Глава 29

После прослушивания жизнь впадает в прежнюю рутину. Я продолжаю учиться, каждый день проверяя почту в ожидании своего письма. Айзек посещает врача, а я хожу вместе с ним, и иногда мне кажется, что мне это на самом деле тоже необходимо. И хотя жизнь возвращалась в прежнее русло, я была рада этой стабильности. Игры по пятницам, шумные вечеринки с друзьями..... Я никому не говорила, но каждый день по вечерам я общалась с Вэнсом и Айзеком по телефону. Конечно, я не говорила Айзеку, что много общаюсь с Вэнсом, так как не хотела все испортить между ними. Не то что бы они вдруг стали лучшими друзьями, но они хотя бы начали ладить. За обедом они общались друг с другом, и довольно часто я даже чувствовала себя одиноко, когда не понимала, о чем идёт речь.

Маркус готовился к своему отъезду, и я не могла не заметить, как рьяно он это делает. Я могла его понять — он хотел как можно быстрее сбежать отсюда. И хотя у меня не было причин покидать родной город, я тоже хотела сбежать. Мои мечты были огромными, и я чувствовала, как в Розвилле они угасали. И ожидание убивало меня. Я ждала, пока комиссия примет решение, которое повлияет на то, как много шагов мне придётся сделать для осуществления своей мечты. Разве это не странно? То, как другие люди решают за тебя. А ведь тебе кажется, что ты держишь все в своих руках, ты управляешь своей судьбой. Но отчасти это не так.

Как-то быстро наступает апрель. И хотя на улице все ещё было по-мартовски холодно, на душе у меня было как-то по-особенному тепло. Не знаю, с чем это было связано. Наши отношения с Айзеком стремительно развивались, мы продолжали ходить на свидания, и он постоянно удивлял меня. Я чувствую, что рядом с ним очень счастлива. Но моими любимыми днями всегда были те, когда мы оставались у него и иногда просто лежали в объятиях друг друга.

С ним было просто. Не всегда, конечно, но за это стоило бороться. Я любила играть на гитаре у него дома, все время выбирая песни, после которых он целовал меня так, будто я дарила ему больше, чем просто песню. Может, так и было. Мы никогда не могли насытиться друг другом, и даже в школе, когда у нас не было общих уроков, он находил меня и обнимал. Дарил ли он мне комфорт? Ещё бы. Но в то же время он дарил мне адреналин. С ним отношения стали похожи на экстремальное путешествие, в котором не знаешь, когда и куда повернёшь. Это и пугало, и будоражило одновременно, как будто пробуешь что-то запретное, но в то же время такое желанное.

Маркус постоянно интриговал меня своими разговорами о моем дне рождения, будто мне и так было мало намеков мамы. Они все держали меня в неведении, но я знала, что они что-то готовят. В конце концов, мне исполнялось восемнадцать. И предвкушение охватывало меня с каждым днем все сильнее и сильнее. В том году у меня не было особого желания даже выходить из комнаты, но в этом году я хотела провести этот день со своими близкими людьми.

С Вэнсом после нашего разговора тоже стало легко. Мы общались, как друзья, и поздними вечерами, когда я не могла уснуть, он был именно тем, кому я звонила. В первый раз это произошло сразу после прослушивания. Когда я уснула, мне снова стали сниться кошмары, так что я проснулась в поту и в слезах. Я не знала, с чем это было связано, но взяв телефон в руки, я первым же делом позвонила ему. Я не хотела беспокоить его в такое позднее время и уже собиралась сбросить, но его сонный голос нарушил тишину в трубке.

И вот мы уже разговаривали на протяжении нескольких часов. Ему было легко понять меня, ведь отчасти кошмары начались именно с того самого дня. Он рассказал, что тоже не мог спать долгое время, постоянно возвращаясь к моему лицу. Наверное, поэтому мне было просто открыться ему. Разговаривать с человеком, который отчасти пережил то же самое — это как быть честной с самой собой. И в конце концов, я всегда засыпала под его голос. Иногда он просто продолжал говорить, иногда даже пел для меня, и его голос дарил мне то спокойствие, что я потеряла больше года назад.

Иногда было тяжело. Иногда я слишком часто думала о папе... о том, как он был бы рядом со мной в эти важные моменты. Я скучаю по нему. Я скучала по нему больше, чем кто-либо мог представить. Чем я сама себя убеждала. Некоторыми ночами я сидела на своей кровати и просто продолжала смотреть на все, что мне осталось от него. Когда они с мамой развелись, мы с ним отдалились, но он все еще был тем человеком, которому я доверяла больше всего. И сейчас мне нужен был мой папа. Мне надо было сесть рядом и рассказать ему так много.

И я разговаривала с ним. Я держала в руках его подвеску и, закрыв глаза, могла отчетливо представить, как прогибается кровать под его весом, как он кладет свою руку поверх моей, как он говорит, что все будет хорошо. Я всегда представляла, как он провожает меня в университет, как я выхожу замуж, а он наблюдает за мной. Было так много вещей, которые нам предстояло сделать вместе, а теперь я делаю это одна. Да, у меня есть люди, которые будут со мной в эти самые моменты, но это никогда не сравнится с поддержкой папы.

За день до дня рождения все ходили вокруг меня с загадочными улыбками, и большую часть времени они просто игнорировали меня, когда я спрашивала, что происходит, так что я просто сидела и ждала.

23:59.... 00:00... вот и наступил этот день. Мой день рождения. Я не могу сомкнуть глаз и тихонько встаю с кровати, чтобы пройти к своей шкатулке. Заглядывать туда мне не особо хотелось, но воспоминания всегда были со мной. И сегодня мне предстояло сделать то, что ждало меня целых два года. Открываю шкатулку и достаю письмо, которое все ещё такое же гладкое, как и в тот день, когда он отдал его мне. Я провожу пальцами по нему и думаю о том, по какой причине он написал его. Знал ли он, что все произойдёт именно так? Знал ли он, что в конце концов его не будет рядом, чтобы продолжать направлять меня?

Я сажусь на кровать и в течение нескольких минут пытаюсь решиться. Что если мне не понравится то, что там написано? Мои мысли прерывает телефонный звонок. Я кладу письмо на кровать и беру телефон. На экране высвечивается имя Вэнса, и я нажимаю ответить.

— Да?

— С днем рождения, Тейт, — я слышу в его голосе улыбку.

— Спасибо большое, — и хотя я знаю, что он не может меня увидеть, улыбаюсь. — Почему ты не спишь?

— Выгляни в окно.

Я подхожу к окну и, когда замечаю Вэнса, прикрываю открытый от удивления рот.

— Спустись, — доносится голос из трубки.

Я уже успела забыть, что мы все еще разговариваем. Тихо выхожу из комнаты и спускаюсь на первый этаж. Накинув пальто и надев обувь, я выбегаю из дома. Вэнс уже стоит на подъездной дорожке и держит в руке небольшую коробку. Не могу поверить, что он пришёл ночью, чтобы поздравить меня, так ещё и купил мне подарок. Я подхожу к нему, вдруг невероятно стесняясь своей пижамы. Но во взгляде Вэнса нет ничего, что могло бы на самом деле смутить меня. Мы останавливаемся в нескольких шагах друг от друга, и я не знаю, что должно сделать. Обнять? Просто молчать, сохраняя дистанцию?

Вэнс принимает решение раньше меня и протягивает мне коробку.

— Спасибо, — я делаю шаг в его сторону и обнимаю его.

Вэнс ничего не говорит, а просто держит меня в своих объятиях, и я чувствую себя так комфортно. На улице дует ветер, и ночной воздух заставляет меня поёжиться, но рядом с Вэнсом становится не так холодно. Он отпускает меня и берет мои руки в свои, потирая их, чтобы согреть.

— Тебе надо было одеться теплее, я собирался прогуляться с тобой.

— Подождёшь, пока я переоденусь?

— Конечно, — он кивает.

Я так же тихо забегаю домой и поднимаюсь в комнату. Переодевшись в тёплую одежду, я решаю, что все-таки посмотрю подарок, прежде чем уйти.

Аккуратно развязав ленту, я открываю коробку и заглядываю туда. Достаю из коробки снежный шар и чуть ли не роняю его, когда вижу за стеклом парня и девушку, очень похожих на нас. Вокруг фигурок лежит снег, и я возвращаюсь в тот день, когда мы были в загородном доме его семьи. На моем лице появляется улыбка, и слезы медленно начинают катиться по моим щекам. Нет. Не плачь, Тейт. Я трясу шар, и снег начинает кружиться вокруг пары в шаре. Я закрываю глаза и вспоминаю прикосновения его рук и снежинок на своём лице.

Открыв глаза, ставлю снежный шар на полку и возвращаюсь к коробке. В ней лежат ещё какие-то фотографии, которые были сделаны почти два года назад, и я оставляю их там же. Несколько CD-дисков я решаю посмотреть позже. Надеюсь, Вэнс не замерз, потому что я, по-видимому, немного увлеклась.

Схватив письмо и спрятав его в карман, я выхожу на улицу и вижу, как Вэнс скачет с ноги на ногу. Не могу сдержать смех, и когда он слышит меня, он оборачивается и начинает резко наступать на меня.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, пятясь назад.

Вэнс останавливается в опасной близости от меня. Настолько близко, что можно подумать, будто нас связывает больше, чем дружба. Но затем Вэнса будто пробивает током, и он вспоминает. Мне не надо было даже гадать, о чем. Я знала, что ещё немного, и он мог перейти границу. Границу, которую никто из нас теперь уже не пересечёт.

— Куда мы пойдём? — перевожу я тему.

Какое-то время Вэнс не отвечает, а затем улыбается, скрывая все остальные эмоции. Может, это и к лучшему. Не хочу знать, насколько сильно делаю ему больно. В конце концов, из нас двоих именно я всегда не умела скрывать свои чувства. А если бы он сейчас открылся мне, я не думаю, что смогла бы выдержать.

— Давай просто пройдемся, и ты увидишь, — он уже начинает отходить от моего дома, я спешу догнать его.

Разговаривая во время нашей прогулки, я не обращаю внимания на знакомую дорогу, пока мы не останавливаемся. Я перевожу взгляд с Вэнса на площадку, где мы когда-то стали самыми счастливыми подростками. Вэнс был моей первой любовью, и здесь я впервые призналась ему в своих чувствах. Но почему сейчас?

— Почему ты привел меня сюда?

Вэнс ничего не отвечает и просто направляется к тому самому домику. Он залазит в него и подает руку. Я принимаю ее, и он помогает мне подняться. С того дня мы оба выросли, так что нам приходится очень сильно наклоняться, чтобы пройти. Все это время Вэнс не отпускает мою руку, и я знаю, что это неправильно, но ведь если не вкладывать в это какой-то смысл, то мы держимся за руки, как друзья.

Дойдя до того самого места, он наконец выпускает мою руку, и мы садимся.

— Именно в этом месте мы тогда признались. Пока я был вдали от тебя, именно этот момент я прокручивал у себя в голове. Именно это помогало мне не сдаваться. И сейчас я хочу признаться, — когда Вэнс отвечает на мой вопрос, я киваю.

Ему эти воспоминания помогали держаться, я же, наоборот, пыталась их забыть. Они делали только больнее, и тогда я могла думать только о том, насколько фальшивыми были все его слова и поступки. Конечно, сейчас я знаю, что была не права, но внутри все еще щемило от той боли, что душила меня последний год. Вэнс не ждет от меня каких-то слов, но и сам пока ничего не говорит.

Возможно, тишина перед бурей — это хорошо. У тебя есть время подумать о попытках бегства или же, наоборот, о принятии последствий. Никогда не знаешь, какой урон нанесут тебе сказанные слова, но ты всегда можешь возвести защиту, чтобы не показать, насколько сильно это ранит. Возможно, Вэнс думал о том же, ведь я тоже могу сказать то, что причинит ему боль. Но мы не сможем избежать этого. Потому что мы уже начали и отступать поздно.

— Ты скоро уедешь... — произносит Вэнс, не поворачиваясь ко мне. — Я помню, какими огромными были твои мечты, а я до тебя ни о чем не мечтал. Никогда. Мне казалось, что это глупо. Глупо думать о том, какую жизнь ты хочешь, потому что, в конце концов, все будет не так. Ты вдохнула в меня уверенность. Я стал думать о том, как хочу чего-то добиться. Как хочу выступать и как хочу поехать в Нью-Йорк.

Я поджимаю губы и закрываю глаза, потому что наши совместные планы врезаются в мои мысли. Мы много думали об этом раньше, но я не понимаю, к чему он клонит сейчас.

— После того, как я заболел, я понял, что теперь точно должен сделать то, о чем мечтал. Потому что жизнь настолько коротка. Ты никогда не знаешь, что может произойти, так что надо жить без сожалений, чтобы потом понять, что ты сделал все, что планировал. Ты, наверное, сейчас думаешь, к чему я вообще веду этот разговор. Раньше мечты были просто мечтами. А теперь в каждой из них есть ты. Я понял, что ничто не будет иметь смысла, если тебя не будет в моей жизни... — Вэнс делает глубокий вдох. — Я люблю тебя. И хотя это слово никогда не сможет описать всех моих чувств, я позволю себе сказать, что я действительно люблю тебя. Мы уже никогда не сможет вернуться к началу, но хочу, чтобы ты знала. Знала, что я всегда буду рядом, готовый любить тебя, даже если больше никого не останется. Именно поэтому я говорю тебе это прямо сейчас.

Мое сердце отчаянно бьется в ответ на его слова, но я не могу открыть рот. Я не могу ничего сказать, потому что ни одно слово не будет иметь смысла после такой речи. Я не ожидала. Я честно могу признаться, что не ожидала от него этого.

Я не смотрю на него. Не могу заставить поднять свой опущенный взгляд, не могу вообще что-то сделать. Мы сидим в тишине. Долгое время вокруг нас не слышно ничего, и Вэнс не давит на меня. Наверное, он знал, что я так отреагирую. Он не давит от меня, не требует каких-то слов, но даже если бы он что-то спросил, я бы не сумела вымолвить хотя бы одно слово. Рядом с ним всегда было сложно. Особенно, когда он был предельно честен. Чего он ждет от меня, когда знает, что я не могу ответить ему тем же?

Я наконец поднимаю свои глаза и смотрю прямо на него. Боюсь говорить громко, поэтому мой тихий голос заполняет собой тишину между нами:

— Я ценю твою честность. Ценю твою искренность, — именно так начинаются речи, которые обречены разбить сердце другого человека? — И я знаю, насколько тяжело для тебя быть с кем-то откровенным, но я не знаю, какие слова подобрать, чтобы ты не думал, будто то, что ты сказал, ничего не значит для меня. Просто... — я делаю глубокий вдох, чтобы не усложнить все еще больше. — Просто сейчас твои слова — это просто слова для меня. Они не вызывают во мне тех чувств, которые должны вызывать, которые бы наверняка вызвали, произнеси ты их полтора года назад. Я не знаю... — ком в горле не дает мне даже вздохнуть, не то что продолжить. Слезы подступают к глазам, и я прячу лицо в ладони, чтобы продолжить. Не такой прогулки я ожидала, но отступать поздно. — Я просто не знаю...

Глубокий вдох. Медленно слезы начинают катиться по моим щекам, и я не в силах посмотреть на него. Я бы не смогла вынести его взгляд от моих слов. И хотя он не требовал оправданий от меня, я чувствовала, что должна была это сделать. Мы обсуждали наши отношения столько раз, но постоянно казалось, будто что-то оставалось недосказанным. Будто мы специально продолжали останавливаться перед самым финалом, не произнеся вслух те слова, которые бы поставили точку. И я не понимала, кто из нас больше был не готов, потому что, возможно, где-то внутри была часть меня, которая боялась, что если я произнесу жестокую правду, он точно уйдет. А я не хотела. Я не хочу, чтобы он уходил. И оставляя ему надежду, я заставляла его оставаться рядом со мной.

— Я бы, наверное, когда-нибудь хотела ответить тебе тем же. Что я тоже полюбила тебя... Но я любила тебя только раньше... — мой голос становится совсем тихим в надежде, что он не услышит этих слов. — А больше нет. Я хочу быть с тобой честной. Максимально честной, как ты был только что со мной, — снова глубокий вдох. Снова моя решимость иссякает. — Я поняла, что люблю Айзека. Я люблю его. И даже если, как ты и сказал, эти слова не способны выразить всю глубину наших чувств, это именно то, что бы я хотела сказать. Если бы можно было вместить в одно слово все то, что я чувствую, все, что я хочу сказать ему, то я бы сказала, что это любовь. Наверное, ужасно слышать эти слова от меня, но мне кажется, что мы оба слишком долго избегали этого. Ты можешь считать, что я тороплюсь, что прошло всего два-три месяца с нашего знакомства. Но я чувствую, что он тот человек, с которым мне хочется быть собой. С которым я хочу двигаться дальше и хочу уехать отсюда. И я не знаю, что ждет нас дальше, закончатся ли наши отношения болезненно или мирно, может, не закончатся вообще, но я готова рискнуть.

У меня наконец находятся силы, чтобы посмотреть на Вэнса, но в его взгляде нет боли. Нет грусти. Я не могу ничего разглядеть в его глазах, и мне интересно, он сейчас намеренно прячет все или его не ранят мои слова? Но я продолжаю, не зная, как он воспримет дальнейшие мои слова.

— С тобой было не так, — слез больше нет, но мой голос теперь сипло звучит, будто я очень долго кричала. — С тобой у меня были мечты, в которых мы всегда будем вместе. Ты был моей первой любовью, Вэнс. И возможно для шестнадцатилетней девочки я была слишком наивна, но я всегда видела в тебе свой идеал. Мне казалось, что ты единственный и ничто не разлучит нас. Те дни, в которые мы были вместе, даже если их было немного, были на тот момент самыми лучшими моментами моей жизни. Знаешь почему? — Я смотрю на него. — Потому что ты был моей жизнью. Настолько сильно я зависела от тебя, — после этих слов я усмехаюсь. — Я звучу, как слабохарактерная влюбленная девчонка, но именно такой я была. Ты делал меня такой счастливой, и мне так сильно хотелось сказать, как сильно я люблю тебя.

И хотя я думала, что слез у меня больше не осталось, я снова начинаю плакать. Слова возвращают меня в те дни, от которых я отчаянно бежала. Но сейчас я понимаю, что это моя жизнь и от прошлого не сбежать, потому что оно сделало меня такой, какая я есть в настоящем.

— Потом ты и сам знаешь, что произошло. Целый год я постоянно думала о том, что никогда в моей жизни не появится человека, который бы вызвал во мне подобные чувства. А затем появился Айзек, и я поняла, что ты не единственный. И хотя я знаю, что ты сказал мне эти слова, не ожидая их в ответ, я должна была сказать тебе все, как есть. Та Тейт, которая любила Вэнса, осталась в прошлом. Я знаю, что всегда будет часть меня, которая будет тянуться к тебе. И я надеюсь, что ты понимаешь, что сделать тебе больно — это последнее, что я бы хотела сделать для тебя.

Я заканчиваю. Я сказала так много и в то же время будто повторяла одно и то же. Будто говорила ему снова одни и те же слова, пытаясь донести их еще раз не только до него, но и до самой себя. Вытираю глаза от слез и жду реакции Вэнса, которая не заставляет себя ждать.

— Ты помнишь день, когда мы ехали с твоего прослушивания? — я киваю. — Я тогда спросил, счастлива ли ты с ним. И на твой ответ я тогда подумал о том, что, наверное, ты его любишь. Моя мысль подтвердилась в тот самый момент, как Айзек произнес те слова. Возможно, он, не осознавая, произнес их, но я увидел в твоем взгляде, как ты хотела, чтобы это было правдой. Я тогда окончательно понял, что ты двигаешься дальше. Что ты не прячешь чувства ко мне и не притворяешься. Наверное, мне не стоило говорить то, что я сказал, но это не изменит нашей дружбы. Дружбы, которая есть сейчас, потому что, в конце концов, если ты правда любишь человека, ты счастлив за него. И я счастлив за тебя. Счастлив, потому что в твоей жизни есть люди, которые позаботятся о тебе и не причинят боли. Потому что твои мечты потихоньку воплощаются в жизнь, и рядом есть человек, который будет сопровождать тебя, пока ты будешь проходить свой собственный путь. Я счастлив, потому что могу видеть, как ты расправляешь свои крылья и идешь вперед. И для меня это самое важное.

После слов Вэнса я улыбаюсь. И просто кладу голову ему на плечо, а он приобнимает меня. С нас обоих свалился груз, который, как нам казалось, может спугнуть, но мне после нашего разговора стало легче. Я прячу руки в карманы, чтобы согреть их, и касаюсь пальцами бумаги.

Письмо! Я совершенно забыла про него! Достав его из кармана, я показываю его Вэнсу. Он берет его в руки и внимательно разглядывает.

— От кого это? — он возвращает письмо мне в руки, и я начинаю медленно открывать его.

— От папы. Он дал его мне на шестнадцатилетие и сказал открыть, когда мне исполнится восемнадцать. Я схватила его, подумала, что с тобой мне будет проще его прочитать.

Я как раз заканчиваю открывать письмо, и Вэнс произносит:

— Тогда читай.

Я аккуратно открываю сложенный лист и в это время закрываю глаза, боясь увидеть знакомый почерк и не справиться со своими эмоциями. Вэнс кладет свою ладонь на мое плечо и слегка сжимает его в знак поддержки. Я делаю глубокий вдох и открываю глаза, фокусируясь на первой строчке.

Моя милая Тейт,

Ты, наверное, задавалась два эти года, что же написано в этом письме. Почему я отдал его тебе за два года до твоего восемнадцатилетия. Я уверен, что у тебя было слишком много вопросов, и надеюсь, что здесь ты получишь свои ответы.

Для начала, с днем рождения! Скорее всего, я уже не знаю, какой девушкой ты выросла, но если судить по тебе в шестнадцать, то наверняка в восемнадцать ты стала даже лучше.

Сложно описать свои чувства, учитывая, при каких обстоятельствах это письмо попадёт к тебе. Я знаю, что ты всегда была моей малышкой, а ты знаешь, что я всегда любил и буду любить тебя. Я не знаю, когда умру, не знаю, в какой момент твоей жизни я покину вас, но я знаю, насколько тяжело ты переживала это. И я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду приглядывать за тобой. Я писал тебе об этом раньше, но я боялся. Боялся, что ты даже тогда не оправишься, поэтому написал это письмо. Я бы хотел быть рядом в этот день, но сейчас нас связывают эти слова. Ты невероятная девушка, которая с самого детства была готова идти в бой самостоятельно. Раньше мне казалось, что я всегда буду защищать тебя, но ты не нуждалась в защите. Ты всегда была воином, и я хочу, чтобы ты знала, что я горжусь тобой. Каждым твоим поступком, каждым решением.

Я только могу представить, что ты чувствуешь сейчас, но поверь, мне было так же сложно его писать, как тебе читать. Но я продолжал, потому что хотел, чтобы в конце концов у тебя не было чувства, будто я просто покинул тебя. На самом деле, я никогда не покину тебя. Я всегда буду рядом...

Я люблю тебя, моя девочка. И я люблю Энн, так что у меня к тебе есть небольшая просьба — приглядывай за ней. Из вас двоих ее всегда было сложнее понять, но она гораздо ранимее, чем показывает. И иногда ей нужен совет старшей сестры.

Я хочу сказать тебе, что я не злюсь на тебя, на Энн или на вашу маму. Первое время — да, я злился. Мне было больно, но это было связано с тем, что я любил вас троих. За последний год своей жизни я понял, что я не был лучшим мужем для нее. На ее месте я ушел бы еще раньше. Но она оставалась сильной ради вас. Она оставалась со мной ради вас, хотя ее сердце уже принадлежало другому. И мы продолжали притворяться семьей. Конечно, мы любили друг друга, и я люблю ее до сих пор. Как хорошего человека. Как женщину, подарившую мне двух прекрасных девочек. И хотя я знаю, что она очень строга с тобой, поговори с ней. Обо мне. О наших отношениях. Поверь, тебе будет проще ее понять. Тогда, на твой день рождения мы с ней поговорили. Но эту историю тебе лучше услышать от нее.

Будь счастлива, Тейт. Продолжай двигаться. Пришло время отпустить день, в который я умер, и отпустить меня.

С любовью,

Твой папа

Я складываю лист пополам и кладу его около себя. Не знаю, куда деть руки, но не могу вытереть слезы. Единственное, что я делаю — это вновь кладу голову на плечо Вэнса. Мои слёзы начинают оставлять мокрые следы на его куртке, но он ничего не говорит. Только приобнимает и дает выплакаться. Я все время думала о том, как много хотела сказать ему, но он все это время знал. Он знал, что я буду винить себя за то, что в последние годы мы нечасто разговаривали. И он даже не представлял, как сильно изменилось отношение мамы к нам после его смерти. Он был прав. Она любила его. Просто уже не так, как раньше. И я понимаю, что со мной происходит то же самое.

А еще он не винил меня. Он сказал мне отпустить.

— Ты как? — шепотом спрашивает Вэнс.

Слез уже не осталось, но моя голова все ещё покоится на его плече. Я вздыхаю.

— Не знаю, мне кажется, что лучше, — отвечаю я, смотря вдаль. — Не знаю, чего ожидала от этого письма, но я рада, что прочитала.

Я поднимаю голову и смотрю на него:

— С его смерти меня не покидало чувство вины. А теперь я знаю, что он не злится на меня. Он... — делаю глубокий вдох. — Он гордится мной, и я не хочу расстраивать его. Так что, как он и сказал, я буду двигаться дальше. Я и не осознавала, как мне важно было знать, что он не сердится на меня.

В знак согласия Вэнс кивает, неожиданно берет мое лицо в ладони и притягивает его будто для поцелуя. Я пытаюсь убрать его руки, но в последний момент он лишь аккуратно касается губами моего лба и произносит:

— Я тоже горжусь тобой.

После такого жеста по моему телу проходятся мурашки, и я прикусываю нижнюю губу. Мы шагаем по лезвию ножа, и такие действия могут завести нас в ситуацию, в которую бы я не хотела попасть. Но Вэнс всего лишь улыбается и встаёт.

— Думаю, пора возвращаться, иначе утром ты будешь совсем никакая.

Я тоже улыбаюсь. Не уверена, что теперь вообще смогу уснуть, но ведь Вэнсу необязательно это знать. Мы покидаем детскую площадку и обратно идём, разговаривая на нейтральные темы. Никаких больше тем, задевающих наши чувства или наши отношения. Никаких разговоров об Айзеке или папе. Вэнс спрашивает меня про университет, про мои песни, или же мы обсуждаем музыку. Эта простота напоминает мне те дни, когда мы только начинали общаться. Сейчас у меня было такое же чувство. Будто мы начинаем заново. Будто нас ничего не связывало раньше, и сейчас мы просто парень и девушка, которые нашли много общего. Дойдя до моего дома, Вэнс обнимает меня на прощание, и мы стоим так в течение нескольких минут. Я не знаю, что именно произошло ночью, но это что-то совершенно точно изменило наши отношения. Отпустив меня, Вэнс машет мне и удаляется в сторону своего дома.

Я тихонько открываю входную дверь и, поднимаясь к себе в комнату, осторожно ступая по ступенькам. Уже около своей комнаты я замечаю какое-то движение сбоку и поворачиваю голову. Сонная мама стоит прямо посреди коридора и в упор смотрит на меня. Вначале она, видимо, не понимает, что происходит, но затем ее глаза внимательно оглядывают мой внешний вид. Я стою, как застуканная преступница, и пытаюсь подобрать слова.

— Чего не спишь? — не придумав ничего лучше, спрашиваю ее я с улыбкой.

— Поговорим утром, — строго говорит она, не отвечая на мой вопрос. — А теперь живо в кровать.

Я открываю дверь своей комнаты в то же самое время, что и моя мама, но она на секунду останавливается и произносит:

— С днём рождения!

Голос ее сквозит грустью, будто она разочарована во мне, но я ведь не сделала ничего плохого. Она закрывает дверь комнаты, и я делаю то же самое. Аккуратно убрав подарок Вэнса и переодевшись, я ложусь в кровать и с головой прячусь под одеяло. Сна нет ни в одном глазу, и я включаю телефон. Не знаю, что конкретно хочу найти там, но у меня уже выработалась такая привычка — если не можешь уснуть, просто листай вкладки в телефоне, что-нибудь найдешь.

Так я и лежу всю ночь, пока утренний звонок не возвращает меня в реальность. На экране высвечивается имя Айзека, и я с улыбкой отвечаю. Айзек сразу начинает напевать песенку Happy Birthday to you, и я не могу сдержать смех из-за его немного нелепой попытки.

— Почему ты смеешься? Тебе не понравилось? — закончив петь, спрашивает он.

Не знаю как, но в его голосе я чувствую улыбку и закрываю глаза, представляя, будто он сидит рядом со мной. В трубке слышится покашливание, и я понимаю, что все еще не ответила на его вопрос.

— Это лучшее поздравление, хотя меня еще Маркус и семья не поздравили, так что... — растягиваю я слова.

Айзек начинает смеяться над моими словами, а когда успокаивается, задает вопрос:

— Как думаешь, будет грубо, если я заявлюсь к вам в такую рань?

Теперь моя очередь смеяться, но я стараюсь делать это тихо, если дома все еще спят. Встаю с кровати и приоткрываю дверь, проверяя, проснулся ли кто-нибудь. Во всем доме слышится только лишь мурчание Нэнси, которая тоже еще спит.

— У меня все еще спят, но они наверняка скоро встанут, так что можешь приезжать, — я возвращаюсь в комнату и подхожу к шкафу.

— Да я вообще-то уже у твоего дома.

Когда Айзек отвечает, платье, которое я разглядывала, выпадает у меня из рук, и я выпаливаю «Вот черт».

— Ну если ты не рада меня видеть, я могу уйти, — слышится голос Айзека.

— Нет-нет, это не к тебе относится. Подожди, я сейчас спущусь.

Отключившись, я быстро хватаю разбросанные вещи и кидаю их на кровать. Оказавшись на первом этаже, открываю дверь и сразу же сталкиваюсь лицом с огромным букетом. За цветами абсолютно не видно Айзека, так что, когда он входит в дом, мне сразу удается встретиться с ним лицом.

— Это тебе, — он протягивает мне букет из алых роз, и я аккуратно беру его.

Отнеся букет на кухню, ищу вазу, в которую можно его поставить. Айзек следует за мной, и как только мы наконец можем встретиться друг с другом лицом, он дарит мне быстрый поцелуй в губы.

— Не могу поверить, что ты теперь старше меня, — его руки покоятся на моей талии, а я вожу своими пальцами по его плечам.

— А что это проблема? — ухмыляюсь я.

— Хммм... — он снова целует меня, но в этот раз задерживается подольше. — Тебя ведь могут посадить за совращение малолетних.

Я мгновенно отталкиваю его и, пряча улыбку, иду к холодильнику.

— Тогда нам лучше не целоваться.

Минута тишины, а затем я слышу шаги Айзека, и в следующее мгновение его руки обнимают меня за талию, а губы оказываются прямо у шеи. Там, где он дышит, кожа покрывается мурашками, и я закрываю глаза от наслаждения.

Одно мгновение, и его губы уже оставляют поцелуи там, где только что было его дыхание. Моя рука рефлекторно тянется к его волосам, и из меня вырывается тихий стон.

— Айзек... — пытаюсь ровно дышать. — У меня же вся семья наверху спит... Прекрати...

Он что-то бормочет, но не останавливается. Резкий кашель натягивает меня как струну, а губы Айзека замирают. Мы оба медленно поворачиваемся в сторону прохода, и я широко распахиваю глаза, когда вижу Джека. Он потирает свои глаза, а затем просто проходит на кухню. Я слежу за каждым его движением, пока он наливает себе воды и выпивает ее. Айзек стоит также неподвижно, и мы переглядываемся друг с другом. Надо ли что-то сказать? Или лучше помалкивать?

— Чего вы на меня так смотрите? — Джек вытирает рот рукой.

— Я... Мы... — заикаюсь я.

Он проходит мимо нас и уже на выходе произносит:

— Будь с ней поосторожнее, а то разбудите весь дом.

Я мгновенно краснею, а Айзек начинает смеяться, из-за чего получает кулаком по руке. Не могу поверить. Прячу свое раскрасневшееся лицо в ладони, но Айзек аккуратно убирает их и, смотря мне прямо в глаза, говорит:

— Тебе не надо стесняться. Мы же не дети.

Я киваю, но все равно чувствую себя максимально неловко. В такие моменты мне становится и радостно, и грустно. Я счастлива, что у мамы есть Джек, и он заботится о нас, но иногда я думаю о том, как бы поступил в такой ситуации папа. И на сердце всегда становится тяжело, потому что я не знаю ответ на этот вопрос. Мы никогда не говорили с ним об этом, да и незачем было.

— Ты расстроилась? — голос Айзека возвращает меня на кухню.

— Нет, — я натягиваю улыбку. — Все просто замечательно.

Мы проводим еще некоторое время на кухне. Айзек готовит для нас завтрак, и мы едим, постоянно разговаривая. С Айзеком вообще сложно молчать, у меня порой складывается впечатление, что он всегда знает, о чем разговаривать с людьми. Интересно, это связано с его воспитанием? Наверняка их учили, как очаровать каждого человека, находящегося в радиусе пяти метров.

Во время завтрака к нам спускается мама, которая целует меня в щеку и еще раз поздравляет. Она не упоминает нашу ночную встречу, и я безмолвно благодарю ее. Думаю, она и так понимает, что я ходила не встречаться с Айзеком, так что она делает нам одолжение и не усложняет всю ситуацию.

Стук открывающейся входной двери заставляет меня подскочить, и я срываюсь со своего места быстрее, чем кто-либо другой. Мне не надо гадать, кто входит в наш дом без стука в такую рань. Как только я оказываюсь в прихожей, сразу же бросаюсь на Маркуса, которому приходится приложить все усилия, чтобы мы не упали.

— Ого, не знал, что ты будешь так рада меня видеть. Наверное, тогда и не стоило приносить подарок, — он отпускает меня и снимает обувь.

— Ой, ну тогда можешь идти. Я ждала тебя как раз только из-за подарка, — со смехом произношу я и ухожу на кухню.

Маркус смеется в ответ на мои слова, а как только оказывается на кухне, обращается к моей маме:

— Она совершенно не ценит нашу дружбу, — его внимание привлекает сидящий за столом Айзек. — А я-то думал, что буду первым.

— Прости, мужик. Но отныне я во всем буду у нее первым.

Мама начинает громко кашлять, Маркус начинает хохотать, а я краснею во второй раз за утро. Айзек непонимающе оглядывает присутствующих на кухне, а затем до него доходит смысл слов.

— Я пошла собираться на учебу, — сматываюсь я с кухни, чтобы перестать краснеть.

Поднявшись в комнату, начинаю складывать все свои вещи, которые продолжали валяться на кровати, и решаю надеть вязаное платье. Приняв душ и одевшись, я хватаю рюкзак и телефон и спускаюсь вниз. На кухне уже толпится вся моя семья, Маркус и Айзек, а когда я захожу, они выстреливают хлопушкой и начинают громко петь поздравительную песню. На моем лице возникает широкая улыбка, и, когда они заканчивают петь, каждый подходит и обнимает меня. Они выглядит такими счастливыми, как будто день рождения сегодня не у меня, а у каждого из них. Но я рада, что этот праздник — повод их счастливых лиц.

— У нас для тебя есть подарок! — выкрикивает мама и взглядом указывает Джеку на что-то.

Он выходит и протягивает мне небольшую коробочку. Она кажется совсем легкой, как будто там ничего нет, и я решаю пошутить:

— Не стоило запаковывать только одну открытку.

— Просто открой, — говорит мама слишком возбужденно.

Я открываю коробку и вижу два билета на концерт 5 Seconds of Summer в Холмделе. Я беру их в руки, пытаясь понять, настоящие ли они или это розыгрыш, но, когда я поднимаю глаза на маму, все сомнения отпадают. Я кладу коробку на стол и крепко обнимаю ее и Джека, постоянно повторяя «Спасибо».

— Это еще не все, — загадочно улыбается она. — Загляни еще раз в коробку.

Я достаю билеты и замечаю сложенный лист. Я оглядываю всех людей в знак подсказки, но они все молчат. Достаю лист из коробки и разворачиваю его. Первым в глаза бросается буквы NYU и полное название университета. Я быстро пробегаю глазами и по письму и наконец вижу заветные слова. Каждый на кухне сохраняет тишину, и в этот самый момент мне кажется, что все, как и я, перестали дышать. Письмо выпадает у меня из рук, и слезы начинают катиться, прежде чем я успеваю все понять.

Я поступила... Мне хочется произнести эти слова вслух, но как только я открываю рот, из меня вырывается только тихий вздох, как будто я забыла, как говорить. Все продолжают смотреть на меня, а я не могу перестать плакать.

— Я поступила... — наконец вырывается из меня.

Первой меня бросается обнимать мама, которая тоже не может сдержать слез. Всего пару месяцев назад мы обнимались так же, когда пришло первое письмо о прослушивании, а сегодня я наконец знаю, что поступила в университет своей мечты.

— Я так горжусь тобой, милая, — шепчет она. — Твой отец тоже бы гордился тобой.

От этих слов я начинаю плакать только больше, и все присутствующие обнимают нас со всех сторон. Когда я успокаиваюсь, все расходятся, давая мне отдышаться. В моей голове все еще не укладывается, что я поступила.

— Ладно, ладно, теперь моя очередь, — произносит Маркус.

Он протягивает мне небольшую упаковку, и я с невероятным рвением разрываю ее. Когда я вижу подарок, я вскрикиваю и начинаю прыгать.

— Не могу поверить! Не могу поверить! Билеты в Диснейленд! — я поворачиваюсь к Маркусу. — Ты с ума сошел! Они же такие дорогие!

Он кладет руки мне на плечи и просит помолчать немного.

— Мне не жалко для моей подруги, хорошо?

— Хорошо, — я обнимаю его. — Спасибо.

— Если не поторопимся с подарками, то вы в школу опоздаете, — прерывает нас мама.

— А я уж думала, что сегодня мне позволят пропустить, — я театрально вздыхаю.

— Никаких пропусков, мисс Эмерсон, — серьезным тоном произносит моя мама.

Я надуваю губы в знак обиды, но как только ко мне подходит Айзек, я забываю, на что конкретно собиралась обидеться. Он протягивает мне небольшую коробочку, и, не прерывая зрительного контакта, я принимаю ее. Открыв, я вижу подвеску в форме сердца.

— Открой ее, — произносит Айзек, чтобы услышала только я.

Я делаю то, что он сказал, и вижу лицо улыбающегося мальчика. Я бы ни за что не узнала в этой фотографии Айзека, если бы не его голубые глаза. Я не могу оторвать взгляд от его улыбки, но все же поднимаю свои глаза, что увидеть ту же саму улыбку в реальности.

— Я хотел, чтобы часть меня всегда была с тобой. Так что решил, что пусть будет та часть, в которой я тебя еще не встретил, — Айзек кладет свои ладони поверх моих.

— Поможешь застегнуть? — с улыбкой спрашиваю я.

Айзек кивает, берет цепочку с подвеской и аккуратно застегивает ее на моей шее. Как только сердце оказывается на моей груди, я чувствую, как что-то внутри меня дает трещины. Я так сильно боялась поддаться этому чувству снова, но Айзек... он все делал проще. С ним я не хотела думать о последствиях, с ним я просто хотела жить.

— Это еще не все, — он вытаскивает руку из-за спины, и я вижу два билета.

Я беру один из них в руки и вижу название Flicker World Tour.

— Да ты шутишь! — восклицаю я. — Это же, мать вашу, Найл Хоран.

— ЧТО ЗА ВЫРАЖЕНИЯ? — слышится крик из гостиной, и я только сейчас замечаю, что кроме меня и Айзека на кухне больше никого осталось.

— Упс... — Айзек начинает смеяться над моей неловкостью, но в этот раз мне все равно. — Айзек, тебе не стоило так тратиться на это.

— Но я хочу, — он целует меня в лоб. — Я хочу поехать с тобой в Нью-Йорк, хочу ходить с тобой на концерты, исполнять твои мечты.

— А как же твои мечты?

— За мои мечты не переживай. Я ведь уже поступил в Нью-Йоркский университет, — он подмигивает мне.

— Что? Почему ты мне ничего не сказал? Поздравляю!

Не могу поверить, что все мои мечты исполняются. Айзек неожиданно поднимает меня от земли и начинает кружить.

— Ты счастлива? — он ставит меня на пол.

— Я самая счастливая.

— САМОЙ СЧАСТЛИВОЙ ПОРА НА УЧЕБУ, — кричит Маркус, и я закатываю глаза.

Отнеся все подарки в свою комнату, я быстро возвращаюсь, и мы выходим из дома, чтобы поехать в школу. Когда мы подъезжаем к школе, я замечаю Вэнса, который что-то высматривает на парковке. У меня такое чувство, что он ждет меня. Но я ошиблась. Как только к нему подходит какой-то парень из футбольной команды, они стукаются кулаками и заходят в здание. Чувствую облегчение, что не пришлось сталкиваться с ним. После нашей ночной прогулки я пока не готова.

Зайдя в здание школы, я, Маркус и Айзек расходимся к своим шкафчикам, но, даже оставшись одна, я не скрываю улыбку. Даже если бы попыталась, то не вышло бы. Я продолжаю улыбаться всем проходящим мимо, даже Кейси и ее подружкам, которые открывают рот, когда я прохожу мимо и дарю им широкую улыбку. Открыв свой шкафчик, я замечаю поверх учебников и тетрадей сложенный на пополам маленький лист бумаги. Оглядываюсь по сторонам, но не замечаю знакомое лицо, после этого беру лист и раскрываю его.

«I had a dream about you last night

Your eyes were shining so bright

Those lips and that bittersweet smile

I need this forever

Beautiful dream, yeah, yeah

Don't know what it means, yeah, yeah

All I know is I don't know

But I need this forever»

Прошлой ночью у меня был сон о тебе, а этой я видел тебя наяву.

С днем рождения, Тейт. Я навсегда запомню эту ночь.

P. S. Послушай новый альбом Bazzi.

Я сворачиваю записку пополам и прячу лицо в шкафчик, чтобы никто не заметил мою глупую улыбку. Успокоившись, закрываю шкафчик и иду на урок. На ланче мы вчетвером сидим за одним столом, но больше нет неловкости, неуместных фраз. Даже записка Вэнса не меняет ничего, мы просто сидим и болтаем. Никаких брошенных взглядов, никаких сожалений.

После учебы я прихожу домой и в течение дня постоянно отвечаю на звонки и сообщения. Мы решили ничего не устраивать, так как у Алексис день рождения через два дня, и именно тогда мы устроим грандиозную вечеринку. Точнее, наши друзья и семья устроят, мне и Алексис они ничего не говорят. Вечером я вспоминаю о записке Вэнса и, достав ее из рюкзака, прикрепляю на свою стену. Достаю наушники и включаю новый альбом Bazzi. Первая песня называется Dreams, и я узнаю строчки из записки. Закрыв глаза, я засыпаю под песни из этого альбома и с улыбкой на лице.

В субботу я просыпаюсь позже, чем обычно. С каждым днем я стала спать все больше и больше. И мне даже не надо было прибегать к снотворному или просыпаться посреди ночи из-за кошмаров. Все было слишком идеально, и я наслаждалась этими днями, потому что знала, что все не может быть так просто. В прошлый раз после идеальных дней я получила травму, с которой боролась больше года.

Спускаясь по лестнице, я слышу, как мама что-то тихонько обсуждает с человеком, который по-видимому находится на том конце провода.

— Да... Да... Все должно быть готово к пяти, — и тут я ступаю на ступеньку, которая громко скрипит, и мама резко прерывается. — Тейт, это ты?

— Да, мам, это я.

Теперь подслушивать нет смысла, так что быстро спускаюсь вниз. Мама больше не разговаривает по телефону и делает вид, будто что-то убирает в гостиной.

—А где все?

— Уехали к родителям Джека.

— Но ты не поехала...

Это странно, потому что мама всегда ездит с ними, да она бы и не позволила им взять Эндрю с собой.

— А ты почему не поехала с ним? — подозревая что-то неладное, спрашиваю я.

— Мне некогда. Я убираюсь, ты не видишь? — она делает вид, что протирает пыль, а затем поворачивается ко мне. — А тебе лучше пойти собираться, Айзек заедет в пол пятого.

Я пожимаю плечами и возвращаюсь в комнату. Набираю Алексис, и как только она отвечает, я в трубку кричу:

— С днём рождения! Готова к сегодняшнему вечеру?

— Конечно, девочка. Я всегда готова!

— Слушай, а может приедешь ко мне? Я знаю, что Айзек собирается заехать за мной, так что больше, чем уверена, что он повезёт нас на ту самую вечеринку-сюрприз, которую они на устраивают.

— Да, хорошо, скоро буду, — она сбрасывает трубку.

Я беру в руки гитару и сажусь на кровать. В последнее время у меня слишком много эмоций, и я не знаю лучшего способа, чтобы выразить их. Я открываю свою потрепанную тетрадь на той странице, где начала новую песню. Как и раньше, полностью погружаюсь в написание и не замечаю, как дверь в мою комнату тихо открывается и так же тихо закрывается. Не замечаю, как Алексис садится на стул около стола и внимательно слушает мелодию, которую я играю на гитаре. Я замечаю свою подругу, только когда она начинает хлопать после моего незапланированного выступления.

— Ты сама это написала?

— Да, — смущенная ее присутствием, отвечаю я.

— Очень красиво. Мне кажется, что я даже знаю, о ком ты ее написала, — она приподнимает свои брови и устремляет взгляд на рисунок, который висит у меня с самой первой встречи с Айзеком.

Я начинаю улыбаться и совершенно не настроена отрицать, потому что, на самом деле, эта песня вправду родилась из моих чувств к Айзеку.

— Ладно, нам пора собираться, — она вскакивает со стула и тянет меня за собой. — Ты уже выбрала, что наденешь?

— Ээээ... нет. Если честно, я вообще понятия не имею, что надеть, так что надеялась, что ты мне поможешь.

— Ты обратилась к правильному человеку, — она подмигивает мне и открывает мой шкаф. — Нам предстоит тяжелая работа.

Она начинает доставать вещи, раскидывая их по всей комнате. Какие-то наряды, которые ей понравились, она бросала прямо на меня, и мне приходится постоянно уворачиваться.

Разобрав весь мой шкаф, она поворачивается ко мне, как гордый стилист, и провозглашает:

— Сегодня мы собираемся стать королевами вечера! Иди, померь вот это, — она указывает на три наряда, которые лежат на кровати, и схватив один из них, я иду в ванную.

У меня было такое чувство, будто вся эта одежда не моя. Я никогда ее не носила, да и вообще в свой шкаф не особо часто заглядывала. Но натянув на себя короткий топ без бретелек и узкие джинсы с низкой посадкой, я убедилась в этом точно — я не могла себе этого купить. Выйдя из ванной, я подхожу к зеркалу и поправляю топ. Моя грудь постоянно так и хочет вывалиться, и я переживаю, что мои жирные складки могут откуда-нибудь вывалиться.

— Ты выглядишь просто потрясно!

Я так не считаю, но все же на ее слова киваю и беру второй наряд. Еле стянув джинсы, я надела красный комбинезон с глубоким вырезом. Выйдя и покрутившись у зеркала, я решаю, что это вполне подойдет. Простой, но элегантный. Удобный, но в то же время с изюминкой.

— Это оно! — приподнимаясь на локтях, восклицает Алексис. — Девочка, это совершенно точно твой наряд.

После того, как мы обе одеваемся, Алексис решает сделать мне прическу и макияж, так как я ничего из этого делать не умею. Она вертится вокруг меня, постоянно отходя и возвращаясь, чтобы поправить локон или добавить теней. Мне, если честно, страшно смотреть на результат, но, зная Алексис, это наверняка должно быть что-то нереальное. Я не знала человека, который бы умел так сильно выделяться с помощью макияжа.

Когда она заканчивает, я уже готова рвать на себе волосы, чтобы посмотреть результат. Но увидев себя в зеркало, я не могу поверить, что на меня смотрит Тейт. Я была абсолютно другим человеком, но не в плохом смысле. Нет, мне нравилось. Алексис проделала просто невероятную работу.

— Спасибо, Алексис. Мне очень нравится!

— Обращайся, — она подмигивает мне и начинает что-то делать со своими волосами.

То время, пока она красится и делает прическу, я наблюдаю за ней, пытаясь запомнить каждое ее движение. Я никогда не умела краситься, так что мне, наверное, стоило бы поучиться у Алексис и других девушек. Моя подруга заканчивает как раз вовремя, чтобы мы могли спуститься и подождать Айзека. Когда мы заходим в гостиную, мама широко открывает рот, а затем на ее лице расплывается улыбка.

— Девочки, вы просто красавицы! — произносит она.

— Спасибо, — отвечаем мы в унисон с Алексис и садимся на диван.

Через несколько минут слышится стук в дверь, и мама, опережая нас, идет открывать. На пороге стоит Айзек, и я сразу бросаюсь к нему. Ненавижу и люблю то, как сильно привязалась к нему. Мы не виделись всего день, а я скучала по нему, как безумная. Сложно было объяснить это состояние, но без него мне казалось, что не хватает чего-то жизненно важного.

— Ты выглядишь просто прелестно, — он убирает свое ладонью прядь волос, упавших мне на лицо, и нежно целует.

— Не размажь помаду! — ругается Алексис.

Я отрываюсь от Айзека и бросаю взгляд в зеркало, проверяя, все ли нормально с трудом Алексис. Затем поворачиваюсь к Айзеку, у которого на губах остались красные следы от помады. Я аккуратно стираю их, прикасаясь своими пальцами к его губам, и на несколько секунд мы замираем. Он все еще держит меня за талию, а я не могу убрать свои пальцы.

— Вы никуда не опаздываете? — доносится со стороны голос мамы.

Мы отпускаем друг друга, и мне вдруг становится очень неловко из-за того, что мама увидела нас в такой момент. Айзека, кажется, тоже немного смущает эта ситуация, так что, прочистив горло, он произносит:

— Да, нам пора, — он отходит, пропуская нас вперед. — Дамы.

Мы выходим из дома, и Айзек указывает пальцем подождать пока на улице. Он достает из машины две повязки и просит нас повернуться к нему спиной. Подойдя к нам, он завязывает нам глаза и помогает сесть в машину. Пока мы едем, Айзек не отпускает мою руку, но не произносит ни слова. Алексис на заднем сиденье постоянно что-то болтает про то, что ей не терпится увидеть, что приготовили для нас друзья, и я полностью поддерживаю ее энтузиазм.

Наконец машина останавливается, и Айзек вначале помогает выйти Алексис, а затем — и мне. Он придерживает нас сзади и направляет, пока мы пытаемся идти и не запнуться. Я пытаюсь услышать хоть какой-то намек на еще чье-либо присутствие, но вокруг нас только тишина.

— Знаешь, Алексис, я начинаю бояться, что Айзек на самом деле привез нас в какой-то лес и собирается убить теперь, — шучу я.

Алексис смеется и произносит «Я тоже». Мы останавливаемся, и Айзек наконец развязывает повязки. Как только мы открываем глаза, наши друзья выкрикивают «С днем рождения!» и отовсюду начинают взрываться хлопушки. Конфетти летят прямо на нас, и Алексис берет меня за руки и начинает кружиться вместе со мной.

Как только мы успокаиваемся, я начинаю разглядывать место, куда нас привез Айзек. Мы стоим в каком-то темном помещении, похожим на зал клуба. У одной из стен стоят столы с закусками и напитками, а по другую сторону — столики для гостей. На каждом столе стоят цветы, и я замечаю, что у каждого столика индивидуальный букет. Здесь также есть барная стойка, за которой находится молодая женщина, протирающая стаканы. В глаза бросается огромная сцена с инструментами и шарами, которые стоят по краям. На сцене весит огромная надпись «С восемнадцатилетием!», и весь зал освещается разноцветными прожекторами.

По всему залу развешаны шары, а на полу валяются конфетти, переливающиеся разными цветами, как только на них попадает свет прожектора. Народу здесь собралось очень много, я даже не каждого узнаю, но здесь ведь не только мои друзья. Прямо над центром танцпола крутится зеркальный шар, а кто-то уже и вовсе танцует под музыку, играющую из колонок.

Ко мне и Алексис подходит Маркус с двумя шарами в виде цифры 18 и крепко обнимает нас.

— Нравится?

— Очень, спасибо вам.

После моего друга к нам начинают подходить остальные гости, и меня поздравляют даже те, с кем я не знакома или никогда не общалась. Айзек все это время находится рядом, и когда ко мне подходит очередной незнакомец, я поворачиваюсь к Айзеку и молю о спасении. Конечно, приятно, когда тебя все поздравляют, но мне уже нечем дышать от этого наплыва людей. Айзек подходит ко мне, берет за руку и отводит на улицу, чтобы дать немного свежего воздуха.

— Невероятно, насколько могут быть добры люди, да? — спрашивает он.

— Интересно, а они завтра вспомнят, у кого был день рождения? Или через несколько дней? Мне кажется, что они пришли только ради бесплатной вечеринки, — пожимаю плечами я и наслаждаюсь свободой.

— Не знаю, Тейт, но разве это важно? Сегодня твой день.

Он берет меня за руку, и я начинаю кружиться. Затем он притягивает меня к себе, и его вторая рука оказывается на моей талии.

— Подаришь мне первый танец?

Я киваю, и мы начинаем плавно двигаться. Мы танцуем в тени деревьев, и в этот самый момент мне кажется, что это лучше любой вечеринки. Когда он держит меня в своих руках, я чувствую себя в безопасности. Я чувствую, что мне не страшно упасть, потому что он всегда поймает меня.

— Тейт! Айзек! — где-то вдали слышится голос Маркуса.

— Я украл у них одну виновницу торжества. Как думаешь, они сильно расстроятся, если мы сбежим? — спрашивает Айзек, наклоняясь к моему уху.

Как бы сильно мне ни нравилась эта идея, мои друзья старались, и я не могу проигнорировать это. Я тяну Айзека в ту сторону, где услышала голос Маркуса, и как только мы выходим, мы сразу же сталкиваемся с ним.

— Вот и они! Пошли, а то пропустишь самое интересное!

Маркус хватает меня, и мы бежим обратно в клуб. Уже внутри мы присоединяемся к остальным на танцпол, а Айзек садится за один из столиков. Я машу ему, и он улыбается мне в ответ.

— Ты счастлива? — спрашивает Маркус.

— Да, — я продолжаю смотреть на Айзека, пока отвечаю на вопрос Маркуса. — Очень счастлива.

— Как же здорово, что мы есть друг у друга, — он обнимает меня сзади и кладет свою голову на мое плечо.

Мы с Маркусом продолжаем танцевать и дурачиться, пока к нам не присоединяются мои подруги, которые над чем-то смеются.

— А где Вэнс и Джордж? — спрашиваю я их.

— Обещали подойти позже, — отвечает Беккс и, оставив нас одних, поднимается на сцену.

— Ладно, ладно. Давайте пока приостановим танцы, потому что этот вечер вы запомните надолго!

Народ начинает рассаживаться за столики, и я занимаю место рядом с Айзеком. Бекки начинает рассказывать о программе вечера, и мне становится немного смешно от того, насколько хорошо она все это спланировала. Вечер начинается с каких-то игр, и мне приходится участвовать почти во всех. Мы постоянно смеемся и стараемся сделать то, что задумала наша подруга, но, по-моему, все выглядит довольно неловко, учитывая, что некоторые уже выпили.

На еще один конкурс, в котором Ребекка заставила участвовать меня и Алексис, я хватаю руку Айзека и тяну его за собой. Похоже, Беккс решила устроить танцы на листах бумаги, так что Айзек лучше всех подходит мне в пару. Вначале все идет довольно гладко, хотя несколько пар падают. С каждым разом лист становится все меньше, так что нам с Айзеком приходится вставать все теснее. Он держит меня за талию, чтобы я не упала и, смотря в глаза, тихонько шепчет:

— А если мы поцелуемся, нам отдадут победу?

На моих губах возникает улыбка, и, облизнув их, я отвечаю:

— Ты же знаешь, что мы всегда можем проверить это.

После моих слов его губы касаются моих, и, пытаясь удержать равновесие, мы целуемся. Где-то в стороне люди начинают кричать, но я лишь крепче сжимаю воротник рубашки Айзека и издаю стон ему в губы.

— Эй, снимите комнату! — орет кто-то за столом, а Айзек в ответ показывает лишь неприличный жест, но все же отпускает меня.

На следующем этапе Айзек предлагает залезть ему на спину, и, хотя вначале я сомневаюсь, он говорит, что так мы точно победим. Он продолжает стоять на одной ноге, при этом держа руками мои ноги, которые в этот момент обвиты вокруг его талии. И если можно было бы назвать самый неловкий момент, то я бы точно назвала тот самый, когда в помещение зашли Вэнс и Джордж, и я от неожиданности свалилась со спины Айзека прямо на пол, ударившись задницей.

Поздравляю, Тейт. Ты просто неудачница.

Айзек помогает мне подняться, спрашивая, все ли в порядке. Я киваю, но не могу отвести взгляд от того места, где все еще стоят Вэнс и Джордж.

— В нашем конкурсе победили Саммер и Блейк! — выкрикивает Бекки со цены, привлекая внимание к победителям.

Я хлопаю вместе с остальными, но гадаю, кто же из нас сделает первое действие. Джордж переводит взгляд с меня на Вэнса, по-видимому, гадая, как долго мы еще будем стоять. В конце концов он сам решает подойти со своей фирменной улыбочкой. Как только он оказывается около нас, он крепко обнимает меня и поднимает.

— С прошедшим днем рождения, коротышка! — он протягивает мне подарок.

— Коротышка? — я приподнимаю бровь. — Ты что уже не различаешь, кто перед тобой? — Я поворачиваюсь к Вэнсу. — Он что уже успел напиться?

Вэнс начинает смеяться, а Джордж ударяет его локтем в живот.

— Просто признай, что ты низкая, — он целует меня в лоб и удаляется к Алексис, чтобы и ее поздравить.

Вэнс и Айзек пожимают друг другу руки, а затем Вэнс подходит ко мне и аккуратно, почти незаметно обнимает меня. Он ничего не говорит, просто дарит мне полуулыбку и идет в сторону Джорджа и Алексис.

— Я проголодалась, — обращаюсь я к Айзеку, и мы идем за стол.

Если Вэнс собирается игнорировать меня, пусть так и будет. В этот раз я не собираюсь бороться.

Пока мы с Айзеком наслаждаемся едой, большинство танцуют, а я чувствую на себе взгляд Вэнса. Мне правда интересно, почему он не подходит к нам. Только наблюдает за нами. Точнее за мной. Затем он встает, что-то говорит Джорджу, и они покидают зал. Я слежу за тем, как они уходят, и задаюсь вопросом «Неужели они уходят так рано?»

Бекки снова возвращается на сцену и широко улыбается всем присутствующим.

— Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему тут стоят инструменты, но два наших друга хотели сыграть для вас сегодня, так что поприветствуйте Вэнса, Джорджа и еще двух их друзей — Пайпер и Макса.

На сцену выходит Вэнс, держа в руках гитару, и встает около микрофона, Джордж занимает место на барабанах, девушка — у синтезатора, а еще один парень берет бас-гитару.

— Привет всем! — начинает Вэнс. — Как вы знаете, сегодня мы собрались здесь, чтобы отпраздновать день рождения двух девушек. Тейт и Алексис, вы можете встать?

Я встаю и, встретившись с Алексис, беру ее за руку. Она сжимает мою ладонь, и я выдыхаю. Не знаю, почему так боюсь, но глубоко внутрь закрадывается чувство, что что-то произойдет.

— Это для вас! — он улыбается скорее больше мне, чем Алексис, но сложно ответить наверняка.

Он начинает петь Girls just want to have fun, и Алексис тащит меня к ним на сцену. Мы начинаем танцевать на сцене, и через некоторое время на танцпол начинают выходить и остальные люди. Вэнс продолжает петь разные песни, и толпа довольно часто подпевает ему. Я же продолжаю танцевать с Алексис, временами бросая взгляды на Вэнса. В моей голове возникает мысль, что когда-нибудь он мог стать известным певцом. Он всегда отличался талантом, и сегодня показывает его во всей своей красе. Я счастлива за него, потому что он нашел свое призвание.

Когда они заканчивают играть очередную песню, Вэнс подходит ко мне с микрофоном и говорит:

— Я знаю, что ты хочешь спеть, так что давай. А я подыграю, — он уверенно протягивает микрофон и улыбается.

На сцену выносят два стула, и пока Вэнс настраивает гитару, я подхожу к девушке за клавишными, кажется, ее зовут Пайпер, и шепотом задаю вопрос. Она кивает, и, подходя к микрофону, говорю ей:

— Я подам сигнал, когда начинать. Парни, — обращаюсь я к бас-гитаристу и Джорджу, — на этой песне вы не нужны.

Они встают и, стукнувшись кулаками, направляются к барной стойке. Я сажусь на стул и поправляю микрофон, чтобы было удобно.

— Вэнс, начнешь, как поймешь ритм и как тебе удобнее, хорошо?

Он кивает, и я поворачиваюсь лицом ко всем гостям:

— Спасибо всем за то, что пришли, — начинаю я. — Это невероятный вечер, который устроили друзья для меня и Алексис. И после таких бурных танцев я хочу спеть кое-что более медленное, так что не бойтесь, приглашайте человека, с которым хотите танцевать, а мы пока начнем.

Я поднимаю палец вверх, чтобы Пайпер могла начать, и первые ноты начинают звучать по всему залу. Я начинаю петь и смотрю прямо в центр зала. Когда на танцпол начинают выходить пары, я блуждаю взглядом по людям и останавливаюсь на Айзеке. Его взгляд прикован ко мне на сцене, и мне нужно, чтобы сейчас он услышал мои слова.

В каждую строчку я вкладываю все чувства, которые у меня были. И которые у меня есть. Вокруг больше никого не существует, даже музыка замолкает для нас с Айзеком. Мой голос дрожит, и я хочу отвернуться, чтобы не потерять окончательный контроль над эмоциями.

Как много мне хочется сказать Айзеку, и сейчас эта песня — это единственный способ произнести вслух то, что простыми словами я пока не способна объяснить.

And all of the steps that lead me to you

And all of the hell I hat to walk through

But I wouldn't trade a day for the chance to say

My love, I'm in love with you

Когда я пою эти слова, я чувствую, как все слезы, которая я пыталась сдержать, начинают катиться по моим щекам. Мне было так страшно, когда я решилась на эту песню, но я хочу, чтобы Айзек дослушал до конца.

Когда песня заканчивается, я утираю свои слезы и мгновенно спускаюсь со сцены. Мне срочно нужно выйти. Оказавшись на улице, я делаю глубокий вдох.

— Ты меня просто уничтожила там, — произносит голос за спиной.

Не могу посмотреть на Айзека, боясь тех слов, что он может мне сказать. Но он обходит меня и встает прямо передо мной.

— Мне страшно открываться. Это так, но с тобой я готов идти на риск. Ты этого заслуживаешь, и теперь я буду повторять тебе это, пока ты не уяснишь себе здесь, — он пальцем указывает на лоб, — и здесь, — этой же рукой указывает на то место, где находится мое сердце. — Хорошо?

— Хорошо.

Я обнимаю его, и мы возвращаемся обратно в клуб, где обстановка стала бешеной и веселой. Все дико танцуют, пока из колонок играет оглушающая музыка. Я поняла, что за весь вечер мы так и не потанцевали с Айзеком, так что веду его на танцпол. Мы начинаем нелепо танцевать, и на моем лице снова появляется улыбка. У меня сложилось впечатление, будто на сцене я забыла, что это вечеринка по случая дня рождения, а не вечер любовных историй.

Рядом с нами оказываются остальные наши друзья, и от большинства уже несет алкоголем, так что мне хочется зажать нос. Вэнса среди них нет, но обведя взглядом помещение, я замечаю его за одним из столов, разговаривающего с какой-то незнакомой мне девушкой. В груди что-то сжимается, и к горлу подкатывает комок, но я подавляю все эти чувства. Я сама сделала свой выбор, так что сейчас я последний человек, кто должен ревновать его к какой-то девушке.

Я напоминаю себе, что Айзек может заметить, как я пялюсь в сторону Вэнса и незнакомки, так что поворачиваюсь к нему, кокетливо улыбаясь. Айзек прижимает меня к себе, и мы продолжаем танцевать. Айзек постоянно целует меня в щеку, в губы или нежно касается губами шеи, оставляя крошечные, незаметные поцелуи. Он держит меня в своих руках, и я хочу, чтобы это чувство никогда не покидало меня. С ним я забываю обо всем, отпускаю каждый плохой момент, потому что он делает меня счастливой. И я понимаю. Совершенно ясно понимаю. Я потеряла голову. И если можно объяснить это состояние простыми словами, которые придумали люди — я влюбилась.

Ведь в конце концов, твоя первая любовь не всегда последняя. И у нас с Вэнсом, даже после всей боли и всех потрясений, был шанс любить снова, просто не друг друга...