Глава 21

Усталость накатывает на меня, когда утром я встаю с кровати. Я снова не спала, снова кошмары и вчерашняя ночь перед глазами. Смотрю на свои цветы и начинаю ненавидеть этот глупый праздник. Люди считают, что могут подарить тебе что-то в знак своих чувств, но почему-то не думают, что ты не можешь ответить им тем же. Вэнс делает все, чтобы испортить наши отношения с Айзеком, и я этому только помогаю. Каждый раз, когда мы оказываемся рядом друг с другом, кто-нибудь страдает. 

Придя в школу, я замечаю Айзека у своего шкафчика. Он выглядит совсем плохо, и я думаю о том, а ложился ли он спать, потому что по его внешнему виду кажется, что нет. Я подхожу к нему и открываю шкафчик, ожидая, что же он скажет.

— Мне жаль, что так вышло, Тейт, — чувствую, что он искренне раскаивается, но все еще не могу взглянуть на него. — Я правда не знаю, почему так разозлился, но тяжело видеть, что у вас все еще есть чувства друг к другу. Ты нравишься мне, и ты это знаешь. Я бы ни в коем случае не заставил тебя выбирать, но не хочу быть запасным вариантом, когда тебе удобно. Я не жду чего-то большего от тебя и не тороплю тебя, но если ты не хочешь быть со мной только из-за Вэнса, так и скажи мне.

Он отталкивается от шкафчика и оставляет меня наедине с его словами. Конечно, он прав, и Маркус был прав тысячи раз, когда мы возвращались к этой теме. Я все время отвечала, что нечего беспокоиться, а теперь наши отношения с Айзеком на грани, и именно я привела их к этому. Возможно, я не была готова к чему-то серьезному, но это не должно было исходить из моих чувств к Вэнсу. Мне необходимо все исправить, пока не стало поздно.

Во время одного из уроков я подкинула небольшую записку в шкафчик Айзека, так что теперь осталось дождаться, когда он увидит ее, и надеяться, что ответит. После уроков быстрее бегу к его машине и, когда подхожу к ней, замечаю Айзека, который держит в руке ту самую записку. Я начинаю замедляться, а на моем лице расплывается улыбка, потому что я больше, чем уверена, что он согласен.

Айзек открывает дверь своей машины для меня, и я сажусь. Мы выезжаем на дорогу и без цели катаемся по городским улицам. Я не была оригинальной, но подумала, что так мы можем поговорить. Это казалось правильным решением, но прежде чем начать разговаривать, я решила использовать то, что сказало бы лучше всяких слов. Достаю из рюкзака диск и ставлю его. По всему салону начинает разноситься музыка, а затем мой голос заполняет пустоту. Я готовила эту песню для другого дня, но сейчас она лучше всего подходит для извинений. Я пою, пока последняя нота не заканчивает мою самую честную песню. Не даю что-то сказать Айзеку и начинаю первая:

— Я знаю, что не была до конца честна с тобой, но сейчас хочу рассказать правду. Ты был прав, что у меня все еще есть чувства к Вэнсу. Мы были не просто знакомыми или даже друзьями, мы какое-то время встречались, и он был первым, к кому у меня были такие сильные чувства. Но он сильно ранил их. Он разбил мое сердце, так что у меня был просто ужасный год. И хотела бы я сказать, что ненавижу его за то, что он сделал, но я бы снова соврала. Я все еще чувствую что-то к нему, и каждый раз все усложняется, когда он рядом. Понимаю, что это ужасно слышать, но хочу, чтобы ты знал все, прежде чем принять какое-то решение. Ты нравишься мне, Айзек. И если бы ты появился в моей жизни раньше, чем мое сердце получило раны, я бы влюбилась в тебя, ни о чем не задумываясь. Но сейчас я просто учусь заново открываться чему-то новому, и я хочу это делать с тобой. Возможно, я поступаю некрасиво, но я стараюсь, и именно рядом с тобой чувствую, что могу справиться со всем. Так что сейчас мы можем остановиться, и я могу просто уйти, или мы можем снова попробовать, даже если не будем знать, чем это все может закончиться.

Айзек молчит некоторое время, но затем я ощущаю, как машина сбавляет скорость, и мы останавливаемся. Значит именно такое решение он принял. Я берусь за ручку, чтобы открыть дверь, и, сдерживая слезы, собираюсь выйти, но Айзек перехватывает мою руку, останавливая меня.

— Не уходи. Я остановился, потому что хочу обнять тебя прямо сейчас и сказать, что я буду пробовать снова и снова, пока ты не скажешь мне уйти или что ты выбрала его.

Я обнимаю его, и мы сидим так, пока не устаем.

— Знаешь, у меня есть отличная идея для нашего свидания, — произносит Айзек мне в волосы.

— Правда? И какая?

— Давай проведем выходные у меня.

— Я с радостью проведу выходные с тобой, но мне действительно нужно разрешение мамы.

Айзек смеется, но когда я сохраняю серьезное лицо, спрашивает:

— Так ты серьезно? Я думал, что ты уже достаточно взрослая, чтобы не отпрашиваться у мамы.

— Конечно, я серьезно. Я просто хочу, чтобы она знала, что я уважаю ее и никогда не совру ей.

— Хорошо, Тейт. Мы спросим у нее завтра после школы, идет?

Я киваю, и Айзек отвозит меня домой. Около дома, прежде чем выйти, Айзек крепко сжимает мою руку, как будто пытается запомнить это ощущение чьей-то ладони в своей. Я сжимаю его ладонь в ответ, давая знать, что тоже хочу запомнить этот момент, а затем выхожу из машины. 

Следующий день наступает слишком быстро, и рано утром, пока я одеваюсь, ко мне забегает мама, держа в руке конверт. Я сразу понимаю, откуда он, и резко соскакиваю с кровати, чтобы подбежать к маме. Мы обе смотрим на него, не веря, что они правда ответили. Конечно, это только первый шаг, но их ответ уже много значит. Я сразу же звоню Маркусу, который уже через несколько минут поднимается в мою комнату, и вот мы все втроем стоим и не знаем, что делать.

— Тейт, ты должна открыть его, — говорит мама, протягивая мне конверт.

Я сглатываю и трясущимися руками беру конверт в руки. Сейчас я узнаю, пройден ли первый этап поступления. Я открываю конверт и раскрываю письмо. Вожу глазами по буквам, останавливаюсь на имени, чтобы точно проверить, а затем наконец вижу те заветные слова. Я поднимаю глаза на маму и на своего лучшего друга и широко улыбаюсь.

— Мое прослушивание назначено через три недели! Черт, я прошла дальше! Я прошла, вы верите?

Мама первой бросается обнимать, сдерживая слезы. Я знаю, как сильно она переживала за меня, потому что видела, как отчаянно я хочу попасть туда. Мы обе улыбаемся, а затем она отходит, и на меня набрасывается Маркус. Он душит меня в своих объятиях и рукой треплет мои волосы. 

Я не сдерживаю слезы, потому что понимаю, что сейчас стала на шаг ближе к моей мечте, и я иду не одна, даже если иногда мне так и не кажется. В школу мы с Маркусом едем в хорошем настроении, потому что его письмо пришло еще пару дней назад. Когда машина припарковывается у школы, я выскакиваю и спешу скорее к ждущему меня Айзеку. Он улыбается, когда замечает меня, а я, оказавшись около него, обнимаю его.

— Ты выглядишь очень счастливой! Что же заставило тебя так улыбаться?

— Мне пришел ответ со Школы искусств Тиш в Нью-Йорке! У меня прослушивание через три недели!

— Поздравляю! Ты заслуживаешь этого, и меня радует, что мы оба нацелены переехать в Нью-Йорк.

Айзек еще крепче обнимает меня, и я утыкаюсь ему в грудь, запоминая эти ощущения. Поехать в Нью-Йорк всегда было моей мечтой, а сейчас, зная, что Айзек тоже хочет вернуться обратно, я мечтаю поехать туда еще больше. Когда он отпускает меня, оставляет легкий поцелуй на щеке и удаляется на свой урок, напоминая о наших ближайших планах. Я киваю и иду к шкафчику.

Когда я подхожу к нему, мне кажется, что замечаю Вэнса по близости, но оказавшись около шкафчика, вижу лишь несколько девушек. Открываю его и замечаю лист бумаги, сложенный на четыре части. Я вздыхаю, не надо много ума, чтобы догадаться, кто это был, но разве я могу проигнорировать? Конечно, могу. Надо только взять и просто выкинуть ее. Ничего сложного. Я все еще не выкинула его открытку, подаренную на День Святого Валентина, но у меня просто не было времени. Так я, по крайней мере, оправдываюсь. Тянусь рукой к записке, но останавливаюсь. Если я прочитаю, никто ведь не пострадает? А потом я точно выкину её.

«'Cause yeah I'm sure your parents probably said it to you

Follow what you love

And you will love what you do

Never let the pressure tell you that you're not

Capable of being anything that you want»

Я рад, что ты все еще борешься за свои мечты. Ты заслужила это. Продолжай. Я всегда буду верить в тебя, даже когда все перестанут.

Он знает. У меня не хватает сил выкинуть эту записку, так что я складываю ее и прячу в одну из тетрадей. Я всегда буду верить в тебя... При этой мысли я прикусываю губу, чтобы скрыть улыбку, а затем направляюсь на урок.

В течение всех уроков я пересекаюсь с Айзеком, который постоянно невзначай касается меня, оставляя незабываемые ощущения, с Вэнсом, который именно сегодня решает не ставить между нами стены, из-за чего мое сердце сжимается каждый раз, когда он смотрит на меня взглядом, который я запомнила навсегда, и с Маркусом, который каждый раз улыбается, как чеширский кот, и говорит, как сильно он мной гордится при том, что это вообще-то я должна ему говорить, потому что именно у него будет собеседование в Пенсильванский университет, который входит в Лигу Плюща. 

Жизнь продолжает быть запутанной, но эти выходные обещают изменить наши отношения с Айзеком. Я сказала Маркусу, что если все пройдет хорошо, я предложу Айзеку перейти на новый уровень. Это был опасный шаг, зато правильный.

После уроков мы с Айзеком едем ко мне домой, чтобы поговорить с моей мамой. Я знала, что она доверяет мне, но Айзеку — навряд ли. Так что я подумала, что они могли бы поговорить, пока я собираюсь. Когда мы подъезжаем, я выхожу из машины, но Айзек остается сидеть в ней.

— Почему ты не выходишь? — спрашиваю я.

— Зачем?

— Пойдем, познакомишься с моей мамой, — обнадеживающе произношу я.

— Хорошо, — с опаской говорит Айзек и выходит из машины.

Я беру его за руку, не зная, кто в этом нуждается сейчас больше: я или он, и мы заходим в дом. Нас сразу же встречает мама, которая с подозрением смотрит на Айзека, но все же улыбается.

— Здравствуйте, мэм, — протягивает Айзек руку.

— Смею предположить, что ты Айзек, — пожимая руку Айзеку, говорит мама.

— Да, мэм.

— Пожалуйста, называй меня просто Рейчел, — доброжелательно произносит мама. — Проходи пока в гостиную, нам с Тейт нужно поговорить.

Мама уходит на кухню, и я ободряюще сжимаю руку Айзека.

— Ты ей нравишься.

— Я надеюсь, — он приподнимает уголок рта в знак полуулыбки и уходит в комнату.

Я захожу на кухню и вижу, как мама делает вид, будто чем-то занимается.

— Мам, ты же знаешь, что я на такое не куплюсь, — садясь за стол, обращаюсь я к ней.

Мама поворачивается, и я вижу улыбку на ее лице и блеск в глазах. Очевидно, ей не терпится допросить меня. Она садится напротив меня и выжидающе смотрит. Я молчу, не зная, чего именно она ждет, так что она не выдерживает и комментирует:

— Он очень милый и вежливый.

— Ага.

— Давно вы встречаетесь?

— Мы еще не встречаемся, — я делаю глубокий вдох для уверенности. — Вообще-то хорошо, что ты спросила, потому что с этим связан мой следующий вопрос.

— Я вся во внимании, — она выпрямляется, готовая слушать, а я вдруг начинаю себя неуверенно чувствовать.

— Можно я проведу выходные у Айзека дома?

— Мне стоит провести с тобой беседу насчет безопасного секса и беременности в подростковом возрасте?

— Господи, мам, конечно, нет. Ничего такого, — выпаливаю я. Она смеется и встает, идя к плите. — Так это да?

— Да, и советую тебе поторопиться, иначе Джек с ним точно проведет беседу.

Я смеюсь, но грудь у меня сдавливает от боли. Знаю, что Джек очень хороший, но осознание того, что папы нет в такие моменты, напоминает о том, как сильно я скучаю по нему. Моя рука автоматически тянется к цепочке на шее, и я сжимаю ее, чтобы не расплакаться. Он все еще со мной, в каждом моем поступке, в каждом решении, мне просто нужно смириться, что я больше не могу взять его за руку, мы больше никогда не сможем сделать что-то вместе.

Тошнота подкатывает к горлу, и я забегаю в ванную как раз вовремя, потому что меня выворачивает. Голова начинает кружиться, а все лицо горит, но я все же встаю и смотрю на себя в зеркало. Кожа стала бледной, и я тянусь к секретному шкафу, чтобы взять таблетки, которые уже давно не принимала. Закидываю несколько в рот и ставлю на место. Узнай мама об этом, она бы снова отправила меня к психиатру, но я принимаю их только в редких случаях, значит, все в порядке, верно? Так я убеждаю себя, когда, помывшись, одеваюсь и выхожу из ванной. Я мгновенно подпрыгиваю, когда вижу Айзека, разглядывающего мою стену у кровати.

— Мой рисунок висит на этой стене, — с улыбкой в голосе говорит он.

— Потому что он мне очень нравится, — подхожу я.

Айзек продолжает разглядывать мою комнату, и я молю, что бы он не заметил все записки от Вэнса. Я ни одну из них не выкинула и складывала их на столе, чтобы затем прикрепить на мою стену, но Айзек обращает внимание на стоящую в углу гитару. Он берет ее и пальцами проводит по струнам.

— Мы можем взять её с собой? — спрашивает он меня.

— Да, почему бы и нет, — отвечаю я.

— Мне нравится твоя комната, — разглядывая коллекцию моих дисков и винила, произносит Айзек.

На её восстановление ушло много времени.

— Да, мне тоже, — собравшись, я протягиваю руку Айзеку. — Идем?

Спустившись вниз, мы видим маму, уже устроившуюся на диване, но как только проходим мимо комнаты, она и Джек выходят к нам.

— Мы договорились, Айзек? — многозначительно спрашивает Джек, обращаясь к парню.

— Конечно, мистер Прескотт.

Они пожимают друг другу руки, и я перевожу взгляд с Джека на Айзека, надеясь на объяснение. Но Айзек лишь подходит к моей маме и произносит:

— Спасибо за ваше гостеприимство, миссис Прескотт. Было очень приятно познакомиться с вами.

— Не за что, Айзек. Мы всегда рады друзьям Тейт.

Я закатываю глаза, когда мама делает акцент на слове «друзья». Ну серьезно, что ли? Я целую её в щеку и, выталкивая Айзека, выхожу на улицу. Джек и мама все еще улыбаются, закрывая за нами дверь, но я не обращаю на них внимание. Уже сев в машину, я спрашиваю Айзека:

— О чем вы договорились с Джеком?

— О... — он делает паузу, прежде чем ответить. — Мы договорились как-нибудь поиграть в футбол.

Я больше ничего не говорю и включаю альбом группы Foster The People «Supermodel». Мы останавливаемся у магазина и покупаем еды, а затем едем к нему домой. Разложив продукты в холодильнике, Айзек обращается ко мне:

— Хочешь посмотреть что-нибудь? У меня есть домашний кинотеатр.

— Да, было бы круто.

— Проходи в гостиную и располагайся. Я принесу нам плед и напитки с едой, а ты можешь выбрать фильм.

— Хорошо.

Я прохожу в гостиную и, включив кинотеатр, листаю списки фильмов. Я решаю выбрать сразу несколько фильмов, среди которых «Весь этот мир», «Назад в будущее», «50 первых поцелуев» и «Константин: Повелитель тьмы». Эти фильмы абсолютно разных жанров, так что я думаю, мы оба будем довольны. Айзек заходит как раз, когда я включаю первый фильм, и протягивает мне плед, расставляя напитки с едой на столе. Сев на диван, он притягивает меня к себе, и укутавшись в плед, мы начинаем смотреть фильм. В его объятиях я чувствую себя такой уязвимой, но это не кажется плохим вариантом. Мне нравится, что с ним я могу расслабиться и забыть о своих сомнениях. На протяжении фильмов мы с ним смеемся, обсуждаем героев, а я даже на каких-то моментах плачу, но к третьему фильму мои глаза начинают слипаться, и я, сама того не замечая, засыпаю.

На утро открыв глаза, я вижу, что сплю в кровати. Видимо, Айзек перенес меня сюда, но рядом его нет. Неужели он уже встал? Я тихонько встаю с кровати и иду на кухню, замечая Айзека в гостиной на диване. Вот черт, наверняка спать на диване не очень удобно, а я поставила его в такое положение, поэтому мне стоит его как-то отблагодарить. В животе у меня урчит, поэтому решаю поискать что-нибудь, чем можно перекусить. Открыв холодильник, вижу молоко и пару яиц и решаю приготовить панкейки. 

Это будет отличной благодарностью. Осталось только найти остальные ингредиенты. На кухне много шкафов, так что я начинаю свой поиск. В первом шкафчике находится посуда, поэтому я закрываю его и открываю следующий, в котором стоят какие-то небольшие коробки. Взяв стул, я встаю на него и достаю несколько коробок. В двух лежат различные приправы и посыпки, некоторые из них подойдут для панкейков, так что я достаю их, а коробки ставлю на место. Но еще одна коробка привлекает мое внимание. В ней стоят различные бутылочки, по-видимому, с лекарствами, и я тянусь, чтобы взять одну.

— Что ты делаешь? — голос Айзека пугает меня, и бутылочка выпадает из моих рук.

— Хочу сделать панкейки, — смущаясь своего любопытства, говорю я.

Айзек поднимает упавшую бутылочку, кладет её обратно в коробку, которую также ставит на место.

— Ну в этой коробке ты точно ничего не найдешь, — злость в голосе Айзека заставляет меня поежиться.

— Извини, я не хотела.

Он тяжело вздыхает, а затем проводит ладонью по волосам:

— Это ты меня извини, я бываю иногда груб.

— Ничего, — улыбаюсь я. — Так как насчет панкейков?

Айзек целует меня в лоб и достает все, что может мне понадобиться, а затем идет в душ. Желание узнать, что лежит в этих бутылочках, только усилилось, когда Айзек так испугался, но что-то глубоко внутри меня говорит, что лучше мне и не знать. Не то чтобы я подозреваю Айзека в чем-то, я просто переживаю за него.

Когда Айзек возвращается из душа, панкейки уже стоят на столе, но меня привлекает совсем другой вид. Мокрые волосы Айзека находятся в полном беспорядке, и мне так и хочется запустить свои руки в них. Он в одних только шортах, которые сидят низко на талии, из-за чего я сглатываю слюну. Боже, я должна перестать его разглядывать, но как остановиться? Капельки воды стекают по его торсу, и из меня вырывается непроизвольный вздох. Конечно, я видела тело Маркуса, но это... это другое. Это чертовски горячо.

Окей, мне пора перестать разглядывать его прямо на кухне. Я поднимаю свои глаза с его груди на лицо и моментально краснею. Я никогда не видела, как горит вода, потому что, ну это фактически невозможно, но его голубые глаза и пылающий взгляд походят именно на это. Айзек делает несколько шагов и оказывается так близко, что я чувствую исходящее от его тела тепло.

— Мне нравится, как ты смотришь на меня, — шепчет он.

Я опускаю голову, чтобы не смотреть ему в глаза, но он берет мое лицо и поднимает так, чтобы у нас был зрительный контакт.

— Не опускай глаза, милая Тейт. Я хочу тонуть в них, зная, что ты чувствуешь то же, что и я. Хочешь того же, что и я...

Мое сердце начинает учащенно биться, а дыхание становится сбивчивым. Айзек аккуратно наклоняется к моему лицу и горячим дыханием опаляет уголок моего рта, медленно переходя к другому. Он не целует меня, но заставляет хотеть большего. Айзек совсем не торопится, и, как только его губы, едва касаясь, соприкасаются с моими, мой мир в ту же секунду переворачивается. Моя терпимость оказывается на нуле, и я выдыхаю:

— Пожалуйста...

— Чего ты хочешь, Тейт? — дразня своим дыханием, произносит Айзек.

Я не знаю, о чем прошу его, потому что моя голова совсем перестает думать, но Айзек оказывается решительнее и притягивает меня к себе. Его губы резко обрушиваются на мои, и наши поцелуи превращаются в яростную схватку. Его язык смело и бесцеремонно проникает в мой рот, и, поддавшись его напору, я больше не сопротивляюсь. 

Мои руки запутываются в волосах Айзека, а его резко поднимают меня, и я обхватываю его своими ногами. Не замечая, я оказываюсь прижатой к стене, и мы отрываемся друг от друга. Мои губы начинают болеть, но Айзек не останавливается. Он целует меня в щеки, поднимаясь все выше, пока я не чувствую его дыхание около своего уха. По моему телу проходит волна удовольствия, и я выгибаю спину в порыве страсти. Айзек неожиданно прикусывает мочку моего уха, и из меня вырывается стон. Черт, я не могу дышать и закрываю глаза от блаженства. 

Айзек начинает спускаться ниже, оставляя лишь ощущения его дыхания около моей кожи. Затем рукой он отодвигает футболку, открывая вид на мои ключицы, и впервые я вижу такой блеск в его глазах. Мое сердце начинает биться в бешеном ритме, когда он оставляет дорожки поцелуев от ключицы до шеи. Я наклоняю голову, позволяя Айзеку оставлять на моей шее отметины. Его руки сжимают мои бедра так, что из меня вырывается какой-то непонятный звук. 

После шеи Айзек снова возвращается к моему лицу, продолжая беспорядочно его целовать. Но что-то изменилось. Все его поцелуи стали жестче, а руки стали сжимать еще сильнее. Мне становится больно, и я прошу Айзека остановиться, но он будто не слышит меня и затыкает мой рот поцелуем, кусая мои губы до крови. Я стараюсь оттолкнуть его и громко произношу:

— Айзек, остановись! Мне больно!

Я смотрю на его лицо и вижу, как расширились его зрачки, скрывая голубизну глаз. Он будто не понимает, о чем я говорю, но я настойчиво продолжаю:

— Отпусти меня, ты делаешь мне больно!

Руки Айзека ослабевают хватку, и он ставит меня на пол. Я вырываюсь и отхожу от него подальше. Что это, черт возьми, было? Я тянусь рукой к губам и вижу на своих пальцах капли крови. Но меня это не беспокоит, потому что я поднимаю глаза и вижу Айзека, который сидит на полу, прислонившись к стене и спрятав голову между ног. Я тут же бросаюсь к нему и спрашиваю:

— Что такое, Айзек? Что случилось?

— Я сделал тебе больно, — подавленным голосом говорит Айзек. — Я не заслуживаю тебя. Тебе не нужен такой, как я...

Он поднимает свои глаза на меня, и я вижу в них те же эмоции, которые раньше видела в своих глазах. Он ненавидит себя и боится, что я тоже буду ненавидеть его. Я аккуратно переплетаю наши пальцы и обращаюсь к нему:

— Айзек, все, что ты делаешь для меня — это так много. То, что ты вызываешь во мне, не объяснить слова. Так что не думай, что ты не заслуживаешь меня. Это не так, потому что каждая частичка моего тела и моей души тянется к тебе. Каждая секунда рядом с тобой заставляет меня улыбаться и дышать полной грудью. Посмотри в мои глаза и скажи, разве в них не видно, как сильно ты мне нравишься? Это не изменится.

Он тянется рукой к моей щеке, и я вижу столько боли в его глазах, что тянусь к нему и обнимаю его. Я не знаю, сколько мы сидим на полу, но кажется, Айзек успокаивается, потому что он встает и помогает мне подняться. На его лице снова улыбка, и он говорит:

— Так что ты там говорила про панкейки?

Эти слова вводят меня в ступор, потому что я не понимаю, что происходит. Мне надо вести себя так, будто ничего не было или что?

— Земля вызывает Тейт, — машет у меня перед лицом Айзек.

— Ну я очень старалась, так что лучше, чтобы тебе понравилось, — ухмыляясь, произношу я и стараюсь делать вид, что все в полном порядке. — Я пойду, а ты пока ешь.

— Куда ты? — обнимая меня, спрашивает Айзек. — Позавтракай со мной.

Я хочу сказать хоть что-нибудь, но что я могу? Я стараюсь быть честной с ним, но есть вещи, которые я не могу пока произнести вслух, так что просто выхожу с кухни. Сейчас я начинаю думать, что, может, Вэнс тоже чего-то не говорит из-за таких же чувств. Зайдя в комнату Айзека, я сажусь на кровать и поднимаю футболку. На бедрах виднеются синяки там, где были пальцы Айзека, и я резко втягиваю воздух. Что-то было не так, но я никогда не замечала этого в Айзеке. Что он скрывает?

— Что это такое? — пугает меня Айзек, вырывая из раздумий.

— Ничего такого, — опуская футболку, отвечаю я.

Он ничего не помнит. Он не помнит, как буквально несколько минут назад оставил эти следы. Что ж, значит, мы собираемся притворяться, отлично. Я подхожу к Айзеку и обнимаю его за талию:

— Ну что, как панкейки?

— Лучшие, — подмигивает он и приближается к моим губам.

Я дергаюсь от испуга, из-за чего Айзек непонимающе на меня смотрит.

— Что случилось, Тейт? — с беспокойством спрашивает парень.

— Я просто еще не чистила зубы, — начинаю оправдываться я.

— Мне все равно, — снова тянется он.

Я отхожу от него, беру одежду и иду в ванную.

— А мне нет, — слегка касаясь его плеча, обхожу его.

Зайдя в ванну, я скатываюсь на пол и пытаюсь понять, что же меня так пугает. Слезы начинают течь по моему лицу, кода я встаю с пола и подхожу к раковине. Включив воду, я начинаю отчаянно оттирать свои губы, как будто вода может смыть эти следы. Все началось так замечательно, а затем превратилось в полнейшую катастрофу. И почему прямо сейчас я чувствую себя грязной? Я сама хотела этого всего несколько минут назад, а сейчас пытаюсь стереть этот поцелуй, как будто меня поцеловал самый мерзкий парень. 

Но это Айзек. Все тот же Айзек. Когда мои пальцы перестают тереть губы, я сжимаю пальцы вокруг раковины. Не произошло ничего страшного, тогда почему мое сердце сейчас хочет отчаянно убежать? Я сама только что пообещала, что не отвернусь от Айзека, так почему же сейчас отталкиваю его? Когда у меня самой были проблемы, никто не отвернулся от меня. У меня была поддержка, и, возможно, сейчас она нужна Айзеку. Я сижу в ванне, пока мои глаза не начинают болеть от слез, а кожа не сморщивается от горячей воды. Прежде чем одеться, я смотрю на свою спину, которая покраснела, а затем перевожу взгляд на свои синяки. Мне просто нужно забыть об этом и не позволить этому случиться снова.

— Тейт... — стучится в дверь Айзек. — Все нормально?

— Да, я уже выхожу.

Одевшись, я выхожу из ванной и иду в комнату к Айзеку. Он сидит на кровати и внимательно смотрит на проход. Когда я захожу, он подходит ко мне и обнимает. Я не ожидала этого, но все же обнимаю его в ответ. Может ли быть такое, что и у него, и у меня сломленные души, которые мы должны помочь друг другу спасти? И есть ли шанс, что мы поможем друг другу, а не совсем уничтожим то, что осталось?

— Чем хочешь сегодня заняться? — аккуратно спрашивает Айзек.

— Как насчет того, чтобы просто поговорить? Мне бы хотелось узнать о тебе больше.

— Тогда у меня есть идея, — загадочно улыбается Айзек. — Ты еще плохо знаешь дом, так что сиди пока здесь, а я тебя потом позову.

Айзек оставляет меня одну, и я начинаю теряться в догадках, что же он задумал. Я решаю, что не буду терять времени, и тоже обследую его комнату. На столе стоит лампа и повсюду разбросаны карандаши, но меня привлекает стена над столом. На ней висят его рисунки, некоторые из них выглядят, как какие-то закорючки, но в основном - везде природа, из-за чего я делаю вывод, что Айзек много путешествует.

Среди рисунков природы я замечаю и портреты. На одном из них есть я, и похоже, что этот рисунок был сделан втайне, потому что я сосредоточенно смотрю в тетрадь, и волосы закрывают большую часть лица. Я улыбаюсь, но также тут есть и портреты других людей, и мне становится интересно, это незнакомцы или кто-то из его близких. Среди всех портретов мне кажется, что я вижу знакомое лицо, но я не успеваю разглядеть рисунок, потому что откуда-то доносится голос Айзека. Я выхожу из комнаты и иду на звук его голоса. Пройдя в гостиную, я вижу Айзека, стоящего у лестницы и протягивающего мне руку.

— Вообще-то я только совсем недавно доделал эту комнату и хочу, чтобы ты была первой и единственной, кто там побывает вместе со мной.

— Тогда веди, — говорю я и вкладываю руку в его.

Мы поднимаемся наверх и оказываемся на чердаке, который просто огромен. Я отпускаю руку Айзека и начинаю все разглядывать. На полу лежит ковер, и как только я ступаю на него, ощущаю, какой он мягкий. У окна стоит огромная кровать со множеством подушек, а на стене рядом висят рисунки Айзека. На другом конце комнаты висит экран для проектора, но мое внимание привлекают шкафы, полностью заполненные дисками и виниловыми пластинками. Я подхожу к одному шкафу и начинаю просматривать содержимое. Никогда не видела так много разных дисков, из-за чего даже немного завидую Айзеку. Рядом — еще один шкаф, на полках которого стоят книги. В комнате так же есть два стола, на одном из которых стоит проигрыватель.

— Айзек, это так красиво! — с восхищением говорю я.

— Это еще не все, подними глаза, — улыбается Айзек.

Я делаю то, что попросил Айзек, и наконец замечаю гирлянду, висящую по всей комнате. Это все становится похоже на сон, и я поворачиваюсь к Айзеку:

— Как ты сделал это все?

— Ушло много времени, но это все, благодаря тебе. Когда ты говорила о своей увлеченности дисками, я понял, что хочу сделать что-то особенное. Для тебя и для меня. Для нас. Так что я подумал обо всем, что чувствую к тебе и что я люблю, и объединил все в этой комнате.

На моих губах появляется улыбка, а по телу разливается теплое чувство, которое избавляет меня от всех сомнений.

— Ты ничего не говоришь, мне стоит беспокоиться? — спрашивает Айзек.

— Нет, я просто...рада, что я проведу свои выходные в такой уютной обстановке с парнем, который постоянно заставляет меня улыбаться.

Теперь уже Айзек улыбается и, беря меня за руку, ведет к кровати. Мы садимся, и Айзек кладет около меня гитару.

— Сыграешь мне что-нибудь?

Я беру в руки гитару, и воспоминания снова окутывают меня. Все они связаны с Вэнсом. Закрывая глаза, пытаюсь отогнать их, потому что собираюсь создавать новые. Выдыхаю, сосредотачиваясь на знакомом покалывании в пальцах, и начинаю играть Paramore «The Only Exception». Я стараюсь не смотреть на Айзека, но все равно чувствую его взгляд. 

Момент между нами кажется мне очень личным, и в какой-то момент я все же поднимаю глаза и вкладываю в каждую строчку все свои чувства. Губы Айзека складываются в полуулыбку, и я тоже отвечаю ему улыбкой, когда заканчиваю петь. Мои пальцы замирают, но ни я, ни Айзек не говорим ни слова, потому что песня сказала все вместо нас. Затем Айзек аккуратно убирает гитару из моих рук и, переплетая наши пальцы, произносит:

— Пожалуй, прямо сейчас я должен сказать, что ты восхитительна.

— Думаю, именно это ты и делаешь, — ухмыляясь, отвечаю я. — Как насчет того, чтобы немного поговорить?

Айзек выпускает мои руки и ложится головой ко мне на колени.

— Что ты хочешь узнать обо мне?

— Расскажи мне все. Когда твой день рождения, чем ты любишь заниматься помимо рисования, о своем детстве и друзьях в Нью-Йорке. Я бы хотела знать каждую мелочь о тебе.

— Ну родился я третьего июня. Мои мама и папа выросли в Детройте вообще-то, но большую часть своей жизни я прожил в Нью-Йорке. В детстве я был очень активным и веселым, так что довольно быстро нашел себе друзей. Сколько себя помню, увлекался всем, чем только можно. Коллекционировал, танцевал, играл на разных инструментах, состоял во всех кружках школы и участвовал в соревнованиях, но только рисование мне действительно приносило удовольствие. Я люблю побеждать, но, когда я рисую, мне не надо стремиться быть первым, это просто что-то для меня, — я улыбаюсь, потому что я прекрасно понимаю, о чем он говорит. То же самое у меня с музыкой. — Ну вот, я открываю тебе свою душу, а ты улыбаешься так, будто я открыл для тебя новый мир. Наверное, стоит почаще рассказывать о себе.

Айзек притягивает меня к себе и целует меня. Нет, он даже не целует, а скорее щекочет своим дыханием мои губы и легонько, всего на мгновение соединяет наши губы воедино. Я знаю, что он старается быть аккуратным, но все еще чувствую боль от синяков на бедрах, так что спешу как можно быстрее отстраниться от него и сменить тему. Еще мне хочется сказать, что я просто не готова и что каждый поцелуй остается в моей памяти, а после утреннего случая все остальные поцелуи кажутся мне неправильными, как будто у меня постоянно грязный рот.

— Ладно, а сейчас самый важный для меня вопрос — что ты слушаешь? Конечно, все эти диски, — указываю я на шкафы, — это слишком круто, но это правда все тебе нравится? Или уже у тебя есть что-то любимое?

—Окей, ты меня поймала. Я скупил это все, чтобы тебя впечатлить, но похоже, все не так просто, верно? — Айзек широко улыбается, а затем продолжает. — На самом деле, я поклонник чего-то тяжелого, чего-то, что полностью погружает тебя в эмоции, когда ты возвращаешься другим. Но мне нравится то, что слушаешь. Честно, — оправдывается парень.

Я смеюсь и бью кулаком по его руке:

— Не надо подлизываться, Айзек. Я уважаю твои вкусы, мне тоже нравится кое-что из рока, метала. Иногда это нам всем нужно — отстраниться от всего мира. Какая твоя любимая песня?

— Make me believe группы Godsmack.

Я слышала эту песню, но почему она? Должна ли я спросить? Дошли ли мы до того уровня, когда нет неловких вопросов? Но Айзек будто читает мои мысли и говорит:

— Эта песня связана со мной. С моей историей. Есть вещи, которые могут испугать тебя. Они и меня пугают, поэтому я пока не готов рассказать, но эта песня многое открывает.

Айзек тянется к моей руке, и я, не ожидая этого от самой себя, вскакиваю с кровати. Я знаю, что есть черта, которую мы не можем пока перейти, но это действительно пугает меня. Секреты все портят, я знаю это. Я до сих пор помню каждую секунду того времени, когда один секрет Вэнса перечеркнул все, что было между нами. Я стараюсь делать вид, что все в порядке, но в голове все еще вертится случай, произошедший утром. То, что он сделал, как-то связано с его историей? Я пытаюсь отвлечься на диски, бездумно продолжая вытаскивать один за одним.

— Тейт... — со стороны слышится голос Айзека, и моя рука замирает.

В голосе слышны нотки сожаления и отчаяния, так что я поворачиваюсь лицом к Айзеку и стараюсь выдавить улыбку.

— Я просто подумала, что нам не помешает музыка.

— Прости меня, — приглушенно произносит парень.

Внутри меня все обрывается от вины, которая виднеется в его таких голубых глазах. Черт, это последнее, чего я хотела. Мое прошлое иногда может мешать настоящему, но Айзек не виноват. Я подхожу к нему и вкладывая уверенность в голос, произношу:

— Айзек, прекрати извиняться за то, в чем ты не виноват. Все, что было между нами сегодня утром, настоящее. И... — я глубоко вдыхаю, — я не жалею об этом. Ни на секунду. Я знаю, что есть вещи, которыми трудными делиться, так что понимаю. Ты расскажешь, когда будешь готов. И я буду рядом.

Айзек не смотрит мне в глаза, но я аккуратно беру его лицо и поднимаю, чтобы он понял, что все в порядке. Его лицо покраснело, и на фоне этого его глаза стали еще более голубого цвета, но это неважно, потому что, увидев, как он плачет, я прижимаю его к себе. Всегда такой веселый и яркий Айзек сейчас сидит и плачет из-за такого пустяка, потому что я повела себя как испуганная идиотка.

— Не надо, Айзек, не плачь. Все хорошо, слышишь?

Он кивает, но я чувствую, как моя футболка в месте, куда утыкается лицо Айзека, намокает. Я ложусь на кровать и тяну его за собой. Мы лежим рядом друг с другом, и я продолжаю успокаивать Айзека, как маленького ребенка. Теперь во мне поднимается чувство вины за то, что я заставила усомниться его в своих чувствах. Но сегодня мы и так много пережили, так что я собираюсь разобраться со всем позже. Я слышу, как дыхание Айзека становится спокойным и умиротворенным, так что аккуратно встаю с кровати и решаю спуститься вниз.

Сейчас, когда он уснул, у меня есть время побыть с собой и своими мыслями, так что я иду в комнату Айзека. Сев на черное покрывало, которым застелена кровать, я пытаюсь собрать все свои мысли в одну кучу. Мне ведь нравится Айзек, верно? И с ним я чувствую себя прежней. Тогда почему я веду себя так, будто он меня до чертиков пугает? Он не сделал ничего плохого, мы просто поддались чувствам. Я встаю с кровати и начинаю мерить комнату шагами. Почему каждый парень, который мне нравится, имеет свои секреты, которые могут все испортить? Почему Айзек не может быть обычным нью-йоркским парнем?

И так несколько часов я продолжаю то ходить по комнате, то садиться на кровать и снова все переворачивать у себя в голове. Мои мысли прерывает звук, исходящий сверху. Что-то падает, и я слышу, как Айзек выкрикивает мое имя. Снова шум. Снова крик. Мое сердце пропускает несколько ударов. Страх сковывает желудок, и я быстрее устремляюсь подняться. Открывшаяся передо мной картина заставляет меня попятиться, но Айзек, заметив меня, подбегает и прижимает меня к себе.

— Я думал, ты ушла, — сдавленно выпаливает он.

Я осматриваю комнату и вижу, как содержимое шкафов валяется на полу, а гирлянда разорвана. Вся красота комнаты превратилась в полный кошмар, и только приглядевшись, я замечаю на полу осколки. Айзек отпускает меня и, глядя прямо в глаза, произносит:

— Я так боялся, что ты ушла. Не оставляй меня, Тейт.

Я киваю, но не могу унять дрожь от увиденного. Это все сделал Айзек за несколько минут? Я делаю глубокий вдох, но тут мой взгляд хватается за пятна крови на полу.

— Ч-ч-что это? Айзек, это кровь?

Он поворачивается и смотрит на красные пятна, а затем подталкивает меня вниз.

— Тебе кажется, Тейт.

Я вырываюсь из его рук и подхожу поближе, чтобы убедиться, что мне не кажется.

— Черт возьми, Айзек! Это кровь! Твоя кровь! Нужно немедленно обработать раны! Живо сядь куда-нибудь, где нет осколков, а я сейчас вернусь!

Беспокойство за него смешалось со злобой, так что Айзек беспрекословно слушается меня и садится в угол, который не пострадал. Я спускаюсь вниз, пытаясь унять дрожь, но все, что я вижу, — это полностью разгромленную комнату. Мои воспоминания пересекаются с только что увиденной картиной, и я уже даже не знаю, что реально, а что — всего лишь прошлое.

Мне нужно узнать, какие проблемы у Айзека, потому что я не хочу видеть в нем такого же человека, каким я была год назад. Комната, которую я когда-то тоже разгромила, всплывает у меня в памяти, но я прячу эти воспоминания в самую глубь, потому что это прошлое. Прошлое, связанное с тем, с кем я не собиралась иметь будущее. Сейчас имеет значение только Айзек, так что быстро нахожу аптечку и поднимаюсь обратно.

Айзек, такой красивый и такой сломленный, сидит в углу, глядя в одну точку, и сейчас я жалею, что повысила на него голос. Почему я веду себя с ним, как заботливая мать с маленьким ребенком? Потому что знаю, что такое оставаться наедине со своими демонами. У меня были люди, которые помогли мне справиться, а у Айзека здесь никого, кроме меня. И я не отступлю. Буду бороться, даже если иногда это будет очень сложно. Я подхожу к нему и сажусь рядом.

— Покажи мне свои руки, — мягким голосом произношу я.

Айзек рефлекторно протягивает мне свои руки, но кажется, он даже не осознает, что делает. Я осматриваю их на наличие ран, а затем обрабатываю их. Опустив руки парня, я смотрю на его ноги, которые тоже в крови. От этого зрелища мое дыхание учащается, но я зажмуриваю глаза и стараюсь вернуть себя в норму. Кто-то из нас должен оставаться спокойным, хотя прямо сейчас это очень трудно. Я аккуратно беру первую ступню и начинаю обрабатывать. Мне кажется, что это больно, но на лице Айзека не шевельнулся ни один мускул, что скорее всего означает, что он все еще где-то в другом месте.

Закончив обрабатывать все его порезы, я говорю:

— Я думаю, что нам лучше лечь спать. Здесь не вариант, так что давай спустимся к тебе в комнату.

Я встаю и протягиваю руку Айзеку, который охотно берет ее. Мы аккуратно спускаемся вниз, и я быстро расстилаю постель. У Айзека все еще отсутствующий взгляд, но он все же ложится, и я ложусь рядом. Не знаю, сколько проходит времени, но Айзек засыпает, а я продолжаю прокручивать различные сценарии того, что же вызвало такую реакцию Айзека. Каждый вариант пугал меня еще больше, но я поговорю с ним об этом завтра. Его настроение было похоже на американские горки, которых я боялась еще с детства, так что мне придется либо перестать бояться, либо просто уйти с этого пути. С этой мыслью я засыпаю, прижимаясь к человеку, которого, как мне кажется, прямо сейчас не знаю.

Солнечные лучи пробиваются сквозь прозрачные шторы, и я отворачиваюсь, пытаясь отыскать рукой тело Айзека. На его стороне кровати пусто, но он точно в доме. И похоже, что не один, потому что я слышу женский голос. Приподнявшись, пытаюсь расслышать разговор, но голоса раздаются откуда-то издалека. Может быть, если подслушаю, это даст мне больше информации о той части жизни Айзека, которую я вчера впервые увидела.

Встав с кровати, я на цыпочках иду в ту сторону, откуда раздаются голоса. Теперь я различаю целых три голоса: Айзека, какой-то женщины и голос мужчины, который похож на голос Айзека, но звучит гораздо взрослее. Вот черт, походу это его родители, и между ними сейчас идет серьезный разговор, который точно не предназначен для моих ушей.

— О чем ты вообще думаешь, Айзек? Ты разве не помнишь, что было в прошлый раз? — повышенным, но холодным тоном произносит женщина, которая, по-видимому, является мамой Айзека.

— Мам, — я чувствую, как тяжело вздыхает Айзек, — в этот раз все будет иначе. Она другая.

Ох, блин, они что говорят обо мне? Ладно, теперь это становится интересно.

—Твоя мать права, мистер. Ты не можешь допустить снова ту же самую ошибку. Мы не можем каждый раз тебя перевозить с места на место только потому, что ты влюбился.

— Черт, пап. Это не ваше дело, ясно?

— Айзек, — серьезным голосом произносит его отец. — Это наше дело, когда у тебя есть такие проблемы.

— У МЕНЯ НЕТ НИКАКИХ ПРОБЛЕМ, — взрывается Айзек и то, как грубо звучит его голос, заставляет меня поежиться.

— Прекрати сейчас же. Ты можешь разбудить свою девушку и тогда сам будешь объяснять, почему ты вчера разгромил комнату. И немедленно начни снова принимать таблетки, — отчитывает его мать все тем же леденящим голосом.

— Я все равно расскажу ей. Так что лучше проваливайте отсюда, потому что я всю жизнь прекрасно справлялся без вас. И сейчас справлюсь.

Сейчас тон Айзека был похож на тон его родителей: такой же холодной и равнодушный. После этих слов я понимаю, что их разговор окончен, и мне пора возвращаться в его комнату, пока они меня не заметили. Я поворачиваюсь и делаю несколько шагов, прежде чем Айзек окликает меня:

— Тейт! Ты встала!

Я оборачиваюсь и улыбаюсь своей самой естественной — ну я так думаю — улыбкой.

— Да, я просто...потеряла тебя. Здравствуйте, миссис Хэмсвел, — обращаюсь я к маме Айзека, которая прямо сейчас прожигает в моем лбу дыру, стоя за спиной моего парня, который улыбается как ни в чем не бывало.

— Здравствуйте, юная леди, — она презрительно осматривает меня с ног до головы.

Юная леди. Ненавижу это обращение, как будто они пытаются показать, что я всего лишь мозоль для их глаз. Я переминаюсь с ноги на ноги, ежась под внимательным взглядом этой женщины, одетой в деловой костюм, который явно стоит больше, чем весь наш дом. Я поднимаю взгляд к лицу и вижу женскую копию Айзека, такие же голубые глаза, черты лица, вот только цвет волос...Похоже, она красится. Ну это не мое дело, потому что прямо сейчас я была поймана за шпионажем, что явно не прибавляет мне очков в игре «Лучшая девушка для моего сына». Но Айзек оказывается рядом со мной, мимолетно касается ладонью моего лица, а затем обращается к миссис Хэмсвел:

— Мам, это Тейт. Девушка, о которой я тебе говорил.

— Элоиза, — произносит она свое имя так, будто это должно мне дать какую-то подсказку о том, как вести себя с этой женщиной из высшего класса. — Пожалуйста, можешь называть меня так.

О, ну спасибо.

— Я думаю, вам с отцом уже пора, — явно намекая, говорит Айзек.

— Да, ты прав. Тейт, — сейчас она смотрит на меня, — мы задержимся в городе на несколько дней, не согласитесь ли вы поужинать с нами, скажем, — она открывает свой телефон и что-то проверяет, — в субботу вечером?

Мне что стоит тоже сделать вид, будто я проверяю планы на субботу? Ну у меня их нет. И это в любом случае повод поближе узнать Айзека и его семью, хотя Айзек, по-видимому, так не считает, потому что я чувствую его тяжелое дыхание рядом со мной.

— Мама... — процедил он сквозь зубы.

— Да, я с радостью, — не давая Айзеку что-либо еще больше сказать, выпаливаю я.

— Отлично. Люк, мы уходим, — повышая голос, говорит она мистеру Хэмсвелу, и они выходят из дома.

Я протяжно выдыхаю, только сейчас понимая, как же я нервничала, а затем оборачиваюсь к Айзеку, который смотрит на меня так, будто я только что кого-то убила.

— Какого черта, Тейт? Это не то место, куда тебе стоит идти.

Когда он выплевывает эти слова мне в лицо, злость поднимается во мне, и я повышаю голос:

— О, так вот в чем твоя проблема? Это и есть твой секрет? Ты просто переживаешь, что я не девчонка высшего класса? Что я не подхожу для ваших светских ужинов? Отлично, я могу не приходить, я всего лишь хотела проявить уважение.

Прохожу мимо него и, зайдя в комнату, начинаю одеваться. Гнев кипит во мне, растекаясь по всему телу, а глаза начинает жечь от накатывающих слез. Теперь понимаю, что это я недостаточно хороша для него. Не он. Айзек входит в комнату и наблюдает за тем, как я собираюсь. Он ничего не говорит, но это и к лучшему. Так я могу уйти, сохранив хоть каплю достоинства, если оно у меня, конечно, осталось.

Я пытаюсь выйти из комнаты, но он преграждает мне путь и произносит:

— Это не то, что я имел в виду.

— Правда? Потому что звучало именно так, поэтому пропусти меня. Не хочу, чтобы моя близость задела эго твоей семейки.

— Уходи. Мне плевать, — холодно бросает Айзек и отходит в сторону.

Чертовы американские горки. Его слова причиняют мне боль, но я держу себя в руках. Я не буду плакать. Мое сердце уже ничто не разобьет, потому что его осколки все еще валяются у меня под ногами. Я думала, что Айзек поможет мне собрать его снова, но мне нужно перестать доверять людям. В конце концов они все равно потом воткнут нож тебе в спину, обнимая так, будто ты для них целый мир.

Самое глупое во всем этом — это то, что я все еще хочу быть здесь. Я ведь не должна сдаваться, так я сказала себе вчера, но кто поможет мне, когда я буду разваливаться на части? Я не могу нести чужой груз и свой, как бы я ни старалась.

— Если вся проблема в том, что я не подхожу под стандарты для твоей семьи, то мне жаль, потому что я думала, что быть вместе важнее того, что подумают другие, — бросаю я.

Выйдя на улицу, я чувствую, как поверхностное равнодушие исчезает и слезы начинают течь по моим щекам. Сказка закончилась, но без счастливого финала, как полагается, так что прямо сейчас мне предстояла длинная поездка наедине со своими мыслями и болью, которая душила так, что мне кажется, будто я больше не могу дышать. Прежняя Тейт бы сдалась, но я лишь утираю слезы и иду на остановку. У меня все еще есть Маркус. Этого всегда будет достаточно.