Глава 6.7 Аграфена

Ариадна и мужской состав группы уже уснули. Храп Соломона размеренно вспарывал ночную тишину концертного зала, отражаясь эхом от стен. Аграфена немного поворочалась на стульях, тщетно пытаясь провалиться в сон, но впечатления, полученные за день, бурлили внутри, не давая сомкнуть глаза. Это был ее первый концерт в составе рок-группы. И он обошелся без единой фальшивой ноты!

Смирившись с тем, что в ближайшее время не уснет, она поднялась со стульев, оглядевшись вокруг. Даниил спал на гимнастическом мате в обнимку с женой. Неподалеку сидя дремал Ираклий, подложив руки под голову и используя колонку вместо подушки. Соломон, как и она, расположился на сдвинутых стульях. Дотянувшись до своего рюкзака и стараясь расстегивать молнию в унисон его храпу, Феня достала телефон, быстро чиркнула молнией обратно и через тускло освещенные коридоры пошла на улицу.

Она хотела было сесть на ступени перед входом в Дом Культуры, но там уже кто-то сидел. По смоляным волосам, черной кожаной куртке и ореолу сигаретного дыма Феня без труда узнала Люцифера.

— Тоже не спится? — спросил он, не поворачивая головы в ее сторону и стряхивая пепел с тлеющей сигареты.

— Душно, — ответила она, садясь рядом.

— Ты можешь сказать правду, Соломон не обидится.

Аграфена улыбнулась, молчаливо подтверждая и эту причину.

— Почему ты помог мне сегодня? — после короткой паузы спросила она.

— Я уже говорил.

— Нет, не с проводом, хотя и за это спасибо. Когда делали снимок.

— Просто занял свободное место, где было ближе.

Ближе было с другой стороны от фаната. И они оба это знали. Эсперова красноречивым взглядом дала это понять.

— Я не склонен к откровениям и глубокому самоанализу. А тебе хотелось пообниматься с тем типом?

— Нет.

Люк исчерпывающе пожал плечами, как бы обозначая, что проблема решена. Слова закончились.

В тишине стрекотали цикады, изредка вдалеке проезжали машины, заглушая их шуршанием шин по дороге и ревом двигателя. Аграфена разглядывала газон напротив ДК, едва заметно покачивающийся то ли от ветра, то ли из-за шатающегося фонаря, и задумчиво вертела в руках телефон. Люк курил, выдыхая дым в противоположную от нее сторону. Допив сигарету, он выкинул окурок и заговорил:

— Ты с нами не так уж и долго, мало успела повидать. На выступлениях много запоминающегося происходит, и не всегда хорошего.

В памяти мгновенно возникла картина пострадавшей галоши, обрисованная за ужином Ираклием, но Феня все же спросила:

— Например?

— Ну, всякое может случиться. Рок — это не всегда драйв и романтика. Кто-то заболевает в поездке и хорошо, если сможет отпахать концерт. Кто-то перебирает с алкоголем и блюет весь оставшийся вечер. Бывает, нужно всей группой за две минуты успеть переодеться в мизерной гримерке, толкаясь и матерясь. На тебя и Аду, конечно, никто из нас глазеть не станет, можешь не беспокоиться — не до этого обычно. Просто имей в виду, что так бывает. Мы, считай, семья. Даниил выстраивал отношения так, чтобы между нами не было конфликтов, стеснения, недоговорок и конкуренции. Чтобы мы могли положиться друг на друга. Группа — единый организм, который должен действовать слаженно и поддерживать каждую молекулу своего состава. Если тебе плохо или нужна помощь, об этом стоит кого-то из нас предупредить. А с другими музыкантами не расслабляйся — не все одинаково понимают предназначение девушки в рок-группе.

— И кто из вас часто перебирает с алкоголем?

— Все периодически.

— И ты?

Люцифер усмехнулся, отвернувшись и посмотрев вдаль, и тихо ответил:

— Я чаще всех. В зависимости от настроения. Ты ведь видела.

— Сегодня, кроме Ираклия никто не пил...

— Потому что завтра еще одно выступление, надо не раскиснуть. Не обольщайся. Даня с Соломоном уже взрослые, как-никак, считай, за тридцать перевалило, успели наиграться и меру знают. Ада пьет редко. Но мы с Ираклием ненадежные в этом плане.

Феня кивнула, задумчиво разгладив рукав куртки. Она давно уяснила, что Люцифер пьет неспроста и что его, несмотря на мнимое равнодушие, тревожит множество вещей.

Одной из таких вещей было его имя. И, казалось, более подходящего времени для вопроса невозможно подобрать. Не найдя в себе сил боле бороться с любопытством, Аграфена нерешительно начала:

— Прости, я знаю, что тебя это злит, но не хочу расспрашивать за спиной...

Ее прервал шумный разочарованный выдох. Люк тоскливо возвел глаза к небу, словно его вновь и вновь заставляли играть до одури нудную гамму. Аграфена порядком удивилась, что он так быстро понял, о чем пойдет речь, и уже хотела отступиться, но последовал короткий ответ:

— Не люблю. Никто бы не любил.

— Ты действительно так считаешь? — осторожно спросила она.

— Я не родился сразу взрослым, понимаешь? Возможно, тогда было бы круто. Но у меня было детство. И в школе только ленивый не придумал шутку или проклятие с моим именем. А можешь представить себе глаза скрепных и религиозных учителей, когда они впервые видели список класса в журнале? Одна крестилась всякий раз, вызывая меня к доске.

Хоть это и представлялось комичным, Аграфена не засмеялась, понимая, каково должно быть ребенку, не имевшему возможности найти поддержку ни среди сверстников, ни среди взрослых. Захотелось как-то посочувствовать, выразить восхищение и подчеркнуть его особенность на фоне остальных.

— Но ведь тому, кто тебя так назвал, нравилось это имя.

— Той, кто меня так назвал, я по итогу оказался не нужен.

Эти слова отозвались глухой тоской в груди. Феня, как никто иной, понимала, что значит быть ненужным тому, от кого ждешь внимания больше всего на свете.

— Но кто-то ведь у тебя остался?

— Тиран-отец и противный старший брат, который в своем воспитании и дотошности превзойдет любого «сына маминой подруги», — монотонно сыронизировал Люк, достав еще одну сигарету и закурив.

— Мне жаль.

— Забей, — он беспечно выдохнул дым и добавил: — Просто не зови меня так. Тебе бы я простил, но таким добрым бываю не всегда.

— Не буду, — пообещала Аграфена, с трудом подавив желание зацепиться за последнюю фразу.

Внезапно выражение лица Реморова переменилось. На нем отразилось неподдельное любопытство. Феня выжидающе посмотрела на него, давая возможность заговорить.

— Ты же читала Библию?

— Да.

— Какие причины могут надоумить человека назвать ребенка именем Сатаны?

— Это не имя Сатаны.

Люк обернулся к ней с таким видом, словно у него внутри что-то надломилось.

— Но...

— Как это ни парадоксально, но имя Сатаны — Сатана. Бытует ошибочное мнение, что Люцифером или Самаэлем звали падшего ангела, которого Бог прогнал с Небес, но и это неправда. Нигде в письменных источниках имя этого ангела не называлось. Ну, за исключением Корана, где падший ангел, сотворенный из огня, звался Иблис. Но Коран — другая история, а мы сейчас говорим про твоих православных школьных учителей, верно? — дождавшись, когда озадаченный Реморов кивнет, Аграфена продолжила. — Так вот, им не помешало бы знать, что Люцифер — это олицетворение Венеры. Утренней звезды. У греков он был Фосфором, у славян Денницей. И не имел ничего общего с Адом. Но в Средневековье произошла путаница.

— И тогда космический элемент стал вселенским злом?

— Да. Если идти по линии Люцифера как дьявола и копнуть глубже, то выяснится, что у греков был Гефест, у египтян — бог Птах, оба они покровители ремесленников и архитекторов. И были связаны либо с царством мертвых, либо с огнем. Как Иблис. Чувствуешь? Культуры и мифологии перекликаются. Но все очень запутанно. Изначально все эти ребята стояли на страже творчества и знаний. В какой момент Люцифер отделился и стал нарицательным именем зла, я сказать не смогу. В Библии помню лишь два момента, связанных с этим именем и провоцирующих крамольные вопросы. В одном из Откровений Иисус называет себя утренней звездой. И второй момент, который должен был смутить религиозных фанатиков: пророк Лука.

— А что с ним?

— Lux — свет. Лука, как и Люцифер, тоже светоносный. Ну, скорее светлый. А что насчет термина «лукавый», используемый для названия Искусителя? Не походит ли он на имя Лука? В эту игру слов можно играть бесконечно. Просто людям пора понять, что они придают слишком большое значение древним сказкам, и избавиться от суеверного страха.

— Значит, попасть в Ад ты не боишься? — спросил Люк с озорной улыбкой, которой прежде Феня у него никогда не видела.

Она вернула ему ответную улыбку и серьезно произнесла, для пущей образности обведя рукой пространство вокруг:

— Посмотри на все, что творится в мире. Мы уже в Аду.

— Я предпочитал надеяться,что это Чистилище.

https://youtu.be/Q3BELu4z6-U