Глава XX. Разменная монета

Лайя не знала, как иначе можно себе помочь, и заполнила медленно тянувшиеся дни рисованием. Она снова выплёскивала на холсты свои переживания, ночные кошмары, реальные страхи — за себя, за Адель, за Влада, в конце концов. Каждый день, когда муж уходил утром, хотелось схватить его за руку и попросить остаться. Вдруг те, кто виновен в аварии, решат повторить? Но Лайя так ни разу не сделала.

Водителя грузовика не нашли, пусть прошло уже больше недели. Он словно растворился прямо под многочисленными камерами, хотя подозреваемых, как говорил Влад, повторяя слова копов, было предостаточно. Надежды Лайи на справедливое возмездие таяли с каждым днём, ведь чем больше проходило времени, тем меньше оставалось шансов, что виновный не затерялся: в другом городе, штате, стране.

Лайя стала почти затворницей, теперь добровольно запираясь в белом доме, обнесённом надёжным забором, и за прошедшие дни не вышла за ворота ни разу. Единственной нитью, протянутой между домом и внешним миром, стала Аника: они всегда оставались на связи, много говорили, слишком часто вспоминали прошлое, и пару раз подруга приезжала в Лэствилл, чтобы обнять. В этом была вся Аника, и Лайя бесконечно сильно её любила.

Ноэ тоже не уставал делать попытки связаться с Лайей, однако она почти всегда его игнорировала. Лайя понимала, что сама виновата: она флиртовала, ответила на поцелуй, тем самым дав, наверное, надежду на большее. Однако для неё Локид ничего не значил — адвокат Влада, ни больше, ни меньше.

Телефон Лайи вообще стал сильно раздражающим: почти не умолкал. Родители всё пытались узнать о самочувствии, чем злили, журналисты прорывались с вопросами и предложениями об интервью, но быть клоуном в новостях Лайя не хотела. Пожалуй, лишь один человек не знал об аварии — Алекс. Но это одновременно и усложняло задачу: в разговорах и переписках нельзя сболтнуть лишнего, а поездки в Фэрвью отложились на неопределённое время, пусть в гараже уже стояла новая машина — снова «Мерседес», та же модель, только в белом цвете.

Лайя не знала, когда сможет спокойно сесть за руль, — в прошлый раз понадобилось почти полгода. Девушку бросало в дрожь от одной только мысли и, благо, надобности в этом никакой не имелось. Ей даже не приходилось ездить с водителем, который теперь на всякий случай дежурил поблизости, вместе с усиленной в три раза охраной. Никаких приёмов, обедов или званых ужинов, встреч — Влад освободил её от обязанностей примерной жены, и Лайя была за это благодарна.

С супругом у них установилось негласное перемирие. Да и сил цеплять его у Лайи не было, даже если бы хотелось, но ей и не хотелось вовсе. Они встречались по утрам, когда Влад заходил попрощаться перед тем, как уехать на работу или в штаб; затем вечером — за ужином. Во время еды Влад рассказывал о подвижках в расследовании — тех всегда было мало, спрашивал о самочувствии, и доедали обычно в тишине. Они не ночевали больше вместе, не обнимались у двери, но что-то изменилось, словно одна стена на пути друг к другу пала.

С кем Лайя действительно проводила много времени — это Адель. Буквально в каждую свободную от уроков и занятий минуту девочка бежала к ней и не хотела уходить. Они вместе читали книги и смотрели кино, танцевали и пели в гостиной, включив на всю громкость музыку, чем раздражали Кассандру и умиляли Кэт. Как и хотели, нарисовали картину — необычайно нежный рассвет над бескрайним морем — которую самый высокий охранник повесил напротив телевизора. Розовые шары гортензий, что курьер привёз точно по расписанию, отлично с ней гармонировали.

Адель была счастлива, и Лайя безумно хотела это счастье продлить. Она разрешала есть конфеты и пропускать некоторые уроки, не делала замечаний за громкий смех, когда губы не прикрыты ладошкой. Лайя понимала, что таким образом, в том числе, зарабатывает себе баллы любви, становится ещё лучше на фоне злой и требовательной няньки, но Адель нуждалась в самом обычном детстве. Кто-то должен был ей его дать.

Однако суббота обещала стать испытанием. Лайя начала её на шезлонге у бассейна, вытянув вперёд ноги, пока кофе согревал изнутри. День выдался не самым тёплым, но девушке очень хотелось свежего воздуха. Её снова мучили кошмары, и сейчас просто необходимо было попытаться их развеять.

Впереди ждал ужин с родителями Влада, а до него — полтора часа в дороге. Старшие Уолтеры жили в Марбери, недалеко от Вашингтона, и Лайя жутко не хотела этой встречи со свёкрами. Однако тема не обсуждалась, Влад был решительно настроен посетить праздник по случаю годовщины их свадьбы, а у девушки не было сил даже начинать спор.

Лайя мечтала, чтобы скорее наступило завтра: вернуться в белый дом, снова прячась в свою крепость, и ничего ни о ком не знать. Удивительно, как ненавистное место вдруг превратилось в её панцирь, броню. Даже Влад перестал видеться угрозой и злом, превратился в часть чего-то незыблемого и дарующего покой. Лайя уже не хотела копаться в его тайнах и искать ответы, только жить в спокойствии.

Сбросив со ступней обувь, Лайя поднялась, подошла к самой кромке бассейна и, сев на плитку, опустила кончики пальцев в воду, приподнимая и придерживая штанины шёлковых брюк. Она продолжала кутаться в костюмы, чтобы лишний раз самой не натыкаться взглядами на ссадины и синяки, такие ненавистные и неизменно отсылающие к воспоминаниям об аварии.

— Доброе утро, — Влад подкрался незаметно и остановился за спиной, а над чашкой в его руках поднимался пар и разносился терпкий кофейный аромат.

Лайя дёрнулась, отчего по воде пробежала рябь и поднялись брызги, вытащила ноги из бассейна. По спине рассыпались мурашки, когда ветер мазнул по мокрой коже, и девушка поспешила подогнуть под себя ступни.

— Привет, — Лайя обернулась, натыкаясь взглядом на начищенные мыски туфель, поднялась глазами выше, чуть запрокинув голову и изучая чёрные брюки и светлую рубашку. — Уезжаешь?

— Уже вернулся, был в штабе, — мужчина сделал из чашки глоток. — Как спалось?

— Нормально, — пожав плечами, Лайя отвернулась и снова смотрела на водную гладь.

— Тебе не холодно? — спросил Влад, желая набросить что-нибудь жене на плечи, однако его пиджак остался в машине.

Лайя отрицательно покачала головой, и у Влада в очередной раз сжалось сердце от её такой. Словно эмоции Лайи кто-то выключил после аварии, в глазах отражались страх и какие-то непрекращающиеся мысли. Но на любые вопросы она отвечала, что всё хорошо, идти к психотерапевту — отказалась. Она проживала всё сама, а Влад готов был разделить — однако, увы.

— Думаю, мы выедем из Лэствилла часа в три, — глоток кофе и пару секунд молчания, а Лайя продолжала изучать пейзаж перед собой. — Завтра вернёмся после завтрака. Или обеда, если Адель захочет побыть подольше.

И опять эта гнетущая тишина, которую нарушал только негромкий звук работавшей газонокосилки в саду.

— Ладно, я скажу Кассандре, что пора собираться, — Влад сделал шаг в сторону, намереваясь уйти, однако Лайя быстро поднялась на ноги и повернулась к нему.

— Нянька поедет с нами? — она с вызовом посмотрела мужу в глаза, скрещивая руки на груди.

— Эм, — мужчина к этому вопросу оказался не готов, — ну... да, — он покрутил в руках чашку, которая вдруг стала мешать, и всё вокруг окрасилось неловкостью, будто он сделал что-то не так.

— Сам не справишься? — в тон Лайи неожиданно вернулись знакомая насмешка и надменность, и Влад, на удивление, этому даже обрадовался.

— Только если ты мне поможешь, — он даже улыбнулся мимо воли. Пусть лучше жена будет привычной язвой, чем отрешённо смотрит в одну точку.

Удивительно, что именно возможное нахождение рядом с Кассандрой вернуло в Лайю эмоции — пусть и ненадолго. Влада это, как минимум, удивляло и заставляло задуматься. Проскользнула даже шальная мысль: уж не ревнует ли фиктивная жена — и на неё сразу наложились слова Саманты о влюблённости, создавая почти идеальную картинку. Мужчина от этого отмахнулся, принимая за полный бред своего воспалённого сознания.

— Я подумаю, — нарочито задев Влада плечом, Лайя направилась в сторону дома.

Она не поставила ультиматум, но Влад знал, что это он и есть: выбирай, кого возьмёшь с собой. И его выбор был очевиден. А ещё Лайя казалась абсолютно правой в том, что Влад сам должен справляться с собственным ребёнком, он же целиком перенёс заботу о дочери на гувернантку. Чёрт, откуда в этой юной девочке было столько верных замечаний? Почему она вечно оказывалась права? Это даже немного раздражало.

— Лайя, — Влад окликнул жену уже на пороге, и она обернулась, вопросительно изогнув брови, — ты же помнишь, как зовут моих родителей? — это было не так уж и важно, но хотелось подольше задержать её рядом.

— Нет, но я погуглила, — Лайя неожиданно улыбнулась, заставляя мужчину рассмеяться, хотя её слова были чистой правдой.

༻⋆⋆⋆༺

Дом Уолтеров выделялся на длинной улице, пусть все строения там были внушительными и буквально кричащими о богатстве. Но их — самый высокий, самый роскошный, наиболее утопающий в зелени — Лайе не понравился сразу. Он чем-то напоминал дом её родителей: чопорный, снобистский, его синонимом было слово «слишком».

В этом плане — если не считать белоснежной стерильности — Лайе нравился дом Влада. Современный, не слишком большой, с минимумом постоянно проживающей прислуги. Для человека его уровня и состояния это казалось немного странным, однако девушку целиком и полностью устраивало. Кэт отлично справлялась с готовкой и уборкой хозяйских спален, для остального имелся приезжий клининг. Садовник Мартин и несколько человек постоянной охраны — все эти люди были почти незаметны и ни капли не напрягали. И ещё нянька, но Лайя воспринимала ту просто назойливой мошкарой.

Здесь же, казалось, народа будет тьма. Лайя неуютно ёрзала на переднем сиденье, пока Влад вёл авто по широкой подъездной дороге. Между крыльцом и воротами красовался фонтан с едва прикрытой Афродитой, и Лайя подумала, что та отвратительна.

Влад тоже не выглядел особо довольным, весь путь от Лэствилла до Марбери следил за дорогой сосредоточенно, мало что говорил, но часто отвлекался на телефонные звонки по громкой связи. Он ехал медленнее допустимого и местами сжимал руль так сильно, что бледнели ещё не зажившие костяшки пальцев. Его воспоминания об аварии оставались свежи, и, если находясь в машине в одиночестве, он мог их ненадолго отключить, то сейчас, когда рядом были жена и дочь, те лишь усиливались и давили мощным прессом.

Адель почти всю дорогу дремала в детском кресле, проснулась лишь на подъезде к дому и, в отличие от взрослых, хотела быстрее добраться, и наконец её желание исполнилось. Влад припарковался недалеко от крыльца, сбросил очередной назойливый вызов, повернулся к жене, глядя на неё внимательно и пытаясь приободрить едва заметной улыбкой, потому что приободрение нужно было и ему самому.

— Пойдёмте уже! — нетерпеливо проговорила Адель, высовываясь вперёд и тем самым ускоряя отца и мачеху.

Двери в дом распахнулись, едва они трое ступили на первую ступень высокой белоснежной лестницы. Та буквально утопала в бутонах нежно-кремовых роз, что росли в несчётном количестве горшков. На пороге стояли старшие Уолтеры, чинно улыбаясь, а Лайя им почему-то не верила. Может, слишком привыкла видеть во всём фальшь, и сама давно превратилась в такую же фальшивку.

— Добро пожаловать, — облачённая в длинное бежевое платье и с идеальной укладкой, миссис Уолтер улыбнулась чуть шире, делая пригласительный жест рукой.

И Влад, и Лайя, что выбрали в дорогу джинсы, синхронно ощутили неловкость. Впрочем, ту мгновенно рассеяла Адель, которая кинулась по ступеням вверх с радостным криком «Дедушка!», а Лайя машинально дёрнулась вперёд, боясь, что девочка упадёт. Но та через считанные мгновения была на руках деда, крепко обнимая его за шею.

Все обменялись приветствиями и оценивающими взглядами, Влад отдал ключи от машины прислуге, чтобы их вещи отнесли в спальню, а затем дежурно поздравил родителей с тридцатишестилетием брака, вручив корзину цветов, что ему привезли перед самым выездом, и подарок — Лайя понятия не имела, что там, и особым желанием узнать не горела. После прошли в просторную гостиную, где на диванах расположились мужчина, женщина и девушка. Все нарядные и пафосные, ведущие светскую беседу под классическую музыку. Лайя словно вернулась в родительский дом — там тоже обожали все эти посиделки, лениво цедили вино и трепались ни о чём.

— Анна, Джозеф, — Влад кивнул сначала сидевшим по правую сторону от мраморного камина, затем посмотрел на девушку напротив: — Виктория, добрый день.

Лайя тоже всех поприветствовала, непроизвольно стараясь держаться поближе к мужу. И не потому что им снова нужно изображать семью, просто рядом с ним становилось спокойнее. Лайе эти люди не нравились заочно: по дороге Влад провёл краткий экскурс по своей родне. Его мать Мишель и Анна были сёстрами. И если старшая с умом вышла замуж, и её часть наследства выгодно дополнила дело Уолтеров, то младшая остановила свой выбор на предпринимателе мелкой руки, которой любил сомнительные авантюры. Итогом стал прогоревший бизнес, Джозефа устроил к себе в компанию отец Влада, Бенджамин, и тот до сих пор числился заместителем начальника управления по снабжению, однако Влад не был особо уверен, что хоть что-то делает. Анна торчала дома, их дочь Виктория стала не то блоггером, не то моделью, но особым спросом не пользовалась и только мечтала найти выгодную партию для замужества. И, пожалуй, именно дочь Коулманов смотрела враждебнее всего.

— Мы приведём себя в порядок после дороги, — вежливо проговорил Влад, опуская ладонь на спину Лайи. — Спустимся к ужину.

— Конечно, милый, — прощебетала Мишель, усаживаясь в кресло. — Еду подадут ровно в шесть, мы будем вас ждать.

— Адель, — Влад повернулся к отцу, который всё ещё держал девочку на руках, о чём-то увлечённо с ней беседуя, — нужно переодеться.

— Я буду с дедом, — заявила она. — Можно мне тоже на ужин со всеми? — спросила, уже глядя на Бенджамина и сжимая его покрытые морщинами щёки.

— Конечно, моя хорошая. Я считаю, что твой наряд идеально подходит для праздника!

— Это Лайя помогла мне выбрать платье. И сделала причёску, — Адель провела ладошкой по кудряшкам, которые снова были собраны на манер Белль из мультфильма.

— У неё чудесно получилось, — дед и внучка снова вернулись к своим разговорам, и остальные потеряли к ним интерес.

Влад кивнул в сторону широкой лестницы, предлагая уйти, и Лайя поспешила скрыться от изучающих глаз. «И как вам она?» — только донёсся ей в спину голос свекрови, и девушка на сто один процент была уверена, что это о ней. Могли, конечно, дождаться, когда она скроется из виду и точно ничего не услышит.

— Не обращай внимания, — мужчина попытался ободряюще улыбнуться, однако вышло совершенно скверно. — Нам подготовили одну комнату, — продолжил он негромко, поднимаясь по широким ступеням, — после ужина я попрошу, чтобы мои вещи отнесли в гостевую. Не хочу делать из этого шоу им на радость.

— Да, хорошо, — Лайя в ответ только кивнула, а вскоре первая вошла в спальню.

Та не походила на чью-то комнату, совершенно безжизненная, чересчур аккуратная. Вещи стояли у кровати, на самой постели лежали чехлы с одеждой на вечер. Стало неловко, непонятно было, как себя вести и что делать дальше, а времени до ужина осталось не так много.

— Я уступлю ванную, — наконец сказал Влад. — Тебе, наверное, нужно больше времени, чтобы собраться.

— Да, спасибо, — Лайя выхватила из сумки заколку, на ходу собирая волосы в пучок, и скрылась за дверью.

В списке самых идиотских ситуаций эта заняла пьедестал. Лайя приняла душ за считанные минуты, а затем поняла, что не взяла с собой одежду. Захотелось жалобно взреветь, пусть и после её перфоманса с фотографиями в белье можно было смело выходить вообще без всего. Натягивать на влажное тело джинсы не хотелось, кутаться в полотенце, что едва прикроет задницу, — перебор. Лайя заметила белоснежный халат, поблагодарила небо, накидывая его на плечи и крепко затягивая пояс, собрала свои вещи и напоследок посмотрела в зеркало, предварительно протерев то ладонью, — достаточно ли хорошо выглядит без макияжа?

«Перед кем ты собираешься красоваться?» — спросила сама у себя, а затем невольно улыбнулась, вспоминая слова Влада про веснушки. Она всегда их ненавидела, считала, что пятна лишь портят внешность, а сейчас взглянула на них совершенно иначе. Ему, правда, нравится? Ему, правда, красиво? Лайя опять себя одёрнула и вернулась в комнату.

Они разминулись всё в той же неловкости, меняя места дислокации, Лайя поспешила надеть платье, затем присела за туалетный столик в углу комнаты, зажигая свет. Немного косметики ей точно не повредит — лицо ещё чуть отдавало бледностью, отнюдь не аристократичной, а царапины на лбу не до конца зажили. Платье она тоже выбирала исходя из сложившейся ситуации — рукава скрыли запястья, а длина чуть ниже колена спрятала синеватые пятна на ногах.

— Лайя, — раздалось из ванной, и девушка едва не выронила из рук помаду, благо, не успела ещё коснуться губ, а значит, и размазать по лицу, — ты можешь подать мой костюм?

Лайя выдохнула. Подать костюм и посмотреть на него без одежды? Халат в ванной был один, и она его забрала, следовательно, доступный Владу максимум — это полотенце. Но девушка подхватила чехол, подошла к двери, нажала на ручку, пытаясь отдать, не глядя, однако невольно зацепилась за капли на груди, за рельефный торс, за красиво выступающие косые мышцы, посмотрела бы ещё ниже, но на бёдрах было завязано полотенце.

— Я забрала халат, прости, — Лайя скрыла обзор костюмом и для надёжности посмотрела в окно.

— Прости, что потревожил, — в свою очередь произнёс Влад, и на том они разошлись, чтобы вскоре спуститься в столовую при полном параде.

Ужин протекал за разговорами и тостами в честь Бенджамина и Мишель. Адель, как главная гостья, сидела на коленях деда и старательно подавала ему бокал, Влад и Лайя расположились по левую руку от главы семьи, и девушке почему-то всё время хотелось, чтобы муж ободряюще сжал её ладонь. Однако он только без особого аппетита ковырял еду в тарелке, пытаясь поддерживать беседу, хотя мыслями находился очень далеко. Лайе задавали слишком много вопросов, она отвечала уверенно, однако это раздражало.

Виктория всё время невежливо пялилась, что Лайю бесило, и изысканный ужин не сильно-то лез в горло. Оставаться до завтрака, а уж тем более обеда не хотелось, лучше уехать прямо сейчас, потому что чопорность присутствующих пробила шкалу. За непродолжительное время Лайя так привыкла, что в доме Влада всё относительно просто, без гравировки фамилии на чёртовых вилках, а сейчас точно вернулась в дом родителей, умноженный на два, как минимум. В белом доме явно было не так душно.

— Лайя, — Адель прервала беседу, и всё внимание обратилось к ней, — хочешь, я покажу тебе свою комнату? И подарок от дедушки, — она очаровательно хихикнула, а мужчина поцеловал её в макушку.

Лайя вопросительно посмотрела на мужа, и в её взгляде отчётливо читалась мольба. Сбежать отсюда — вот чего ей хотелось. Этот мир перестал быть привычным, в золотой клетке вдруг нашлась свобода от того, что якобы правильно. Влад едва заметно кивнул, и Лайя даже готова была благодарно чмокнуть его в щёку, но ограничилась кроткой улыбкой.

— Конечно, хочу, — девушка переложила салфетку с колен на стол. — Прошу нас извинить, — она поднялась, наконец ощущая себя лучше.

— Милый, — Мишель растянула губы в улыбке, как только Лайя и Адель скрылись за пределами столовой, и посмотрела на сына, — где ваша няня?

— Осталась дома, — буркнул Влад.

— Почему же? — она продолжала улыбаться, но искренности в этом не увидел бы даже слепой. — Я думала, что эта девочка твоя жена, а не гувернантка.

— Мишель... — проговорил Бенджамин с предостережением, однако супруга его проигнорировала, лишь приподняла вверх указательный палец, прося дать ей продолжить.

— Она должна ужинать с нами, а не развлекать ребёнка.

— Мишель! — ещё одна попытка, а Коулманы с интересом следили за развитием событий.

— Тебе виднее, конечно, — бросил Влад и кивнул стоявшей в углу комнаты служанке, чтобы та обновила его бокал, — ты же у нас мать года.

Мишель покраснела — но не от стыда, а от злости — Бенджамин прыснул в кулак, Анна в притворном ужасе прикрыла рот ладонью, Джозеф просто расхохотался, отчего из его ноздрей хлынуло вино. Только Виктория сидела с непроницаемой миной, как и всегда.

Мишель Уолтер была идеальной женой по меркам людей из их круга и никудышной матерью. Да и бабушкой вышла не очень хорошей — просила, чтобы Адель называла её всегда по имени, и в целом была холодна. Влад, наверное, по пальцам мог пересчитать ценные моменты, разделённые с ней. Это отец брал его с собой на рыбалку, учил играть в шахматы, делился секретами работы. Последнее когда-то напрягало Влада, казалось, что ему не дают кислорода, отбирают юность, но сейчас испытывал благодарность: он в кресле главы крупной корпорации, в одном шаге от должности мэра, а кутивший когда-то Джо вытирает салфеткой лицо и почти похрюкивает от смеха и перебора алкоголя.

Однако ужин продолжили, словно ничего не произошло, а когда тот подошёл к концу, Влад испытал огромное облегчение. Хотелось поскорее уйти, сбежать от этой напыщенности. А ещё где-то на задворках души Влад радовался, что Лайя от подобного не в восторге. Увидев её в вечер — если так можно выразиться — помолвки, ему показалось, что девушка отражение своих родителей. Как хорошо, что он ошибался.

«Словно в этом есть какая-то разница», — с насмешкой произнёс мужчина про себя. Какой бы Лайя не была, она — не его, вот и вся суть. Только думал он о ней подозрительно часто.

— Влад, — отец окликнул его уже у лестницы, — сыграем партию?

— Я бы тоже сыграл, а во что? — встрял Джозеф.

— Нет, Джо, — Бенджамин качнул головой, — ты уже наигрался сегодня, иди спать.

Влад в ответ утвердительно кивнул, и они, миновав длинный коридор, прошли в кабинет. Бенджамин разлил по стаканам виски, Влад расставил на доске фигуры. Окружённые многочисленными книгами на высоких дубовых полках, мужчины заняли свои привычные места друг напротив друга. Из источников света горели лишь настольная лампа да тусклые фонари за окном, а ещё немного отголосков уставшего и стремительно скатившегося за линию горизонта солнца.

Сначала сидели молча, лишь делали шахматные ходы, размышляя каждый о своём. Затем заговорил старший:

— У тебя хорошая жена.

Влад лишь фыркнул. Не потому, что Лайя плохая, нет, — просто она не настоящая. И не важно, что он переживал за неё как за реальную. Их брак продолжал быть фиктивным, а теперь стал ещё и угрожающим невинной девочке.

— Пояснишь? — Бенджамин сделал глоток из стакана, а на замысловатых узорах его перстня причудливо играл свет.

— Что пояснить? Что мы с ней соседи? То, что она меня ненавидит? Или то, что из-за моих целей едва не отправилась на тот свет?

Отец молчал, давая такую нужную возможность высказаться.

— Иногда у меня возникает чувство, будто Лайя — это репетиция переходного возраста Адель. Мне с ней сложно. Мы разные, мы друг друга не понимаем. Она не хотела за меня замуж, чёрта с два. Вообще не понимаю, что это была за херня, — Влад сделал ход, громко ударив тяжёлой фигурой по дереву, а на лице его противника появилась едва заметная, покровительственная улыбка: сын снова из-за эмоций ошибался.

— Когда я встречался с Бенедиктом, он сказал мне, что Лайя сама хочет выйти замуж. Думает о будущем, не разменивается на случайных ухажёров. Да ты и сам про этот разговор знаешь, — мужчина постучал пальцами по столу, тщательно продумывая следующий ход.

— Видимо, — процедил сквозь зубы Влад, — он просто лживая собака.

— Ну, не стоит так, — покачал головой Бенджамин, — слишком радикально.

— А мне кажется, нет. Знаешь, что я думаю? — Влад даже сделал паузу, чтобы самому верно уложить свои мысли в голове. — Что ни какого будущего Лайя не планировала. Ей двадцать три, она хочет пить с подружкой шампанское и веселиться, а не быть примерной женой. Её заставили, а нас обманули.

На некоторое время в кабинете повисла тишина. Её пару раз прервали гулкие постукивания шахматных фигур о доску, затем Бенджамин сделал решающий ход, объявляя:

— Шах, сын.

Влад ругнулся сквозь зубы и глотнул виски, а затем, опустив стакан на столешницу, запустил пальцы в волосы.

— Ты импульсивен, а эмоции всегда должны быть под контролем. Что касается Бёрнеллов... Бенедикт был одним из немногих, кто остался на нашей стороне пять лет назад. А со своими семейными драмами они должны разбираться сами.

— Лайя теперь наша семья.

— Мне кажется, ты немного себе противоречишь, — Бенджамин негромко рассмеялся, а затем поставил сыну безапелляционный мат.

— Я бы никогда не поступил так с Адель, — откинувшись на спинку кресла, Влад снова потянулся к своему почти опустевшему стакану. — Никогда. Какой бы ни была ситуация. Как можно продать собственного ребёнка?

— Не судите, да не судимы будете. Никогда не зарекайся, сын, но мне тоже это кажется ужасным. Однако, всё в твоих руках — что мешает тебе построить семью на взаимном уважении, пусть без любви и страсти? В этом нет ничего плохого, поверь.

— Только недолюбленные дети? — усмехнулся Влад, слишком явно намекая на себя.

— Ты взрослый мужчина, — Бенджамин потянулся к бутылке, чтобы обновить напитки, — но иногда не видишь дальше собственного носа. Мне хватило часа с Адель, чтобы понять, как Лайя к ней относится. И одного взгляда за столом, чтобы это понимание закрепить. А сама Адель — ты когда её видел настолько счастливой? Открой глаза уже наконец. И начни жить, Влад. У тебя осталось не так много лет, когда ты будешь получать от жизни удовольствие.

— Я живу, — буркнул и уткнулся в стакан.

— Ты существуешь, это разные вещи. У тебя в доме живёт молодая и, чего таить, красивая женщина. Сделай что-нибудь, чтобы её осчастливить. Похвали платье или туфли, свози куда-нибудь, где ей понравится. В конце концов, не мне в свои почти семьдесят учить тебя в тридцать пять.

— Она меня ненавидит, — повторил Влад упрямо, пусть уже не был так сильно уверен в своих словах, — и треплет нервы.

— Если она треплет тебе нервы, может, ей не так уж ненавистно? Что ты сделал, чтобы она изменила своё мнение? Ты дал ей внимание? Или всё оно уделено прошлому? — вот теперь он точно резанул по больному, цепляя тему, которую все негласно считали запретной.

— Оно уделено работе и выборам, — жёстко, хлёстко, на грани грубости.

— И нет ни одной свободной минуты?

— Ни одной.

— Адель нужна мать, — последний аргумент. — И твоя жена, я уверен, с этой ролью прекрасно справится.

— У Адель есть мать, — Влад резко поднялся на ноги, намеренный прекратить разговор.

— Её нет уже пять лет!

— Это ничего не меняет!

Бенджамин устало махнул рукой, а его сын стремительно направился к выходу из кабинета.

— Ты делаешь большую ошибку, Влад, — проговорил мужчина ему в спину, — рушишь собственную жизнь, а вместе с ней и шанс Адель на счастье. Действительно, лучше любить призрака, — горько усмехнулся в ночь, наблюдая, как медленно отворяется дверь. — На себя наплевал, о ребёнке подумай, она не заслужила нести твои страдания.

༻⋆⋆⋆༺

Лайя брызнула холодной водой из-под крана на лицо и устало прикрыла глаза. Разом навалилась какая-то усталость, чувствовала она себя не очень хорошо, но ещё хотела зайти и проверить, легла ли в постель Адель.

Уйдя с ужина, они провели всё время вместе в детской комнате, наполненной множеством игрушек. Рисовали, смотрели мультфильм, разговаривали. Потом Адель попросила заплести красивую косу, и Лайя выполнила её просьбу, а девочка сказала, что Кассандра не умеет так аккуратно расчёсывать волосы.

Лайе было хорошо с падчерицей. Между ними словно установилась какая-то невидимая связь, и они здорово помогали друг другу: Адель восполняла отсутствие материнской ласки, Лайя закрывала свою потребность в любви. А помогая девочке принять перед сном ванну, Лайя думала, что хотела бы себе такую дочь. Она за проведённые у Влада два месяца начала искренне обожать её улыбку, лучистые голубые глаза и смоляные кудряшки. А объятия малышки и вовсе стали волшебным пластырем для души.

Однако, ощутив головокружение, Лайя предпочла уйти в подготовленную ей комнату и в прохладе ванной почувствовала себя немного лучше. Девушка пригладила волосы, вернулась в спальню, где всё ещё находились вещи Влада, но сам он, судя по всему, не возвращался, пусть ужин уже закончился. Затем толкнула дверь, возвращаясь в длинный коридор, устланный ковром, в котором утопали звуки шагов. На стенах горели бра, освещая путь, и Лайя направлялась обратно к Адель.

Дверь в детскую оказалась чуть приоткрыта, и Лайя заметила сидящего на краю кровати Влада. Он гладил дочь по голове и что-то негромко рассказывал, а Адель крепко обнимала плюшевого зайца и улыбалась. Лайя сделала шаг назад, решив не мешать. У этих двоих было не так много времени наедине друг с другом, и она стала бы сейчас третьим лишним.

Во всём доме установилась тишина, и только каблуки туфель ударялись о лестницу. На её середине Лайя даже остановилась и стянула лодочки, а босые ступни коснулись прохлады камня. Девушка решила переждать внизу: Адель наверняка скоро уснёт, Влад займёт другую комнату, и сама она тоже ляжет в постель. Не хотелось снова этой неловкости с фиктивным мужем, лучше спрятаться от него.

На кухне прислуги не оказалось, а самой искать чашки и чай хотелось не сильно. Лайя осмотрелась, затем подошла к большому окну, что выходило в цветущий сад. На улице уже совсем стемнело, сквозь открытые створки был слышен стрёкот сверчков и трели запозднившихся птиц. Тянуло запахом цветов — роз, что буйствовали здесь в несчётном количестве.

Вдруг Лайя услышала шаги и резко обернулась, встречаясь со взглядом уставших глаз. Влад едва заметно ей улыбнулся, неспешно прошёлся по кухне, открыл дверцу навесного ящика и достал из него стакан, а затем нашёл бутылку виски.

— Я заметил тебя в коридоре, — произнёс он, откупоривая пробку.

— Да, я хотела пожелать Адель спокойной ночи, — Лайя подошла ближе к столу по центру, поставила на пол туфли, провела пальцами по собственным плечам, ощущая прохладу и лёгкий неуют. — Не ожидала, что ты у неё.

— Налить тебе выпить?

Лайя кивнула в ответ, и мужчина достал бокал, который вскоре наполнило вино. Не сговариваясь, супруги сели за стол, сделали по глотку, и нужно было что-то сказать, однако слов вот так сразу не нашлось.

— Адель очень похожа на мою жену, — произнёс наконец Влад, не глядя на девушку, и сделал из стакана глоток. — Бывшую жену, — исправился он, потому что его жена сидела рядом. — Вернее, — его губы искривились в подобии вымученной улыбки, — жену, которая умерла.

Лайя невольно и негромко фыркнула. Это произошло само собой, мимо воли, но было поздно что-то менять, и теперь Влад внимательно смотрел на неё с немым вопросом. Лайя уткнулась в свой бокал, поглаживая стеклянную ножку и нервно покусывая внутреннюю сторону щеки.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — спросил мужчина. Он знал, что Лайя думает, — то же, что и все. Он — жестокий и хладнокровный убийца, и этот разговор рано или поздно должен был произойти.

Лайя отрицательно мотнула головой. Она на самом деле не хотела это обсуждать.

— А мне, кажется, хочешь. Говори. Незачем начинать без продолжения.

— Почему она умерла? — Лайя вскинула на него глаза, говоря неожиданно смело. — Из-за чего? Ей кто-то помог?

— Прости? — Влад даже растерялся от такой прямоты, не понимая, почему она совсем не боится.

Влад не хотел всколыхнуть в новой жене страх или ужас, не желал демонстрировать свои худшие стороны, однако привык, что его опасаются из-за определённого клейма.

— Не ты ли ей помог? — перефразировала так, чтобы понятно было точно.

Смелые, местами безрассудные и отчаянные слова прозвучали слишком громко, и после них наступила оглушительная тишина. Лайя чувствовала, как пылает лицо. Как громко колотится сердце. Как дрожат её руки. Но что Влад сейчас сделает? Убьет и её? Почему-то казалось, что нет. Он либо ответит правду, либо солжёт, либо просто промолчит.

Влад чувствовал, что к горлу подступила горечь. Этот ком рос в геометрической прогрессии, а слова застревали где-то внутри. Он тоже умер. Пять лет назад, вместе с женщиной, которую любил больше жизни. Он был виноват в том, что её не стало, не мог себя простить, и выбрал погаснуть внутри.

А теперь он вдруг жил, снова жил, снова чувствовал. Он снова был человеком, а не тенью. Но если сейчас промолчать, если не найти в себе силы, всё вернётся на круги своя. Отец прав, и док тоже — он запрещает себе счастье под грузом чувства вины. А вместе со своим давит подошвой туфли и счастье Адель. Разве радовалась она так раньше, разве говорила о ком-то так много?

— Она умерла девятого мая, через семнадцать дней после рождения Адель, — заговорил наконец. — Я любил Элис, Лайя. Я был счастлив от мысли, что стану отцом. Но ей... ей было тяжело. В начале беременности Элис упала с лестницы в нашей квартире в Вашингтоне. Она была актрисой, достаточно известной, и это не могло остаться незамеченным. В то время отец отходил от дел, передавал управление мне, и нашим конкурентам было выгодно раскачивать лодку. Получилась отличная история о домашнем насилии.

Каждое слово давалось с трудом. Каждое предложение отделял глоток виски. Люди, которые лгут, так не говорят, Лайя знала и верила мужчине рядом. На его лице была боль, а в словах — горечь, глаза красные, однако в них ни слезы — он сильный, каменный, нерушимая стена.

— Потом родилась Адель. А дальше... Элис не вернулась домой. После родов случились осложнения, она оставалась в клинике, а потом... Потом её не стало. Но я её не убивал. Просто есть люди, которым такие заголовки тогда были выгодны, — Влад залпом осушил стакан. Продолжать не было сил. Лучше закончить вот так, а Лайя пусть сама решает, поверить или нет.

Прошло пять лет, однако болезненные воспоминания до сих пор оставались живы. Влад помнил, как в очередной раз приехал в клинику, — он приезжал каждый день. Не чувствовал ничего необычного, пусть Элис утром написала, что им нужно поговорить. Влад этому значения не придал и даже не ответил — на работе завал, куча совещаний, не до того.

Он помнил, и как поднялся на нужный этаж, и как тронул ручку двери в палату, как вошёл. Только в тот раз его встретила не привычная картинка: Элис в кровати, окружённая белыми лилиями, рядом кроватка с Адель. В тот раз всё было иначе, а затем наступал провал. Сознание вытеснило болезненные воспоминания, не давало их проживать. Либо Влад сам от них отказался.

Следующим кадром был маленький тёплый комок в его руках. Адель. Девочку отдали отцу, она смотрела на него своими огромными глазками, а потом заплакала. И Влад плакал вместе с ней, сидя под больничной палатой, потому что не знал, как жить дальше.

Сейчас ему стыдно было об этом думать, но тогда он хотел оставить ребёнка там. Оставить, сказать копам, что он виноват, и молить о смертной казни. Потому что мир рухнул и похоронил под своими ошмётками, потому что Вселенная рассыпалась мелкой пылью и засосала в чёрную дыру, где нет ни света, ни времени, ни пространства, ни чувств.

Но приехал отец, рядом семенил адвокат, и все твердили, что всё будет в порядке, а Влад до сих пор не помнил, как в тот год дожил до лета.

— Мне жаль, — Лайя осторожно тронула мужчину за пальцы, понимая, что он слишком долго молчит, погружённый в свои мысли, и смотрит в одну точку. Словно где-то далеко, не с ней.

— Всё в порядке, — голос Влада был совершенно спокойным. — Я это пережил. Прошло много времени, нужно двигаться дальше, — в очередной раз убеждал себя.

Лайя смотрела на него и чувствовала себя мразью. Она полезла в душу, она вынудила вспоминать, она виновата в боли на его лице сейчас. Только Лайя не знала, как помочь. Говорить, что всё будет хорошо? Обнимать? Она просто сидела рядом и продолжала касаться его холодных пальцев своими.

— Поговорим о чём-то другом? — спросил Влад, вымученно улыбаясь и притягивая к себе бутылку с виски. Он справлялся одной рукой, вторая продолжала покоиться на столе, застывшая под прикосновением Лайи. — Мне нравится с тобой разговаривать.

— Почему ты выбрал меня? — негромко спросила девушка, решив, что если они начали честные беседы, то можно узнать всё.

— Тебе просто не повезло быть той, кто мне подошёл, — Влад сделал новый глоток, что терпко обжёг горло.

— Ты же наверняка мог найти себе подружку, особо не напрягаясь, а не вот эти вот игры в неравные браки.

Влад вздохнул. Но когда, если не сейчас? Эта тема явно была проще предыдущей, и теперь слова легко лились из его уст.

— Не уверен, что ты интересовалась, но моя предвыборная кампания построена на семейных ценностях. Сначала семья, потом всё остальное. Но ребенок и няня — не пример идеальной семьи. Гвен решила, что срочно нужна жена, знаешь, такая принцесса Диана местного уровня. Красивая, но не вызывающая. Добрая, чтобы люди, которые будут гуглить её имя, по первой же ссылке перешли на что-то благотворительное. Из хорошей семьи, воспитанная, которая бы знала, как правильно держать вилки. Такая, чтобы избиратели голосовали за неё, а не за меня.

— Всё равно не понимаю, почему я, — Лайя качнула головой и отодвинула опустевший бокал. — Как-то же ты меня выбрал.

— Ты думаешь, что я устроил кастинг? Лайя, наши отцы встретились по поводу контракта. Твоему нужен был займ и работа с любым крупным контрагентом, чтобы остаться на плаву. Моему — помочь мне с женитьбой, потому что вариантов у меня было не много — вернее, вообще не было. Бенедикт сказал, что ты уже всерьёз задумываешься о замужестве, потому что тебе важно твоё будущее и всё такое. И ты ни с кем не встречалась в последние два года, во всяком случае публичных упоминаний об этом не было.

Лайя выдохнула и подалась ближе, убрав наконец от руки супруга ладонь, продолжила внимательно слушать, а глаза невольно наполнялись слезами.

— Твой отец предложил нас познакомить. Я был не против, помнил тебя внешне, у меня хорошая память на лица. А ты красивая, — заметив на щеках девушки пару капель, Влад осторожно вытер их подушечками пальцев и продолжил: — Мы виделись на благотворительном балу имени Кеннеди пару лет назад. Но ты меня не помнишь, конечно. Ты, наверное, тогда ещё училась, и презентовала проект про бездомных собак.

Лайя вдруг улыбнулась и кивнула. Действительно, у него очень хорошая память на лица.

— Там ещё было какое-то идиотское голосование на карточках, помнишь? Я голосовал за тебя.

— Правда? — Лайя больше не плакала, но глаза продолжали блестеть.

— Да, он был самым качественным по механике реализации. Ты молодец.

— Он всё равно не выиграл. Люди любят котиков больше, чем собак.

Влад засмеялся и заправил жене за ухо кудрявую прядь.

— Ты можешь реализовать его теперь через мой фонд, если хочешь.

— Ты отвлёкся, — напомнила Лайя, желая услышать продолжение истории.

— В принципе, всё. Мы с тобой познакомились, потом твой отец позвонил и сказал, что ты не против заключить брак.

— Что взамен?

— Займ и подписанный контракт, потому что я не могу отказать будущему тестю, — честно ответил мужчина.

— Меня выменяли на займ, — Лайя усмехнулась. — Какая прелесть, — её голос пропитал яд разочарования.

— Мне жаль, — Влад смотрел с искренним сочувствием, понимая, что девушка стала всего лишь разменной монетой в игре.

Ничего не ответив, Лайя встала из-за стола. Теперь пришла её очередь отхлебнуть из невидимого бокала немного горечи. Влад тоже поднялся, шагнул в сторону, сам того не желая, преградил девушке путь. Она уткнулась лицом ему в грудь, ойкнула и вскинула подбородок, встречаясь глазами. Супруг больше не казался таким ужасным, Лайя испытывала к нему сочувствие, где-то понимание.

— С тобой обошлись очень несправедливо, — Влад положил ладони ей на плечи, удерживая на месте. — А я не попытался разобраться в ситуации. Прости. Я сделал много неправильного и...

— Я устала, — прервала Лайя, — правда. Слишком насыщенный день.

— Конечно, отдыхай. Я останусь у Адель, чтобы тебя не смущать.

— Спасибо, — девушка едва заметно улыбнулась.

Влад убрал руки, отпуская жену, но не прошло и секунды — обхватил её лицо, притягивая к себе и целуя. Сначала совсем невинно, касаясь губами губ, лаская пальцами скулы, ожидая её реакции, разрешения. Лайя будоражила и сводила с ума. Она закрывала дверь в болезненное прошлое и открывала другую, в возможное будущее. Иногда Владу нестерпимо хотелось на него посмотреть, а иногда до безумия страшным казалось отпустить своих призраков.

Лайя ответила на поцелуй, одним движением стирая все сомнения. Она стала на носочки, обвила его шею руками и больше не чувствовала того, что кипело в душе раньше. Перед ней был другой мужчина: честный, открытый, но сломленный. Как и она, Влад оказался втянутым в игру её отца, и это казалось несправедливым.

Но сейчас Влад целовал по-настоящему — фиктивную жену так не целуют. Он стал смелее, ладони переместил на шею и хотел быть ближе — ещё, ещё и ещё. Мало, как же ему было мало! Мало её влажных горячих губ, мало острого языка, что сливался с его собственным в ласках, мало её тепла и тела, спрятанного платьем.

Невозможно им надышаться — вот, что поняла вдруг Лайя. Она уже не разбирала, где касается Влада: лицо, плечи, грудь. Она мяла ткань его рубашки, прижималась с отчаянной силой, сливаясь в поцелуе в одно. Влад не ужасен, нет, ужасна только она, но не раскроет тайны.

Мысли путались у обоих, прикосновения перешли границу. Влад очертил ладонями её упругие ягодицы, толкнул к себе ближе, прижимаясь пахом, затем запустил пальцы в волосы и потянул, запрокидывая голову и целуя на грани яростной страсти. Лайя стонала в губы, теперь касалась руками его бёдер и знала, что лучше её ещё никто не целовал.

Влад подхватил Лайю на руки и усадил на край стола, отодвигая в сторону бокалы. Один разбился с громким звоном, они не заметили — плевать. Лайя охотно скрестила ноги на мужской спине, забралась ладонями под воротник, ощущая жар кожи, снова нашла такие нужные губы, впиваясь в них неистово, кусая, а Влад притянул жену ближе, впечатывая в себя.

Они целовались жадно, быстро, не в силах насытиться, не прерывались на слова или вдохи, как будто завтра может не быть. Лайя сжимала волосы на его затылке, а Влад сминал платье на её талии. Сейчас друг для друга они были совершенными, священным Граалем, вкусив из которого, познаешь всю суть. И познавали снова и снова, растворяясь в ночи.

С отчаянной силой они льнули друг к другу, и Лайя знала, что должно быть дальше, хотела, но не могла. Она отстранилась, запрокидывая голову, Влад понял это по-своему и заскользил губами по шее. Его дыхание стало ещё чаще, не просто опаляло — поджигало кожу. Ладони переместились на бёдра, поднимая подол платья выше, так жадно, делая пометки «Его».

Лайя наконец легонько оттолкнула мужчину. Она собрала все силы, что были внутри, прекращая. Нет. Не сейчас. Не здесь. Однажды. Её приоткрытые губы манили, грудь вздымалась от частых вдохов. Тело молило продолжить, но Влад боялся снова возвести стену своими неверными действиями, напором, нежеланием слушать.

Они в немой тишине смотрели в глаза. Он — с растерянностью и мольбой, она — беззвучно извиняясь и прося её отпустить. Лайя больше не прижимала Влада к себе, ловко перекинула ногу, случайно задев его грудь коленкой, и соскочила со стола, подхватывая свои туфли.

— Спокойной ночи, — она пронеслась мимо, опять обрекая на одиночество.

Влад стоял, смотрел в окно и думал про Лайю. Хотел закурить, но сигареты лежали в машине. Он не понимал к ней своих чувств. Иногда жена была чёртовой сучкой. Сучкой с вечно недовольным лицом. Она, определённо, не питала к нему ничего хорошего и даже не пыталась этого скрывать. Она играла, точно знала, что он её хочет, и не могла упустить шанса показать, кто королева.

Но как же Лайя была хороша. Блядская красотка, как она заводила, когда спускалась в своих длинных шёлковых халатах, которые при каждом шаге обнажали её идеальные ноги. За такие умереть не грех. Как соблазнительно она облизывала верхнюю губу от молочной пенки, когда пила кофе. Лайя вообще отдавала себе отчёт, какая, блядь, она? Влад прислонился лбом к прохладному стеклу.

Но кроме этого было и ещё нечто безумно важное, то, что сегодня упомянул отец. Лайю обожала Адель. Мачеха вытеснила разговоры о мультфильмах, игрушках и принцессах, и Влад совершенно не понимал, чем же она подкупает, но был готов простить за искреннее счастье дочери абсолютно всё. Пусть доведёт его хоть до нервного срыва, но если Адель улыбается — всё не зря.

От дыхания окно запотело, Влад отстранился, провёл пальцем, рисуя завиток. Сейчас на левом плече бубнил чёрт, уверяя, что Лайя вообще-то его жена, и он имеет полное право спать с ней в одной постели, а не терпеть жизнь в разных комнатах. И тут же запищал долбанный ангел о том, что Лайя подобного ему не простит ни за что на свете. Она и так его ненавидела и наверняка помнила ту первую ночь, и Влад сам проклинал себя за несдержанность.

Стерев своё дыхание одним взмахом руки, Влад подавил в себе яростное и острое желание прямо сейчас пойти к Лайе и наконец-то реализовать все свои грязные фантазии, которых за время жизни под одной крышей накопилось с лихвой. Он не знал, чем мог бы её привлечь. У него не было козырной карты в рукаве, и Влад отчётливо понимал, что лучший подарок — не бриллианты, цветы или тряпки, а свобода. Он должен её отпустить. Возможно, не сейчас, а чуть позже, потому что слишком многое поставлено на кон, но всё равно развестись и не мучить в своей золотой клетке, хотя даже представить не мог, как объяснит Адель, что её любимая принцесса больше не будет жить с ними.

Однако при всём при этом сейчас у Влада как будто появился какой-то призрачный шанс, эфемерная надежда, потому что Лайя сама так крепко прижималась к нему и охотно отвечала на поцелуи. Но, может, её прекрасным телом управлял алкоголь, и это вовсе не шанс, а секундная слабость. Да и нужна ли ему эта чёртова сучка на самом деле, если совершенно точно можно предсказать, что однажды именно она его и погубит?