Глава 6.3 Аграфена

Всю ночь Феня не могла уснуть. Утром предстояло отправиться в дорогу — ее первый концерт должен был состояться в другом городе. Договорились отправиться полным составом, чтобы не потеряться. На вокзал их пообещал отвезти друг Соломона, а там дело было за малым — оставалось сесть в автобус и постараться не накручивать себя тревожными мыслями о предстоящем выходе на сцену. В своих навыках пианистки она была уверена, но предстояла долгая поездка с последующей ночевкой и вторым концертом на следующий вечер. Произойти могло что угодно.

Буравя расфокусированным взглядом тьму, Эсперова размышляла о возможных казусах. Запасной провод и штекер к нему она уже положила в чехол от синтезатора, папка с нотами была там же, в отдельном кармане. С утра оставалось только упаковать сам инструмент. Костюм был готов еще пару дней назад. О гриме она тоже позаботилась. Казалось бы, никаких препятствий не ожидалось.

Стоило ей, наконец, умиротворенно прикрыть глаза, как сработал будильник. Чертыхаясь, Аграфена резко села на кровати, наощупь стараясь отыскать вопящий мобильный. Ставить на звонок тяжелый рок, начинавшийся со скрима, было не лучшей идеей для хорошего настроения, зато гарантировало мгновенную бодрость.

Когда она спустилась вниз с рюкзаком на плече и синтезатором под мышкой, у подъезда ее уже ждал минивэн. Сдвижная дверца отворилась, и из проема выпрыгнул Ираклий, мимоходом поправляя собранные в пучок дреды, зацепившие крышу машины. Приветственно стукнувшись кулаком, он забрал у нее инструмент и помог загрузить его в багажник.

— Смогла хоть немного поспать? Выглядишь... — Немвродов на секунду замялся, подбирая нужные слова. — Превосходно. Как будто уже нанесла грим.

— Комплименты — не твое, — прокомментировал Люцифер с заднего сиденья автомобиля, и Феня с разочарованием заметила, что свободное место в машине оставалось только рядом с ним.

Внутренне возрадовавшись, что поездка состоится сейчас — когда она изучила большинство его дурачеств, — Эсперова заняла отведенное ей место, поставив между собой и Люком рюкзак. За время репетиций и посиделок с «Пандемией», она уже привыкла к гитаристу вкупе с его паясничеством и теперь готова была согласиться на такую жертву. Но если бы ехать в этих условиях пришлось месяцем раньше, она не пережила бы и двадцати минут в его угнетающем обществе.

Но, к ее изумлению, Реморов заткнул уши наушниками и всю дорогу молчал, глядя в окно и не удостоив никого своим бесценным вниманием. Зато Ираклий во весь голос подпевал доносящимся из радио песням, подыгрывая на воображаемой бас-гитаре. Раззадорившись до такой степени, что его потянуло на подвиги, он, несмотря на протесты Ады, высунулся в окно, крича наперекор порывам ветра:

— I was made for lovin' you, baby! You were made for lovin' me!*

[I was made for lovin' you* — строчка из одноименной песни группы KISS]

Аграфена улыбнулась, зараженная весельем, но постеснялась присоединиться, хотя в глубине души и хотела освободиться от моральных оков, наплевать на мнение окружающих и позволить себе хотя бы сегодня быть бесшабашной. Тем не менее, некая взрослость сдерживала ее. Привычка наблюдать, а не участвовать укоренилась в ней еще в далеком детстве.

Вскоре они прибыли на вокзал, купили билеты и в хаотичном порядке разместились в автобусе. Феня с Соломоном заняли пару свободных мест в центре совмещенных задних сидений. В середине салона по разные стороны от прохода сели Ариадна и Даниил. Ираклий поочередно загрузил гитары на верхнюю полку и облюбовал местечко возле двери в конце автобуса, а Люк сел впереди него, на три ряда опережая Соломона и Аграфену, и изредка оборачиваясь к Ираклию, чтобы переброситься фразами о грядущих планах.

От неторопливой поездки Феню, невзирая на сопротивление, сморил сон. Первые несколько минут ей еще удавалось держать глаза открытыми, но вскоре тяжелые веки опустились. Она ненавидела спать в транспорте, но ехать предстояло больше двух часов, а отдыха в ближайшие два дня не предвиделось.

Нынешним вечером «Пандемию» ждало выступление в Доме Культуры, а на следующий день требовалось прибыть в ночной клуб в другом районе и отыграть там. Она наконец-то выступит на своем дебютном концерте!

Безвольная голова качнулась и соприкоснулась с чем-то, заставив Эсперову вздрогнуть и покинуть замутненные измышления полудрёмы. Сонно приоткрыв глаза, она неловко взглянула на Поспелова, догадавшись, что именно на его плечо опустила голову, когда уснула.

— Спи, Фенёк, ехать ещё долго, — Соломон улыбнулся, любезно подставляя ей плечо. — Я присмотрю, — он забрал у нее синтезатор, который Аграфена прежде вертикально поставила между колен, и переставил ближе к себе, придерживая одной рукой.

Одарив старшего товарища благодарной улыбкой, Аграфена прижалась виском к плечу Соломона и провалилась в сон. Выспавшийся дома барабанщик тем временем оглядывал салон автобуса, приглядывая за «подопечными».

Судя по положению склоненного комка спутанных дредов, выглядывавшего из-за сиденья, Ираклий спал. Даня с Ариадной тихо переговаривались, склонившись друг к другу через проход. Люк, как обычно это бывало в поездках, слушал музыку в наушниках. Но, поскольку всегда был начеку, почувствовал взгляд Поспелова, устремленный ему в спину, и обернулся.

Соломон по-доброму, но многозначительно улыбнулся, кивком головы указывая на спящую Феню, как бы говоря «гляди, как миленько», и с неприкрытым весельем заметил, как челюсти Реморова недовольно сжались. Он подмигнул гитаристу, давая понять, что раскусил его, а тот резко отвернулся.

Барабанщик не знал, обращал ли внимание Даниил на изменившееся поведение Люцифера, но сам Поспелов уже давно разгадал причину внезапной отстраненности от коллектива.

Прежде Люк болтал без умолку, высказывая иной раз спорные и неоднозначные теории, предлагал провокационные выступления и песни, активно участвовал в жизни группы... А с появлением Аграфены затих. Стал задумчивым и серьезным. Даже перестал задирать Ираклия по пустякам, хотя еще полгода назад эти двое едва ли не дрались — настолько Реморов был способен довести спокойного Немвродова до бешенства.

Что ж, хоть Поспелов и был олицетворением Иисуса в «Пандемии», но удержаться от маленькой шалости не смог. Он всем сердцем любил Люцифера как собственного ребенка, которого, к сожалению, не имел. И считал своей «отеческой» привилегией возможность дразнить его. Однако в этот раз, кажется, задел за живое.

https://youtu.be/ZhIsAZO5gl0