27. Прощение - высшее проявление любви.

- Я рад, что ты приехал, - проговорил высокий, долговязый парень с суровым небритым лицом, осмотрев гостя.

- А я - не очень, - честно отвечает гость, заходя в дом. Хозяин ухмыльнулся, отметив про себя, что браться всё-таки в чём-то похожи. - Я знаю, что ты работал вместе с Артёмом, но совершенно не понимаю, что тебе потребовалось от меня. Особенно сейчас.

Пришедший сел на диван в гостиной, взял одну из рюмок с журнального столика и графин с крепким алкоголем. Хозяин дома сжал челюсти: он считал, что этот щенок слишком много себе позволяет.

- Антон, если хочешь получить кое-какую информацию и даже просто выйти отсюда на своих двоих, то советую убрать лапы от этого коньяка, - произнёс парень, садясь в напротив стоящее кресло.

Антон, выгнув бровь, опустошил стопку с искрящейся в свете ламп жидкостью.

- Понимаю, - протянул он, опрокинувшись на спинку дивана. - К такому коньяку я бы тоже не подпускал. Но знаешь, я серьёзно не догоняю, что я здесь вообще делаю. Ты должен понимать, Кирилл, что у меня нет времени.

- А у кого оно сейчас есть? - парировал хозяин дома. - И, кстати, как там твой брат?

- А сам как думаешь? - тихо отвечает ему парень. - Он жив-здоров, а...

- Я понял, - прервал Кирилл со вздохом, взъерошив волосы. - Но на этой девке ведь жизнь не заканчивается, чёрт побери! Он не может... Просто взять и спиться, мать твою, из-за этой чёртовой дуры!

- Что ты сказал? - Антон медленно поднялся с дивана. Разозлился он так не только из-за обиды за брата. - Ты вообще знаешь, каково это - полюбить и потерять?! Ты вообще понимаешь, что он сейчас чувствует?!

- Тише, малой, присядь, - выдохнул Кирилл. - Я... понимаю.

- Рассмешил, - фыркнул гость.

- К твоему сведению, - парень встал с кресла, грозно нависнув над столом, разделявшим двух молодых людей друг от друга, - мне было семнадцать, когда девушку, которая вызывала во мне намного больше, чем просто гребаное желание, обесчестили и придушили. И ты думаешь, что я не понимаю его?

Повисло молчание. Гнетущее, полное скорби, молчание. Антон не знал, что на это сказать, а Кирилл - как он вообще с этим живёт. Он не знал, зачем рассказал этому щенку о том, что хранилось всё время под амбарным замком молчания. Кирилла мучила бессонница четвёртый год. Он пил, как проклятый, в перерывах между работой. Хотя, какая это работа... То, чем занимался он вместе с Артёмом и другими ребятами, было слишком безнравственно, чтобы называть это работой. Вся грязь этого мира вдруг стала обыденным делом.

Он был поломанным. Таким же, как и все из той компании. Они соглашались на эти дела, потому что им было нечего терять.

Но у Артёма вдруг появилось нечто дорогое. В этом и была его главная ошибка. Не должно было быть никаких связей ни с прошлым, ни с настоящим. И будущего быть тоже не должно. Это была очень понятная и доступная для всех, входящих в ту группировку, логика. А жизнь, скверная сука, считала иначе: всегда что-то должно пойти не так. И пошло. Кирилл понимал его. Решил ли он помочь ему лишь потому, что чувствовал нечто подобное? Кто его знает.

Кирилл не был глупым. И героем его тоже назвать нельзя. Он прекрасно знал, что если он расскажет хоть что-то о Кире, - его убьют.

Но разве не этого он хотел?

- Лучше бы он умер, - тихо прошептал гость. Он знал, что это неправильно - желать такое. Но, смотря на то, как его брат мучается, он безраздумно падает в крепкие объятия отчаяния. - Я не могу смотреть на него такого...

- Согласен. Лучше бы он умер. - Кирилл провел рукой по заросшей щетиной щеке и тяжко выдохнул. - Но знаешь, он добьётся этого в скором времени, потому что он перевернул всех, кого можно и нельзя. Жди реваншей. - Антон усмехнулся, прикрыв глаза. Да, намечалось то ещё веселье. - Могильникова, к примеру, не совсем устраивает проломанная башка...

- Я знаю о его подвигах, - морщась, поспешно прерывает гость. Ему было не очень приятно слушать о потенциальных врагах своего брата. Пусть он и был сообразительным, сильным и все в подобном роде, это не значит, что он бессмертный. И Антон это понимал, а сам Артём - видимо, не очень.

Хотя, думалось Антону, они не в праве осуждать его старшего брата, ведь на его месте поступил бы он точно так же. Впрочем, именно сейчас он это и делает. Пусть он и младше Артёма, он поступает рассудительнее и умнее, но это не значит, что он не готов пополнить список покалеченных людей за последние две недели.

Две недели. Целых чёртовых две недели. Успеют ли они? Почему не поступало никаких условий? А будут ли они вообще, эти условия? Есть ли вообще смысл искать кого-то, кто может хоть немного прояснить картину?

- Это было отличное лирическое отступление, Кирилл, но зачем ты, собственно, позвал меня? Мне казалось, что у тебя есть какая-то действительно важная информация.

- Такая и вправду имеется, - парень прикрывает глаза и откидывается на спинку кресла. Легче не стало. - Он не там ищет. Это не твой отец и даже не Могильников или кто-то там ещё. Это не они. Все значительно проще и одновременно с тем сложнее.

- Да что за нахрен?! - гость в нетерпении вскакивает с дивана; его кулаки плотно сжаты, как и челюсти. - Что за блядскую философию ты тут устроил?! Ты можешь просто, мать твою, сказать без всяких там загадок?

- Я бы попросил, - осаживает его Кирилл. - Сядь и слушай, пока я не передумал.

***

Вы когда-нибудь чувствовали себя не собой? Ну, то есть, когда вам будто подкинули чьё-то чужое тело, дом, судьбу, жизнь, при этом забрав всё, что в действительности принадлежало вам?

Вот так я чувствую себя сейчас. Это не моя жизнь. Я должна быть сейчас где-то рядом с Артёмом, его шумными друзьями, Лизой, мамой и даже отцом. Но по какой-то причине я нахожусь в небольшой комнате со скошенным потолком, в этих стенах нет ни одного гребаного окна, а всё, что я делаю здесь целыми днями - это читаю и ем. Представляете? Они приносят мне еду, книги, одежду, постельное бельё, но я не могу выйти отсюда. Все эти однотипные амбалы раз за разом повторяют, что выпускать меня "команды не поступало", и что когда-нибудь появится их ненаглядный и всемогущий "хозяин", который, может быть, соизволит поговорить со мной и обсудить со мной мою дальнейшую жизнь. Цитируя этих немногословных охранников я готова рассмеяться: моя жизнь полностью зависит от человека, которого эти шкафы в пиджаках неизвестного мне размера без тона насмешки, сарказма или же там иронии кличут хозяином. Это глупо, лишено всяких моральных и нравственных устоев, а также вообще хотя бы малейшего отголоска гуманности, но мне не жалко весь этот сброд "питомцев", ждущих своего "хозяина". Действительно жалко. Потому что мне они показались вполне-таки неплохими людьми. Ну, в том смысле, что ко мне они не относятся, как к какой-то собственности их хозяина (даже думать об этом смешно, нет, ну серьёзно), некоторые из этих ребят даже стараются подружиться со мной. Но не думаю, что стоит уточнять, что лишь стараются, потому как какими бы они ни были людьми вне своей рабочей деятельности, они похитили меня по приказу какой-то очередной важной шишки, в чьих интересах несомненно выступают в первую очередь деньги и власть, а я - просто какой-то пункт в списке для скорейшего исполнения всех желаний этого властолюбивого, эгоистичного и падшего во всех смыслах мерзавца. Во мне кипит столько агрессии, что я даже не знаю, откуда именно она берется.

Поначалу я, конечно же, тонула в жалости к себе и надеялась на побег. И каждая из моих до малейших деталей продуманная попытка - ну вы же понимаете, что это далеко от истины, так ведь? - оборачивалась полным крахом. Парни из охраны даже смеялись надо мной, когда я пыталась пыталась атаковать "часового" светильником.Первые несколько дней я была вообще без сознания, под наблюдением приставленного высококвалифицированного врача, как я узнала после. Также эти подозрительно дружелюбные ребята сообщили, что человека, что выстрелил в меня, наказали, ведь я "нужна хозяину живой и невредимой". И конечно же, никто не отвечал, как именно наказали эту скотину и зачем именно я нужна этому хвалёному хозяину.

Две недели. Мною прочитано одиннадцать книг, я разбила три зеркала, четыре вазы, один светильник и с дрожью в конечностях ждала появления "хозяина" и условий, что он может предъявить мне. Одна догадка была страшнее другой. Я сходила с ума в ожидании. Но еще больше я сходила с ума от тоски по прежней жизни и людям, которых уже и не надеялась встретить.

Дверь распахнулась. У этих ребят нет вообще никакого понимания личного пространства. Впрочем, чего следовало ожидать от людей, которые тебя похитили? Парень, стоявший на пороге, был коротко стрижен, широк в плечах и всем своим видом внушал настоящий страх, с суровым лицом оглядывая пространство комнаты. На вид ему было лет двадцать пять, он был крепок, полон сил и здоровья для всякого рода дел, что ему может поручить "хозяин". Двадцать пять лет - ничего он не прожил, но его волос уже коснулась седина. Руслан, которого его коллеги звали Хмурым (причём заслуженно), посмотрел на меня, испустив тяжкий вздох. Мои руки, держащие очередную книгу, задрожали. К изданию я потеряла всякий интерес. В груди что-то сдавило. Мне было знакомо это ощущение, особенно в последнее время. Паническая атака. Я старалась дышать глубоко, считая до десяти и пытаясь внушить самой себе, что ничего плохого не случится.

Парень сочувственно покачал головой. Сколько бы он ни жалел, это было неизбежно. Что меня ждёт? Кто он, этот "хозяин"? Почему я здесь?

И что будет дальше?

- Он зовёт.

Я встала с кровати, но мои колени придательски подогнулись. Около Руслана появился второй человек.

- Да, я звал тебя. Но ты как всегда никуда не торопилась, поэтому я пришёл сам.

***

- Кто сказал тебе, что Григорий причастен к похищению своей собственной дочери? Ты вообще понимаешь, насколько это абсурдно? Для чего весь этот цирк тогда, сынок?

- Просто помоги мне, черт подери! - зарычал парень, вскакивая со своего кресла. Столько воды утекло с тех пор, как он внимательно выслушивал очередной наказ отца, сидя на этом самом кресле в этом самом кабинете. - Неужели я так часто тебя об этом прошу?

- Ты никогда меня не просил о помощи, Артём. За это я тебя уважаю. Но с какой стати я вообще должен тебе помогать? Ты даже фамилию мою не носишь - у тебя в паспорте написана фамилия этого дружка твоей матери, - выплюнул мужчина с неприкрытым раздражением, доставая сигару из хьюмидора. Его сын брезгливо поморщился и плюхнулся обратно на свое место.- Помнится мне, ты любил армейский табак, - парень горько усмехнулся и подался вперед, поставив локти на отцовский стол. Он испытывал отвращение ко всей этой показной роскоши, хотя сам прекрасно понимал, что живёт в таких же условиях. А ведь ни ему, ни отцу никогда для счастья не нужны были деньги: они жили втроём, с мамой, в небольшом домишке на окраине, где в глубине сада были огромные колючие кусты ежевики. Он помнил это как сейчас: вот они с отцом исцарапают руки, но будут такими счастливыми и довольными, когда отнесут горсть кисло-сладких ягод матери; та будет отчитывать их за перемазанную ежевичным соком одежду, но не выдержит и улыбнётся, увидев их счастливые физиономии. Кому это всё осталось? Куда это всё ушло? Наверное, туда, куда отец уходил каждую ночь, а мать, провожая его, рыдала. Как Кира, совсем недавно, провожала парня в лучах утреннего солнца, стоя перед ним в тонкой простыни. К чертям это всё. Артём найдёт её, чего ему бы это не стоило. С помощью отца или без неё, он найдёт Киру. И тогда он увезёт её отсюда. - Любил. Но время идёт, люди меняются, - устало выдохнул мужчина, вставая из-за стола. Он начал прошёл к одному из многочисленных стеллажей в своём кабинете и начал рассматривать содержимое его полок. - Но вернёмся к теме. Если внимательно почитать дело её отца...- У тебя есть дело на её отца? - парень удивлённо выгнул бровь, сложив руки на груди. - С каких пор ты им заинтересован?- Да с тех самых, когда мой единственный сын начал ухаживать за его дочерью. - Мужчина обернулся лицом к сыну и наградил его язвительной ухмылкой. Не искренняя улыбка, но уже громадный прорыв по сравнению с тем, что было у них раньше. Затем он снова обратил всё своё внимание к бесчисленному количеству папок, пытаясь найти нужную ему. - Ну так вот, я вспомнил кое-что... Не пойми меня неправильно, но ты должен был это знать, ведь вы с Кирой были вместе.- Мы до сих пор вместе, - процедил парень. - Ну так что у тебя за информация?Мужчина замолчал, внимательно смотря на сына. Как же он всё-таки на меня похож, думал глава уже распавшегося семейства. Знал ли он о том, что отец собирался на него вывалить? - В твоей версии есть резон, - угрюмо сказа мужчина, отведя взгляд от своего отпрыска. - Кира мешала своему отцу. Во всех смыслах этого слова. - Держа в руках нужную папку, он напряжённо слушал тиканье часов с серебряными гирьками в своём кабинете. Выжидающий и разозлённый взгляд его сына заставил колени мужчины подогнуться: Артём мог быть устрашающим, когда он этого хотел. Это он сделал своего сына таким жестоким и обозлённым. Никто другой. Почему осознание самых важных вещей приходит тогда, когда уже поздно? - Я знаю, что её папаша - фееричный мудень, но можно, пожалуйста, ближе к делу?..- Не выражайся! - сердито выдохнул мужчина; парень фыркнул и нетерпеливо заёрзал на кресле. Вот только нравоучений от отца, который предпочёл работу семье и бросил их годы назад, ему сейчас и не хватало. - Три года назад, проживая в Новосибирске, Мирных оборзел настолько, что решил баллотироваться в мэры города. - Отец и сын одновременно скривили губы в одинаковой усмешке. Заметив сей факт, мужчина прочистил горло и торопливо продолжил: - Тогда его жена, Марго, будучи дамой впечатлительной, слишком уж пристрастилась к успокоительным, а потом перешла и на антидепрессанты. Ну, понимаешь, муж постоянно непонятно где...- Это-то я как раз великолепно понимаю, - Артём грозно посмотрел на своего отца из-под нахмурившихся бровей, открыто намекая на его ошибки в прошлом. В груди мужчины что-то мучительно начало саднить; сильнее, чем обычно. Вот он, его сын, сидит перед ним - родная кровь, точная копия его самого - что на самом-то деле страшно, потому как сам мужчина считал себя не лучшим примером для подражания. Сын сидит перед ним после долгой разлуки, но он не скучал. Он ненавидит его. Причём заслуженно.- Гм, да... Скажу прямо: тогда для Киры наступили не лучшие времена. Что повлекло за собой необратимые последствия. Я не особо ознакомлен с подробностями, но даже то, что я знаю, тебе не понравится. Особенно учитывая твоё отношение ко всему этому дерьму. Артём едва сдерживал себя, чтобы не разораться на собственного отца, который всё-таки (что весьма странно) решил тому помочь. Тревога заполнила каждую клеточку его тела; кровь в висках пульсировала, на него нахлынул непонятно откуда взявшийся жар. Он догадывался, о чём шла речь, но он пытался цепляться за  надежду - крохотную и абсолютно нелепую, - прорастающую у него в груди.- Но в результате... Она оказалась в реабилитационном центре для детей и подростков. Понимаешь? Конечно, он всё понимал. И оттого ощущал себя грёбаным куском стекла под катком для укладки асфальта. Это не может быть правдой. Но было.- Это просочилось в прессу, и вся предвыборная кампания этого напыщенного индюка обратилась крахом. Но вместо того, чтобы быть рядом со своим ребёнком и поддержать его, Мирных решил бросить её на произвол судьбы - снова. Он возненавидел свою дочь из-за того, что все его планы обратились крахом, а мать, не отходившая от действия транквилизаторов, которые, кстати, выписывались ей врачами по настоянию её муженька, поверила своему милому, что её дочь - сущее зло, и именно из-за неё всё благополучие их семьи улетело в тартарары. Звенящая тишина заполнила душный кабинет. Молодой парень, положив локти себе на колени, вдруг показался своему отцу отчаявшимся стариком, потерявшим всякую охоту к жизни и смысл в ней. Это было больше, чем страшно. - Пойми, - скрипучим от вихря эмоций голосом произнёс мужчина. - Каждый из нас совершает ошибки. То, что ты видел,-  те наркоманы с их гниющими органами, которые мать родную за дозу продадут, те притоны, где ни одна жизнь и гроша не стоит, - это другое. Она другая. Ей было больно, думаю, и она пыталась найти выход, но нашла... только такой, понимаешь?- Она не сказала мне, - прохрипел парень и провёл руками по волосам. Он так хотел выговориться хоть кому-то, открыться. А особенно он хотел рассказать это отцу. Он скучал по нему - по тому человеку, что жил с ними в маленьком домике чертову тучу времени назад. - Она никогда не говорила мне об этом. Никогда. Неужели она не доверяла мне? Неужели?..Мужчина тяжко вздохнул и присел на корточки, прямо перед креслом сына. Сказать, что это был огромный прорыв в взаимоотношениях между отцом и сыном - ничего не сказать. Он положил тяжелую морщинистую руку на плечо сына, которую тот - о чудо - даже не отбросил. - Сынок, послушай... Мы совершаем ошибки. Изо дня в день. Но какие-то из них... роковые. Мы стыдимся их, мы стыдимся самих себя. Мы думаем, что если люди узнают о нашем прошлом, о наших ошибках, то они не смогут принять нас. И это нормально - иметь секреты. Уверен, и у тебя их вагон и маленькая тележка. - Он сжал плечо Артёма, грустно улыбнувшись. - И знаешь, сынок... - парень посмотрел на мужчину невидящими глазами. Ему не верилось, что всё это происходит на самом деле: прошлое Киры и отец, который, похоже, искренне пытается поддержать его. Как раньше. Всё в один момент перевернулось с ног на голову, но отец был здесь, рядом. Артём пришёл сюда за правдой. Он её получил. Но как жить с ней, с этой правдой? -  Я прожил долгую жизнь, и ошибок совершил немало, чему ты и сам стал свидетелем, как бы я не хотел обратного. Но правда вот в чём: прощение - высшее проявление любви. Пойми её. И откройся сам. А у вас ещё много времени будет, уж поверь, - мужчина криво улыбнулся, вставая на ноги. Артём последовал его примеру. - И да, я готов помочь тебе, Артём Артёмович. Все мои ребята в твоём распоряжении. И это тоже, - протянув сыну папку, сказал он.Парень молча смотрел на своего отца и ждал, когда из-за громадного книжного шкафа выскочит какой-нибудь чувак с камерой, который с неприкрытым злорадством объявит, что Артёму нужно улыбнуться, ведь его снимает скрытая камера. Это было бы безумно, но более правдиво, чем поведение отца, его улыбки, слова поддержки и помощь, на которую парень и не особо-то рассчитывал. Чёрт подери, почему в этой жизни всё не может быть ну хоть капельку проще. Но правда о Кире была словно пётля на шее, которая ежеминутно затягивалась всё туже. Ему нужно было увидеть её. Прямо сейчас. Обнять, ощутить тепло её дыхания и знать, что с ней всё в порядке - он готов был на стену лезть от тоски по ней.- Спасибо, пап, - хрипло выдавил он, прежде чем взять папку из его рук и направиться к выходу из кабинета.Мужчина тоскливо смотрел в удаляющуюся спину сына с очередной грустной улыбкой, появившейся на его губах. Он назвал его папой. В горле у мужчины образовался ком, глаза щипало.Артём остановился у самого порога и, не обернувшись, сказал:- Думаю, мама любит тебя. До сих пор. Ты много дров наломал, никто не спорит, но - как ты сказал? Прощение - высшее проявление любви? Да, именно так. Она скучает по тебе. И ты, я знаю, тоже. Пока, пап.И не дожидаясь ответа, Артём стремительно покинул дом отца. Все его догадки сошлись воедино, и он знал, что делать. Действовать по обстоятельствам - не такой уж и хороший план, но зато проверенный неоднократно. Лишь бы она была жива...