Глава 10. Прием Равелли

Лэндон ~ Лео

Вечера, подобные этому, всегда вызывали у меня смешанные чувства. С одной стороны, они были необходимым элементом общественной жизни, где решения принимались не за столом переговоров, а между бокалом шампанского и чего-то покрепче. С другой — в них было нечто утомительное, почти театральное, что заставляло задуматься: сколько из присутствующих действительно говорят то, что думают?

Вилла стояла поодаль от других домов. Белоснежные колонны, терракотовая крыша, мраморные ступени, ведущие к массивным дверям, за которыми уже слышался гул голосов и звон бокалов. Сад был освещён мягкими фонарями, а в воздухе витал аромат жасмина, вина и дорогого табака.

Я прошёл в холл. Пол был выложен чёрно-белой мозаикой, а потолок расписной, с лепниной. Слева — лестница с коваными перилами, справа — зал, откуда доносился смех и музыка. Слуги в белых перчатках принимали пальто и предлагали шампанское. Я отказался. Шампанское это конечно красиво, но абсурдно, в такой обстановке мне явно нужно было что-то покрепче. Ведь эти лица с их натянутыми улыбками и разговорами, я смог бы терпеть только под градусом повыше.Всё вокруг было устроено на показ, но ничто не предназначалось для уюта. Музыка звучала ровно настолько громко, чтобы заглушить неловкие паузы.

Присутствующие, несмотря на свою учтивость, не могли скрыть лёгкого напряжения, которое сопровождало моё появление. Я был не частым гостем на таких приемах, и, как это обычно бывает, именно от таких, как я, не знали чего ожидать.

Марк Равелли, хозяин дома, встретил меня с той степенью любезности, которая, по мнению общества, считается достаточной, чтобы не показаться равнодушным, но и не настолько тёплой, чтобы вызвать подозрения. Его взгляд был проницателен, но не враждебен — скорее, он напоминал взгляд человека, который привык оценивать людей по их полезности, а не по их характеру.

— Добро пожаловать, Лэндон Форд. Все здесь знают, что вы — ключ к переменам, — произнёс он, едва заметно улыбаясь и протягивая мне руку.— Но никто не скажет этого вслух. Пока.

— Доброго вечера, — ответил я, пожимая его руку и стараясь впасть в ту же манеру любезности, что и он. — Предпочел бы не слышать их мнение и вовсе.

Он улыбнулся и мы прошли дальше вовнутрь. Холл был заполнен людьми, которых я знал по фамилиям, по сделкам, по статьям в деловых изданиях. Мужчины в костюмах, которые шьются на заказ в Милане. Женщины в платьях, которые не просто хорошо сидят на них, а двигаются вместе с ними, как вторая кожа. Здесь не было случайных гостей. Только те, кто умеет играть в эту игру.

Я прошёл мимо пары инвесторов, обсуждающих новые логистические коридоры в Азии. Кто-то обсуждал фондовый рынок, кто-то — выставку в Париже, кто-то — нового любовника бывшей жены министра.

Женщина средних лет поздоровалась с нами и обменялась с Марком Равелли парой фраз. Когда мы отошли дальше, он повернулся в сторону, и в этот момент рядом с ним появилась она.

— Позволь представить мою дочь, — сказал он. — Кайла.

Я обернулся. Девушка в алом платье, с идеальной осанкой и взглядом, в котором было слишком много уверенности. Волосы собраны в высокий хвост, губы чуть приоткрыты, как будто она собиралась сказать что-то дерзкое. Я мысленно закатил глаза, ожидая от нее чего угодно.

— Лео, — произнесла она, будто пробуя моё имя на вкус. — Я многое слышала о тебе. Очень многое.

— Надеюсь, не всё было правдой, — ответил я.

— А я надеюсь, что всё, — сказала она, и её улыбка была слишком широкая, чтобы быть искренней.Мы поговорили втроём — поверхностно, вежливо. Кайла вставляла реплики, как будто проверяла, насколько далеко можно зайти. Я держался спокойно, но внутри уже чувствовал раздражение. Она была из тех, кто не просто говорит, а провоцирует.

Вскоре к Марку подошёл кто-то из гостей, и он, бросив на нас взгляд, сказал:

— Простите, меня зовут. Оставлю вас наедине. Думаю, вы найдёте общий язык.

Как только её отец скрылся за колоннами, Кайла моментально изменилась. Улыбка стала еще шире, вдохновленная её самодовольством. Она сделала шаг ближе, и я почувствовал аромат её духов: что-то сладкое, слишком навязчивое, как и она сама.

— Ну вот, — сказала она, скрестив руки на груди. — Теперь ты не отвертишься.

Я посмотрел на неё, не скрывая раздражения.

— От чего?

— От меня, Лео. Ты всё время носишься за этой своей Адой, как щенок. Она тебе не подходит, ты же знаешь.

Я усмехнулся.

— А я-то думал, ты умнее. А ты просто отчаялась, да? Вцепилась в меня, как репейник.

Она достала телефон, включила фронтальную камеру.

— Улыбнись, Лео или хотя бы сделай вид, что тебе приятно.

Я не двинулся. Она подошла ближе, прижалась плечом, сделала снимок. Щёлк... и я резко схватил её за руку.

— Ты играешь в опасную игру, Кайла, — сказал я тихо, сжимая её запястье. — Шагаешь по раскалённым углям и если оступишься, то обожжёшься.

Она рассмеялась:

— Я не боюсь. Я выросла среди таких как ты, — она придвинулась, сокращая расстояние между нами и провела рукой по щеке и линии моей челюсти.

Я резко схватил её за подбородок. Осторожно, но достаточно, чтобы она поняла: я не шучу.

— Послушай внимательно. Если ты не прекратишь свои игры, если ещё раз попытаешься сблизится — я тебе этот остренький язычок отрежу.

Она улыбнулась, будто вчитываясь в собственные мысли.

— Ты уже забыл, кто лечил твои раны, когда ты был не в себе из-за этой дуры? — в глазах появился блеск — Я. Не Ада. Это была я. — последние слова она произнесла акцентируя на них, четко и твердо.

— Ты серьёзно сейчас? — прошипел я. — Если ты не заткнёшься, тебе придётся лечить и свои. Потому что я не буду играть в твои дурацкие игры. И не позволю тебе рыться в прошлом, ища повод для жалости.

Она замерла. В её глазах мелькнуло

— Ты грубый, — прошептала она. — Меня это даже возбуждает.

Я отпустил её и отступил на шаг.

Она стояла, молча, пока я разворачивался. Но тут я заметил, как она снова уткнулась в телефон. Листала фото, редактировала что-то , выбирала фильтр.

— Удали, — сказал я, пытаясь держать нарастающий гнев внутри.

Она даже не подняла глаза.

— Нет.

— Я серьёзно, Кайла. Удали.

Она рассмеялась, намеренно звонко, нарочито.

— Ты думаешь, я боюсь тебя? Это отличное фото. Мы на нём выглядим... такими милыми.

— Удали, — повторил я, уже жёстче.

— Не-а.

Я выдернул телефон из её руки. Она вскрикнула, но не успела ничего сделать — я развернулся и, не думая, бросил его в ближайший графин с напитком. Он ушёл под воду с глухим «плюх», как будто сам хотел исчезнуть.

Я повернулся и пошёл прочь.

— Ты псих! — крикнула она мне вслед. — Тебе лечиться надо! Вернись назад!

Я вышел из зала, чувствуя, как внутри всё кипит. Пальцы всё ещё помнили, как сжались на её запястье.

У колонны стоял Крис. Он видел не всё, но достаточно, чтобы понять, что что-то пошло не так.

— Эм... — начал он, осторожно. — Что это сейчас было?

Я остановился, выдохнул.

— Кайла.

— Кайла? — он нахмурился. — Подожди... ты имеешь в виду ту самую Кайлу, которая бегает за тобой?

— Да, и она, как оказалось, дочь Марка Равелли.

Крис замер.

— Ты шутишь.

— Похоже что я шучу? — не сдержался я. — Наверное радость от шутки как то отразилась бы на моем лице.

Он провёл рукой по лбу, как будто пытался стереть удивление.

— Окей... это многое объясняет. Хотя нет, ничего не объясняет.

— Где твой отец? — спросил я, переключаясь.

— Они уже собрались. В отдельной зоне, за стеклянной перегородкой. Ждут только тебя.

Я кивнул.

— Пойдём. Пора заняться тем, ради чего я вообще сюда пришёл.

Мы пошли по коридору, мимо гостей, мимо музыки, мимо всего, что казалось фальшивым.

Я сел за стол и сразу потянулся к стакану с виски. Просто нужно было что-то, чтобы приглушить шум в голове.

Марк Равелли сидел напротив, с улыбкой, которая выглядела почти отеческой. Рядом — Дел, его финансовый советник, молчаливый, но внимательный. Филипп на их фоне выглядел нелепо, старый низкорослый мужичек, который выглядел старше своих лет. Крис сидел рядом с ним напротив меня.

Марк начал говорить спокойно, как будто мы обсуждаем погоду, а не миллионы и территорию.

— Мы готовы вложить сто восемьдесят миллионов, — сказал он. — Строительство порта начнётся в районе восточной бухты. Земля оформлена, логистика просчитана, подрядчики ждут.

Я кивнул. Всё по плану.

Но стоило ему произнести «восточная бухта», как Филипп, отец Криса, напрягся. Я видел, как у него дернулся уголок рта. Он медленно повернулся к Марку.

— Простите, — сказал он, сдержанно. — Я сейчас не ослышался? Вы собираетесь строить порт рядом с моим?

Я не ответил, просто сделал глоток, наблюдая за нарастающим конфликтом. Марк и Дел переглянулись. Они этого ждали.

— Именно там, — подтвердил Марк. — Это стратегически выгодно.

— Я не позволю, — сказал Филипп. Голос звучал громче обычного .

Я сжал стакан чуть сильнее. Ненавижу слушать истерики и от того просто начинаю медленно злиться.

Марк, как по команде, сбросил маску добродушного дяденьки.

— А что будет, Филипп? — сказал он. — Ты запретишь? Ты перекроешь залив? Были бы у тебя деньги, ты бы свой порт так не запустил. Он у тебя старый, медленный, с персоналом, который спит на посту. Ты держишься на аграрных поставках и старых связях и еще называешь это бизнесом.

— В сотрудничестве со мной и Равелли ты ничего не теряешь, — сказал я. — Ты и так на аграри. Мы не лезем в твою нишу. Мы расширяем свою.

Филипп фыркнул, но продолжал бросать взгляды, как будто искал повод. Я старался не смотреть на него, склонившись над бумагами. Чертежи порта, схемы логистики, расчёты по грузопотокам — всё было выверено. Марк и Дел подготовили материалы основательно, и я просматривал их в тишине, стараясь не отвлекаться на лишнее.

Но не прошло и 10 минут, как Филипп снова начал гундосить. Что-то про территорию, про старые договорённости, про то, что его порт — «стратегически важен». Я уже не слушал. Просто смотрел, как он давится собственной важностью.

И тут Дел, который до этого молчал, вдруг откинулся на спинку стула и бросил:

— А кто его вообще сюда позвал?

Филипп замер. На секунду, как будто не понял, а потом медленно повернулся к Делу. Лицо налилось кровью.

— Что ты сказал? — процедил он.

— Да я вроде громко сказал, — спокойно ответил Дел. — Ты немного мешаешь.

— Я мешаю? — заорал он. — Я?! Да если бы не я, вы бы вообще не знали, где этот залив находится! Я здесь с самого начала! Я строил, когда вы ещё по школам шарились!

— И теперь порт у тебя разваливается, как и ты сам, — пробормотал Дел, не глядя.

Филипп резко достал пистолет, слишком показано, как будто это был не ствол, а его щит. Положил его на стол, дуло вниз, и уставился на нас, будто ждал аплодисментов.

— Я не позволю, — повторил он. — Ни тебе, ни ему отобрать у меня хоть что-то.

Я не двинулся. Просто опустил взгляд и начал разминать пальцы. Хруст костяшек был сухой, резкий, один за другим я мял пальцы. Это была моя привычка. Я делал это, когда чувствовал, что вот-вот взорвусь, но нужно было сдержаться.

— Господа, — вмешался Марк, спокойно, но твёрдо. — Давайте не превращать переговоры в фарс. Мы все взрослые люди.

Я взял стакан с виски и медленно глотнул. Горло обожгло, но это было лучше, чем сорваться.

— Филипп, — добавил он, всё ещё сдержанно. — Убери оружие. Мы здесь не для этого.

Филипп фыркнул, но не убрал руку от пистолета.

— Он провоцирует! — бросил он. — Этот мальчишка думает, что может всё!

Мальчишка. Пальцы, всё ещё напряжённые, сжались сильнее, чем следовало. Стекло треснуло вдребезги. Осколки впились в ладонь, кровь тонкой линией потекла по пальцам.

Все обернулись. Даже Филипп.

Он открыл рот, чтобы сказать что-то:

— Это т...

Но фраза оборвалась. В воздухе прозвучал щелчок, стул противно скрипнул. Он даже не успел среагировать, в моменте я схватил его за плечо, развернул к столу, выдернул пистолет и, без лишних церемоний, прижал дуло к его виску.

Он оцепенел и даже перестал дышать.

— Ты, блять, совсем охренел? — прошипел я. — Думаешь, если достал пушку, то стал важным?

Я чувствовал, как дрожит его кожа под пальцами.

— Лео... — пробормотал Крис, но я даже не повернулся.

— Ты хочешь поиграть? — продолжил я. — Это не детский двор, Филипп. Здесь не бегают с палками и не прячутся за деревьями. Здесь, если ты достал оружие — ты должен быть готов к последствиям. А ты, сука, не выдержишь натиска ни физически, ни морально.

Он ошарашено глядел на меня, будто прокручивая в голове мысли, собираюсь ли я нажать на курок, и возможно со стороны, выглядело так будто я бы это сделал без колебаний, но я лишь хотел успокоить этого мудака.

— Теперь закрой свой рот и сиди молча, — процедил я. — Кивни, головушкой, если понял. Видно язык ты уже прикусил.

Он медленно помотал головок в знак согласия, я невольно усмехнулся и отпустил его. Пистолет остался в моей руке. Я положил его на стол, чуть дальше, вне досягаемости.

— Всё, — сказал я, глядя на всех. — Хватит цирка. Или мы говорим по делу, или я нахер отсюда ухожу.

Марк откинулся на спинку стула, как будто всё происходящее было частью запланированной презентации. Он даже не взглянул на Филиппа — только на бумаги, которые я оставил на столе.

— Итак, — сказал он спокойно. — По расчётам, восточная бухта даёт нам плюс двадцать процентов к пропускной способности. Если мы начнём в срок, к осени уже будет первая линия. Я предлагаю закрепить это письменно.

Никто не возразил. Филипп сидел молча. Я согласился, после чего просто собрал бумаги, аккуратно, без суеты, встал и вышел.

Коридор был пуст, но из зала доносилась музыка.

Через минуту — шаги. Быстрые, нерешительные.

Крис.

— Лео, — сказал он, догоняя меня. — Подожди.

Я остановился. Не оборачивался.

— Я... — он замялся. — Я не знал, что он так... Я не хотел, чтобы всё дошло до этого.

— Ты ничего не сделал, — ответил я. — И это было правильно.

Он молчал. Потом тихо добавил:

— Ты ведь понимаешь, он просто боится. Он теряет всё, и цепляется за то, что осталось.

Я повернулся и посмотрел на него.

— Страх — это нормально, — сказал я. — Но когда страх превращается в угрозу, его надо гасить.

Крис медленно кивнул.

— Ты всё ещё хочешь быть частью этого? — спросил я.

Он посмотрел мне в глаза. Уверенно.

— Да.

Мы вышли из виллы во двор, освещенный фонарями.

Я помню, как впервые увидел Криса. Нам было по пять. Старая часовня на краю города — место, куда никто не ходил, кроме тех, кому некуда было идти. Я пришёл туда просто так, убежать от дома, от взрослых, от шума. А он уже был там. Сидел на каменном пороге, пинал гравий, хмурый, как будто ему было не пять лет, а пятьдесят.

Он не улыбался и не спрашивал, кто я. Просто сказал: «Если ты будешь шуметь, я уйду.»

Крис был вспыльчивым, грубым мальчишкой. Не потому что хотел быть таким, а потому что иначе не умел. Он рос в доме, где мать перестала смотреть на него с теплом, как только появился Филипп. И он это чувствовал по взгляду, по тону, по тому, как она говорила с ним, когда рядом был отчим.

Он никогда не называл Филиппа отчимом. Даже в мыслях. Боялся, что если признает это, если произнесёт вслух, что Филипп ему не отец, мать отдалится от него ещё сильнее. А она и так уже была где-то далеко. Он называл его «отцом», но не потому что верил, а потому что надеялся: может, если вести себя правильно, всё наладится. Не наладилось.

В детстве с Крисом никто не хотел дружить. Он был замкнутым, злым, вечно влезал в неприятности. Мог ударить, мог нагрубить, ничего не объяснив. Дети его сторонились.

Мы тоже подружились не сразу. Я приходил к часовне несколько дней подряд. Каждый раз он был там, но играть со мной не соглашался. В один из дней соседские ребята отобрали у меня мяч, а Крис вступился и вернул мне его. После этого мы представились друг другу и с тех пор нас ничего не разделяло.

Мы были похожи. Оба вспыльчивые, упрямые, с коротким фитилём. Могли сцепиться из-за пустяка, но через пять минут уже стояли плечом к плечу, будто ничего не было. Нас объединяла не только злость на мир, но и то, как мы её проживали — громко, с кулаками, но без предательства.

Когда мы пошли в школу, к нам присоединился Эван. Он был другим. Спокойный, рассудительный, с каким-то взрослым взглядом. Он не лез в драки, не кричал, не спорил. Но когда мы с Крисом начинали закипать, он просто вставал между нами и этого было достаточно. Он не пытался нас изменить. Он просто был рядом. И этого хватало, чтобы мы не влипали в неприятности.

С ним мы стали троицей. Странной, но крепкой. Два пороховых заряда и один предохранитель.

Иногда я думаю, что если бы не Эван, мы с Крисом давно бы перегрызлись или оба оказались бы в колонии или тюрьме, откуда не выбраться. А с ним — мы держались.

Между нами бывали разногласия, и, признаюсь, временами я сомневался в их суждениях. Но никогда, ни на миг, я не сомневался в их верности. Когда Крис и Эван рядом, я чувствую, будто сама судьба стоит за моей спиной. Они не всегда говорят то, что я хочу услышать, но всегда делают то, что я не осмелился бы попросить. И если мир вдруг решит отвернуться от меня, я знаю, они останутся.