Глава 7. Буря в душе

Я смотрел ей вслед, ощущая, как ткань моей рубашки хранила тепло её слёз, а пальцы память о том, как она вцепилась в меня, будто я был единственным, за кого можно было держаться. И, быть может, в тот момент действительно так было.

Я сделал несколько шагов, собираясь вернуться к трибуне, когда заметил фигуру, стоящую у выхода в конюшню, в полутени, где свет не касался лица, но очертания были узнаваемы. Руки скрещены, челюсть напряжена, глаза как лезвия. Только вот лезвия были тупые. Он старался выглядеть сильным, но я видел, что он трещит по швам.

Томас.

Его взгляд был направлен прямо на меня, и в нём не было ни удивления, ни растерянности, только гнев.

— Ты решил, что можешь просто взять и стать ей близок? — произнёс он, голосом низким, сдержанным, но дрожащим от злости. — Пока меня нет?

Я не ответил сразу. Смотрел на него, оценивая не угрозу, а боль, которая за ней скрывалась и усмехнулся, так нагло и презрительно, что даже он не ожидал такой реакции.

— Ой, и что теперь? Будешь плакать? Как грустно, — я сделал шаг ближе, глядя ему прямо в глаза. — Может, дать тебе платочек?

Он напрягся, кулаки сжались, плечи стали как камень.

Он ударил её. Он причинил ей боль. Он стоял и смотрел, как она плачет. И теперь ещё смеет говорить?

— Да что ты понимаешь? Она пыталась меня бросить, — сказал он, с нажимом, будто каждое слово с трудом ему давалось. — После ситуации с Джексоном она была сломана. Я позволил ей уйти, я дал ей время, но это не значит, что она может быть с кем-то другим. Она не сможет. Я просто напросто ей этого не позволю.

Я почувствовал, как внутри всё закипает. Он говорил о ней, как о какой-то вещице, которую можно «позволить» или «запретить».

Я рассмеялся. Коротко и так грубо, как будто он сказал что-то жалкое.

— «Позволил»? Ты кто вообще такой, чтобы что-то позволять? Пёс, охраняющий свою миску?

Я остановился и посмотрел на него, чувствуя, как всё внутри кипит.

— Ты ударил её, Томас, — говорю тихо, но в голосе сталь.— Ты вообще ебанулся?

Он делает шаг в мою сторону.

— Она провоцировала. Она знала, как меня довести.

Я сжал кулаки, пытаясь удержать себя и повернулся, собираясь уйти. Мне было плевать на его позу, на его гнев, на весь этот жалкий спектакль. Но он, конечно, не мог просто отпустить.

— Ты не уйдёшь, — прошипел он, и я услышал, как он двинулся за мной.

Я остановился медленно с отвращением. Повернулся, глядя на него, как на мокрую тряпку, которую кто-то оставил валяться на полу.

— Томас, ты серьёзно? — Я склонил голову, усмехнулся. — Ты хочешь, чтобы я тебя размазал прямо здесь, как сопли по асфальту?

Он стоял передо мной, пытаясь держать спину прямо, но я видел в его глазах страх, замаскированный под гнев, а в голосе слышал дрожь, которую он не мог скрыть.

— Она любит меня, — выдавил он, как будто сам себе пытался это внушить. — Я был с ней, когда ей было плохо. Я знаю её, я всегда был рядом. Она просто... запуталась.

Я усмехнулся, осматривая его с ног до головы.

— Томас, ты сейчас как больная птица, — я сделал шаг ближе, нависая над ним, как тень. — С переломанными крыльями, выбитым глазом, с дрожащими лапками. Жалкий, и Ада тебя жалеет, потому что она добрая, потому что у неё такое мягкое сердце.

Он замер. Я видел, как он цепляется за эту жалость, как за последнюю нитку.

— Но я не добрый, Томас и если я тебя прибью, — продолжил я, голосом, в котором не было ни капли смягчения. — Ты станешь трупом. А трупы, Томас, никто не жалеет. Их закапывают и забывают про них. И Ада тоже не любит трупы. Она не будет плакать. Она просто отвернётся, потому что ей не нужна дохлая птица.

Он побледнел. Губы дрогнули. Я видел, как в нём что-то ломается.

— Так что подумай, — сказал я, наклоняясь ближе. — Хочешь остаться жалкой птицей, которую ещё можно пожалеть или хочешь, чтобы я превратил тебя в то, что даже она не захочет вспоминать?

Он шагнул вперёд, протянул руку, будто собирался схватить меня.

Ну вот. Бог свидетель, что я пытался, хотел уйти. Хотел быть выше, но, чёрт возьми... не получилось.

Я ударил. Не просто точно, а с хрустом, с намерением. Не в скулу, не в челюсть , прямо в лицо, как будто хотел стереть с него это выражение. С такой силой, что он рухнул на колено, задыхаясь, хватаясь за рот, из которого уже текла кровь.

— Вот так, — сказал я, глядя сверху. — Вот так ты выглядишь, когда пытаешься быть мужчиной. Жалко, правда?

Он поднял глаза, в которых был страх, растерянность, боль. Всё, кроме силы.

Я наклонился ближе, почти шепча, но с ядом в каждом слове:

— Если ты её еще хоть раз тронешь, даже пальцем, то я тебя закопаю. Не в переносном смысле. Я найду место, где никто не будет искать и закапаю так глубоко, что даже черви подавятся. Понял?

Он лежал на полу, кровь стекала по губе, дыхание сбивалось, но даже сейчас, даже сейчас! Он пытался говорить.

— Ты... ты не понимаешь, — прохрипел он, с трудом поднимая голову. — Она... она всё равно любит меня. Ты можешь меня избить, но это ничего не изменит. Я был с ней, когда...

— Встань, — перебил я, голосом, в котором не было ни капли терпения. — Лежачих не бьют. Так что вставай, ублюдок!

Он попытался подняться, шатаясь, как будто каждая мышца отказывалась ему подчиняться. Но он встал и в этом была его ошибка.

Я ударил с ноги, прямо в грудь. С такой силой, что он снова рухнул, захрипев.

— Вот теперь ты выглядишь как обычно, Томас, — прошипел я. — Как то, чем ты всегда был. Мусор.

Он снова попытался говорить, сквозь кашель, сквозь кровь:

— Ты... ты не знаешь её... ты просто...

Я не дал ему закончить. Я ударил снова и продолжал его бить жёстко, без перерыва, как будто хотел выбить из него даже память о её имени.

И тогда в конюшню влетел Крис.

— Лео! — крикнул он, хватая меня за плечо. — Хватит! Ты что творишь?!

Я обернулся. В глазах Криса были шок, страх, непонимание, а в моих не было ничего. Только ярость и холод.

— Отойди, — сказал я, тихо, но с угрозой. — Это не твоё дело.

— Он уже лежит! Ты его чуть не убил! — Крис встал между мной и Томасом, раскинув руки. — Прекрати, ты ведь не такой!

Я смотрел на него, и в этот момент он был не другом. Он был преградой, которые я терпеть не мог.

— Я не такой? — усмехнулся я, шагнув ближе. — Может, ты просто никогда не видел, каким я становлюсь, когда кто-то трогает то, что мне дорого!

Крис не отступил, а я стоял, чувствуя, как внутри всё кипит. И если бы Крис не появился, мне кажется, я бы не остановился.

— Давай поговорим в стороне, — произнес Крис, показывая рукой в сторону улицы.

Я стоял, чувствуя, как пальцы дрожат от остаточного напряжения. Сердце билось неравномерно, будто пыталось догнать то, что уже случилось. Я не ответил, лишь невольно побрел к выходу из шатра. Мысли то и дело возвращались к словам Томаса. Гнев не покидал меня, и даже тот факт, что он лежал без движения на земле еле живой, меня не успокаивал. Крис всё ещё говорил, но я слышал его как сквозь воду. Его голос был далёким, неясным. Я оборачивался и смотрел на Томаса, лежащего на полу, и не чувствовал ни жалости, ни удовлетворения. Только пустоту, как будто внутри что-то выгорело.

Пока я шел задумавшись об Аде, Крис одернул меня за плечо:

— Да что на тебя нашло? Ты же мог убить его там!

— Лучше бы я так и сделал, — выдохнул я, кидая на Криса недовольный взгляд.

— Не неси чушь, ты вообще думаешь что творишь?!

Я резко остановился и повернулся.

— А ты что, решил читать мне мораль? — голос сорвался, как трос, натянутый до предела. — Ты видел, как она плакала? Слышал как он о ней отзывался?

— Я видел, — ответил он, но я уже не слушал.

— Тогда не лезь! Не лезь, если не готов понять меня!

Он замолчал. Я шагнул ближе, почти нависая:

— Ты думаешь, я хотел этого? Думаешь, мне нравится, что я сорвался? Что я стою тут, с его кровью на руках, и не знаю, как теперь смотреть ей в глаза?

Крис не отступил и не испугался, он просто продолжал смотреть, и это останавливало меня.

Я глубоко выдохнул, словно выдавливая из себя всё, что копилось.

— Ты так поступил, потому что он это заслужил. Я понимаю. Просто расскажи мне, что произошло.

— Крис, это неважно, — попытался я закрыть тему

— Я настаиваю, — продолжил Крис, нагоняя шаг.

— Этот ублюдок ударил её и еще посмел явиться сюда, — процедил я сквозь зубы — А я... я просто не смог пройти мимо. Не смог.

Пауза. Ветер тронул листья деревьев. Где-то вдали слышался шум с трибуны.

Крис медленно кивнул.

— Я понимаю и я с тобой. Даже если бы ты был не прав, я бы остался на твоей стороне.

Я посмотрел на него и впервые за вечер без злости.

— Я боюсь, что она увидит меня таким... и отвернётся. Теперь то она точно меня не полюбит.

Сказал и сразу пожалел. Слишком громко и уж до невозможности честно.

Крис вскинул брови.

Я стоял, смотрел на асфальт. Слова, которые вырвались раньше, всё ещё висели в воздухе. Глупо и сказано в порыве, но Крис, конечно, зацепился.

— Так ты её любишь? — спросил он, с той интонацией, где не было ни насмешки, ни удивления. Просто факт, который нужно подтвердить.

Я скривился, будто он ткнул в синяк.

— Прекрати поясничать.

— Я не поясничаю, — ответил он спокойно. — Просто теперь всё ясно.

Я молчал. Не потому что нечего сказать. Просто не хотел говорить вслух то, что уже и так было очевидно.

— Ты не обязан это признавать, — продолжил он. — Но я видел, как ты на неё смотришь и ,как она на тебя.

— Она добрая. Она ко всем так.

— Нет, Лео. Не ко всем и не так.

Я усмехнулся, но без радости.

— Даже если что-то было, то теперь всё испорчено.

Пауза. Ветер прошёлся по улице, тронул воротник, будто хотел напомнить: день ещё не закончился.

— Просто... я боюсь, что она увидит во мне того, кто способен на ярость, и решит, что я опасен.

— А ты опасен?

— Только для тех, кто причиняет ей боль.

Крис медленно кивнул.

— Тогда ты именно тот, кто ей нужен.

Воздух стоял прохладный, с запахом мокрой земли и конского пота. Где-то вдалеке уже слышались команды, хлопки, звук копыт по грунту. Соревнования шли. Ада должна была скоро выступать. Всё вокруг двигалось, как будто ничего не случилось. Как будто я не стоял минуту назад над человеком, которого едва не убил.

Крис шагал рядом, молча. Я чувствовал, как он смотрит, не давит, просто ждёт.

— Пойдём, — сказал он наконец. — Осталось немного. Ада скоро выходит.

Я остановился и посмотрел на поле, на людей, на свет. Всё внутри сжалось.

— Я не пойду.

— Почему?

— Потому что я выгляжу как чертов псих, Крис. Потому что я только что чуть не размазал человека по полу, и теперь должен стоять там, среди зрителей, как будто всё нормально?

Он замолчал. Я продолжил, уже на грани:

— Я не хочу, чтобы она видела меня таким. Я не хочу, чтобы она думала, что я такой.

— Лео...

— Не надо. Не начинай. Просто иди. Серьёзно. Иди, пока я не сказал что-то, о чём пожалею.

Крис остановился. Смотрел спокойно.

— Я не знаю, что она чувствует и не лезу в это, но ты ей важен и это видно.

— Я все равно не пойду.

Он хотел что-то сказать, но я резко повернулся:

— Крис, иди. Серьёзно. Просто иди. Мне не нужно, чтобы ты стоял тут и смотрел на меня.

Крис развернулся и пошел в сторону трибуны. Я прошёл к умывальнику за конюшней, быстро ополоснул лицо. Холодная вода немного освежила.  Посмотрел на себя в зеркале. Глаза были усталые, но ясные. Прошёл мимо шатра, свернул за грузовик, где стояли ящики с инвентарём. Никто не заметил. Все были заняты, кто-то смеялся, кто-то хлопал по плечу всадникам. Ада ещё не вышла.Здание рядом — старый административный блок. Три этажа, лестница снаружи, ржавая, но еще пригодная. Я поднялся быстро, не думая. На крыше лежал гравий, куски фанеры, старая антенна, но главное вид — идеальный вид на всё поле.

Я сел на край, ноги свесил вниз. Снизу слышался шум, хлопки, команды. Я видел, как Крис вернулся. Один, но продолжал оглядываться в поисках меня. Не нашёл, но и не стал объяснять, просто встал в толпе. Хорошо, пусть будет так.Я просто не мог быть там, не мог стоять среди людей, с этим лицом, но уйти тоже не мог.Я просто хотел видеть, как она выходит. Как держится в седле. Как смотрит вперёд, будто всё под контролем. Хотел знать, что она справится и что я буду рядом, пусть и в тени.

Она вышла. Лошадь под ней — ровная, спокойная. Ада держится уверенно, но я вижу внутри у неё шторм. Она оглянулась, пару раз быстро прошлась взглядом по трибуне. Меня там нет. Я сжал край крыши. Прости.Судья дал сигнал. Первый барьер чисто. Второй тоже. Я смотрел, не дыша. Каждое движение было  точное, каждый поворот выверенный. Она не просто ехала, она будто летела.

Кто-то внизу сказал:

— Она сейчас другая. — Сосредоточенная что-ли. Как будто хочет доказать что-то.

Я знал, она хочет доказать себе, что справится, и она справлялась.Третий барьер — сложный угол. Она прошла его, будто знала, куда лошадь поставит копыто. Пятый двойной, чисто.Я не мог оторваться. Сердце билось, как будто я сам был там, в седле. Последний поворот, финиш и ни одной ошибки, ни одного сбитого элемента. Время лучшее за день. Толпа взорвалась. Крики, аплодисменты, флажки. Ада остановила лошадь, погладила по шее, но я видел, что она не улыбалась. Она смотрела в толпу и взгляд метался от человека к человеку не задерживаясь ни на ком.

Крис подошёл к ней и сказал что-то. Она кивнула, но взглядом продолжала искать.

Я прошептал:

— Ты справилась, и я видел каждый шаг, каждый поворот.

Я спустился с крыши, когда всё закончилось. Судьи объявили результаты. Ада заслуженно получила первое место. Толпа разошлась, судьи ушли, лошадь стояла спокойно, а она держала ленту, будто не знала, куда её деть. Крис что-то говорил, она кивала, но не улыбалась. Я подошёл не спеша, но она сразу заметила меня. Окинула меня взглядом коротким, колючим.

— Поздравляю, — сказал я, остановившись рядом.

— Спасибо, — ответила она, не глядя. Голос ровный, но в нём что-то не сходилось.

— Ты была хороша. Даже слишком.

— Я старалась.

Она всё ещё не смотрела на меня, только на ленту. Как будто та могла объяснить, почему я не стоял у трибуны.

— Ты злишься? — спросил я, подходя ближе.

— Нет.

— Правда?

— Да. Просто... — она замялась. — Просто странно, что тебя не было.

Я чуть склонил голову, наблюдая за ней.

— А ты ждала?

Она вскинула взгляд.

— Нет, — сказала быстро.

Слишком быстро. И тут же прикусила губу, как будто поняла, что выдала себя.

Я не удержался.

— Оу. Это было убедительно. Особенно вот это «нет» с оттенком паники.

— Лео...

— Что? Я просто спросил. А ты так мило покраснела, что мне даже неловко стало.

Она отвернулась, но я видел, как уши порозовели.

— Я не ждала. Просто... просто думала, что ты будешь рядом.

— Ага. Просто, и оглядывалась трижды.

— Я не оглядывалась!

— Карамелька, ты оглядывалась так, будто искала что-то очень важное. Только я знаю, что ты искала меня.

Она прищурилась, но угол губ дрогнул.

— Ты дурак.

— Знаю.

Я сделал шаг, потом ещё один и подошёл со спины. Вплотную. Она застыла, не оборачиваясь. Я наклонился, почти касаясь губами её щеки. Голос — тихий, почти шёпот:

— Но дурак, который заметил, как ты прикусила губу, когда соврала. И дурак, которому это понравилось.

Она не ответила. Только стояла, с лентой в руках, с горячими щеками, с дыханием, которое стало чуть быстрее. И я знал, что она слышала каждое слово. Я медленно опустил руки ей на талию. Она вздрогнула, но не отстранилась. Повернулась ко мне, резко, будто хотела что-то сказать, и в тот же момент схватила мои руки. Пальцы сжались крепко, почти испуганно. Глаза широко раскрытые, смущённые.

— Не надо, — прошептала она, чуть дрогнув. — Я... просто...

Я смотрел на неё. Она пыталась удержать мои руки, но не оттолкнуть. Скорее, остановить момент, чтобы он не стал слишком настоящим. Я всё равно потянул её ближе. Медленно, но уверенно. Прижал её руки в своих, к её спине. Она замерла, смотрела в глаза, и я видел, что она не ожидала, но и не сопротивлялась.

— Я не был рядом, но я видел тебя. И ты была лучше, чем когда-либо.

Она смотрела в сторону.

— Спасибо, — сказала она, уже глядя в глаза. Голос казался тише, чем обычно.

— И да, я рад, что ты ждала. Хоть чуть-чуть. Даже если это глупо.

Она покачала головой, улыбаясь:

— Очень глупо.

Я чуть наклонился, скользнул губами к её уху, почти касаясь, и прошептал:

— Если это было глупо... то почему ты всё ещё держишь мои руки?

Я почувствовал, как она вздрогнула. Лёгкая дрожь прошлась от шеи до плеч. Мурашки, будто мои слова, прошли по ней током. Она не ответила. Только крепче сжала мои ладони, но потом резко отстранилась. Глаза вспыхнули, а щеки запылали.

— Я... я не должна... Томас... — прошептала она, будто имя само по себе должно было остановить всё.

И в этот момент внутри меня что-то оборвалось. Не от боли, а от злости.

— Томас? — повторил я, с горечью, с усмешкой, которая не была весёлой. — Ты сейчас думаешь о Томасе?

Она замерла. Глаза выглядели испуганно.

— Просто пойми... Мы не так давно расстались и я думаю ему будет больно видеть меня с кем-то другим.

— Я этого мудака размазал по асфальту, так что не думаю что это уже имеет значение.

—Ты избил его? — спросила Ада, внимательно заглядывая мне в глаза.

— Да, — ответил я. — Я избил его.

Она отступила на шаг, будто мои слова ударили сильнее, чем что-либо. Глаза расширились.

— Почему?

— Потому что он тебя ударил, Ада. Потому что он посмел поднять руку, а я не мог просто стоять и смотреть.

Она замолчала. Я видел, как внутри неё всё рушится, но не так, как я ожидал.

— Ты не должен был, — прошептала она. — Это не твоё дело.

Я почувствовал, как внутри начинает закипать.

— Не моё дело? — повторил я, голос стал резче. — Ты серьёзно? Он ударил тебя, Ада. И ты хочешь, чтобы я просто прошёл мимо?

Она сжала кулаки, и вдруг выкрикнула:

— Ты знаешь, что самое бесящее? Что ты мне начал нравиться.

Я замер. Сердце будто ударилось о рёбра.

— Тогда почему ты сейчас отталкиваешь меня?

— Потому что ты идиот! — закричала она. — Потому что ты не умеешь держать себя в руках! Потому что ты избил человека, и теперь стоишь тут, как будто всё нормально!

— Я избил его, потому что он ударил тебя! — закричал я. — Потому что ты заслуживаешь, чтобы за тебя кто-то встал!

— Я не просила тебя! — её голос дрожал. — Я не нуждаюсь в спасителе, который решает за меня, кто должен быть наказан!

— Не смей говорить мне, что я должен делать!

— Я должна пойти к нему, — перебила она, голос дрожал. — Посмотреть, как он и убедиться, что он жив!

— Нет! — выкрикнул я. — Ты не пойдёшь к нему!

— Не кричи на меня! — она шагнула ближе, глаза засверкали. — Ты не имеешь права решать, что я должна делать!

— Ада... Пожалуйста, ты поступаешь глупо, — пытался я успокоиться.

— Ты не знаешь, что между нами было! — закричала она. — Ты знаешь меня пару недель, Лео! Ты не имеешь права лезть в моё прошлое!

— А ты не имеешь права тащить своё прошлое в настоящее! — я сорвался. — Если ты сейчас пойдёшь к нему — я не знаю, что сделаю!

— Тогда смотри! — выкрикнула она, разворачиваясь. — Я иду к нему! Мне нужно знать, что он жив, что ты не превратил его в кровавое месиво!

— Ада! — крикнул я, но она уже шла прочь, быстрым шагом, не оборачиваясь.

Я остался один. Сердце билось, как будто пыталось вырваться из груди. Я ударил по ящику рядом и он разлетелся в щепки. Потом пнул по стойке с инвентарём. Металлический треск, грохот. Я не мог остановиться. Всё внутри кипело. Я схватил табурет и швырнул его в стену. Он раскололся. Я дышал тяжело, как зверь, которого загнали в угол.

— Лео! — голос Кайлы прозвучал резко, но без страха.

Я обернулся. Она стояла в проходе, глаза тревожные, но твёрдые.

— Что ты вообще тут делаешь? — рявкнул я, не сдерживаясь. — Зачем ты пришла? Что ты от меня хочешь сейчас?

Она замерла, но не отступила.

— Мне сказали, что ты здесь. Я просто...

— Просто что? — перебил я. — Думаешь, я нуждаюсь в утешении? В твоих взглядах, в твоих словах? Я тебя даже не люблю, Кайла. Никогда не любил.

Она чуть вздрогнула. Не от боли, а от прямоты, но не отвернулась.

— Я знаю, — сказала она спокойно. — И это неважно.

— Неважно? — я усмехнулся, словно не веря в эту абсурдность — Ты серьёзно?

— Да. Потому что я всё равно рядом и хочу помочь. Потому что ты мне не безразличен, даже если я тебе — никто.

Я замолчал, слова застряли в горле. Я не знал, что сказать. Она не знала, что произошло и мне не хотелось никому об этом рассказывать.

— Я не могу сейчас, — выдохнул я. — Я не хочу ничего объяснять.

— И не надо, — сказала она. — Просто дай мне перевязать руку.

— Не стоит. Я сам справлюсь, — противился я, отдергивая руку.

— Лео, хватит. Сядь.

Я замолчал. Она начала обрабатывать раны. Аккуратно, почти нежно. Я не сопротивлялся. Не потому что хотел, а потому что не было сил спорить.Она перевязывала мою руку, а я смотрел в сторону, пытаясь не думать. Но чувствовал, как её пальцы задерживаются на моей ладони, как она нежно проводит по тыльной стороне. Её взгляд казался слишком внимательным, а дыхание слишком близким.

В то время Ада шла к шатру, шаги быстрые, почти нервные. Она не знала, что хотела, увидеть Томаса? Убедиться, что Лео не перегнул? Или просто найти хоть какую-то точку опоры. Всё внутри было спутано, как клубок, который невозможно распутать.

У входа её остановил Крис.

— Ада, подожди.

— Мне нужно его увидеть, — бросила она, не глядя.

— Томаса? — уточнил он.

— Да. Я должна знать, что он в порядке.

— Он уже ушёл, — сказал Крис. — Я был там. Лео не убил его, не покалечил. Просто... дал понять, где ему место.

Ада остановилась. Слова Криса прозвучали спокойно, но с оттенком чего-то личного.

— Он ушёл?

— Да. И знаешь, что он сказал напоследок?

— Что?

— Что ты всё равно его любишь. Что ты вернёшься. Что ты принадлежишь ему.

Ада сжала пальцы в кулаках.

— Он правда так сказал?

— Да. И если ты сейчас пойдёшь туда — ты дашь ему то, чего он ждал. Подтвердишь, что он всё ещё имеет власть над тобой.

Она молчала. Смотрела в сторону, будто пыталась проглотить ком в горле.

— Лео старался ради тебя, — продолжил Крис. — Я не оправдываю, как он это сделал, но он сорвался не просто так. Он неравнодушен и это видно.

— Я знаю, — прошептала она.

— Но если хочешь знать моё мнение... — он замялся, потом всё же сказал: — Я бы не советовал тебе быть рядом с ним. Он нестабильный и вспыльчивый. Ты не знаешь, что он сделает, если снова сорвётся.

Ада резко повернулась к нему.

— Ты сейчас пытаешься отговорить меня?

— Я просто хочу, чтобы ты подумала. Он не тот, с кем легко.

— А я не хочу, чтобы кто-то решал за меня, — сказала она твёрдо. — Я сама хочу понять, кто он. Без чужих мнений.

Крис кивнул, но в его взгляде было что-то настороженное.

— Тогда иди к нему, если хочешь.

Ада пошла не спеша, но уверенно. За трибуной, за грузовиком, где раньше был Лео. Внутри всё ещё бушевало — злость, обида, страх, и... что-то ещё, более сложное. Она свернула, не сразу заметив, что там кто-то есть. А потом остановилась и увидела их.

Лео сидел на ступеньке, голова опущена, рука в бинтах. Над ним склонилась Кайла. Она держала его ладонь, аккуратно обматывала запястье, что-то тихо говорила. Её лицо было близко, слишком близко. В её движениях виднелись забота и нежность.

Ада замерла.

Она не слышала слов, но видела всё. Видела, как Кайла задержала пальцы на его коже чуть дольше, чем нужно. Как Лео не отстранился. Как он позволил ей быть рядом. И это было больнее, чем всё, что произошло до этого.

Ада не понимала, почему. Почему так щемит в груди. Почему дыхание сбивается. Почему слёзы вот-вот рванут, хотя она не плачет даже в самые тяжёлые моменты.

Это не должно было быть так важно, но было.Она стояла в тени, не двигаясь. И чувствовала, как внутри всё рушится, тихо, без крика, но с силой, от которой невозможно спрятаться.

Слёзы подступили к горлу, но она сжала зубы.

— Я же говорил, — раздался голос у самого уха.

Ада вздрогнула. Крис стоял за спиной, слишком близко.

— Я тебя предупреждал, — повторил он, тихо, но с нажимом.

— Отойди, — сказала она, не оборачиваясь.

— Ты видела сама. Он не тот, кто будет рядом, когда тебе плохо. Он тот, кто ломает, а не лечит.

— Крис, хватит.

— Он сделает тебе больнее, чем Томас. Дважды больнее. Потому что ты ему важнее. А когда Лео начинает кем-то дорожить, то теряет контроль.

Ада резко повернулась, глаза — полные слёз, но голос оставался твёрдым:

— Прекрати давить на меня. Я не просила твоих советов. Я не просила, чтобы ты следил за мной.

— Я просто хочу, чтобы ты не ошиблась.

— А я хочу, чтобы ты перестал ко мне подходить. Просто... перестал.

Крис замолчал. Его лицо стало жёстким, но он не ответил. Только кивнул и отошёл, медленно, будто не верил, что она сказала это всерьёз.Ада осталась одна. Слёзы всё ещё стояли в глазах, но она не плакала. Она смотрела на Лео и Кайлу, и не могла понять, почему так больно. Почему так тяжело дышать. Почему хочется просто исчезнуть.

Ада не знала, что Кайла не в курсе. Не знала, что Лео не говорил ей ни слова. Она видела только картину: он сломленный, она рядом и это казалось предательством.Она не подошла, не сказала ни слова. Просто развернулась и ушла, медленно, с камнем внутри, который не давал дышать.