9.

Пошла седьмая сигарета. Я лежал в саду под её окнами. Просто лежал и смотрел на звезды. Ещё недавно она так ими любовалась, будто видела в первый раз. Как же меня бесит, что я так много думаю о ней. Как же меня бесит, что я не заслуживаю её доверия.

Она мне не верит.

Мой друг всегда был честен со мной, и тот раз, когда он сказал, что с моей репутацией удивляться нечего, тоже не стал исключением. Я действительно тот ещё ублюдок. И за сегодняшний вечер я только доказал это. Не знаю, к чему стоило устраивать этот цирк. Наверное, пора бы к двадцати годам научиться вести себя как адекватный человек и управлять эмоциями.

Вот лежу я под звездным небом, а дальше-то что? Доверие её не вернуть, и я ещё вызвался этим чертовым охранником. Конечно, находиться при ней – удовольствие, но все портит тот факт, что моя компания ей омерзительна. Одна эта мысль будоражит кровь, и я вмиг вскочил с сочной травы. Костюм я не жалел, ложась на неё. Вряд ли я вообще когда-либо жалел.

Тяжело вздыхая, как последний придурок, лезу в незапертое окно. Я долго думал, стоит ли вообще появляться у неё на глазах, но потом, поняв, что веду себя, как сопливый мальчишка, сделал решение. И, надеюсь, от него хуже никому не станет, как от предыдущих. Выругавшись, чуть не падаю с подоконника. Зато в её комнату. Кровать пуста. Я осмотрел комнату, надеясь, что залез сюда не просто так, если учитывать тот факт, что у них камеры на каждом углу фасада дома.

В одну кучу перемешались удивление, негодование и злость, когда я увидел её у двери, сидящей в своём синем платье (под цвет моего костюма, кстати), прижав колени к груди. До этого голова была опущена, но сейчас, когда я феерично появился в её каморке, она внимательно всматривалась в темноту. Свет одинокой луны, пробивающийся сквозь оконное стекло, не давал возможности разглядеть её всю. Но главное, что я увидел её глаза. Безжизненный взгляд заплаканных голубых глаз блуждал по мне, изучая все до мельчайших деталей. Я настолько был зачарован этим взглядом, что у меня просто не было сил нарушить эту тишину, которую, кажется, можно пощупать, если вытянешь руку. Черт возьми, да я даже шелохнуться не мог! — Зачем ты пришёл? — голос тихий и сдавленный. Представив её беззвучные рыдания, скриплю зубами от злости. Надо же было, блять, вести себя, как последний мудила.

— Ненавидишь меня. — Это был даже не вопрос, потому что я сам себе оправдания найти не мог.

— Скорее, наоборот, — шумно вздохнув, она поднялась с пола. Но ко мне подходить не стала. Не успел я даже задуматься о том, что она имела в виду, сразу же был отчитан, как мальчишка. — Ну как, понравилось издеваться надо мной? Пришёл, чтобы повторить?

Ещё немного, и я прижму её к стене и заткну тем же самым способом, что и у входа в клуб. Хотя, я это заслужил. Я заслужил такого отношения к себе с её стороны. Я вообще много чего заслужил.

— Наигрался? Хотя, если ты здесь, значит, нет...

— Я не играл! — перебивать, конечно, некультурно, но вы уж извините, что злость кипит во мне, и я ничего не могу с этим поделать. Я быстро оказался прям вплотную к ней, и желание, до этого появившееся у меня, значительно обострилось.

— А что ты делал?! То целуешь эту...

— Да не целовал я никого! — наши крики походили на ссору слащавой парочки, хотя я, блять, даже не знаю, кто мы друг другу.

—  Зато она тебя поцеловала! И ты был не так уж и против!

— "Не так уж и против"! Я оттолкнул её, если ты не заметила. Ах, ну да, зачем?! Ведь самое главное ты увидела.

— Нет, главное не это, — теперь она уже не кричала, и я как-то немного поспокойнее себя чувствовал. Пока она не продолжила. — Главное то, что я тебе не нужна, и ты морочишь мне голову.

Вот почему она такая невыносимая? Неужели непонятно, что мне ничего от неё не нужно? Неужели стал бы я так плясать перед девчонкой, которую просто хочу затащить в постель? Однозначно нет. И ее упрямство убивает меня. Но не скажу, что оно не притягивает.

— Да не морочил я тебе голову! — мы стояли настолько близко, что я чувствовал потоки тёплого воздуха, когда она выдыхала. Я не могу вот так стоять и не касаться её. Не могу. Кира смотрела на мои губы. Она хочет. Я знаю. Но эта слишком принципиальная мадам ни за что не допустит этого. Но если мне что-то не дают, я возьму это сам. Перехожу  в "наступление" и подхожу к ней ближе. Она, как испуганный зверёк, вмиг делает шаг назад. Такими темпами мы дошли до стены, где я определённо выигрывал. Улыбнувшись, я поставил руки по обе стороны от неё, отрезая всякий путь к бегству.

— Попалась, — шепчу я свои мысли вслух.

Она заправляет прядь за ухо и смотрит на меня из своих полуопущенных ресниц. Так невинно, что все во мне закипает.— Не смей. Забудь все, что было. Всё, что было у нас с тобой, – ошибка.

Ударьте меня кто-нибудь. Пожалуйста. Хотя вряд ли мне это поможет. Да поможет мне хоть что-нибудь вообще? Может, так будет лучше? Кому? Ей. Наверное, ей. Если ей будет лучше, значит, оно того стоило.

— Я сделаю вид, что ничего не было. Ты ведь этого хочешь? — глаза её блестели больше обычного,и если бы она заплакала, я бы в тот момент понял, что творю что-то неразумное. Но она всегда умела держаться на публике. И я был частью этой публики. Ничего больше.

— Я сделаю вид, что ничего не было. Будем друзьями, пока ты сама не захочешь большего. Ты ведь этого добиваешься?

— Никогда не захочу, —прошептала она мне в ответ, все ещё смотря на мои губы. Это называют враньем, милая.

— Посмотрим, — я выдавил из себя усмешку, но очень хотелось рвать и метать. Точно начну пить успокоительное. А ещё лучше – просто пить начну.

Она смотрела на меня. Непонимающе, печально и решительно одновременно. Не знаю, можно ли совместить все эти эмоции вообще, но она справилась.

— Подари мне поцелуй, — на выдохе попросил я, вообще не понимая, как у меня есть силы что-то говорить. Она молча покачала головой, но я знал, что она хотела этого не меньше моего.

— Не смей, — прошептала она, когда моя рука погладила её щеку, убирая волосы с лица.

— Ты не подарила мне поцелуй. Но я его украду.

И я накрыл своими губами её. Вряд ли я когда-либо целовался с кем-то так чувственно.

Я обещал. И я ушёл.

***

Я возил её в школу и обратно. Просто был кем-то вроде шофера. Она постоянно отводила взгляд, когда я смотрел на неё, и не сводила с меня глаз, когда я, как ей оказалось, этого не замечал.

Мы не разговаривали два дня. Пока её родители не были в отъезде, мои полномочия в силу не вступали, и я был просто водителем. Сегодня утром её семейка уехала на море. Настал "бархатный" сезон, и любой желающий может искупаться в ещё тёплой воде, не боясь схватить солнечный удар.

Родители уезжают, значит, я должен быть с ней круглосуточно. Не знаю, как она на это отреагирует, но я точно не отступлю.

Кира села в машину, аккуратно закрыв за собой дверь. Она все так делала: тихо, бесшумно, чтобы утешить себя мыслью, что она осталась незамеченной. Она казалась печальнее обычного. А я просто не понимал, каким можно быть придурком, чтобы все это время вести себя так, будто я её не знаю.

— Что случилось? — неожиданно для себя самого я нарушил придуманный ею же бойкот и непроизвольно надавил на газ сильнее, чем нужно было. Весьма неудобно наблюдать за ней в зеркало заднего вида и за дорогой одновременно. Кира закусила губу, схватившись рукой за ремень, но не пристегнулась. Лицо её было печальным и напуганным одновременно, но это вряд ли вызвано моим вождением. Хотя, откуда мне знать. — Пристегнись. Вдруг что.

—  Нет, — сказала она тихо. — Я тебе доверяю. Ну, я имею в виду, что уверена в тебе... То есть, в твоём вождении. Да.

Я улыбнулся её неловкости, но главное я для себя услышал, – она мне доверяет. Эта мысль грела душу, и от этого моя улыбка становилась ещё шире.

— Кир, — позвал я её задорным тоном, — друзья же проводят много времени вместе?

— Ты это к чему? — она боролась с собой, пытаясь сдержать улыбку, но от меня это не скрылось.

— Хочу показать тебе, что у нашего края есть кое-какие преимущества.

—  Зато там, откуда я приехала, нет тебя. Это, думаю, большое преимущество для моего края.

Она улыбалась. Улыбка её была по-детски смущенной, и я не мог представить себе улыбки милее. Даже если такие и существуют, я буду отрицать сей факт, потому что имею возможность видеть именно ее губы.

— Хорошо, согласен. Но я жду ответа.— Я пойду с тобой, — я уже успел расплыться в победной улыбке, нл она вовремя добавила свое условие. — Но мы просто друзья.

Я беспечно пожал плечами, что должно было походить на согласие, вжавшись пальцами в руль. Я не хочу её терять, и поэтому иду на эти идиотские условия, но, черт возьми, неужели она действительно готова вот так все взять и забыть? Да и было бы что вспоминать, придурок, ведь ты сам все испортил. Кажется, во мне живёт что-то, что постоянно капает мне на мозги своими бесконечными упреками и обвинениями. Вероятнее всего, это остатки совести, но как-то поздно она решает напомнить хозяину о своём существовании.

Спустя какое-то время езды Кира решила прервать уже привычное нам обоим молчание:— Но мы ведь заедем домой? Мне нужно снять форму...

— Могу помочь, — пусть она сочтет это за глупую пошлую шутку, хотя я бы действительно мог посодействовать ей в этом процессе. Слышу глубокий вздох и улыбаюсь её возмущению, которое она собирается высказать прямо сейчас.

— Ты слишком... ужасен.

—  Ты бы не поняла, о чем я, если бы действительно была невинным ангелом, какой кажешься.

— Я не кажусь невинным ангелом.

— Кажешься. Но теперь-то я знаю, что ты извращенка.

— Что? Да я приличная! — она уже почти задыхалась от возмущения, а я – от хохота.

— Ну да. И вовсе не хочешь меня.

— Ты слишком много о себе думаешь!

— Может быть. Точно уверена, что справишься без меня? — я хитро улыбнулся, выходя из машины. Передо мной предстал особняк Мирных во всей красе, и невольно в памяти всплыли все те сцены, что произошли у них в доме.

—  Справлюсь, — ответила Кира тихо и даже, кажется, неуверенно. И ушла.

Пачка пуста. Я вертел в руках последнюю сигарету, тяжело вздыхая. Что можно делать так долго? Неужели она решила кинуть меня и не идти никуда вообще?

Когда я был маленьким, я смотрел на отца и думал, что никогда не буду травить себя этой гадостью, которая зовётся сигаретами. Все никак понять не мог, почему люди убивают себя этим дерьмом. Все думал, что вырасту и покажу отцу, что можно и без этого жизнь счастливо прожить. Без его вечных пьянок, без секса с первой встречной, без кровавых драк. А что в итоге? Из меня вышла точная копия отца, если не хуже, и назад пути нет.

— Почему ты куришь? — Кира заинтересованно смотрела на меня и на сигарету у меня в губах. Она все-таки пришла. — Неужели нравится?

— Тебе я попробовать точно не дам.

— Почему это? То есть, тебе можно себя губить, а мне – нельзя? — девушка привычно сложила руки на груди, укоризненно глядя на меня. Её возмущенный вид ничуть меня не устрашал, и я находил эту картину довольно милой. Но Кира моего восторга не разделяла.

—  Да. А теперь садись.

Девушка закатила глаза, испустив тяжкий вздох, но все-таки послушно села в машину. Я заметил огромный прогресс, – она села на переднее пассажирское сиденье, когда до этого довольствовалась одиночеством на заднем, радуясь, что я нахожусь от неё на расстоянии, пусть и на небольшом.

Мы ехали молча. Кира с таким восхищенным видом взирала на мелькающие в окне пейзажи, что в действительности походила на ребёнка. Она постоянно спрашивала, куда же я её везу, но я почему-то был уверен, что это не из-за страха, а из любопытства, которое она была не в силах унять. Я упорно сохранял молчание, улыбаясь, как последний кретин.

Мы приехали к старым кованым железным воротам и прошли через расшатанную калитку. Если до этого Кира была восхищена, то сейчас – просто в восторге.

— Боже, как же здесь красиво...

— Знал, что тебе понравится.

Фруктовый сад, в который я привёл Киру, давно никем не использовался по предназначению, но все равно охранялся. Правда, охранником (надеюсь, ничего не поменялось) был тщедушный старичок, который всегда спокойно разрешал детям перехватить пару яблок или груш, закусив виноградом, и уйти восвояси, поэтому я рассчитывал, что все пройдёт без казусов.

—  Готов поспорить, что ты никогда не ела яблок слаще, чем эти. — Я привёл Киру к яблоням, выискивая глазами самый лучший плод, но задача эта была невыполнима, ведь все яблоки были одинаково крупными, красными и, я уверен, сладкими. Сорвав самое близкое к нам яблоко, я протянул его Кире. Она восторженно смотрела на фрукт, будто я показал ей что-то фантастическое, волшебное. Мне же, человеку, в детстве воровавшему с соседнего участка фрукты, а потом убегавшему от соседа, стреляющего солью из ружья, была в диковинку такая реакция на обычное яблоко. Девушка аккуратно взяла плод, задумчиво покрутила его, осматривая со всех сторон, что напомнило мне сказку "Белоснежка и семь гномов", где злая колдунья хотела отравить Белоснежку заколдованным яблоком. Сравнение было глупым и детским, и я не мог понять, откуда у меня в голове появились мысли о диснеевских сказках.

Собравшись с духом, Кира все-таки надкусила бедное яблоко и сразу закрыла глаза, промычав что-то невнятное, что, должно быть, выражало удовольствие. — Шладкое, —  проговорила она с набитым ртом. Я рассмеялся, за что получил слабый удар в плечо. Она доела, и я повел нас к другому ряду яблонь. Кира удивлённо осматривала плоды, которые были раза в два больше, чем предыдущие. Было весело наблюдать за эмоциями, отражавшимися на её лице, которые она, к приятному удивлению, не пыталась скрыть.

— Это яблоки-богатыри, — я поднес сорванное яблоко к её уху и слегка потряс рукой, чтобы было слышно звонкое трещание семечек. Мирных взяла яблоко из моих рук и попробовала сей плод внушающих размеров.

— Очень вкусное, — сказала она, прожевав. Затем, протянула яблоко мне. — Попробуй.

И я попробовал. Положил руку на талию Киры и требовательно накрыл ее рот своим, закусив её нижнюю губу. Яблоко выпало из маленькой ладони, глухо ударившись о землю. А я все продолжал настойчиво исследовать её рот своим языком. Я слабо прикусывал её нижнюю губу, слегка оттягивая, и из её уст вырвался глухой стон, выворачивающий все нутро от дикого желания, накатившего на меня, не давая шансов остановиться. И я прервал поцелуй, боясь, что ещё немного – и я не смогу сдержаться.

—  Да, ты права. Действительно вкусно.

Теперь я стоял с тупой улыбкой на лице, с упоением разглядывая злое лицо Киры.

— Ты ведь говорил, что мы друзья! Странная у тебя дружба, однако. Придурок!

Она яростно била своими ладонями мне по груди, а я все никак не мог стереть идиотскую счастливую улыбку со своего лица. Честно говоря, я даже и не пытался.

—  Ну что, пошли к винограду? — я осмелился задать вопрос только когда она перестала меня бить, хотя избиением это вряд ли назовёшь.

— Иди сам к своему винограду! А ещё лучше, иди к черту! А хотя... Веди меня к своему винограду, придурок.