Глава XXIII. Невысказанные чувства

Раннее утро пробиралось в спальню через панорамные окна, путалось в чёрных простынях, облизывало теплом босые ступни двоих. Пыталось разбудить их, выплясывая на безмятежных лицах, поторопить жить, брать от нового дня всё, а если выйдет — даже немного больше.

Первой сдалась девушка. Смахнула с лица тёмные волосы, распахнула глаза и тут же зажмурилась от яркого света, затем грациозно повернулась на бок, а её локоны рассыпались по плечам. Длинные тонкие пальцы заскользили по мужской груди, легко царапая острыми ногтями: сверху-вниз. Нагая, она сейчас напоминала богиню, что олицетворяет плотскую любовь, соблазняя, зацепила шёлк простыни, смахнула ту в сторону, окончательно обнажая кожу мужчины рядом.

— Сара... — сонно протянул Ноэ, чувствуя, как горячая ладонь накрыла член.

— Я Санна, — прошептала девушка, — но если тебе принципиально...

— Мне насрать, — Ноэ приподнялся на локтях и теперь смотрел испытующе, пока Санна усаживалась между его разведённых ног.

Сара, Санна, мать Тереза, да хоть блядская Жанна д'Арк — ему нет разницы. Главное, что у неё тёмные глаза и волосы, золотистая кожа, она покорная и готовая для него на всё. Очередная малолетка, подогнанная под определённый шаблон и склеенная вечером в клубе сладкими речами и золотой карточкой. Вторым даже больше — болтать Локид особо не напрягался.

Лайя Уолтер пропала из его поля зрения, не отвечала на редкие сообщения, и Ноэ теперь отчаянно топил невысказанные чувства в стаканах с янтарным бурбоном и одноразовых связях. Ноэ никогда не перезванивал и мог похвастаться небольшой коллекцией бесполезных номеров; отправлял девушек утром на такси, а сам погружался в однообразную рутину, каждый раз надеясь, что столкнуться с ублюдком Уолтером не придётся.

Сара или Санна отлично расслабляла горло, обхватив припухлыми губами член. Ноэ сильно сжимал её волосы на затылке, задавая темп, откинулся на подушки, закрыл глаза — только физиология, никаких чувств, эмоций, привязанностей. Пустота внутри: тотальная, всепоглощающая и безжизненная, она настала со смертью Элис, наполнилась клочками света с появлением Лайи, но теперь опять колола острыми иглами холода. Но не убивала, хотя иногда очень хотелось пасть под этим натиском к чёртовой матери.

Телефонный звонок нарушил происходившее. Ноэ ругнулся, потянулся к трубке, а девушка продолжала двигать головой, приближая разрядку. Её острый язык скользил по стволу, из горла вырывались рваные хрипы, пальцы то сжимались у основания, то наоборот — не касались кожи.

Звонил Альберто, и Ноэ не мог не ответить, пусть ещё было слишком рано для поболтать — чего у них не случалось, в общем-то, не только по утрам, но и по жизни — и даже для списка задач. Отец сообщил, что в срочном порядке вылетает в Бостон к одному из клиентов, а самому Ноэ необходимо оторвать зад от кровати и приехать в офис на встречу.

— Понял, — буркнул мужчина, сильнее впиваясь пальцами в женский затылок, тормозя, затем за волосы оттягивая назад, чтобы ненадолго прерваться. — Материалы?

— На столе в моём кабинете, — коротко ответил Альберто. — До встречи, — сбросил вызов.

Ноэ швырнул телефон куда-то в сторону, затем провёл пальцами по лицу девушки — почти нежно. Но она всё ещё была не той, кого бы он хотел видеть. Похожая, с нужными чертами, но словно расплывчато — другая.

— Продолжай, — он кивнул.

Под её тихие постанывания — наверняка сильно наигранные — в голову Локида забралась неожиданная мысль. Кабинет. У него сегодня будет доступ к кабинету, а отец к этому времени окажется в другом штате. Даже если не удастся открыть сейф, можно посмотреть записи — Ноэ знал, где те хранятся, педантично расставленные в хронологическом порядке.

Вскоре Ноэ вытолкал знакомую, чьё имя снова забыл, за порог. Вызвал ей такси по названному адресу, пообещал позвонить, хотя номера не записывал, а она, видимо, не ожидавшая ничего подобного, только кивнула, перед тем, как захлопнулась дверь.

Пальцы в волосы — нервно. Ноэ направился в душ, под холодную воду, чтобы колола кожу, пытаясь упорядочить мысли и быстро стучавшее сердце. Счёт до пяти — в попытке успокоиться — превратился в счёт до десяти, двадцати, пятидесяти. Но он должен сохранять трезвость ума, должен не наделать ошибок, как было в прошлый раз.

От квартиры до офиса было двадцать минут езды. Поднимаясь на лифте, Ноэ посмотрел на наручные часы: до приезда клиента ещё оставалось немного времени. Створки распахнулись, лицо окрасила непринужденность. Ноэ шёл вальяжно, будто ничем не заинтересованный, пусть на самом деле кровь отбивала в висках похоронный марш.

Секретарь открыла кабинет Альберто, а затем по указанию Ноэ отправилась в ресторан за завтраком, который тот не собирался есть, — но лишние свидетели не нужны.

Ноэ проверил, плотно ли закрыта дверь, и подошёл к сейфу. Руки отчего-то дрожали, и он пару раз встряхнул ими. Внутри было ощущение, что он уже нашёл все доказательства. Интуиция или что-то ещё, но это чувство не позволяло сомневаться.

Попробовав с дюжину паролей, ни один из которых не подошёл, Ноэ устало вздохнул, прислоняясь затылком к полкам. Времени в обрез, ему некогда перебирать другие цифровые комбинации. Плевать. Мужчина, взяв на столе нож для распечатки писем, прошёл в другой угол кабинета. Край острого лезвия легко вошёл в замочную скважину — белоснежный шкаф сдался без боя.

Именно там, за лакированной створкой хранилась коллекция ежедневников Альберто Локида. От самого первого до прошлогоднего, а текущий он всегда носил с собой. Ноэ пробежался пальцем по корешкам, радуясь, что его отец старомоден, взял нужный год.

Сердце зашлось ещё быстрее — сумасшедше, бешеное, готовое ломать рёбра, чтобы выбраться наружу. Но Ноэ не обращал на него внимания, быстро листал майские страницы в поисках нужной информации, однако пока видел лишь ничего не значившие списки задач.

А через мгновение всё внутри замерло — и сердце больше не стучало, и дыхание исчезло, только глаза видели всего три слова:

«Элис Уолтер — мертва».

Удар под дых, ушат ледяной воды, падение в пропасть — и всё это одновременно. Ноэ пережил это известие во второй раз в жизни. Он тряхнул головой, беря себя в руки. Нет, сейчас нельзя сесть на пол и выть от беспомощности и боли — сейчас нужно быть решительным и собранным, как никогда, даже больше, чем перед судом и присяжными, когда на весах свобода клиента.

Дальше небрежные пометки, для отца они наверняка мало что значили, но Ноэ раздирали на куски душу, заставляли с головой окунаться в бездну боли, и он с силой кусал щёки изнутри, чтобы напоминать себе, что ещё жив, нужно держаться и бороться за справедливость.

«Вскрытие: смерть наступила в результате падения с высоты. Переломы позвоночника со смещением, перелом верхнего пояса конечностей с медиальным смещением, раскол черепной коробки с последующим выходом мозгового вещества».

И дальше:

«Забрать заключение у патологоанатома.

Встреча с В. Уолтером — 14:00, где?

Встреча с Б. Уолтером — 16:00, ресторан на Девятой улице».

Всё остальное было не интересно.

Первое желание — вырвать страницу, и Ноэ почти дёрнул лист на себя, однако затормозил. Нельзя, опасно. Он достал из кармана телефон, сделал фото, затем аккуратно поставил ежедневник на место и подчистил следы своего пребывания. Захватил нужные документы со стола и снова вальяжно вышел в приемную.

Однако несмотря на внешнее спокойствие — внутри бушевал ураган, скручивая внутренности, сжимая, как будто кроша. Элис упала с высоты. Лестница, окно — откуда и почему её вытолкнул Уолтер? А в его вине Ноэ не сомневался.

༻⋆⋆⋆༺

Лайя уже не спала, когда в дверь раздался негромкий стук. За время жизни в белом доме девушка выучила, как стучит Влад, —  уверенно, и Кэт — словно мелодично. Сейчас же стучали тихонько и совсем слабо.

— Войдите, — Лайя села в постели, натягивая на плечо упавшую бретель сорочки, а в комнату заглянула Адель.

— Привет, — она смущённо улыбнулась, переминаясь с ноги на ногу на пороге.

— Доброе утро, цветочек, — отбросив одеяло в сторону, Лайя поднялась с кровати и тут же подхватила халат. — Ты так рано проснулась.

— Я хочу печь кексы, — Адель прошла в спальню. — Мы же будем, да?

— Конечно! — заверила её девушка. — Но пока можно немного поваляться и выбрать рецепт. Как ты на это смотришь? — она взяла с прикроватной тумбочки планшет.

— Хорошо, — девочка забралась на постель, — давай выбирать.

Лайя устроилась рядом с ней, вбивая в строку поиска название выпечки. Они вместе листали страницы, рассуждая, что хотят приготовить. Адель прислонилась щекой к девушке, будто ища в ней защиту или ласку, и та готова была их дать совершенно безвозмездно.

Их прервал очередной стук в дверь, и в этот раз Лайя точно знала, что это Влад. Все его действия уже были настолько привычными, и Лайе даже нравилась эта стабильность, в ней находился фундамент, опора, уверенность в завтрашнем дне. Возможно, они были мнимыми, надуманными ей самой, однако это успокаивало.

— Доброе ут... — привычную фразу прервало удивление, — ...ро, — Влад с растерянностью смотрел на валявшихся в постели жену и дочь.

Выглядело как картинка сбывшейся мечты, именно поэтому казалось, что на деле подобное невозможно. Влад так привык ощущать одиночество на постоянной основе, что во всём остальном виделся подвох, будто это карточный домик, и он разлетится от лёгкого дуновения ветра.

— Доброе утро! — бодро и хором отозвались Лайя и Адель.

— Мы сегодня будем печь кексы! — оповестила девочка немедленно, оставив на секунду экран планшета.

— Кексы? — Владу казалось, что это сон, в голове не укладывались ни картинка, ни информация.

— Да, — Лайя села удобнее, а мужчина тем временем подошёл ближе к кровати, — и мы надеемся, что выйдет вкусно.

— Я уезжаю в Вашингтон, — чмокнув Адель в макушку, произнёс мужчина. — Надеюсь, вернусь к ужину. Буду по тебе скучать, принцесса.

— И я, папочка, — малышка широко улыбнулась, однако кексы её в тот момент интересовали немного больше.

— Я тебя проведу, — Лайя решительно поднялась на ноги и кивнула в сторону двери, за которую они почти сразу вышли.

— Что-то случилось? — первым делом спросил Влад с явно читаемыми нотками беспокойства. — И что вы собрались печь? И...

Лайя прервала поток вопросов поцелуем. Решительным и откровенным, сжав лацканы пиджака и став на носочки, но при том очень быстрым, не давшим нужного наслаждения. От такого хотелось ещё, однако девушка собиралась говорить о важном.

— Адель, — начала она незамедлительно, уводя супруга в сторону лестницы, чтобы девочка точно ничего не услышала, — она просила тебе не рассказывать, но... — хотелось подобрать правильные слова.

— Лайя, не томи, — Влад покачал головой, а в его душе уже начали тлеть угли страха.

Глубокий вдох, упорядочивая мысли, — затем девушка постаралась максимально кратко рассказать о случившемся вчера. Она чувствовала и свою вину, ведь их с Владом отношения вышли за рамки фиктивного брака — что будет дальше?

Едва жена замолчала, Влад  направился обратно в сторону спальни. Как он мог не заметить, что делает Адель плохо? Почему не нашёл времени объяснить ей всё? Как всегда, он облажался, как всегда, выбрал быть дерьмовым отцом.

— Стой! — Лайя едва успела поймать мужчину за пиджак. — Нет! — она преградила ему путь, упираясь в грудь ладонями.

Влад нахмурился, не понимая её действий, затем просто отодвинул в сторону, придержав за плечи.

— Влад! — снова сделала попытку удержать супруга.

— Что происходит? Я могу пойти к собственной дочери?

— Нет!

Влад оказался совершенно сбит с толку. Смотрел на девушку вопросительно, а она нервничала и заламывала пальцы, ища объяснения.

— Лайя, я жду.

— Неужели ты не понимаешь? — Лайя подняла на Влада глаза. — Это секрет. Я не должна была тебе рассказывать...

— Ты должна мне рассказывать всё, что касается моего ребёнка.

— Нет, ты совсем не понимаешь! — девушка всплеснула руками. — Адель доверилась мне, но попросила тебе не говорить. Она не хочет тебя расстраивать. Но, получается, я не сдержала обещание, я рассказала. И в следующий раз... в следующий раз уже не доверится. Понимаешь?

Влад молча смотрел, признавая правоту. Но что сейчас делать ему? Как дать понять Адель, что она — самое дорогое и важное в его жизни? Ведь он уже давно не представляет себя без неё, всё его существование в последние годы было лишь для дочери, если бы не она — наверное, его самого давно бы не было.

— Ты права, — наконец выдохнул мужчина, а его плечи устало опустились, — ты как всегда права, Лайя.

— Не расстраивайся, — Лайя погладила Влада по щеке, и он прикрыл глаза, наслаждаясь её лаской, — Адель очень тебя любит. Я постараюсь сделать всё, чтобы она не боялась стать ненужной.

— Спасибо, — притянув жену к себе, Влад оставил поцелуй на её макушке, — иногда я даже не знаю, что делал бы без тебя.

— Без меня этой проблемы не возникло бы, — улыбка вышла грустной. — Пойдём, побудешь немного с нами.

Влад покорно пошёл за женой следом, думая, как ему всё-таки повезло. Своенравная девчонка оказалась чуткой и с огромным сердцем, способной отдавать гораздо больше, чем получает. А он... сколько сказал ей обидных слов, абсолютно незаслуженных, сколько за недолгое время принёс боли, только разочаровывал её раз за разом.

— Цветочек, — Лайя заговорила весело, — тут кое-кто решил опоздать на работу и побыть с тобой.

— Папочка, — Адель просияла, а Влад, стянув и бросив пиджак в кресло, сел рядом с ней, тут же крепко обнимая. — Ты меня задушишь, — хихикнула девочка, но не вырывалась, уткнулась носиком в отцовское плечо, веря во вчерашние слова мачехи.

Лайя смотрела на них с теплотой и едва заметной улыбкой. Завидовала Адель по-доброму, ведь сама не знала такой любви. У неё было всё, но не было главного, а сейчас как будто она разделяла эти чувства, и от этого становилось по-особенному хорошо.

— Иди к нам, — Адель протянула к девушке ручку.

Лайя немного неловко придвинулась ближе, поймала улыбку Влада и горящий взгляд девочки. Осторожно прислонилась щекой к плечу мужа, а он обнял и прижал к себе.

В тот момент Лайя ощутила вдруг невообразимое счастье, которое, казалось, не сможет разрушить ничто в мире. Это было странно, непривычно, но так прекрасно, что глаза щипали слёзы, и пришлось быстро-быстро поморгать, чтобы спрятать их.

Однако надолго Влад не задержался, вскоре уехал в Ди-Си, разрешив Адель не учиться, что сделало её настроение ещё лучше. Девочка щебетала весь завтрак, а потом собиралась в магазин, словно на бал, оценивая все свои наряды взглядом строгого критика.

От вчерашней истерики не осталось никаких напоминаний: Адель снова была счастливой девочкой, звонко смеялась и обнимала Лайю ещё чаще и крепче. Она больше не чувствовала угрозу, напротив, уверенность и заботу, возможность поделиться секретом.

Лайя так увлеклась созданием радостной атмосферы для девочки, что забыла о небольшой, но важной детали. Она осознала её лишь сев в салон нового авто, вцепилась пальцами в руль и посмотрела на Адель на пассажирском сиденье. Страшно. Ей было страшно выехать на дорогу так рано после аварии, пугала неизвестность, чувствовалась угроза. Убеждала себя, что рядом будет охрана, которая уже ждёт у ворот, а можно и вовсе пустить за руль водителя.

Глубокий вдох и медленный выдох. Нужно смотреть страхам в глаза, пусть под веками вспыхивали картинки воспоминаний, которые смешивались между собой: старые, казалось бы, которые должны давно забыться, новые, ещё совсем свежие. И снова вдох, и снова новый выдох. Лайя завела мотор и выехала из гаража, а затем и со двора белого дома.

Всё было в порядке. В Лэствилле светило яркое солнце, пытаясь высушить вчерашние лужи, уже вовсю буйствовали цветы и зелень, а Адель подпевала песне и пританцовывала на месте. Лайя постепенно расслаблялась, повторяя как мантру, что ей ничего не угрожает. Им ничего не угрожает. В зеркале постоянно мелькала машина охраны, и Лайя даже на секунду задумалась, как теперь ездить в Фэрвью, если Влад просил никуда не выходить без него или телохранителя.

Однако об этой проблеме Лайя решила поразмыслить позже. Магазин был уже совсем близко, а на подставке зазвонил телефон, заставляя её нахмуриться от имени на дисплее — «Локид Адвокат».

— Да, — девушка ответила, прижимая трубку к уху, и перестроилась в правый ряд, чтобы повернуть.

— Привет. У тебя есть немного времени? — по голосу казалось, что Ноэ чем-то встревожен.

— Не сильно много.

— Я знаю причину смерти Элис.

Повисла секундная тишина. Лайя растерялась, застыла на месте, а авто перед ней уже свернули, и позади теперь раздражённо сигналили, приводя девушку в чувства. Она встрепенулась, едва не уронив телефон, и проехала вперёд.

— Знаешь, — быстро проговорила Лайя, неотрывно следя за дорогой, — мне всё равно.

— Но...

— Да, мне плевать. Оставь эту информацию себе.

— Лайя! Ты можешь стать следующей! Ты мне небезразлична, — это сорвалось с губ мужчины вперёд мыслям, и было поздно что-то менять. Да и нужно ли? — Да, небезразлична, и я не хочу...

— Я сейчас за рулём, — Лайя прервала его признания, — у меня в машине ребёнок. Мне некогда и всё ещё плевать. Пока, — уверенно сбросила и небрежно вернула трубку на место.

— Кто звонил? — спросила Адель, которая больше не пела и чувствовала, что настроение мачехи изменилось.

— Старая знакомая, — натянув беззаботную улыбку на лицо, девушка попыталась вернуть обратно радость. — Мы почти приехали, цветочек, — она сбросила скорость перед тем, как начать движение на подземный паркинг.

Лайя не лгала. Ей действительно стало плевать, что именно случилось с Элис. Она сделала сознательный выбор: верить Владу, а остальное потеряло значение.

༻⋆⋆⋆༺

Влад решительно захлопнул ноутбук в четыре вечера. Написал заместителю по финансам, что плановый бюджет можно просто выслать на почту с комментариями, затем поднялся на ноги, одёргивая пиджак и тут же застёгивая на нём пуговицу. Сегодня он хотел попытаться не быть скверным отцом и отвратительным мужем.

Дорога заняла привычный час. Время для мыслей, возможность немного упорядочить их, расставить по местам. Наверное, именно поэтому Влад сам предпочитал сидеть за рулём — находясь в авто в качестве пассажира, он обычно просматривал почту, делал звонки, ставил задачи.

Место, где случилась авария, даже спустя время заставляло похолодеть. Проезжая здесь, Влад всегда сильнее сжимал руль и пытался не думать, что всё могло бы быть гораздо хуже. Его привычная жизнь в тот день разделилась на две части, наконец пришло осознание, что Лайя — не просто красивая кукла, которая живёт у него дома. И его собственные чувства, которые ежедневно игнорировал, были признаны, пусть не вслух, а где-то в душе, если она ещё осталась.

Дом встретил Влада запахом выпечки со стороны кухни и смехом. Он бросил портфель на диван, туда же отправился и пиджак и, на ходу закатывая рукава рубашки, чтобы не мешали, пошёл к своим девочкам.

Аромат намекал, что вышло вкусно. Лайя стояла возле плиты, аккуратно доставая бумажные формочки с кексами и переставляя на блюдо. Адель, забравшись на стул, контролировала её действия. И это выглядело как настоящая семья — сбывшаяся мечта Влада, которую он никогда не озвучивал.

— Выглядит как что-то идеальное, — громко сказал Влад, привлекая к себе внимание. — Мне оставите парочку?

— Папочка! — Адель резко соскочила на пол, а через секунду мужчина подхватил её на руки, тут же чмокнув в лоб.

— Ты можешь даже стать первым, кто попробует, — хихикнула Лайя, справляясь с последним десертом, а Влад провёл ладонью по её спине, но не решился поцеловать, даже в щёку.

— Ты будешь пить какао? — поинтересовалась Адель, поудобнее устраиваясь на высоком табурете, куда её усадил отец, а потом придвинула к себе большую кружку, уже наполненную напитком.

— Я не большой фанат какао, принцесса.

— Могу плеснуть тебе виски, — ставя на стол кексы, шепнула Лайя мужу, и тот широко улыбнулся.

— Можно просто кофе.

— Будет сделано. Садись, — и лёгкое прикосновение к локтю Влада, почти незаметное, но всё равно значимое.

Адель в красках рассказывала, как они выбирали формы, потом готовили тесто, как наблюдали за процессом выпечки — всё это принесло в её маленькую душу столько счастья, столько искренней радости. Влад не мог не улыбаться, глядя на дочку, и пытался окончательно поверить, что подобное волшебство для неё сотворила Лайя. Несносная девочка, которая всё делала наперекор, которая, казалось, пришла в его жизнь, чтобы разрушить, но по итогу только строила. И больше она не была фиктивной женой — самой настоящей.

Фиктивная жена не стала бы печь с его ребёнком кексы, не улыбалась бы так искренне, не сидела бы рядом, опустив ладонь на его колено под столом. Влад давно забыл это ощущение всеобъемлющего счастья — или не знал вовсе? — когда даже обычное солнце кажется красивым. Пусть Лайя и не училась в Академии изящных искусств на факультете живописи, она раскрасила его белый, холодный и почти безжизненный дом самыми яркими красками. Даже больше — уверено и абсолютно правильно разрисовала и его собственную жизнь, заставила наконец-то проснуться эмоции, разбудила желание жить.

— Спасибо, — Влад повернулся к жене и посмотрел в тёмные глаза. Они словно крепкий кофе, горячий, терпкий, обжигающий, но при том без глотка утром невозможно проснуться.

— Тебе было вкусно? — Лайя подалась ближе буквально на дюйм и смахнула с лица мужчины крошку.

— Лучше не пробовал, — и говорил он совсем не о выпечке.

— Мы старались, правда, цветочек?

— Очень старались, — подтвердила Адель.

Вскоре кухню снова заняла Кэт, чтобы закончить с ужином, Адель ушла с Кассандрой на прогулку, а Владу позвонила Гвен. Звонок застал их с Лайей посреди гостиной, и проигнорировать его мужчина не мог, потому что завтра утром должна выйти грязная статья про мэра Дэвиса. Отвечая, Влад только чмокнул Лайю в щёку и направился в свой кабинет, подхватив портфель.

— У меня прекрасные новости, — Гвен пребывала в приподнятом настроении, не стала томить или выдерживать драматичных пауз. — Мой детектив нарыл ещё кое-что. На фоне этого наша текущая информация — пустышка.

— И что же? — Влад опустился в кресло и щёлкнул выключателем лампы, пусть на улице ещё было светло.

— «Висконсин-ЭлБиСи» — тебе это о чём-нибудь говорит?

— Не сильно, — ответил мужчина честно, зажимая трубку между плечом и ухом, а затем открыл ноутбук и вбил название в строку поиска, повторяя вслух: — «Висконсин-ЭлБиСи».

— Да-да, — Гвен терпеливо ожидала, когда босс сам придёт к разгадке.

— Подожди, — Влад уже нащупал нить, ведущую в нужном направлении, — это им отдали под застройку часть парка в Лэствилле?

— Именно.

— И ты хочешь сказать, что Дэвис имеет к этому отношение? И у тебя есть доказательства? — нужно было срочно закурить, и Влад открыл верхний ящик стола, куда бросил пачку после встречи с отцом.

— Бинго! Соучредитель компании — родной брат его жены.

— Это бомба, Гвен, это самая настоящая бомба, — зажав сигарету губами, мужчина крутанул колёсико зажигалки, а затем откинулся на спинку кресла, делая первую затяжку.

Внутри было чувство почти что ликования, приправленное щепоткой ядовитой жажды мести.

— И она разорвётся под ногами у господина мэра. Если от шлюх можно очиститься, то такого ему не простят.

— Думаешь, можно ждать импичментПроцедура судебного обвинения, в том числе и уголовного, лиц муниципального или государственного исполнения, чиновников, вплоть до главы государства, с возможным последующим их отстранением от должности.?

— Вполне. Но думаю, что уже завтра он будет собирать манатки и валить из офиса, — пиарщица фыркнула и, судя по звуку, тоже закурила. — Одно твоё слово, и завтра это уйдёт в новости.

— Я тебе уже всё сказал.

— Ты отдаёшь себе отчёт, что его уничтожишь?

— Гвен, — Влад сел ровно и посмотрел на статуэтку Фемиды на подоконнике, — поверь, это меньшее, что я хочу с ним сделать.

— Принято, завтра утром не забудь открыть газету.

Влад неспешно покончил с сигаретой, думая, правильно ли поступил. Добравшись почти до фильтра, уверенно ответил сам себе: да. Он никому не позволит причинять боль его семье. Отвлекая, на почту пришло новое письмо, мужчина его открыл и пропал на несколько часов в делах.

Когда Влад поднялся наконец из-за стола, устало потирая глаза, на улице уже занимался закат. Он заполнял собою небо, розовыми бликами стучал в окно и как будто спрашивал, сколько же таких закатов и рассветов Влад упустил.

Упущение — это было синонимом прошедших пяти лет. Они утекли безвозвратно, убежали, словно сквозь пальцы песок, не остались даже воспоминаниями, потому что Влад мало что помнил, разве что работу и бесконечные мили дороги между Лэствиллом и Вашингтоном. Но последние месяцы наконец стали задерживаться в памяти: вот они втроём сидят в ресторане, после того, как потерялась и нашлась Адель; вот праздник в честь Дня рождения, детское счастье заполняет собой всё вокруг; они вместе с Лайей курят ночью в кабинете и это почти как секс; он просыпается утром с ней в одной постели, заботливо укрытый пледом; они целуются ночью на кухне, а через день танцуют в номере отеля «Риц», а в окно смотрит Эйфелева башня. И самое последнее воспоминание, которое ещё несколько часов назад было реальностью, а теперь превратилось в дорогой сердцу кадр жизненной киноленты: они снова втроём, едят не очень ровные и немного подгоревшие кексы, но Влад не лукавил, потому что вкуснее в своей жизни не пробовал.

В доме уже было тихо, Влад понял, что пропустил ужин, — Кэт давно знала, что не нужно его отвлекать от дел, и даже не пыталась приглашать к столу. Мужчина первым делом направился в комнату Адель — она смотрела мультфильм, болтая в воздухе ногами.

— Я тебе не помешаю, принцесса? — Влад сел рядом с ней, и Адель тут же забралась на колени и прижалась к груди. Папина дочка. — Что ты смотришь?

— «Золушку». А ты уже поработал? Посмотришь со мной?

— Посмотрю, родная. Только мне нужно поговорить с Лайей, а потом приду к тебе. Хочешь мороженое?

— Клубничное? — Адель вскинула на отца глаза — точную копию его собственных.

— Клубничное.

— Лайя, наверное, в мастерской, — соскочив на пол, девочка взяла пульт и поставила мультик на паузу.

— Мастерской? — Влад непонимающе нахмурился, за что был награждён взглядом «папа, ты идиот». И взгляд этот был ему хорошо известен — так смотрела его жена, но не мать Адель, Лайя. И теперь уже не раздражало, что девочка перенимает её повадки.

Адель пошла в сторону двери, Влад последовал за ней. Выйдя в коридор девочка указала в сторону последней двери, снова посмотрела на него и казалось, что вот-вот покачает головой, цокнет, закатит глаза, а затем недовольно скрестит руки на груди.

Влад пообещал дочке, что скоро вернётся, она скрылась в детской, а он сам не сильно уверенно двинулся к мастерской, гадая, что там делает Лайя, и коря себя за то, что до сих пор ничего о жене не узнал. Для начала Влад постучал — это был один из первых уроков, которому его научила Лайя. Дождался разрешения войти, нажал на ручку двери.

Здесь закат был виден ещё отчетливее: буквально заливал помещение нежным светом, а по центру стояла Лайя, держа в руке кисть. На ней был испачканный краской фартук, волосы собраны в небрежный пучок, но особенное — глаза, они горели, в них были эмоции, чувства, в них плескалась самая настоящая жизнь.

— Влад? — Лайя так увлеклась рисованием, что дала разрешение войти машинально, даже не подумав, кого впускает и что этот человек может увидеть.

Но сейчас было поздно что-то менять, только надеяться, что Влад не заглянет на развернутый к окну холст, а если и заглянет, то себя — уже в цвете — не узнает.

— Я не знал, что ты рисуешь, — Влад осматривался, изучая многочисленные холсты.

Лайя бросила на него беглый взгляд, мысленно спрашивая, а что он вообще о ней знал. От этого было немного грустно, но справедливо, она сама не стремилась узнать супруга, если не считать их ночи откровений в Париже на парапете у Сены. Влад тем временем взял в руки одну из картин, рассмотрел, поставил обратно на пол.

— Очень красиво, — сказал он абсолютно искренне.

До Влада наконец-то дошло, почему Лайя мечтала о парижской Академии — рисование, вот, что она любит. И та картина, что недавно появилась в гостиной, наверняка написана ею, а не куплена, как он решил изначально.

Влад умел проводить сложные финансовые расчёты, находил ошибки в многомиллионном бюджете, но не мог сложить два и два рядом с женщиной, которую назвал женой. Он ведь ещё в Европе мог догадаться, но в очередной раз оказался слишком невнимательным.

— Я же плачу твоей картой, — Лайя отреагировала на его первую реплику.

— Я не проверяю твои расходы, Лайя, — Влад покачал головой и, сделав несколько шагов вперёд, остановился напротив девушки. — Мне позвонят из банка, если ты решишь купить, скажем, остров. И только для того, чтобы я подтвердил покупку.

— Понятно, — Лайя опустила кисть в стакан с водой. — Ты просто так зашёл?

— Хотел поговорить.

Влад хотел рассказать, что водителя грузовика нашли, обсудить работу благотворительного фонда, рассказать, что завтра приедет фотограф, а затем у Лайи возьмут небольшое интервью. Она должна стать ближе к людям, позволить узнать о себе, а потом Гвен всё это безжалостно отредактирует, отшлифует до идеального.

— Жаль, что я мало о тебе знаю, — произнёс Влад вместо запланированного.

Расстояние между ними составляло всего пару шагов, которые ничего не стоило стереть. Однако они продолжали стоять на своих местах, а закат медленно угасал, готовый уступить место сумеркам. Вечер побеждал день, зной уступал место прохладе, снова в саду раскрывались ночные фиалки, источая нежный и едва уловимый аромат.

— Да, мне тоже жаль, — ответила Лайя, поднимая на мужа погрустневшие глаза.

Влад шагнул вперёд и осторожно, почти что боязливо обнял девушку. Она несмело сцепила пальцы в замок на его спине и слушала, как размеренно стучит сердце, в одном ритме с её собственным. Так они и стояли в той тишине и быстро собиравшейся темноте, пока Влад не отстранился, говоря:

— Завтра утром нам нужно обсудить проекты фонда, если ты всё ещё хочешь им заниматься.

— Хочу.

— В два приедет фотограф, нужно несколько снимков для статьи и сайта, рассказать о тебе и ближайших планах.

— Хорошо, — снова односложный ответ.

— Лайя... — Влад сделал глубокий вдох, набираясь сил.

Он давно понял, какой подарок для жены самый желанный, и мог сколько угодно добиваться её расположения, но она сама должна принять решение: остаться или уйти. И прямо сейчас вместо кучи ненужных, возможно, фраз, должен сказать то, что говорить вовсе не хотелось.

— Мы разведёмся, — устало, нервно провёл ладонью по своим волосам.

Лайя только открыла и закрыла рот, будто её опустили под воду. Это было неожиданно. Она мечтала о разводе, ещё не выйдя замуж, а сейчас, когда ей эту свободу обещали, не хотела брать. Но отказываться было бы глупо, словно унизительно, поэтому девушка лишь вскинула подбородок, придавая себе уверенности, вернула надменность во взгляд.

— Сразу после выборов, — смотреть ей в глаза было невыносимо, и Влад уставился за стекло, — или когда ты захочешь. Неправильно держать тебя, я понимаю, и нужно было это давно обсудить. Ты замечательная и заслуживаешь счастья.

Лайя молчала, глаза щипали слёзы. С Владом она плакала слишком много, стала излишне чувствительной, остро на всё реагировала. Наверное, потому что могла не держать лицо, быть собой, но сейчас не могла позволить себе подобной роскоши. Влад буквально разрывал её на куски своими словами — отпускал, не держал. И Лайя, вроде бы, понимала, что это попытка сделать лучше, но от этого не становилось менее горько.

А Влад, замолчав, вдруг понял, чего ему не хватало долгое время: простого человеческого тепла. Уюта. Разговоров ни о чём. Ему не доставало человека, и Лайя пришла — одиночество внутри так сильно уже не болело. Именно поэтому, в благодарность за то, что вернула в него эмоции и чувства, он не имеет права рушить её жизнь своим нахождением в ней. Будет рад, если останется, но не станет держать.

— Хорошо, — шепнула Лайя едва слышно, — спасибо.

Влад хотел услышать другое. Что она не уйдёт. Что он ей нужен. Что они настоящие. Однако Лайя даже не смотрела в глаза — уставилась на холст, и Влад обернулся, чтобы тоже посмотреть.

Первая секунда вызвала удивление. В ярких, хорошо заметных даже в полумраке красках будто бы был он сам, но это казалось невозможным. Зачем Лайе его рисовать? Ещё и так откровенно. Однако Влад взял почти законченную картину в руки, отчего не успевшее засохнуть масло отпечаталась цветными мазками на пальцах.

— Это...

— Мои влажные фантазии, — Лайя буквально выхватила из его рук полотно. — Я не разрешала тебе трогать. Мы поговорили? До завтра? — она снова была резкой, безразличной и холодной.

Хотелось вытолкать его из мастерской, остаться одной, дать волю чувствам. Такой тёплый день вдруг окатил лютой стужей.

— Лайя, послушай... — нужно было объяснить, что он на самом деле имел в виду, что не хочет развода, однако глаза девушки наполнило безразличие.

«Блядство», — Влад хотел, как лучше, а на деле как всегда облажался.

— Восьмого ноября, Влад, — Лайя кивнула ему на дверь. — Выборы восьмого ноября.