Глава 11. Недосказанность

2 недели спустя

Субботний вечер расползался по комнате густым, ленивым светом лампы, который как всегда, был приглушен, будто он пытался создать атмосферу полусна, где всё происходит будто бы не всерьёз. Музыка гудела в стенах, басы мягко били в грудную клетку, а воздух был пропитан смесью алкоголя, духов и чего-то неуловимо тревожного.

Я сидел на диване, между Крисом и Давидом, старым другом, с которым мы когда-то гоняли на великах по дворам, а теперь пили дешёвый виски из пластиковых стаканов, будто это было лекарство от всего, что не складывалось. Крис смеялся громко, Давид рассказывал какую-то историю, которую я слышал уже трижды, но делал вид, что слушаю.

Кайла стояла за моей спиной, её пальцы скользили по плечам, то мягко, почти заботливо, то резко, с нажимом, как будто проверяла, где я сломаюсь. Она наклонялась ближе, волосы касались моей шеи, дыхание было слишком близко. Я не отстранялся, хоть и не мог её терпеть. После того вечера я уже 2 недели не мог связаться с Адой и я не чувствовал ничего, кроме пустоты, и Кайла, кажется, ощущала это. Она не спрашивала, просто была рядом, как будто хотела заполнить то, что выжгла Ада.

— Ты напряжён, — прошептала она, пальцы сжали плечи сильнее.

Я не ответил. Просто сделал глоток. Виски обжигал горло, но не душу.

Комната Эвана была наполнена гулом голосов, приглушённым светом и запахом чего-то сладкого — коктейли, дешёвые духи, сигареты. Музыка играла фоном, не мешая разговорам, а стены, казалось, впитывали каждое слово, чтобы потом отдать их в воспоминания.

Давид показывал мне старые фото, параллельно давая к ним комментарии. Мы не виделись, наверное, лет пять. Он всё такой же громкий, уверенный. Мы пили виски, пиво, что-то странное из бутылки без этикетки, которую притащил Крис. Вечер был лёгким, почти беззаботным, как будто никто из нас не помнил, что через пару дней экзамены и диплом.

Эван сидел напротив, на кресле, его девушка Сара сидела у него на коленях, ноги перекинуты через его бедро, волосы рассыпаны по плечам. Они смеялись, перебрасывались фразами, и разговор, как водится, скатился в самое живое: секс, кто с кем, когда, как часто, и кто из знакомых тайно встречается, а кто просто «спит без обязательств».

Я был в своих мыслях. Ада не отвечала уже две недели. Ни звонка, ни сообщения, просто исчезла. И я не знал, что бесило больше, её молчание или то, как я всё ещё ждал, как идиот, проверял телефон каждые полчаса, будто она вдруг передумает. Она постоянно выкладывала видео с Томасом, хоть я знал что они старые, но она зачем-то пыталась вывести меня из себя. Иногда мне кажется, что она просто ждёт, когда я сломаюсь. Что это её способ наказать. И всё же, несмотря на злость, на обиду, на эту чёртову пустоту — я скучаю. По её голосу, по её взгляду, по тому, как она могла одним словом осчастливить меня.

Я сидел в напряжении и смотрел куда-то в стену, ребята переговаривались между собой.

— Я до сих пор не верю, что Саманта была с тем типом из биофака, — сказала Сара, потягивая коктейль. — Он же как будто из другой вселенной.

— А ты не знала? — Эван усмехнулся. — Они же в лаборатории чуть не устроили мини-апокалипсис. В прямом смысле.

— Я думала, это слухи.

— Нет, это было. Я видел, как он потом выходил от неё в шесть утра, босиком.

Все засмеялись. Крис хлопнул Давида по плечу:

— А ты? Ты всё ещё с той, которая тебя бросила из-за собаки?

— Не из-за собаки, — буркнул Давид. — Из-за того, что я сказал, что собака умнее её.

— Ну, тогда справедливо, — хмыкнул я.

Кайла села рядом, её рука скользнула по моему плечу, потом чуть ниже, будто случайно. Она наклонялась ближе, волосы касались моей щеки, почти шёпотом произнесла:

— Ты сегодня какой-то спокойный или просто пьёшь больше обычного?

Я не ответил. Просто сделал глоток. Она улыбнулась, провела пальцами по моей шее, и я не отстранился. Не потому что хотел, а потому что не чувствовал ничего.

— Давайте сыграем в бутылочку, — предложила Сара, хлопнув в ладоши. — Всё равно уже все пьяные.

— Кто будет играть? — спросил Эван, оглядываясь.

И в этот момент дверь открылась. Зашла Ада, а с ней её подруги Саманта и Мира. Они вошли, как будто не в комнату, а на сцену. Ада в чёрной рубашке, расстёгнутой чуть больше, чем обычно, волосы распущены, взгляд спокойный, почти равнодушный. Она прошла мимо, не глядя на меня, и села рядом с Крисом, который будто тоже удивился данному жесту.

Я замер, не от ревности, а от злости, от того, как легко она вошла. Как будто до этого между нами ничего не было.

— Мы тоже будем играть, — сказала Саманта, улыбаясь.

— Отлично, — ответила Сара. — Сейчас начнётся веселье, а чем нас больше, тем интереснее.

Я смотрел на Аду. Она взяла стакан, сделала глоток, и улыбнулась чему-то, что сказал Крис. Я не слышал слов. Когда все усаживались в круг, Крис уже наливал джин в пластиковые стаканы, раздавая их, будто это была вода. Ада взяла свой, но я заметил, как она поморщилась после первого глотка. Я наклонился к Крису, тихо, чтобы никто не услышал:

— Не наливай ей больше. Она плохо переносит алкоголь.

Крис усмехнулся, пожал плечами:

— Да ладно тебе, Лео. Вечер же, пусть расслабится.

Я ничего не ответил. Просто посмотрел на Аду, она уже сидела, чуть наклонившись, пальцы сжимали стакан.

— Правила простые, — сказала Сара. — Кто на кого выпадает — целуются. Без отговорок. Без «я не хочу». Мы же взрослые.

— Или почти, — хмыкнул Давид.

Я сидел рядом с Кайлой, её рука уже лежала на моём колене, будто заранее бронировала территорию. Ада справа, рядом с Крисом. Она не смотрела на меня, совсем, и это бесило больше, чем если бы смотрела с ненавистью.

— Ну что, поехали? — сказала Сара, и поставила бутылку посередине.

— Кто первый? — спросил Эван, усаживаясь на пол.

Сара рядом, её коктейль переливался в стакане, как жидкое золото. Саманта вызвалась первой и закрутила бутылку, та скрипнула по полу, и все замерли, будто от этого вращения зависело больше, чем просто игра. Она остановилась на Давиде.

— Ну, давай, герой, — усмехнулась она, подаваясь вперёд.

Поцелуй был коротким, почти дружеским, но Давид покраснел, а Крис хлопнул его по плечу:

— Смотри, как он нервничает. Как будто первый раз.

— Может, и первый, — хихикнула Мира.

Смех прокатился по кругу, но уже с оттенком напряжения. Бутылка снова закрутилась, теперь выпало на Эвана и Миру. Все замерли. Сара прищурилась, но ничего не сказала. Поцелуй был долгим. Слишком долгим. Кто-то засвистел, кто-то отвёл взгляд. Сара сделала глоток, потом ещё один.

— Ну, теперь я, — сказала Ада, и бутылка закрутилась, как будто знала, куда ей надо.

Когда бутылка остановилась на Крисе, комната будто замерла. Музыка продолжала играть, но тише, как будто сама чувствовала, что сейчас произойдёт что-то важное. Ада сидела неподвижно, взгляд её был направлен куда-то в сторону, но не на Криса. Он усмехнулся, чуть наклонился, и я заметил, как он снова подлил ей джина, несмотря на то, что я уже просил не наливать ей больше.

— Она не умеет пить, — сказал я, спокойно, но твёрдо, когда он наливал ей ещё.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Крис.

Ада взяла стакан, сделала глоток, поморщилась, но не сказала ни слова. Я видел, как она сжимала пальцы на стакане, слишком крепко, как будто держалась за него, чтобы не сорваться. Когда она повернулась к Крису, в её движении не было ни желания, ни нежности. Только решимость. Как будто она хотела доказать что-то мне, себе, всем.Крис наклонился ближе, и их лица почти соприкоснулись. Он замер на секунду, будто ждал разрешения. Ада не отстранилась, и тогда он поцеловал её, но не в губы, как ожидали все, а в щёку. Долго, с нажимом, не дружески, не легко, а так, будто хотел, чтобы я видел.

Она не оттолкнула его. Но и не ответила. Просто сидела, глаза были пустые, губы сжаты. И в этом поцелуе было нечто большее, чем просто игра. Это было вызовом мне или даже местью.

Я почувствовал, как внутри всё сжалось. Кайла рядом усмехнулась, её рука скользнула по моему бедру, будто невзначай. Я повернулся к ней. В её глазах читался вызов.  И я поцеловал её, но не в щёку, не лениво, а страстно, глубоко, с тем, что копилось внутри весь вечер. Её пальцы вцепились в мою рубашку, дыхание стало тяжёлым, кто-то ахнул, кто-то засвистел, но я не слышал. Я чувствовал её губы, её тепло, её желание быть нужной. Когда мы отстранились, комната снова заговорила. Смех, подколы, переглядки, но я смотрел на Аду. Она смотрела на нас, и в её взгляде было нечто, что она пыталась скрыть, боль, злость, ревность или всё сразу.

Бутылка, которую крутила Сара, остановилась на Эване.

— Ну, это будет скучно, — усмехнулась Мира. — Они же и так вместе.

— Не факт, что скучно, — подмигнул Крис.

Эван притянул Сару к себе, и поцелуй был долгим, страстным, почти театральным. Она обвила его шею, он её талию, и все вокруг начали хлопать, свистеть, кто-то даже крикнул: «Всё, хватит, мы поняли!»

Я посмотрел на Аду. Она смотрела на них, но взгляд её был отстранённым. Как будто она не видела поцелуй, а вспоминала события до.

Крис, будто нарочно, снова потянулся к бутылке и налил Аде уже в третий раз.

Я повернулся, не скрывая раздражения:

— Ты издеваешься?

— Что? — Крис сделал вид, что не понимает. — Она не сказала «нет».

— Она не скажет. Но ты же видишь, как она себя чувствует.

Крис пожал плечами, откинулся назад:

— Ты слишком серьёзно всё воспринимаешь, Лео. Это просто вечер. Просто игра.

Я отвернулся обратно, но внутри всё кипело. Это не было просто игрой, это было что-то другое, и Крис это  знал.

И вот настала моя очередь крутить бутылку. Она закрутилась, как будто нарочно. Как будто знала, что пора. Остановилась на Аде. Она замерла. Взгляд холодный, но дрожащий. Я смотрел на неё. Она глядела на бутылку, потом перевела взгляд на стакан, и только потом на меня.

— Я... пожалуй, пропущу, — сказала она, и все замерли.

— Правила есть правила, — сказал я, спокойно, но твёрдо. — Мы же не просто крутим бутылку.

Она долго смотрела на меня, а потом тихо, но злобно произнесла:

— Я не хочу.

— Ты просто испугалась, — сказал я, наклоняясь ближе. — С таким красавчиком, как я, не каждый решится.

— Ну, вы не гоните на Аду, — вдруг сказала Сара, уже изрядно подвыпив. — Ей сейчас тяжело. После Томаса... она вообще еле держится.

Все в комнате  замерли, а Ада опустила глаза. Кто-то кашлянул, кто-то сделал вид, что не услышал. Но Ада то услышала и потому резко встала. Стакан дрогнул в её руке, но она не пролила ни капли.

— Серьёзно, Сара? — сказала она, тихо, но с таким напряжением, что даже музыка будто стихла. — Ты решила, что это подходящий момент?

— Я просто... — начала Сара, но Ада уже шла к выходу.

— Не надо «просто». Не надо вообще ничего, — бросила она, проходя мимо.

Когда она закрыла за собой дверь, в комнате повисла неловкая тишина. Кто-то кашлянул, кто-то сделал вид, что не услышал. И тут Давид вдруг сказал:

— Кто она вообще такая, чтоб устраивать сцены? Только испортила атмосферу.

Я встал. Медленно, но с таким напряжением, что стул скрипнул.

— Ты серьёзно сейчас? — голос хриплый, но громкий. — Заткнись, Давид. Просто заткнись, пока я не сделал что-то, о чём пожалею.

Он отпрянул, но всё ещё пытался держать позу.

— Да ладно тебе, Лео. Что я такого сказал?

Крис посмотрел на него, и видя, что я начинаю злиться, произнес.

— Ты сказал достаточно, так что помолчи.

Давид отвёл глаза. Комната снова наполнилась тишиной, но уже другой тяжёлой, вязкой. Я вышел за Адой, за тем, что действительно важно. Комната осталась позади, гудящая, пьяная, полная смеха и фальши. Ада стояла на улице, спиной ко мне, волосы развевались, плечи дрожали. Я не знал от холода или от того, что внутри.

Я подошёл ближе, но не слишком. Не хотел, чтобы она почувствовала давление, только присутствие.

— Ты не должна была уходить, — сказал я тихо.

— А ты не должен был идти за мной, — ответила она, не оборачиваясь.

— Я не мог остаться. После того, как ты...

— После чего? — она резко повернулась, глаза блестели от слёз, но голос был твёрдым. — После того, как я не захотела тебя целовать? После того, как я не захотела участвовать в вашей идиотской игре?

Я смотрел на неё. Не отвечал сразу. Она была на грани, и каждое слово звучало, как удар.

— Это не про игру, — сказал я. — Это про то, как ты смотришь на меня. Как ты злишься, когда я рядом с Кайлой. Как ты дрожишь, когда Крис касается тебя. Это не игра, Ада.

Она сжала кулаки, пальцы побелели. Слёзы текли по щекам, но она не вытирала их.

— Ты ошибаешься, — прошептала она. — Мне не важно, с кем ты. Мне не важно, кто тебя целует. Я... я не люблю тебя.

Я сделал шаг ближе. Она не отступила, но напряглась.

— Тогда почему ты плачешь?

— Потому что ты не понимаешь! — выкрикнула она, голос сорвался. — Потому что ты всё время рядом, всё время смотришь, всё время ждёшь, что я скажу что-то, чего нет!

Я протянул руку, хотел коснуться её плеча, но не чтобы удержать, а чтобы напомнить: я здесь. Но она оттолкнула меня, резко, с силой.

— Не трогай меня! — закричала она. — Мне противно от твоих прикосновений! Я не хочу, чтобы ты был рядом! Я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебе что-то должна!

Я замер от того, как она это сказала, как будто пыталась убедить не меня, а себя.

— Ада... — начал я, но она уже отвернулась, снова облокотившись уставившись куда-то в небо.

Я стоял, не двигаясь. Ветер усилился, музыка из комнаты звучала глухо, как из другого мира.

— Просто уйди, — прошептала она. — Я не могу говорить, даже не могу быть собой, когда ты рядом.

Я хотел ответить, но она вдруг достала телефон, разблокировала его и, не глядя на меня, открыла переписку.

— Хочешь знать, почему я не отвечала тебе две недели?

Я замер. Она повернула экран ко мне, ткнула пальцем в сообщения.

— Вот. Смотри.

На экране фотографии. Я с Кайлой, смеюсь и обнимаю. На одном кадре она целует меня. И под каждым — её комментарии:

Кайла: Вот твой герой. Думаешь, он тебя любит?

Кайла: Он тебя ебал мысленно, а меня — по-настоящему

Кайла: Ты лишь запасной вариант, пока меня нет рядом.

Я почувствовал, как внутри всё сжалось.

— Это ложь, — прошептал я. — Она всё придумала. Да, она сделала пару фото, но остальные фотошоп... я ее даже не касался.

Ада покачала головой, усмехнулась — горько, устало.

Я сжал кулаки, направился в сторону дома.

— Я её убью, она перешла все границы.

Ада резко развернулась, схватив меня за плечо.

— Не надо. В этом нет смысла. Всё равно... я не..

—Хватит, —перебил я, стараясь говорить спокойно. .— Ты уже много выпила. Всё, что ты сейчас чувствуешь — это алкоголь. Эмоции на фоне пьянства.

Она остановилась. В её взгляде мелькали ярость, обида, боль.

— Ты издеваешься? — прошипела она. — Думаешь, это много? Ты ещё не видел, как я пью.

Я хотел ответить, но она уже обошла меня и открыла дверь. Я стоял, не двигаясь, чувствуя, как внутри всё начинает кипеть.  Ада влетела в комнату, игра продолжалась, но её появление заставило всех замереть. Она подошла к столу, схватила бутылку виски, и, не говоря ни слова, начала пить прямо из горла.

— Ада, хватит! — крикнул я, входя следом. — Это уже не смешно!

Она оторвалась от бутылки, вытерла губы, посмотрела на меня с вызовом:

— А ты что, теперь мой отец?

Я почувствовал, как внутри всё рвётся. Все вокруг, будто нарочно, давило и провоцировало.

— Мне надоело, — сказал я, голос стал жёстким. — Мне надоело, что все пытаются меня злить.

Она усмехнулась, шатаясь:

— Тогда уйди. Никто тебя не держит.

И в этот момент я просто сорвался. Подошёл, схватил её, она вскрикнула, но не сопротивлялась, и перекинул через плечо.

— Лео! — закричала Сара. — Ты что творишь?!

— Я забираю её, — бросил я, уже выходя из дома. — Пока она не сделала что-то, о чём будет жалеть.

Она билась слабо, но больше кричала, чем сопротивлялась. Я донёс её до машины, открыл дверь, усадил на сиденье, закрыл. Сам стоял рядом, тяжело дыша, руки дрожали.

— Ты псих, — прошептала она изнутри. — Ты не имеешь права.

— А ты не имеешь права выводить меня из себя, — ответил я. — И я не верю, что ты меня ненавидишь.

Я закрыл дверь, сел рядом, и на секунду все стихло. Только её дыхание, тяжёлое, прерывистое. Она сидела, отвернувшись, но я видел, как дрожат её руки. Как будто всё внутри неё рвётся наружу.

— Ты не имел права, — прошептала она, а потом резко повернулась и начала бить меня кулаками по плечу, по груди, по руке. — Я просила! Я просила не трогать меня!

— Ада, хватит! — я схватил её за запястья, стараясь не причинить боль, но она вырывалась, кричала, слёзы текли по лицу.

— Ты не слушаешь! Никто не слушает! Я не хочу, чтобы меня спасали! Я не хочу, чтобы меня тащили, как вещь!

Я видел, как высоко задралась её юбка, когда она металась по сиденью, и на секунду — всё внутри меня сжалось. Я медленно опустил руку ей на бедро не грубо, не властно, просто чтобы остановить её истерику.

— Не трогай меня! — выкрикнула она, но голос дрогнул. Я другой рукой нежно, с осторожностью коснулся её лица. Она замерла. Глаза полные слез смотрели прямо на меня. В приглушенном свете салона они казались янтарно-зелеными, но восхищали своей глубиной.

Она резко отстранилась, прижала ладонь ко рту. Глаза её расширились, дыхание стало рваным, и я сразу понял — её тошнит.

— Ада... — я бросился к двери, открыл её, обошёл машину, подхватил её под локоть. Она шаталась, как будто ноги больше не держали, и я едва успел подхватить её, когда она опустилась на колени прямо на обочине. Плечи её вздрагивали, она судорожно глотала воздух, пытаясь справиться с приступом.

— Всё нормально. Не держи в себе. Лучше пусть вырвет, так тебе станет легче.

Она покачала головой, будто хотела сказать "нет", но уже не могла говорить. Плечи вздрагивали, дыхание сбилось, она судорожно глотала воздух.

— Не стесняйся, — тихо сказал я, опускаясь рядом. — Я рядом. Всё хорошо.

Она всхлипнула, и наконец её вырвало. Я держал её волосы, стараясь, чтобы они не мешали, одной рукой поддерживал за плечи. Она дрожала, но уже не сопротивлялась. Когда всё закончилось, я достал из машины бутылку воды, смочил салфетку, аккуратно протёр ей губы и щёки.

— Прости... — прошептала она, голос был хриплым, почти детским. — Я... я не умею пить. Мне плохо.

— Не за что извиняться, — ответил я, мягко. — Я должен был догадаться. Всё хорошо. Сейчас станет легче.

Она кивнула, и я помог ей подняться. Она опиралась на меня, как будто всё, что было до этого — злость, слёзы, крик — растворилось в этой слабости. Мы вернулись в машину. Я открыл дверь, и она сама, не говоря ни слова, легла на сиденье, свернувшись калачиком.

Я накинул на неё плед и отдал салфетки, достал из бардачка мятную конфету, положил рядом, если вдруг она захочет. Её лицо было бледным, губы дрожали, глаза закрыты, но веки подрагивали, как будто внутри всё ещё бушевал шторм.

Я сел рядом, завёл двигатель, и в салоне повисла тишина. Я слышал только её тяжелое прерывистое дыхание. Я протянул руку, коснулся её пальцев. Она не отдёрнула руку. Напротив, слабо сжала мою ладонь, будто искала опору.

В полудреме она начала бормотать:

— Я не хотела... говорить тебе всё это... Прости меня...

Я наклонился, поцеловал её в макушку. Она чуть сильнее сжала мою руку. И затихла.

Я ехал медленно, не включая музыку, не отвлекаясь. Смотрел на дорогу, но всё внимание было рядом — на ней. На её дыхании, на том, как она прижимается к сиденью, как будто пытается спрятаться от мира. И в этой хрупкости было что-то невыносимо настоящее.

Дорога тянулась передо мной, мокрая, блестящая, как зеркало, в котором отражалась чужая жизнь. Я ехал медленно, стараясь не делать резких движений, будто боялся разбудить её. Ада спала, свернувшись под пледом, и всё ещё держала мою руку. Слабо, но уверенно. Как будто где-то внутри всё ещё верила, что я рядом.Я смотрел на неё краем глаза и думал: неужели это и правда она? Та, ради которой я вернулся. Та, которую я потерял. Я не узнавал её — и это пугало. Она была другой. Сломанной. Раненой. И я не понимал, почему прошлое так сильно изменилось. Я ведь не вмешивался резко. Я просто хотел спасти её. Просто хотел, чтобы она жила.

Я посмотрел на неё, бледное лицо, слипшиеся пряди волос, тихое дыхание. Она выглядела такой хрупкой, такой потерянной. И вдруг меня охватил страх: а что, если я привезу её домой, к родителям? Что, если они увидят её в таком состоянии пьяную, разбитую, со мной ? Они ведь всегда были против. Всегда считали, что я — не тот, кто ей нужен.

Я не мог допустить этого.

— Прости, Ада, — прошептал я, глядя на её лицо. — Я не отвезу тебя домой. Сегодня мы поедем ко мне.

Я свернул на другую улицу, в сторону своего дома. Дождь снова начал моросить, капли стучали по крыше.

Я выключил фары ещё на повороте, чтобы не осветить окна. Родители могли быть дома, и если они увидят нас — особенно её, в таком состоянии — всё может закончиться до того, как начнётся. Я знал их реакцию наперёд: тревога, осуждение, вопросы, на которые Ада сейчас просто не сможет ответить. И я не позволю, чтобы её снова разрывали на части.Я заглушил двигатель, прислушался. Тишина. Ни шагов, ни голосов. В окнах темно. Может, ушли. Может, спят. Я выдохнул — медленно, осторожно, как будто даже воздух мог выдать нас.

— Ада, — тихо сказал я, наклоняясь к ней. — Мы приехали. Пойдём, я помогу.

Она слабо кивнула, глаза приоткрылись, но взгляд был мутный, усталый. Я обошёл машину, открыл дверь, подхватил её под локоть. Она опиралась на меня, шаг за шагом, будто каждый шаг давался с усилием. Мы прошли по крыльцу, я нащупал ключ, открыл дверь, стараясь не скрипнуть замком.Внутри было темно и тихо. Я включил только ночник в прихожей — мягкий, рассеянный свет. Провёл её через коридор, минуя кухню, мимо родительской спальни, затаив дыхание. Каждый шаг — как по минному полю.

Когда мы дошли до моей комнаты, я закрыл дверь, и только тогда позволил себе выдохнуть. Она стояла посреди комнаты, растерянная, будто не понимала, где находится. Я подошёл, помог снять куртку — осторожно, чтобы не задеть её плечи, всё ещё напряжённые. Потом присел, снял с неё обувь, поставил аккуратно у стены.

— Ложись, — сказал я тихо, указывая на кровать. — Здесь ты в безопасности.

Она не ответила, просто легла, медленно, будто тело само знало, что делать. Я накрыл её одеялом, поправил угол, чтобы не дуло. Она свернулась калачиком, как ребёнок, и я сел рядом, не отпуская её руку. Я смотрел на неё, на её лицо, на то, как она сжимает мою руку, и думал: если это и есть цена за второй шанс — я готов платить. Каждый день. Каждый час. Только бы она осталась. Только бы не исчезла снова.

Я сидел рядом с ней, чувствуя, как её дыхание постепенно выравнивается. Она уже не сжимала мою руку так крепко, но всё ещё держала — как будто боялась, что я исчезну, если отпустит. Я смотрел на её лицо, бледное, уставшее, и понял, что ей нужна вода. Что-то простое, человеческое. И мне нужно было хоть на минуту выйти, чтобы собраться.

Я осторожно встал, стараясь не разбудить её, поправил одеяло и вышел из комнаты, прикрыв дверь. Только я оказался в коридоре — и сразу столкнулся с мамой.

Она стояла в полумраке, в халате, с лёгкой тревогой в глазах. Наверное, услышала, как мы проходили мимо раньше.

— Лео? — её голос был тихим, но настороженным. — Ты дома? Я слышала шум. Всё в порядке?

Я кивнул, стараясь говорить спокойно:

— Да, всё нормально. Просто... подруга пришла, устала. Я хотел принести воды.

Мама чуть прищурилась, как будто пыталась заглянуть мне в душу.

— Друг? — повторила она. — Ты не заболел? Или... это твоя девушка?

Она сделала шаг к двери моей комнаты, но я встал чуть ближе, перекрыв проход.

— Мам, пожалуйста. Всё хорошо, она спит. Я разберусь, просто иди отдыхай.

Она смотрела на меня ещё пару секунд, потом кивнула, хоть и с лёгким сомнением.

— Я тебе верю... почти, — сказала она с мягкой улыбкой. — Но ладно, только не шумите, отцу рано вставать.

— Спасибо, — тихо ответил я.

Она ушла, и я спустился на кухню. Взял чистый стакан, наполнил его прохладной водой, задержался на секунду, глядя в окно. Ночь была тихой, как будто весь мир замер, тьма казалась непроглядной. Я вернулся наверх, поставил стакан на комод рядом с кроватью. Ада не проснулась, только чуть повернулась, укрывшись с головой. Я не стал тревожить её. Снял худи, бросил на кресло, подошёл к дивану, лег, не включая свет.

Я лежал, глядя в потолок, и думал: всё идёт не по плану, все поменялось до неузнаваемости, но она здесь, и я здесь. И, может быть, это уже начало чего-то настоящего.