Глава 30

12 апреля 2016 г.

Я просыпаюсь от того, что лучи солнца ярко светят мне в лицо. Чувствую себя невероятно выспавшейся и счастливой. Сегодня один из самых любимых дней в году — мой день рождения. И это не обычный день. Сегодня мне шестнадцать.

Ко мне в комнату заглядывает мама, собираясь на работу:

— Услышала, что ты встала. С днём рождения! — она целует меня в щеку и выходит из комнаты.

Да уж, мои отношения с мамой — это, я бы сказала, не те отношения, к которым стремятся матери и дочки. Но такая уж она. Никакой слабости и никакой жалости. Наверное, поэтому с папой мне общаться проще. Он относится ко мне мягче, хотя и с ним я не могу поговорить по душам.

Я встаю с кровати и иду принимать душ. Включив музыку погромче, начинаю подпевать. Тёплая вода стекает по моим плечам, согревая мою кожу, и я как можно дольше стою под струями воды, пока кожа на пальцах ни сморщивается. Завернувшись в полотенце, я выхожу из ванной и громко вскрикиваю, когда замечаю Маркуса, сидящего на моей кровати.

— Черт возьми, выйди немедленно! — ору я.

Маркус смеётся и, пряча глаза, выходит из комнаты. Я быстро накидываю на себя халат и открываю дверь.

— Можешь зайти.

Маркус все ещё продолжает хихикать, как маленькая девчонка, и снова усаживается на кровать.

— Ты так заорала, как будто я уже не видел тебя раньше.

— Маркус, мы не настолько близкие друзья! — я вскидываю руки.

Ну ладно, мы были и вправду близки, раньше нас не смущало, что мы ходим друг перед другом в полотенце, но сейчас мне становится очень неуютно. За последние несколько лет я очень потолстела, так что я не хотела, чтобы Маркус видел меня такой.

— Я пришёл, чтобы поздравить тебя с днём рождения, — он берет меня за руку и тянет к себе на кровать. — У тебя ведь сегодня сладкие шестнадцать.

Я пробую на вкус эти слова «сладкие шестнадцать» и думаю, а будет ли этот год хорошим? У меня все ещё не было друзей. Помимо Маркуса, конечно. Теперь в школе некоторые девчонки стали смеяться надо мной из-за моего лишнего веса и других девчачьих проблем.

Я встаю с кровати и иду к шкафу. Наверное, надо выбрать что-то очень красиво, чтобы все обратили внимание на мой наряд, а не на мою внешность.

— Мне кажется, что это твой год, — произносит Маркус.

— Может быть, — пожимаю плечами я, выискивая подходящую одежду.

Я достаю из шкафа платье и примеряю его.

— Ну как? — верчусь я.

— Я б запал, — подмигивает мой друг.

— Ты постоянно так говоришь, — я закатываю глаза.

— Не отрицаю, — он привстает на локтях.

Решаю остаться в этом платье и, и закинув в рюкзак тетради, подхожу к столу. На нем лежит моя личная тетрадь, которую я никому не позволяю трогать. Мое вдохновение и мое творение. Я провожу пальцами по картинкам и про себя повторяю надпись, написанную на обложке. Life is wonderful. Фраза, которую я повторяю себе каждый день. Она даёт мне веру в то, что дальше будет лучше.

— Написала что-нибудь новое?

— Нет. Пока нет, — я открываю страницу, на которой делала последние записи.

Некоторые строчки зачеркнуты, некоторые недописаны, но я пока не готова сказать, что что-то есть. Я беру тетрадь в руку и, выходя из комнаты, обращаюсь к Маркусу:

— Хватит валяться. Пора на автобус, если не хотим опоздать.

Он поднимается с кровати и следует за мной. Дойдя до остановки, мы садимся в школьный автобус, и Маркус задаёт вопрос:

— Не хочешь попросить у своего папы машину?

Я приподнимаю бровь и косо поглядываю на него:

— Ты же знаешь, что я не хочу.

— Да, но представь, как было бы круто, если бы у тебя была машина. Просто представь, как мы подъезжаем в школе на твоей тачке, и все открывают свои рты от шока.

Маркус улыбается. Видимо, ему такое представить нетрудно. Я тоже думала об этом, но у меня было несколько причин, почему это была не такая уж и хорошая идея. Как минимум, то, что я вообще боялась садиться за руль. Не знаю, откуда взялся этот страх, но мне постоянно казалось, что если я начну заводить машину, она поедет сама по себе, и я разобьюсь. Или я в кого-нибудь врежусь. Или не справлюсь с управлением. Было столько вариантов, что может произойти.

— Лучше не стоит. Ещё немного, и у тебя будет машина, так что подождём.

Маркус недовольно вздыхает. Он делает так постоянно, когда мы начинаем спорить и я не могу уступить. Ну что ж, пора бы уже привыкнуть.

В школе мы идём по коридору, и я крепче прижимаю свою тетрадь к себе. Порой мне казалось, что чем она ближе, тем больше уверенности она даёт. Как будто в ней была заключена какая-то сила, которая наполняла меня. Никто не заговаривает со мной, хотя проходящие мимо люди здороваются с Маркусом, парни стукаются с ним кулаками, а девушки стараются прикоснуться к нему. И зачем нам машина, когда он уже и так популярен?

У моего кабинета он обнимает меня и, произнося «Увидимся позже», уходит на свои уроки. Я захожу в кабинет и занимаю место на второй парте. Занятия проходит скучно и долго. На переменах я просто перехожу в другой кабинет и одиноко сижу, открыв свою тетрадь и пытаясь что-нибудь написать. Не так, наверное, принято проводить свой день рождения, но это все же лучше, чем было пару лет назад.

После уроков мы с Маркусом встречаемся на остановке, и он сразу же произносит:

— Я просто ненавижу историю!

Мы садимся в автобус, и я отвечаю:

— Я тоже. Что мистер Чадвик придумал на этот раз?

Мой друг принимается рассказывать, как прошёл урок истории, и рассказ занимает всю поездку. Выйдя на остановке, мы идём ко мне домой, чтобы устроить себе небольшой праздник в честь моего дня рождения, но как только мы заходим, я вижу всю свою семью, выкрикивающую «С днём рождения!». Я осматриваю всех родственников и начинаю широко улыбаться. Не могу поверить, что они решили устроить мне такой сюрприз! Я прохожу в гостиную, где все рассаживаются за стол. Мама показывает на место в центре стола, и я сажусь. Она занимает место по одну сторону от меня, а по другую место пустует.

— Кто-то ещё придёт? — спрашиваю я, указывая на пустое место.

Мама оставляет вопрос без ответа, притворившись, что не услышала, и я решаю, что, возможно, она просто ошиблась, и этот стул лишний.

Первой встаёт мама и произносит небольшую речь, полную таких слов, как «хорошее образование», «должна стараться», «... если будешь уделять все время учебе...». Под конец речи мне хочется встать и стукнуть по столу, чтобы она перестала обращать внимание только на учебные достижения, как будто это самое главное в жизни. Но я лишь встаю и благодарю ее. Мы поднимаем бокалы вверх и пьём.

Все по кругу продолжают меня поздравлять, и почти каждый желает мне то же, что и мама. Я перестаю поднимать бокал так же охотно, как делала это вначале, и Маркус замечает мой расстроенный вид. Когда очередь доходит до него, он специально пытается превратить поздравление в шутку, из-за чего все за столом, в том числе и я, смеются. Я киваю ему в знак благодарности, и он улыбается мне. Вот такой вот мой лучший друг — всегда готов прикрыть мою задницу, спасти от неприятностей, развеселить.

После него меня начинают поздравлять родственники по папиной линии. Я на самом деле не ожидала увидеть их здесь, так как мама с папой развелись ещё четыре года назад, и у них не сохранились особо хорошие отношения. И тут до меня доходит. Ещё один стул — для него. Но где же он сам? Оставшиеся поздравления и пожелания проходят мимо моих ушей, хотя я пытаюсь делать вид, что всем очень благодарна.

Когда все за столом замолкают, я смотрю на пустой стул и гадаю, почему же мой папа не пришёл? У него что-то случилось? Он не захотел? Или мама его не пригласила?

Неожиданно по всей комнате разносится мелодия, которую кто-то играет на гитаре, и я вскакиваю, чуть ли не опрокидывая свой бокал. Мой папа заходит в комнату, играя на гитаре, и начинает петь песню Bob Carlisle «Butterfly Kisses». Он медленно обходит стол и каждого присутствующего, продолжая петь и играть, и останавливается около меня. Его голубые глаза светятся, и я замечаю, что в их уголках уже стоят слезы. Я закрываю свои глаза, которые, как мне постоянно говорили, я унаследовала от него, и пытаюсь сдержать слезы.

Когда песня заканчивается, он убирает гитару, и я падаю к нему в руки. Он целует меня в волосы и тихонько произносит:

— С днём рождения, дочка.

Мы улыбаемся друг другу, а затем он протягивает мне небольшую коробочку. Я открываю ее и вижу подвеску со словом Love, а рядом лежит небольшая открытка. Я раскрываю ее и читаю надпись «Я не лучший отец, но ты лучшая дочь. Не могу быть благодарнее. Моя любовь никогда не угаснет, она всегда будет с тобой. Помни об этом». От этих слов я снова начинаю плакать и ещё сильнее прижимаюсь к нему. Он гладит меня по голове, и я произношу:

— Застегнёшь?

Он кивает и помогает застегнуть подвеску на моей шее. Мы садимся обратно за стол, и я смотрю на свою огромную семью, которая собралась вместе ради меня. Что бы они ни говорили, они все любили меня. Они желали мне лучшего.

Под конец вечера я помогаю относить тарелки со стола, пока многие родственники начинают собираться по домам. Оставив очередные тарелки в раковине, я собираюсь вернуться в гостиную, но на кухню заходит папа, оглядываясь по сторонам.

— Ваш новый дом красивый.

— Спасибо, — неуверенно отвечаю я, не понимая, принимать ли это за комплимент.

— Прежде чем я уйду, я хочу тебе дать ещё кое-что. Это не подарок, и я хочу, чтобы ты внимательно меня послушала.

Я киваю, не совсем понимая, к чему он ведёт. Папа достаёт письмо, на котором написано мое имя, и протягивает его мне.

— Жизнь непредсказуема. Никогда не знаешь, что может произойти. И мы не можем предсказать будущее, но это письмо... я хочу, чтобы ты прочитала его на своё восемнадцатилетие. Не спрашивай меня, почему не сейчас, потому что я не могу тебе сказать. Просто запомни, что все, что не делается, делается к лучшему. И после каждой потери ты обретаешь что-то новое.

Он целует меня в лоб и покидает кухню, оставляя меня с множеством вопросов. Я смотрю на письмо и крепко прижимаю его к груди. Почему мне так страшно? Почему в груди все сжимается, как будто скоро что-то произойдёт? Я продолжаю стоять на кухне, глядя прямо перед собой, а затем начинаю плакать, даже не понимая причины.