ремонт в спальне — давно пришло время расширить гардеробную и перенести наконец-то окончательно свои вещи. Затем они все вместе поужинают, погуляют с Адель, а утром субботы отправятся в гости к старшим Уолтерам на барбекю. Отличный план.

И, конечно, и вечером, и завтра утром займутся любовью, ведь иначе это уже нельзя назвать. Сегодня перед завтраком, стоя в ванной после душа и выдавливая из блистера очередную противозачаточную таблетку, Лайя думала о том, что пора, наверное, перестать их пить, потому что она хотела с Владом большего — хотела общих детей, пусть Адель уже давно стала для неё родной. Но всё равно забросила в рот и проглотила — нельзя такие решения принимать в одиночку, а значит, пришло время обсудить. Ещё один хороший план на выходные.

Лайя подхватила сумку, бросив в неё телефон, взяла мешок, которому место было на свалке, и вышла из кабинета, продолжая крутить в голове мантру:

— Всё, чёрт возьми, хорошо.

༻⋆⋆⋆༺

Влад почти вышел из помещения, которое занимал его предвыборный штаб, когда раздался телефонный звонок. На дисплее было имя пиарщицы, и мужчина ответил, прислонившись плечом к дверному косяку. Нельзя игнорировать её, особенно перед самыми выборами. Но, нужно признать, рейтинги радовали, и Влад уверенно лидировал в гонке по предварительным данным, которые они мониторили ежедневно.

— Ты читал новости? — Гвен заговорила без приветствий, вступлений и попыток подготовить. — Это сучье дерьмо!

В её голосе — всегда уверенном — читалась откровенная паника, которая передалась Владу мгновенно. Что должно было произойти, чтобы Гвен паниковала? Варианты на подкорке крутились разные, и ни один из них не сулил ничего хорошего.

— Не читал. — Влад уже направлялся обратно к рабочему месту, чтобы открыть компьютер и перестать гадать, параллельно переводя звонок на громкую связь.

— Почитай, — почти рыкнула Гвен, а затем стало ясно, что закурила, затянулась, громко выпустила дым.

Пальцы мужчины уже стучали по клавишам, вбивая запрос по поводу актуальных событий города. Первая же статья заставила нервно сглотнуть, ухватиться за верхнюю пуговицу рубашки, чтобы расстегнуть, уменьшая давление на горло, а после грязно выругаться и залезть в сумку: сигареты или транквилизаторы? Влад скинул пальто и опустился в кресло.

«Идеальная семья или фиктивный брак: что скрывает кандидат в мэры Лэствилла»

— Читаешь? — Гвен напомнила, что всё еще находится на другом конце трубки.

— Да. — Влад выбрал сигареты и уже прикуривал, быстро бегая глазами по строчкам.

Там было целое расследование на тему его брака. Рассуждения, доводы, почему союз Уолтер-Бёрнелл нереальный, сопоставления местонахождений, отсутствие настоящих точек пересечения, за исключением всего нескольких, которые можно и вовсе не брать в расчёт. Огромная статья, построенная, конечно, в большей степени на догадках, но Влад знал и понимал, что это — блядская реальность. Так оно и есть: договорной брак, фиктивный, а каким он стал за пару месяцев, в кого они превратились друг для друга — значения не имело.

И если первым желанием Влада было кинуться домой и защитить Лайю от стервятников-журналистов, которые наверняка сейчас слетятся смаковать трупы его рейтингов в гонке, то ближе к концу чтения оно сменилось иным: сомкнуть ладони на её шее. Сознание заполонили совершенно противоположные чувства.

Злость.

Гнев.

Ненависть.

Влад невидящим взглядом пялился на скриншоты переписки, где с номера Лайи был написан ответ на какое-то блядство:

«Ты нужна мне, Лайя. Я не могу забыть то, что случилось у озера, думаю об этом каждый день. Пожалуйста, поговори со мной, иначе я свихнусь».

«Для меня это ничего не значит, забудь и больше не пиши».

Даты не оставляли шансов сомнениям и оправданиям — утро тридцать первого мая.

Переключившись на календарь, Влад быстро его листал до нужной даты, восстанавливая в памяти события и пытаясь понять, что это был за день. Почему именно тогда Лайя порвала с неизвестным? Какого чёрта этот неизвестный вообще был?

Влад нашёл — тридцатого мая он вернулся из Бостона после разбирательств с травмой рабочего, а значит, в этот день к ним домой нагрянуло ФБР. И именно после их визита они стали близки — оно и перечеркнуло её отношения с другим? Но кто он, чёрт возьми?

Казалось, что Влада от эмоций может разорвать изнутри. Он не знал, что выводит его сильнее: измены жены — очередной — или однозначный крах имиджа. Он не понимал, как справиться теперь, как вернуть всё обратно и что вообще делать, кроме как сидеть здесь и доставать из пачки вторую сигарету. А ведь он всерьёз задумывался о том, чтобы побороть пагубную привычку, и даже сократил количество табака почти вдвое. К чёрту, пришло время восполнить упущенное за пару месяцев.

— В Лэствилл, — наконец-то бросил Влад Гвен и с силой захлопнул ноутбук. — Позвони адвокату и узнай, какая мразь заказала статью.

Влад наконец-то покинул штаб, захватив свой портфель. Спустился, сел в машину, взялся за транквилизаторы, которые в последнее время тоже редко употреблял. Его жизнь стала спокойной, все проблемы казались незначительными, прошлое померкло и хотелось думать исключительно о будущем. Наивный идиот.

Идеальная Лайя, как оказалось, хранила слишком много секретов — Гвен была права. Влад злился и на себя тоже: сам очаровался, сам не желал замечать, сам возвёл её на рукотворный пьедестал, заменив там Элис. Кретин.

Дома Влад первым делом наткнулся на Кассандру. Няня даже открыла рот, чтобы что-то сказать, — возможно, просто поприветствовать, но разъярённый до предела, Влад только рявкнул:

— Не сейчас! — И направился в сторону своего кабинета, но затем обернулся на миг: — Уведи Адель в кино, а потом гулять. Лайя уже вернулась?

— Нет, я её ещё не видела.

— Да блядь! — На этом мужчина скрылся в кабинете, чтобы опять закурить, плеснув себе в бокал немного виски.

Делая глоток, Влад вводил пароль на домашнем ноутбуке, чтобы снова открыть чёртову статью, затем оторвался на минуту и отправил сообщение. Увы, за последнее время к услугам этого человека пришлось прибегнуть уже во второй раз. Но Влад должен был знать, кому писала его жена то проклятое смс.

Сердце кололо, невидимые прутья сжимали его в тиски, однако Влад упрямо это игнорировал, перечитывая текст. Хотелось набрать Лайю, вылить на неё поток дерьма и брани, и мужчина себя тормозил — непонятно, что она выкинет и какой будет реакция. Он лучше подождёт, когда неверная супруга заявится домой, однако той всё не было, и это тоже толкало на определённые мысли.

Спустя сорок минут Кэт сообщила о прибытии Гвен и адвоката — нового, мистера Коула Бэнкса, и Влад приказал провести их в кабинет, а когда появится Лайя, её тоже, незамедлительно. К этому времени транквилизаторы немного усмирили гнев, остудили пыл, но до спокойствия мужчине было ещё очень далеко. Канат его нервов качался над пропастью, опасно и грозно, а всё вокруг рассыпалось мелким прахом, летело к чёрту в задницу с обрыва, роняя валуны.

— Ты узнала заказчика? — глядя на Гвен, спросил Влад сразу же и в очередной раз крутанул колёсико зажигалки, чтобы пламя тронуло табак.

— Ноэ Локид, — сквозь зубы процедила женщина, тоже доставая сигарету и наклоняясь через стол к боссу, чтобы он прикурил. — Я всегда тебе говорила, что он — сукин сын.

Теперь, зная ответ, Влад сложил два и два. Вспомнил, как сучёнок тёрся рядом с Лайей на приёме в самом начале, как вызывался приехать в Лэствилл с брачным договором. Вспомнил и слова Саманты, которая сказала, что в день их встречи в офисе видела там младшего Локида, — кто ещё мог рассказать Лайе, если не он?

На почту Влада пришло новое сообщение — скорый ответ, куда быстрее, чем он рассчитывал, но это только радовало. Теперь все переписки жены были в одном месте, мужчина задал поиск по конкретному номеру, и сомнений не осталось совсем. Лайя переписывалась с Локидом и сообщение со скриншота предназначалось именно ему.

— Что мы можем сделать с этим подонком? — Влад посмотрел на адвоката, пальцы непроизвольно сжались в кулак, а металл кольца больно врезался в кожу, будто напоминая, что он сам выбрал себе женщину.

— Я буду готовить иск по поводу разглашения сведений NDA (Англ. Non-disclosure agreement — Соглашение о неразглашении.), — ответил мужчина, поправив очки в тонкой оправе на переносице. — Мне нужно поднять договоры с Локидами, я посмотрю, за что там можно зацепиться.

— В комментариях дерьмо. — Гвен покачала головой, отрываясь от телефона. — Я предлагаю стратегию игнорирования: будто ничего не произошло. Ты — счастлив, это — происки конкурентов. Никаких комментариев: не жалуйся, не оправдывайся. Где жена?

— Ещё не вернулась.

— Так верни её поскорей, — процедила женщина. — Я найду какой-нибудь приём на сегодня в Вашингтоне, нужно, чтобы все видели, что вы вместе. Попробуй её не убить. И не дай этого сделать мне.

Влад издал нервный смешок, потому что желание придушить паршивку было неимоверным. Неужели она всё это делала специально? Неужели она притворялась, и всё, во что Влад искренне поверил, лишь фальшь? И почему, чёрт возьми, это так сильно ранило, скручивало всё внутри в тугой жгут, завязывало узлом, а затем рвало на мелкие части?

Наконец по коридору раздался цокот каблуков. Он с каждым шагом становился лишь громче, затем Лайя распахнула дверь, сияя улыбкой и даже не подозревая о случившемся. Правда, нахмурилась, едва заметив компанию, что собралась в кабинете, поморщилась от сигаретного дыма, пропитавшего стены, затем вошла.

— Добрый вечер! — Лайя постаралась остаться невозмутимой, однако от колкого взгляда Влада сделалось не по себе.

Гвен же припечатала её уничтожающим, мистер Бэнкс глянул с лёгким сочувствием.

Что-то произошло — тревога раненой птицей забилась внутри. Лайя ещё не знала, но чувствовала, что что-то случилось, всё не так, как сегодня утром, и на подкорке знала, кто всему виной.

— Свободны! — гаркнул Влад, глядя на своих подчиненных и поднимаясь с места, а окурок упал в пепельницу.

Гвен и Коул поспешили ретироваться, чтобы не навлечь на себя гнев, а Лайя будто глупая бабочка сделала шаг к адскому пламени.

— Что-то случилось? — Она пыталась играть беспечность, хотя ладони вспотели, а волосы на загривке встали дыбом в нехорошем предчувствии.

— Случилось?! — Влад расхохотался. — Случилось, твою мать?! Сядь!

— Зачем? — Лайя мгновенно перешла в оборону, скрещивая руки на груди.

— Чтобы объяснить мне, что это за дерьмо! — брызжа злостью, Влад схватил жену за предплечья и сам грубо усадил в кресло, где ещё минуту назад находилась Гвен. — Я жду!

— Да о чём ты?! — Девушка всплеснула ладонями. — Сам для начала объяснись!

— Локид! — Одно слово и жёсткий взгляд, а затем Влад упёрся руками в подлокотники, глядя с неприкрытой злостью.

— Влад...

— Я тебя ненавижу, Лайя! — почти выплюнул мужчина. — Ненавижу! Единственное моё желание — уничтожить тебя к чёртовой матери!

— Влад... — снова повторила Лайя.

— Потому что ты уничтожаешь меня! — выкрикнул он и, наклонившись, тряхнул девушку за плечи. — Меня и всё, что я делаю! Ты специально, да?!

— Нет... Выслушай меня, пож...

— А мне кажется, да!

Лайя его оттолкнула, вскочив на ноги. Жестокие слова ранили, кромсали на лоскуты сердце — точно так, как она час назад разрезала картину. Они заставляли захлёбываться в боли, тонуть в отчаянии без шансов на спасение. Хотелось закричать и разрыдаться, однако Лайя продолжала держать лицо — пыталась во всяком случае — и пулей вылетела из кабинета мужа.

Стук собственного сердца оглушал. Даже не стук — грохот, оно барабанило везде: в груди, горле, висках. Оно хотело вырваться, разбиться мелкой крошкой, рассыпаясь по полу, а душа сбилась в комок из ошмётков — всё, что от неё осталось.

Лайя ворвалась в мастерскую, дверь за спиной громко захлопнулась. Если бы чувства могли ломать кости, от неё уже ничего не осталось бы. Здесь, в одиночестве, Лайя дала волю слезам. Они, крупные, горькие, катились по щекам быстро-быстро, однако облегчения не обещали. Не зная, что дальше, девушка прислонилась спиной к стене, скатилась по ней вниз, прижалась лбом к коленям, зарываясь пальцами в волосы.

Лайя не знала, что именно произошло, и сил узнавать не было, а её истерика лишь нарастала, множилась, и вместе со слезами теперь вырывались громкие всхлипы. Тело будто бы парализовало, оно не ощущало ни прохлады, ни неудобств, только щелчок нового сообщения вывел из оцепенения.

Вздрогнув от неожиданности, Лайя выпрямилась, проморгалась, растирая по щекам солёные капли, а затем достала телефон из кармана плаща, который до сих пор не сняла. Писала Аника, но её сообщение осталось без всякого внимания. Локид — вот, кто был целью. Лайя нашла проклятый контакт, который страстно желала стереть и никогда не записывать, и нажала кнопку вызова.

— Локид! — выкрикнула она сразу после скорого ответа. — Что за дерьмо?! Что ты, сукин сын, творишь?!

Ноэ на том конце провода лишь засмеялся — настоящий безумец, а затем проговорил приторным голосом:

— А что ты хотела, моя сладкая звёздочка? Думала, что можно со мной поиграть, а потом избавиться? Ты слишком много на себя взяла.

— Да мне на тебя плевать, — прошипела Лайя. — Было, есть и будет.

— Я думал, ты другая. — Ноэ оставался спокоен. — А ты — обычная сука.

— А ты такой нежный, что не смог пережить, что я шлюху назвала шлюхой? — Лайя ядовито рассмеялась, откидывая голову назад и ударяясь затылком.

— Ты слишком высокого о себе мнения, — продолжил мужчина, игнорируя произнесённые слова, — а вот за работу с Уолтерами было обидно.

— А ты работал или думал, как трахнуть жён Влада? Вообще нет разницы, какую? Лишь бы с конкретной фамилией?

— Тебе теперь тоже придётся поработать, — хохотнул Ноэ. — Меркантильным сучкам не часто везёт, пусть и таким хорошеньким. Ciao (Итал. Пока!)!

Локид отключился, а Лайя швырнула в сторону телефон, не сильно заботясь о его дальнейшей судьбе, и устало закрыла ладонями лицо. Пыталась дышать глубоко, чтобы прийти в себя, потому что следовало выйти из укрытия, проглотить успокоительные и, возможно, попытаться поговорить с Владом. Понять хотя бы, чего ему наговорил Локид, что в целом произошло, — до усталого и вымотанного сознания вмиг теперь пробирались правильные вопросы. Неспроста в кабинете сидели адвокат и пиарщица, значит, случилось что-то более серьёзное, чем разговор супруга с Локидом.

Лайя поднялась на ноги, снимая наконец плащ, бросила его на спинку стула, потом подняла с пола в углу телефон — тот на удивление не разбился. Затем пригладила волосы и уже намеревалась выйти в коридор, но на пороге появился Влад.

Блеснула надежда: они поговорят и помирятся, он обязательно поймёт и простит, а затем последует бурное примирение, и всё будет, как прежде. Только на лице Влада и близко не было этого заветного «прежде», он вернулся к тому образу, что Лайя помнила с начала их брака, — угрюмому, безразличному.

— Приведи себя в порядок, — сквозь зубы процедил Влад, глядя куда-то в окно, а не на девушку, — через час мы выезжаем в Вашингтон.

— Зачем? — Лайя сделала несмелый шаг к нему, однако наткнулась на глыбы льда — чёртова Антарктида, вечная мерзлота без проблесков солнца.

— Благотворительный аукцион. Тратить деньги, чтобы все забыли, что моя жена — шлюха.

— Я никуда с тобой не поеду! — Тактика вмиг сменилась.

— Нет, поедешь! — рявкнул Влад. — Потому что единственная твоя цель в этом доме — быть паинькой и нравиться избирателям! Но ты и с этим не в состоянии справиться!

Глаза Лайи вновь наполнились слезами. Воскресли в памяти те ядовитые слова после дня рождения Адель, в который она вложила душу, ожили воспоминания обо всех приказах и болезненных хватках, те осознания, что она — не личность, а просто декор.

Влад видел, что в зрачках Лайи рушатся миры. Там извергались вулканы, торнадо стирали города, а цунами накрывали холодной водой руины. Там всё хорошее покрывалось пеплом, облекалось раскалённой лавой и застывало чёрным камнем. И это задевало струны внутри, натянутые до предела, до последнего треска — вот-вот разорвётся. Но Влад выдержал, не сдался — ненависть за пару часов стала сильнее любви.

Больше ни слова — Лайя кивнула и, гордо вздёрнув подбородок, прошла к двери. Задела Влада плечом, выходя, застучала каблуками по начищенному до блеска полу, почти справилась, только в спину догнало хлёсткое:

— Надеюсь, ты не забыла, где твоя спальня.

Ударом под дых вышибло воздух и новую порцию слёз. Но их Влад не видел — только королевскую осанку удаляющегося силуэта.

В ванной Лайя проревелась. Стучалась затылком о прохладную каменную стену, до крови кусала губы, расцарапывала ногтями кожу на бёдрах, будто физическая боль могла заглушить ад внутри. Затем наглоталась седативных и наклеила патчи под глаза в надежде уменьшить красноту, уложила волосы, после нанесла макияж, замазывая плотным слоем тонального крема пятна, что остались на щеках от истерики. С платьем не заморачивалась — чёрная классика, которая висела ближе всего, похороны её новой жизни, траур по только зародившейся любви.

А потом прочла последние новости Лэствилла, увидела, какое количество у неё сообщений и пропущенных звонков. Уничтожить Локида хотелось ещё сильнее, Лайя даже не сомневалась, что это мерзкий слизняк приложил руки к разгромной статье, однако вместо мести спустилась вниз, чтобы направиться в Вашингтон.

В машине Влад и Лайя молчали, каждый смотрел в своё окно, изучая быстро опускавшийся на землю вечер. Час дороги превратился в настоящую бесконечность, даже музыка не играла в салоне, подчёркивая безвыходность ситуации. Всё казалось неправильным, нереальным, только злость и гордость перевешивали, а каждая минута тишины отдаляла двоих друг от друга.

На аукционе их не ожидали, однако появление привлекло массу внимания. Некоторые пялились откровенно, позабыв о всяких нормах приличия, а журналисты с темы вечера мгновенно переключились на пару, что всего несколько часов назад вышла на авансцену скандала.

— Улыбайся шире, — проговорил Влад Лайе на ухо, и в этом не было ни капли былой интимности, что обычно заводила и вызывала волны мурашек. — И держи рот закрытым, мы не даём комментарии.

Со стороны они казались счастливыми: Лайя улыбалась и держала Влада под руку, он что-то шептал ей, наверняка нежности. Никто не смотрел в глаза, не читал по лицам, не знал, что оба в душе мертвы и кремированы.

Как и было оговорено, Влад ситуацию не комментировал. Потратил пятнадцать тысяч на жуткую картину, постоянно повышая ставки, — она ему не была нужна вовсе, однако следовало привнести свой вклад. Жаль, что мужчина даже не удосужился узнать, куда пойдут средства, а все высокопарные речи пропустил мимо ушей.

Практически всё время Влад напряжённо думал, гонял словно свинцовые шарики мысли из одного угла в другой. Он не понимал, как Лайя могла так поступить, — ведь он соорудил ей пьедестал, а новая жена оказалась ни капли не лучше старой. То и дело прошибало липкое отвращение: уже вторую женщину он делит с кем-то другим. Владу было плевать, к примеру, на мужа Саманты, он к ней ничего не чувствовал, но в ситуациях с Элис и Лайей — до чёртиков похожих не только внешне, как оказалось, — всё выглядело иначе.

И по дороге домой в машине была тишина — только негромкое рычание мотора. Ни слова, ни взгляда, руки покоились на коленях, чтобы даже случайно не позволить пальцам соприкоснуться. Сейчас между ними было не более двадцати дюймов, но по ощущениям — целая бесконечность, холодная, туманная, как эта ночь, и абсолютно пустая и безжизненная, наполненная исключительно тьмой.

— Пожалуйста, Влад, — с мольбой начала Лайя, едва они переступили порог дома, — давай поговорим.

Ни обида, ни боль не растворились, не исчезли, они всё ещё оставались за рёбрами, но Лайя выбирала задушить гордость, сделать тот заветный шаг вперёд — или даже целую тысячу, только бы вернуть их.

— Я. Не. Хочу. Ничего. Слышать, — отчеканил Влад, делая паузу после каждого слова. — На что ты рассчитывала? О чём вообще думала, господи, блядь?! Что сейчас хочешь мне сказать?!

— Всё не так, как ты думаешь! Не так!

— А как?!

Говорить спокойно не выходило, голоса повышались сами собой, срываясь на крик, и плевать было, что все спят. Негативные чувства зашкаливали, вены на висках пульсировали, а сердца заходились в бешеном ритме.

— Как, блядь, Лайя?! Ты считаешь, что я такой придурок, что сейчас сотру чужую сперму и снова буду с тобой?! Да мне даже смотреть на тебя противно!

— Я не спала с Локидом! — Лайя толкнула его в грудь, а слёзы больше не сдерживала. — Не спала! Если твоя первая жена с ним трахалась, не значит, что я такая же, чёртов ты ублюдок!

— Заткнись!

Эмоции брали верх, Лайя вскинула ладонь для пощёчины, но Влад поймал её за запястье, с силой сжав.

— Не советую, — рыкнул он, а затем оттолкнул. — Что у тебя с ним было?!

Уже не контролируя себя совершенно, Влад наступал на девушку, и она оказалась прижата спиной к стенке.

— Что, мать твою?! Какого хрена ты вообще рядом с ним оказалась?!

— Ты делал мне больно! Ты относился ко мне как к пустому месту! И я хотела чувствовать хоть какую-то победу, хотя бы внутри!

Плечи Лайи дрожали, пальцы нервно сжимали и разжимали ткань платья. Но она смотрела Владу в глаза, пытаясь сохранять остатки сил, те мелкие крохи, которые не выгорели в огне скандала.

— То есть я ещё и виноват?! Я?! Катись к чёрту, Лайя! Ты живёшь здесь до выборов, а затем проваливай, куда тебе хочется! — Удар кулака пришёлся в стену, прямо рядом с лицом, и девушка непроизвольно зажмурилась, вжимая голову в плечи. — Что. У тебя. Было. С этим. Уродом?!

— Он только меня поцеловал... — едва прошептала Лайя. — И всё. Я ничего к нему не чувствовала и не чувствую, сказала от меня отвалить...

— Я тебя ненавижу, — выплюнул Влад и отошёл на шаг. — Уйди, потому что я за себя не ручаюсь.

Лайя бросилась к лестнице. Не потому что страшно — слова резали хуже острой бритвы, а его глаза словно два айсберга готовы были расколоть всё вокруг на части. Хотелось упасть на кровать и провалиться в вечный сон, а перед этим захлебнуться водой в душе, однако Лайя только тупо смотрела на тёмный потолок, а тело казалось налитым свинцом. Внутри остались пустота и слова Влада, что эхом звучали снова и снова.

До шести утра Лайя так и не уснула. Иногда усталость брала своё, укрывала дрёмой, однако что-то заставляло подрываться на месте, рисуя на внутренних сторонах опущенных век страшные тени. Она соскользнула с постели, подошла к окну, открывая и впуская осеннюю прохладу. Спальня, которая была надёжным пристанищем несколько первых месяцев в белом доме, теперь казалась совершенно неуютной и безжизненной.

Глядя на сереющие предрассветные сумерки, Лайя задалась вопросом, зачем ждать до выборов. Зачем отравляться ежедневно ненавистью мужчины, которого она полюбила, ведь рано или поздно этот яд уничтожит, и она останется одна умирать. Нет, лучше сразу уйти, оторвать, пусть с болью и кровью, по живому, перетерпеть, сжав зубы, но выжить.

Не став закрывать створки, Лайя ушла умываться. Потом набрала Анику — человека, который придёт к ней в любое время дня и ночи. Три гудка, и подруга ответила, сонным голосом спрашивая, что произошло.

— Ты можешь меня забрать? — Лайя говорила шёпотом, боясь опять разреветься. — Пожалуйста, я больше не могу здесь быть.

— Лайя, что случилось? — Аника проснулась за одну секунду. — Ты дома?

— Да, ты приедешь?

— Дай мне час.

Лайя не знала, что делать дальше и куда идти. К родителям? Плохой вариант. К Анике? Она жила с Джошем. Снять номер в отеле? Выглядит жалко до одури. Алекс? Забрать её, уехать в их место покоя и тишины — домик в лесу. Идея казалась отличной, только нужно было получить от матери разрешение.

Лайя не тратила много времени: собрала высокий хвост, сложила в дорожную сумку самые необходимые вещи — их здесь было вдоволь, ведь они с Владом так и не успели переделать гардеробные. А ближе к семи позвонила Аника и сказала, что будет на месте через десять минут.

Поверхности комода коснулись обручальное кольцо и карта, которую в самом начале дал Влад. Последний взгляд на комнату, и Лайя вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Но просто так уйти она не могла: оставив вещи у выхода, тихонько заглянула к Адель.

Эту маленькую девочку Лайя тоже любила — нежно, по-матерински, пусть в них не имелось ни капли родства. Готова была для неё на многое, лишь бы подарить улыбку. И так больно сейчас было оставлять, так сильно хотелось лечь с ней рядом, чувствуя запах какао, сладкой ваты и волшебства. Но её сладкая вата превратилась в грязное и липкое пятно.

— Лайя? — Адель проснулась от ненамеренного шороха и села, потирая глазки.

— Да, цветочек. — Девушка подошла к ней ближе и опустилась на край постели.

— Ты куда-то уходишь?

— Я? Да... Да, мне нужно уйти.

— Куда? — прошептала Адель. — Когда ты вернёшься?

— Не знаю, милая.

— Это потому что на тебя накричал папа, да? — Придвинувшись ближе, девочка обняла Лайю, крепко прижавшись. — Он тебя сильно обидел? Хочешь, я попрошу, чтобы он больше никогда не ругался на тебя?

— Нет, нет. — Лайя быстро-быстро заморгала, пытаясь прогнать снова подступавшие слёзы. — Твой папа разозлился, что я натворила глупостей, но он меня не обижал, нет. Не думай про него плохо, он замечательный человек. Просто будь хорошей девочкой, чтобы он не волновался лишний раз.

— Я не хочу, чтобы ты уходила... — Тихо-тихо.

— Так нужно, цветочек.

Адель всхлипнула, вцепилась в кулон на шее девушки и пыталась не заплакать, потому что она должна быть хорошей девочкой, чтобы её любимые взрослые не грустили. Но она видела и понимала, что их розовое королевство, полное радости, дало трещину, и всё неистовой злобой заполнил дракон.

— Я буду очень-очень скучать. — Лайя тоже старалась не разреветься. — Ты самое лучшее, что со мной случалось. Я тебя очень-очень люблю.

Адель немного отстранилась, отпустила украшение — то самое, которое Влад купил в Париже, и Лайя одним ловким движением справилась с застёжкой.

— Я оставлю его тебе, — проговорила она, а малышка повернулась, позволяя застегнуть цепочку. — Будешь обо мне иногда думать.

Адель поджала губы, потом подскочила с кровати, подбежала к туалетному столику, порылась в шкатулке, забравшись на стул, и вернулась к мачехе.

— А ты думай обо мне. — Адель вложила кулон в форме цветка в ладонь Лайи.

— Каждый день, родная. — В обещании не было ни капельки лжи. — Ложись в постель, ещё очень рано.

— Ты мне почитаешь? — шёпотом спросила девочка, а её маленькое сердце рвалось от тоски.

— Конечно, цветочек.

Лайя надела на шею кулон, зажгла лампу и читала «Красавицу и Чудовище», пока Адель не уснула. А потом тихонько выскользнула из дома, кивнув удивлённой охране, и растворилась в первых лучах нового дня.

Афелий — их с Владом планета ушла на максимальное расстояние от Солнца и шанса на новую встречу не обещала. Не в этот век.