Глава 11

Я просыпаюсь вся в поту от воспоминания, которое мне только что снилось. Открыв глаза, я резко зажмуриваю их от солнца. Сколько я спала? Вот черт. Где я? Оглядываю комнату, но не замечаю ничего знакомого. Что вчера случилось ночью? Я помню, как у меня снова случился приступ и кто-то нес меня на руках, а потом все, как в тумане. На мне все то же платье, и от меня воняет выпивкой, но я решаю проверить, где же я. Встаю с постели, выхожу из комнаты и иду в единственную комнату, где слышны звуки.

Останавливаясь в проходе на кухню, вижу Айзека, стоящего у плиты в одних только шортах. Признаю, что он выглядит очень круто без футболки и что-то готовящим. Айзек оборачивается и видит меня в проеме, после этого подходит, осматривает и спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Спасибо, что не оставил меня вчера, — я оглядываю кухню. — Ты живешь здесь один?

— Да, мои родители живут в Нью-Йорке, а меня сюда отправили учиться. Завтрак уже готов, присаживайся за стол.

—Где у тебя ванная? Я, наверное, выгляжу, как чучело.

Он смеется и произносит:

— Да, есть немного, — я слегка ударяю его в плечо, но он продолжает. — Рядом с моей комнатой дверь, зайдешь, можешь пользоваться, чем захочешь. В ящике справа есть зубная щетка, полотенца висят на крючках на двери, выбирай любое, все остальное на полке.

Он делает паузу, чтобы перевести дыхание, и дополняет:

— Я могу принести тебе что-нибудь из своей одежды, это платье немного грязное.

— Спасибо большое, Айзек, я даже не знаю, как отблагодарить тебя за все, что ты делаешь для меня.

— Хэй, ну мы же идем сегодня? Ты должна показать мне действительно впечатляющие места, чтобы отблагодарить.

Я улыбаюсь и направляюсь в ванную. Через пару минут Айзек стучит в дверь и протягивает мне футболку и шорты. Закрыв дверь, я раздеваюсь и встаю под душ. Так приятно смыть последствия вчерашней ночи, но кое-что нельзя смыть. Я смотрю на свои ладони, на которых остались свежие раны в виде полумесяцев, и думаю «Почему и их нельзя стереть, как все остальное?». Приняв душ и почистив зубы, я вытираюсь и надеваю одежду Айзека. Футболка со знаком Флэша из комиксов DC, доходящая мне до колен, и шорты, которые мне приходится поддерживать, чтобы они не упали. Я выхожу из ванной, придерживая одной рукой шорты и оставляя платье, которое теперь я навряд ли когда-нибудь надену, и иду на кухню. Айзек провожает меня к столу, отодвигает стул, как джентльмен, а затем достает две тарелки и накладывает еду. Поставив тарелки на стол, сам усаживается рядом. Я смотрю вначале на него, а затем на то, что он приготовил. Айзек приготовил жареный картофель, по два ломтика бекона, положил тосты с маслом и налил апельсиновый сок. Он пытается понять мою реакцию, а потом не выдерживает и говорит:

— Я не знал, что ты любишь, поэтому приготовил всего понемногу.

Я смотрю на него, не понимая, почему он так добр ко мне, но отвечаю:

— Спасибо. Все выглядит очень вкусно, а сейчас попробуем.

Мы начинаем есть, и это правда очень вкусно.

— Айзек, ты отлично готовишь. Ты потратил все утро на то, чтобы приготовить завтрак? — я осторожно произношу то, что меня смущает. — Для меня?

Он слегка улыбается и говорит:

— Когда живешь один, потихоньку привыкаешь готовить для себя. Но сегодня я действительно готовил для тебя. Тебе это было нужно.

Мне хочется поддержать беседу, поэтому я спрашиваю:

— Почему родители отправили сюда? Как мне известно, наш городок по сравнению с Нью-Йорком и рядом не стоял.

Он некоторое время молчит, раздумывая над ответом, а потом пожимает плечами:

— Я не знаю. Я учился в частной школе, я бы сказал, учился я хорошо, со мной не было проблем, но в один день, когда я пришел с занятий, они посадили меня и сообщали о том, что я переезжаю. На вопросы «Почему?» и «Что случилось?» они лишь отвечали, что это не моя забота. Вот так вот я и оказался здесь.

Я смотрю на него, и мне нравится то, какой он честный и открытый. Похоже его не смущают такие вопросы, потому что, рассказывая все это, он все еще улыбается. Мы продолжаем есть, но он неожиданно прерывается и смотрит выжидающим взглядом. Я знаю, почему он так смотрит. Он хочет знать, что вчера случилось, но я не уверена, что могу рассказать ему об этом. Мне нужно что-то ответить, прежде чем разговор перейдет в неприятную для меня тему.

— Слушай, Айзек, мы можем не говорить о том, что случилось вчера? Я правда не хочу обсуждать это... — я делаю паузу, не зная, как правильно сказать, чтобы не задеть его чувства, — с тем, с кем я мало знакома.

— Хорошо, Тейт, это твое право, но ты меня очень сильно напугала. Я не знал, что делать. А еще в шесть утра позвонил Маркус. Когда я взял трубку, он налетел на меня с вопросами, и мне даже показалось, что он найдет мой адрес и разнесет меня в клочья. Но я заверил его, что ты здесь в безопасности, и дал обещание, что не причиню тебе вреда.

Часть меня улыбается, потому что Маркус так заботится обо мне, а другая часть все еще злится на то, как он поступил со мной вчера. Я благодарю Айзека за завтрак и спрашиваю:

— Ты отвезешь меня домой?

— Да, конечно. Во сколько за тобой заехать?

— Давай через час, мне нужно будет еще написать Маркусу, чтобы он забрал машину.

— Хорошо.

Мы выходим из его дома, которая находится недалеко от границы города, садимся в машину и выезжаем на дорогу. Всю поездку я говорю ему, где поворачивать, и пару раз мы даже проезжаем нужные повороты, из-за чего в унисон смеемся. Я чувствую себя с ним так комфортно, а внутри становится как-то тепло, будто все так, как должно быть. Мы достаточно быстро доезжаем до моей улицы, и я даже вижу свой дом, поэтому говорю Айзеку:

— Остановись у того небольшого дома справа. Около него ещё припаркован минивэн.

Айзек припарковывается у дома, и мы выходим из машины. Я прошу его подождать, пока пишу сообщение Маркусу. Маркус выходит из своего дома и подходит к нам. Я стараюсь не смотреть на него, но он все равно встает передо мной и говорит:

— Теееееейт, ну Теееееейт...Прости меня, пожалуйста, ладно? Я поступил, как дурак, мне не нужно было тебя оставлять вчера. Я просто напился и немного забылся.

С одной стороны, я понимаю, что это не его обязанность — быть моей нянькой, но с другой — он предложил пойти на эту вечеринку, так почему же оставил меня? Я не люблю ссориться с Маркусом, поэтому не хочу злиться на него сейчас. Выдыхаю и отвечаю:

— Все в порядке, Маркус. Просто пообещай, что такого не повторится. Мне не нравится, что ты так поступаешь.

Я смотрю на Айзека, который неловко переминается с ноги на ногу. Ой, ему же не на чем уехать до дома. Я поворачиваюсь к Маркусу и прошу его:

—Отвезешь Айзека до его дома?

— Без проблем, чувак. Ты позаботился о моей девочке, я твой должник.

Они садятся в машину и уезжают, а я захожу домой, где уже все проснулись и завтракают. Мне хочется проскользнуть незаметно, но моя младшая сестра Энн зовет меня, поэтому приходится заглянуть на кухню. Мама осматривает меня с ног до головы, и я вижу ее недоуменный взгляд с толикой ухмылки на губах. Прежде чем на меня повалятся вопросы, я говорю маме: «Замарала платье, взяла одежду у Маркуса» и со скоростью света поднимаюсь в свою комнату.

Зайдя в спальню, закрываю дверь и падаю на кровать. В голове столько мыслей, а времени на то, чтобы разобраться в них, совсем нет. Встаю и иду к шкафу, чтобы переодеться, выбирая белую кофту, сверху жилетку и джинсы и складывая вещи Айзека, чтобы потом постирать их. На мгновение ловлю себя на мысли, что мне хочется хорошо выглядеть. Но затем возвращаюсь в реальность и иду к ящику. Беру шкатулку и достаю оттуда все тот же билет и кое-что еще, что не трогала с того самого дня. Беру в руку колье с надписью Love. Папа подарил мне это колье на мой шестнадцатый день рождения вместе с открыткой, в которой было написано «Я не лучший отец, но ты лучшая дочь. Не могу быть благодарнее. Моя любовь никогда не угаснет, она всегда будет с тобой. Помни об этом». Я прижимаю колье к груди, а по щеке скатывается одинокая слеза. Иду к зеркалу и надеваю это колье. С ним ко мне в сердце будто вернулась та часть любви, которую я потеряла в день его смерти.

Час проходит незаметно, и я слышу звонок в дверь. Хватаю рюкзак и бегом спускаюсь к двери, но мой отчим подходит к ней быстрее. Он открывает дверь и приглашает Айзека в дом.

— Здравствуйте, молодой человек. Вы к Тейт? — спрашивает Джек серьезным голосом, который он нечасто использует.

— Здравствуйте, мистер Эмерсон, я полагаю? Я Айзек, только что перешел в класс, где учится Тейт, и она согласилась сегодня показать мне город, — с уверенностью отвечает Айзек.

Надо признать, он держится очень стойко, хоть и серьезно ошибся. В этот момент я вмешиваюсь в разговор:

— Айзек, это мой отчим — Джек Прескотт.

Я направляюсь в сторону выхода, попутно подталкивая Айзека, чтобы больше не было неловкостей, и напоследок говорю Джеку:

— Скажи маме, что я ушла. И еще: это не свидание!

Мой отчим улыбается и закрывает за нами дверь, а мы с Айзеком одновременно выдыхаем, а затем смеемся.

— Прости, Тейт, я думал, что это твой папа, — начинает оправдываться Айзек, но я прерываю его.

— Ничего страшного, это вполне ожидаемо.

Я улыбаюсь, пытаясь сгладить неловкость, и замечаю, что он действительно умеет подбирать одежду. На нем шерстяной свитер с высоким воротником, сверху пальто, черные штаны, кеды, а на голове очки, отлично дополняющие образ.

— Хорошо выглядишь, — произношу я.

— Я думал, это должен произносить парень, но спасибо.

Он осматривает меня с ног и головы и бубнит себе под нос «Ты сведешь меня с ума», ну или мне так кажется. Я не понимаю, что он имеет в виду, потому что выгляжу довольно просто, но внутри меня бабочки начинают расправлять свои крылья. Мы идем к его машине, которой оказывается – кто бы мог подумать! – Хонда Аккорд. И хотя я не особо что-то понимала в марках машин, но это точно крутая тачка. Я бы удивилась, будь у него хоть что-то, отдаленно похожее на нашу машину или машину Маркуса.

Айзек открывает мне дверь, а затем садится за руль. Мы выезжаем на дорогу, и он спрашивает:

— Ну что, куда поедем?

Я решаю показать ему нашу реку, где открывается довольно красивый вид на лес.

— На первом перекрестке поверни направо, затем поезжай до конца дороги, а потом снова направо.

— Понял, а что там?

— Узнаешь, я думаю, тебе понравится, хоть там и холоднее, чем в остальной части города.

— Поездка с тобой мне уже нравится, неужели что-то может это переплюнуть?

Ну почему он вечно говорит что-нибудь, что заставляет меня краснеть? Я ничего не отвечаю, отворачиваюсь в другую сторону и пытаюсь скрыть улыбку. Айзек решает включить музыку, и из колонок начинает играть песня Aerosmith «Dream On». Повернувшись, смотрю на него и на то, как он качает головой в такт музыке, а затем начинает подпевать.

— Подпевай! — произносит Айзек, слегка подталкивая меня локтем, а затем продолжает подпевать уже чуть громче.

Я смеюсь, потому что большую часть песни он фальшивит, но его это совсем не волнует. Я немного смущаюсь, так что лишь продолжаю наблюдать за ним. Во время всей поездки Айзек подпевает еще нескольким песням Aerosmith, уговаривая петь вместе с ним, а после поворота я говорю ему остановиться у парка.

Мы оставляем машину на парковке при парке, а затем переходим дорогу. Подойдя к обрыву, Айзек замирает и задерживает дыхание.

— Нравится? — спрашиваю я шепотом.

Айзек ничего не отвечает, лишь кивает.

— В первый раз, приехав сюда, я была так же заворожена, поэтому провела здесь весь день. Мы можем спуститься к реке, если хочешь.

Он наконец приходит в себя и произносит:

— Тейт, это самое красивое место, которое я когда-либо видел. И, черт, конечно, я хочу спуститься к реке.

Я улыбаюсь, потому что действительно рада, что ему понравилось, а затем иду к секретному спуску.

— Осторожно, сейчас будет немного скользко, поэтому иди по моим шагам, — говорю я Айзеку, а сама, придерживаясь за ветку, спускаюсь по небольшой горке, которую очень давно нашла.

Спустившись, мы подходим к берегу, где Айзек присаживается и касается замершей воды. Дуновения ветра заставляют меня поежиться, но Айзека это совсем не волнует. Он продолжает осматривать местность и кажется таким красивым в этот момент, что я задерживаю дыхание. Его голубые глаза теперь становятся похожи на две льдинки, которые похожи на замерзшую воду реки. Всего несколько мгновений мне кажется, что он часть природы. Айзек поднимается и смотрит на меня с благодарностью.

— Это идеальное место, — произносит он. — Ты можешь встать у берега лицом к лесу, а волосы убрать назад?

— Конечно, — с улыбкой отвечаю я и делаю все, как он сказал.

Я слышу, как карандаш соприкасается с бумагой, и мне хочется быстрее посмотреть на результат, но не могу повернуться. Со временем у меня затекают и замерзают ноги, меня пробивает дрожь, поэтому, не поворачиваясь, я говорю:

— Айзек, ты скоро? Мне немного холодно.

— Еще пару минут, хорошо? Я почти закончил.

Спустя несколько минут Айзек зовет меня к себе, и я на покачивающихся, уставших ногах, растирая окоченевшие руки, подхожу к нему. Увидев его рисунок, я восхищаюсь. У Айзека самый настоящий талант, и он так ярко и четко передал всю атмосферу, при этом используя всего один карандаш. Я по сравнению с окружавшей меня природой выгляжу блекло, но даже так что-то во мне на рисунке притягивает. Как будто Айзек видит во мне что-то, чего я не замечаю. Мне пора бы уже что-то сказать, но выдавливаю лишь:

— Это...прекрасно!

Айзек улыбается и произносит:

— Мне тоже нравится. Давно у меня не было вдохновения, а в этом месте мне хочется без остановки рисовать, — он делает паузу, а затем продолжает. — Мне еще хочется нарисовать твой портрет, но я бы хотел сделать это немного в другом месте. Не против со мной еще покататься?

— Если только мне не придется снова мёрзнуть! — пытаюсь не стучать я зубами.

— Обещаю, там очень тепло.

Мне правда нравится проводить с ним время, я чувствую себя комфортно и начинаю задумываться «Сможет ли он вернуть ту прежнюю Тейт? Возможно». Айзек смотрит на меня выжидающе, и я понимаю, что надо что-то ответить.

— Ну хорошо, — с улыбкой говорю я.

Мы осторожно поднимаемся и направляемся к машине. Теперь уже Айзек не спрашивает, куда ехать, а сам ведет машину на другой конец города. Мне интересно, куда мы направляемся, но я не решаюсь спросить, поэтому всю поездку мы молчим. Я начинаю узнавать дорогу, которая ведет к «Desires». Неужели мы едем туда? Айзек аккуратно паркуется около кафе, и мы выходим.

— Несколько дней назад я нашел это кафе, а потом увидел тебя и понял, что ты сюда отлично вписываешься, — говорит Айзек с улыбкой в голосе.

У меня вертится вопрос на языке, и я не успеваю себя остановить:

— Слушай, несколько дней назад я видела, как какой-то парень рисовал в дальнем углу, и после того, что ты мне сейчас сказал, я подумала...ну, может, это был ты? Ты вроде как тоже рисуешь... и... ну...

Он смеется и говорит:

— Черт, ты меня раскусила, а я хотел сделать тебе сюрприз.

— Ты только сейчас не смейся надо мной, но после того, как ты ушел, я подошла к твоему столику и забрала твой рисунок. У тебя талант, — произношу я смущенная тем, что вот так спокойно в этом признаюсь. — А сейчас я еще больше в этом убедилась.

— Тейт, я не собираюсь смеяться над тобой, мне действительно приятно, что тебе понравился рисунок. А теперь, может, уже зайдем, пока ты совсем не превратилась в ледышку?

Мы заходим в кафе и идем к единственному свободному столику у сцены. Грегг подходит к нам с широкой улыбкой и взглядом дает понять, что в следующий раз допроса мне не избежать. Я пришла в кафе с парнем, не считая Маркуса, впервые, и Грегга сейчас наверняка разрывает от вопросов, но он лишь спрашивает:

— Что будете заказывать?

— Мне, пожалуйста, картошку фри и американо. Что будешь, Тейт? — повернувшись ко мне, спрашивает Айзек.

— Как обычно, — говорю я Греггу, и мужчина удаляется, а я, оборачиваясь к Айзеку, произношу:

— Вообще-то я здесь самый постоянный посетитель, могу и кое-что рассказать.

Айзек кивает, и я продолжаю:

— Грегг хозяин заведения. Он построил его еще, наверное, в 80-х, раньше здесь было все в ретро-стиле, но несколько раз здание реставрировали, поэтому все поменялось. Один раз его даже хотели снести, но Грегг ночевал здесь и день, и ночь, не позволяя притронуться хоть к чему-либо. Ему также предлагали большие деньги за этот участок, но Грегг всегда отказывал. Последний раз ремонт здесь делали лет десять назад, Грегг обставил все так, чтобы создать уютную обстановку, но оставил кое-что и из первоначального стиля. Например, та стена, где висят фотографии. Некоторым из ни уже почти сорок лет, а некоторым буквально несколько недель. Грегг не снимал ни одно, чтобы сохранить каждый момент на фотопленке. А также в этом году он поставил музыкальный аппарат в ретро-стиле и сделал сцену, чтобы напомнить о корнях этого кафе.

Закончив, я выдыхаю, а Айзек сидит пораженный моим рассказом.

— Ух ты, я и не знал, что у этого кафе такая большая история, — восхищенным голосом произносит он.

Грегг подходит к нашему столу с заказами и ставит их на стол. Мы с Айзеком в унисон благодарим его, и он снова оставляет нас наедине. Какое-то время мы молчим, но Айзек прерывает тишину:

— Почему здесь не официанток? Или поваров? Грегг что один со всем управляется?

— Да, он никому не доверяет свою кухню, а официанток не нанимает, потому что считает, что и сам отлично справляется. Разве он не прав? — подмигивая, спрашиваю я Айзека.

— Конечно, прав, — со смехом говорит он. — Могу я сейчас нарисовать твой портрет?

— Да, — мне вдруг становится неуютно, но я все же спрашиваю: — Как мне сесть?

— Меня все устраивает, Тейт. Твоя естественность – твоя самая красивая черта.

Я чувствую, как щеки начинают пылать, но Айзека это, похоже, не волнует, он уже полностью сосредоточен на рисунке. Спустя какое-то время он заканчивает рисунок и вытягивает его в руке, смотря с разных ракурсов. Всегда пыталась понять, что же они там пытаются видеть, но я ведь не художник, мне не понять, поэтому тихим голосом спрашиваю:

— Ну как?

Айзек улыбается так ярко, что мне хочется улыбнуться в ответ, и протягивает рисунок. Вау, портрет действительно хорош, но в какой-то момент мне кажется, что это не совсем мой портрет. От девушки на рисунке веет теплом и улыбкой, от меня же сейчас чувствуется лишь холод и мрак. Но может ли быть, что Айзек под всем этим льдом видит меня прежнюю?

— Почему я здесь такая...солнечная? — делаю паузу, пытаясь подобрать слово.

— Потому что я вижу тебя такой. Ты добрая, отзывчивая, такая же теплая и яркая, — говорит Айзек, а улыбка не сползает с его лица.

— Ты меня еще плохо знаешь, — я пытаюсь отшутиться, но не могу не заметить, как на душе у меня стало чуточку теплее от его слов.

Айзек смотрит мне в глаза и, понижая голос, произносит:

— Надеюсь, ты дашь мне шанс узнать тебя лучше.

Я закусываю губу, чтобы скрыть свою улыбку, а Айзек же наоборот широко улыбается, из-за чего у него появляются ямочки и морщинки около глаз. Наш контакт прерывает Грегг с неловкой улыбкой и, переминаясь с ноги на ногу, говорит мне:

— Многие спрашивают меня, споешь ли ты что-нибудь сегодня? Всем хочется услышать твой голос.

— Ты поешь? — с удивлением спрашивает Айзек, но сразу же приходит в себя и говорит. — Спой что-нибудь. Я бы с радостью послушал.

А вот теперь мне хочется спрятаться, когда Айзек и Грегг меня так внимательно разглядывают. Вчерашнее «выступление» было в порыве эмоций, а сейчас от одной только мысли подняться на сцену меня бросает в дрожь. Я не боюсь петь на сцене, я просто не знаю, готова ли открыть эту свою часть перед Айзеком. Мне кажется, что на сегодня уже слишком много, но ведь и он открыл свою страсть передо мной, значит и я могу сделать то же самое.

Мы сидим в тишине некоторое время, пока Грегг не похлопывает меня по плечу, пытаясь узнать ответ.

— Тейт, милая, если не хочешь, то не надо, — говорит он и поворачивается, чтобы уйти.

Я медлю всего секунду, но потом говорю пугающую вещь:

— Я... согласна.

Грегг качает головой и с улыбкой кивает всем посетителям, смотрящим в нашу сторону.

— Я рад, что ты согласилась! — говорит Айзек, попутно закидывая картошку в рот.

— Я тоже, — отчасти лгу я, потому что часть меня тянется к сцене.

Грегг поднимает большие пальцы вверх, давая знать, что настроил микрофон. Я встаю, иду к автомату и достаточно долго выбираю песню. Мне хочется, чтобы Айзеку понравился мой выбор, поэтому решаюсь на одну из моих любимых песен семидесятых «How deep is your love». Подхожу к микрофону и, как только начинают играть первые ноты, начинаю петь. Айзек не прерывает зрительного контакта, и по телу проходит дрожь от того, насколько глубоко он заглядывает в мою душу. Кажется, он понимает меня даже без слов, и в этот момент строчки «...I believe in you, You know the door to my barest soul, You're the light in my deepest, darkest hour...» я посвящаю ему. Надеюсь, Айзек понимает, что всего за день он показал мне то, какой я могу быть, он постоянно заставляет меня смеяться, поэтому всю оставшуюся песню я улыбаюсь. Как только музыка прекращается, все хлопают и одобрительно кивают, но меня волнует лишь столик у сцены.

Айзек хлопает и не отрывает взгляда, пока я не сажусь за стол.

— Тейт, это было...великолепно! — громко говорит он и резко обнимает меня.

От неожиданности я не знаю, куда деть свои руки, а затем обнимаю его в ответ. Впервые за долгое время я чувствую что-то, похожее на счастье, на радостное волнение, которые заполняют мою грудь. Айзек отпускает меня и произносит:

— Мне нравится. Нравится видеть тебя с новой стороны. Не терпится узнать и остальные.

— Я тоже увидела тебя с новой стороны, — с улыбкой говорю я, и это честно. — Так это все?

— Думаю, да. Я отлично провел этот день.

Мы собираемся, машем Греггу и выходим из кафе. Сев в машину, мы выезжаем на дорогу, и Айзек протягивает мне свой телефон.

— Выбери что-нибудь, мне хочется узнать, что ты еще слушаешь.

Я решаю в этот раз включить что-нибудь современное, поэтому нахожу песню One Republic «I lived». Когда она начинает звучать из колонок, Айзек произносит:

— Хороший выбор. Мне нравится твой вкус в музыке, посоветуешь что-нибудь?

— У меня есть пара дисков...

— Дисков? — перебивает меня Айзек и смеется. — Не думал, что ты так старомодна. Сейчас же все можно хранить на телефоне.

Меня немного задевает его заявление, поэтому я принимаю оборонительную позу:

— Вообще-то я слушаю музыку на телефоне, но дома или в машине мне нравится слушать все на дисках. Цифровые копии – это не старомодно, это все еще один из популярнейших способов послушать музыку. На ITunes не все есть, а диски – это неизменное. К тому же у меня есть виниловые пластинки, которые считаются классикой и настолько популярны, что многие нынешние исполнители выпускают свою музыку на виниле. Могу дать послушать парочку, хочешь?

Я мысленно даю себе пять за то, что утерла ему нос, а Айзек не сводит глаз с дороги, но я чувствую, как он поражен. Он молчит еще некоторое время, но потом говорит:

— Возможно, я был не прав, но это ведь не испортит нам весь день. Может, включишь еще что-нибудь?

— А могу я поставить диск? У меня есть парочка с собой, — держа скрещенные пальцы, спрашиваю я.

— Хорошо, с радостью послушаю, что у тебя там припрятано.

Я открываю сумку и смотрю на диски, которые постоянно таскаю с собой. Мне хочется достать диск с песней, написанной мною, но думаю, он не поймет, поэтому достаю диск группы Hurts «Surrender» и ставлю его. Начинает играть «Surrender», и я вместе с песней начинаю петь. Айзек не знает слов, но в целом в этой песне повторяется одно и то же. На «Some Kind Of Heaven» я понимаю, что он знает эту группу, и всю дорогу мы едем, качая головами и не в такт подпевая. Подъехав к моему дому, я начинаю доставать диск, но Айзек обхватывает мою руку и говорит:

— Оставь мне этот диск.

Взгляд его голубых глаз в тысячный раз за день пронзает меня, и я понимаю, что от его прикосновений делаю глубокий вдох и начинаю нервничать. Кажется, я киваю, потому что его рука наконец отпускает мою, и он выходит из машины, обходит ее и открывает мне дверь.

Я выхожу и стараюсь идти, но в голове у меня такой бардак, что я как будто забываю, как идти. Я слышу шаги Айзека позади, чувствую, как близко он находится, но надеюсь, что он не намекнет на то, чтобы я его пригласила к нам. Уже у двери мы останавливаемся, и Айзек делает шаг ко мне. Мы стоим настолько близко друг к другу, что наши руки соприкасаются. Он немного наклоняется к моей щеке так, что я чувствую его дыхание, из-за которого по моему телу проходятся мурашки. Пытаюсь оставаться спокойной и не поддаваться этим сильным чувствам, окутывающим меня, но все же закрываю глаза и вдыхаю запах Айзека. Я не делаю никаких движений, но на секунду меня одолевает порыв сделать шаг, чтобы поцеловать его. Айзек, оставляя горячие следы от своего дыхания, передвигается к моему уху и шепчет:

— Мне так хочется поцеловать тебя сейчас, милая Тейт, но давай двигаться медленно.

И он уходит к машине. Я использую все свои силы, чтобы оставаться на месте и не побежать за ним. Мне хочется понять, что именно между нами только что произошло, потому что каждый сантиметр моего тела тянулся к нему, и это было впервые после Вэнса. Это первый человек, который разбудил во мне что-то сильное, чему тяжело противостоять, и это пугает меня. Как только машина Айзека отъезжает от нашего дома, я открываю дверь и поднимаюсь в комнату со скоростью пули.

Сейчас мне нужно побыть одной.