Глава Двадцать Девятая ( Хаос )

Наверное, я должна переживать. Беспокоиться, анализировать, пытаться как-то держать себя в руках.

Но вместо этого я просто... счастлива.

Очевидно, что я уже влюблена по уши. Безнадежно и необратимо. Влюблена в него, в его взгляд, в голос, в руки, которые только что касались меня так осторожно, будто я сделана из хрупкого стекла.

И, наверное, странно, но меня радует, что его друзья внезапно свалились к нам и нарушили это... даже не знаю, как назвать то, что происходило в спальне. Безумие? Да. Тихое, ослепляющее безумие.

Я будто отключила мозг. Полностью. Ни мыслей, ни страха, ни голоса разума — ничего. Только чувства. Только он.

Это был слишком интимный момент. Настолько глубокий, что я не была к нему готова. И теперь, находясь в этой шумной гостиной, в эпицентре хаоса, где пахнет пиццей и чем-то подгоревшим, я внезапно чувствую себя в безопасности. Комфортно. Как будто шум снаружи спасает меня от лавины внутри.

Парни смотрят хоккей, орут, спорят, Они кажется съели уже всё, что было в холодильнике.

А мы с Рэйденом тем временем отмыли щенку лапки в ванной. Вода была тёплой, мыльной, пахла шампунем с алоэ. Он терпеливо стоял, трясся, но не пытался сбежать. Потом мы его вытерли — пушистое, мягкое существо с глазами, полными доверия. Сейчас вот пытаемся выложить его фото на сайт, может, кто-то отзовётся.Рэйден не нашел чип на его ошейнике.

Очевидно, что он домашний. Он слишком ласковый, будто всё время ищет взгляд, ищет прикосновение. Грустно, что мы не сможем его оставить. Очень. Но я надеюсь, что найдётся хозяин , и он будет счастлив.

А пока... могу хотя бы притвориться, что он мой. Что у меня есть собака.

— Эй...

Рэйден лёгким движением толкает меня плечом, и я моргнув, выныриваю из своих мыслей.

— А?

— Ты чего? Это из-за парней?

— Нет-нет, ты что. Я просто задумалась.

— О чём же?

Он смотрит на меня, и его рука ложится на мою талию. Мягко, будто снова проверяет — здесь ли я. Я поднимаю на него взгляд. Мы сидим на большом диване, прижавшись друг к другу, как будто весь этот шумный вечер — только фон.

— Просто... грустно, что придётся его вернуть, — тихо говорю я, проводя ладонью по щенячьей голове.

Я вздыхаю, медленно, глубоко. Он ничего не отвечает, просто кивает и смотрит в сторону экрана.

— Вроде всё нормально, — наконец произносит. — Подождём, пока кто-то откликнется.

Он закрывает ноутбук и притягивает меня ближе к себе. Щёки мгновенно вспыхивают — я замечаю, как мои пальцы невольно сжимаются в ткани его футболки. Мельком смотрю на его друзей — те увлечены игрой, будто нас и нет.

Мгновенно вспоминается тот самый момент, та близость, то, как он смотрел, прикасался... Сердце снова стучит быстрее. Слишком много всего внутри, и при этом — сладкая усталость. Столько событий за день.

Хочется спать. Жутко. Веки тяжелеют, тёплая рука Рэйдена двигается по моей спине, плавно, медленно, как будто укачивает. Он даже не говорит ничего — просто гладит. И это действует лучше любого снотворного.

Я зарываюсь носом в его плечо, чувствую запах его кожи, чего-то древесного, еле уловимого. Его дыхание ровное. Мягкое.

И, кажется, просто... отключаюсь.

***

Моё утро начинается с тёплого... пыхтения в лицо.

Я моргнула, и перед глазами — чёрный нос. Очень близко. Слишком. Щенок устроился прямо на подушке, вернее, на моей щеке, положив морду так, будто я — его законное имущество. Он тяжело дышит, щекочет кожу, и пахнет чем-то собачьим, тёплым и немного шампунем с алоэ, которым мы его вчера отмывали.

Смешок срывается сам по себе. Я осторожно отодвигаюсь, и только тогда понимаю, что ещё не одна.

Рядом — Рэйден. Мы лежим вплотную, укрытые одним пледом. Его рука всё ещё на моей талии, тёплая, тяжёлая. Грудь поднимается ровно, спокойно. Он спит, и на его лице — тот редкий момент полной расслабленности. Без привычной резкости и до жути красивый.

Я замираю, на секунду позволяя себе просто быть — в этой тишине, в этом утре, в его объятиях.

Потом шевелюсь чуть больше, и он открывает глаза. Мутные от сна, но взгляд сразу цепляется за меня.

— Доброе утро— шепчу я. — Я... не помню, как заснула.

— Я тоже, — хрипло отвечает он, и голос у него сонный, чуть ниже обычного. Он подтягивает меня ближе, утыкается носом в мои волосы. — Хотя подозреваю, ты просто вырубилась на мне как на подушке.

— Возможно, — усмехаюсь. — Ты очень тёплый и удобный.

Он фыркает.

Мы лежим ещё немного, не торопясь, позволяя утру быть медленным. Щенок между нами устраивается поудобнее, зевает так широко, что кажется, его морда треснет пополам, и тычет мокрым носом в подбородок Рэйдена. Тот дёргается.

— Эй, давай без этого, у тебя воняет изо рта ... — бормочет он и наконец поднимается, потягиваясь всем телом. Плед сползает, обнажая его спину. Я отвожу взгляд, или...пытаюсь.

Он зевает, встаёт, проходит к центру комнаты... и замирает.

— Ну пиздец, — произносит он почти философски, оглядывая территорию после вражеской атаки. — Они ушли... и не убрали вообще нихрена.

Я сажусь, медленно, ноги ещё не слушаются. Щенок прыгает с дивана и мчится за ним по следу еды, оставленной кем-то из парней. Подозреваю что он не особо себе отказывал в еде пока мы спали, тут разодраны почти все упаковки.

Я оглядываюсь.

Пустые банки, смятые упаковки от чипсов, пицца, которую не доели и бросили в коробке прямо на полу. Парни.

— Очевидно, они свалили утром.— Замечает Рэй, ставя тарелки на стол.

Я поднимаюсь с дивана, поёживаясь. Плед соскальзывает с плеч, и я начинаю его складывать, неуклюже, на ходу поправляя растянутую футболку — его, конечно. Но не успеваю сделать и пару движений, как Рэйден подходит ближе и останавливает мою руку, мягко, но уверенно.

— Эй, — его голос ниже, чем обычно, утренний, бархатный. — Давай сначала приведём себя в порядок. Я сделаю нам завтрак. А после кофе — разберемся с этим бардаком.

— Точно? — спрашиваю я, хмурясь. — Не хочу, чтобы всё засохло и превратилось в часть интерьера.

Он ухмыляется, медленно тянется вверх, вытягивая руки и скручивая корпус, и под его футболкой на секунду напрягаются мощные мышцы. Он не делает этого специально — по крайней мере, я пытаюсь в это верить, — но у меня пересыхает во рту, и я невольно сглатываю.

— Конечно, — отвечает он, заметив это, и в глазах у него что-то опасно тёплое.

Мы смотрим друг на друга пару секунд — долго, почти слишком. И я будто бы чувствую, как между нами повисает что-то невысказанное. Нечёткое, но ощутимо близкое. Сейчас будет разговор о прошлой ночи?

Но он вдруг мягко улыбается и, прежде чем я успеваю сказать хоть слово, наклоняется и целует меня в макушку.

— Иди, — шепчет. — Душ твой первый.

Я киваю, стараясь не улыбаться как идиотка, и направляюсь в сторону ванной. Щенок бежит за мной до половины коридора, потом решает, что я несу в себе мало интереса, и сворачивает обратно.

В ванной пахнет гелем для душа, мятой и чем-то знакомым, немного мужским, но тёплым, уютным. Я открываю шкафчик, чтобы найти пасту... и замираю.

На полочке, рядом с его зубной щёткой — моя.

Вернее, та которую он дал пару месяцев назад. Белая с голубыми ворсинками. Я точно помню что это та самая. Оставленная для меня.

У меня щекотно сжимается сердце. Маленькая вещь, а ощущение — будто меня где-то внутри аккуратно, но намеренно тронули.

Я чищу зубы, смотря в зеркало. Лицо чуть припухшее от сна, волосы растрёпаны, но глаза... глаза блестят. И от чего-то становится теплее.

Я выхожу из ванной, вытирая волосы полотенцем, и сразу чувствую, как тепло из кухни начинает заполнять пространство — пахнет тостами, жареным сыром и кофе. Гулко, уютно. На душе становится легче.

Щенок уже ждёт. Сидит прямо в коридоре, перед спальней, будто охранял весь процесс. Хвост бьётся по полу, уши торчат в разные стороны. Маленький пушистый охранник.

— Привет, ты чего тут сторожишь? — улыбаюсь и опускаюсь на корточки рядом с ним.

Он тянется ко мне, тыкается носом в подбородок, а потом в живот. Его шерсть ещё мягче, чем вчера. Чуть пушится, пахнет мылом, шампунем Рэйдена и чем-то абсолютно щенячьим. Безопасным.

— Ты такой хороший мальчик, — шепчу я, поглаживая его между ушами. Он косится на меня снизу вверх, будто понимает, что его хвалят. — Жаль, что мы не можем тебя оставить. Хотя, если честно, я бы с радостью.

Он поскуливает в ответ, ложится, вытягивает лапы, кладёт морду мне на ногу. Сердце сжимается.

— Я тоже не хочу тебя отдавать, — говорю тише. — Но вдруг твой человек тебя уже ищет. Вдруг он скучает. Вдруг у тебя есть любимое кресло и своя подушка...

Щенок чуть шевелит хвостом, будто слышит, но не разделяет моего энтузиазма.

— Да, знаю, — улыбаюсь. — Ты полюбил нас, и тебе тут хорошо. Особенно с этими парнями, которые накормили тебя всем подряд. Мы найдём твоего человека. А пока...

Поглаживаю его ещё раз, медленно.

— А пока можешь делать вид, что ты мой. И что это твой дом.

Мы сидим так ещё пару минут. Я в его огромной футболке, босиком на тёплом деревянном полу, с пушистым существом, которое доверяет мне больше, чем я очевидно доверяю себе рядом со своим парнем.

Я захожу на кухню, и первое, что ощущаю — это запах. Он густой, обволакивающий: поджаренные тосты, яйца, сыр, кофе... Всё вместе создаёт ту самую утреннюю магию, когда кажется, что весь мир на мгновение замирает.

Рэйден стоит у плиты, спиной ко мне, волосы ещё чуть влажные, футболка натянулась на плечах. Он ставит что-то на тарелки, не оборачиваясь, но чувствую, что он знает — я уже здесь.

— Ты как будто ресторан открыл, — улыбаюсь, садясь за стол.

Я смеюсь, и он, наконец, поворачивается. Ставит передо мной тарелку — тосты с расплавленным сыром и поджаренным яйцом, а рядом кружка кофе. Чёрный, но не слишком крепкий. Он помнит.

— Спасибо, — говорю искренне, глядя на него.

— Не за что. — Он садится напротив, подперев подбородок рукой. — Ты очень милая, когда разговариваешь с собакой как с ребёнком.

— А что ты подслушивал?

Я ахаю, и сгораю от стыда.

— Нет. Просто пришел тебя позвать и услышал часть.

Щенок тем временем усаживается прямо между нами, заглядывая в обе тарелки с профессиональным жалобным взглядом. Рэйден отламывает край тоста и кидает ему.

— Это плохо, — замечаю я. — Он привыкнет.

— А мне плевать, — отвечает он. — Он же мог съесть что-то хуже на мусорке, плюс у нас нет подходящей еды.

Мы едим какое-то время молча, но не тягостно — наоборот, в этом молчании уют. Спокойствие. Будто не нужно больше слов, чтобы чувствовать друг друга.