Глава 21

Парень смотрит на ручные часы и устало выдыхает в потолок, облокотившись шеей о спинку стула. Время уже 19:25, поджимало, и спать хотелось жутко. Всё-таки он не спал всю ночь, думая над словами Сохён.

— Заждался? — Гук услышал знакомый голос и опустил голову обратно. Мужчина явно торопился придти на встречу с сыном, но всё же опоздал.

— Договариваться о встрече, в итоге опоздать, это немного ущербно, тебе не кажется? — прищурив глаза, начинает Чонгук. — Есть будешь?

— Это я должен был сказать, — засмеялся мужчина, но он говорит совсем о другом. Складывалось впечатление, что его заботила только еда. А вот у Чонгука аппетита не было совсем. — Ты у меня совсем вырос, малыш.

— Парень, у которого скоро будет вторая жена, не может быть малышом, — фыркает Гук, отвернувшись от отца и поправляя пиджак. Они находились в дорогом ресторане, где часто собираются «мажоры», поэтому Гук просто не мог выйти в такое место в повседневной одежде. Это бы ударило по его репутации в обществе.

— Тем не менее до девятнадцати лет ты остаёшься моим несовершеннолетним сыном. Давай поговорим за ужином, — мужчина облокачивается о спинку стула и открывает меня. Через минуту он уже заказывал пару салатов на стол и запеченную рыбу с рисом, которую он ест здесь каждый раз, как придёт. — Так о чём я хотел поговорить. Недавно я общался с его дочерью и пришёл к выводу, что она просто потрясающа. Как личность она мне нравится.

— Не думаю, что ты человек, который судит людей по их человеческим качествам. И да, может я и твой сын, но вкусы в девушках у нас очень отличаются.

— Чонгук-и, я понимаю, что здесь твои друзья, брат, но тебе не кажется, что тебе пора отрываться от них?

— Что? — Чонгук чуть не выплюнул всю еду изо рта. Что он снова задумал? — Нет, не кажется, и поверь, казаться не будет.

— Тебе нужно побеспокоиться о себе. Ты должен строить карьеру, семью, своё будущее. Ты не должен дружить с этими людьми.

— А это не тебе решать. Я сам способен построить своё будущее! — парень поднимает голос почти на несколько тонов выше. Чону младшему совсем не нравился это разговор и он не хотел даже слушать его.

— Чонгук, если ты не прекратишь с ними дружить, будет больно не только тебе, но и им самим. К тому же, что они сделали для тебя, чтобы заслужить твоё доверие?

— Папа..

— Там далеко не все из богатых семей, они только портят тебя и твой имидж. Посмотри, кем ты стал!

— Папа! — ударив по столу, рыкнул парень. — Я с ними дружу не за то, чтобы они для меня что-то делали и моё доверие к ним не заслужить ни за какие деньги! Смотри за собой и за тем, в кого ты превращаешься! Не надо тянуть и меня в свои чёртовы проблемы.

— Вот оно. Вот причина твоего поведения! Что они для тебя делают?

— Они достают меня из той задницы, в которую ты меня вечно втягиваешь. И Серри в том числе. Она не моя очередная. Она моя девушка, фактически – жена. А ты не даёшь мне быть с ней рядом! Из-за тебя я обидел её и расстался с ней. Пойми, ты портишь жизнь не только своему сыну, но и ни в чем невиновной девушке. Ей всего восемнадцать, папа.

— Как ты в таком юном возрасте можешь что-то знать о таких понятиях как «любовь» и «дружба»?

— Потому что я люблю, и я это чувствую, — отвечает Гук, но быстро понимает, что его слова бессмысленны. Говоря о своих чувствах, он перешёл рамки, которые сам поставил между собой и отцом. Злобно шикнув, он с грохотом ударяется спиной о спинку стула и безысходно отводит взгляд. — Послушай, что тебе нужно от меня и зачем ты устроил эту встречу?

— Согласно нашему скорому контракту ты не сможешь вылетать в Южную Корею в течении того времени, пока не истечёт срок двух контрактов. И с друзьями ты должен закончить все отношения.

— Это ты придумал, да? — до боли сжимая руки в кулаки, спрашивает Гук.

— И мистер Чхве согласился, — Гук усмехается сам себе. «Ещё одна такая же мразь», — выдыхает он в подсознании и снова переманивает взгляд на отца.

— Что, если я откажусь?

— Тогда... — он облокачивается локтями о стол и продолжает: —Жизнь не покажется тебе сладкой.

***

— Да? — холодно отвечает Чонгук, решив всё–таки взять трубку, что гудела на весь дом уже в пятый раз. — Я занят, что тебе надо?

Даже тот же первый переговор с этой «занозой в заднице» произошёл без никакого–либо уважения и интереса, ведь... «С чего я должен разговаривать со своей невестой на «Вы»?». Ему уже всячески надоели эти постоянные бессмысленные звонки, а эта двадцатипятилетняя девушка уже и без них начала раздражать. Её постоянные СМС, фотографии с обнажённым телом, губы уткой – всё до безумия раздражало.

— Она? — шепотом спрашивает Чимин, затыкая ладонью Тэхёна и смеющегося над его шутками Хосока, а Гук кивает, закатывая глаза.

— Билет у меня в кармане, ночью прямым рейсом вылетаю. Можешь до этого времени больше не звонить? — он скидывает трубку, швыряя сотовый на столешницу. — Надоела.

— Что она сказала? Спустя час.

— «Когда приедешь? Жду не дождусь твоего приезда, зайчик», — сделав более детский, чем женский, голос, промямлил он. Сначала по их лицам можно было увидеть сплошное веселье, но потом... — Я даже не представляю, что будет, когда приеду. Мне кажется, первым делом я буду изнасилованным ею, ибо...

Чонгук слышит, как сзади него что–то падает, и собирается назвать кого–то из парней рукожопом. Но не успев сообразить, он уже понял, что сглупил, когда не остановился, смотря на каменные, но в то же время удивленные лица парней. Его глаза в миг приобретают форму копеек. Он остолбенел, увидев перед собой свою жену. Через пару секунд девушка уже выбегает из кухни.

— Серри, ты всё не так поняла.. — он, не теряя времени для осмысления своей глупости, переступает через развалившийся тортик и, протолкнувшись между удивлёнными Донаном и Хёной, бежит за ней. — Серри!

Друзья в это время стояли в немом шоке и продолжали сверлить воздух. Очнулись они только после «— Это точно конец» Тэхёна.

Ким поднимается по лестнице на второй этаж, ясно поняв, что всё–таки у этого парня есть человек, который заменит ему её. И видимо всегда был, раз так нарочно, будто найдя вескую причину (фотографию), бросил её. Он тут же подхватывает её под грудь, подмечая то, что животик уже не такой плоский, каким был раньше.

— Пусти.. Пусти, индюк ты напыщенный, — шипит девушка, но почти не сопротивляется, ибо знает, чем это может закончится для них двоих – оба закончат в конце лестницы. Поэтому она лишь злобно шипит оскорбления и бьёт кулаками по крепким рукам, что на пару секунд оторвали её от пола. Подхватив девушку на себя, он поднимается на второй этаж и запихивает в одну из комнат (до переезда – в свою), закрывая дверь на замок. Оба прерывисто дышат, а у той на лице уже появились слёзы.

— Серри.. — начинает Гук.

— Пожалуйста, не надо ничего говорить. Я просто хотела побыть одна, поэтому не понимаю, что ты здесь делаешь. Я уже всё поняла, ясно? Просто езжай. Езжай к ней. Что хочешь делай, только меня не трожь.

Ким еле сдерживалась, чтобы не развалиться на полу и не зареветь на весь дом. Она носит под сердцем его ребёнка, а он так жестоко с ней поступает? Её надежды о том, что они помирятся, просто разрушились в прах. Ненависть на собственные пустые надежды запеленала рассудок.

— Серри, я могу всё объяснить. Я... — но она снова перебивает его.

— Я не хочу ничего слышать, Чонгук, не хочу! Когда я просила тебя выслушать меня, ты что сделал? Ты просто оттолкнул меня и ушёл собирать вещи! Сделай это снова, пожалуйста.

— Я.. — но останавливается сам. Заговорит – усугубит ситуацию к чертям. Что он скажет? «Так получилось, что я женюсь на другой»?

— Когда ты уезжаешь?

— Сегодня ночью, — девушка сквозь слёзы усмехается. Как же нелепо...

— И я узнаю это только сегодня. В день, когда я выписалась, — и снова усмехается. Улыбка безысходности не покидала её лицо. — Ты ведь знал, что я выписываюсь сегодня, верно? И ты мне такой сюрприз решил сделать? Почему ты вечно злишь меня, я не пойму никак? — девушка начала плакать, уже совсем не скрывая этого, и начинает бить парня по плечам. — Что я тебе сделала? За что?

— Хватит.

Сегодня день его вылета в Америку, но он уже жалеет, что приехал в этот дом. И пусть его заставили. Ему меньше всего хотелось, чтобы она бегала от него, повышала голос и плакала в нынешнем своём положении.

— Не могу дождаться дня, когда этот контракт наконец расторгнут.. — Ким толкает Чонгука от двери и выходит из комнаты, от пустоты чонгуковых вещей которой так щемило в сердце.

В их доме, в его комнате было так пусто, и она не сможет свыкнуться с этим никогда. Она не хочет понимать, что происходит, хочет принять его слова, но не может. Это слишком. Всё, что сейчас происходит, это слишком. Она держится только ради их ребёнка, который, к сожалению, не нужен собственному отцу.

— Потому что ты не заслуживаешь всего этого! Проваливай из этого дома, Чон Чонгук, — она указывает на лестницу, после которой сразу же красовалась дверь на выход из дома.

Чонгук решает ничего больше не говорить и уйти. Уйти добровольно, чтобы жилось обоим легче. И плевать, что рейс будет только через шесть часов.

— И больше никогда не приезжай к нам. Даже на метр к ребёнку не приблизишься.

— Что–что? — переспрашивает Чон. Сначала он был не против уехать, но теперь передумал. Гук резко оборачивается прямо на лестнице, удивляясь сказанному последнему предложению. — С какой это стати? Он не только твой ребёнок, но и мой!

— Неужели ты это признаёшь? Мне казалось, ты думаешь, что он от кого-то другого. Уезжая отсюда, ты автоматически отказываешься от него, ты должен это понимать. Ты не будешь видеться с ребёнком, ясно? Тебе ведь не нужны дети, так что уходи, пока есть шанс. Я не заставлю тебя платить алименты. И если у меня будет возможность, я даже дам ему свою фамилию.

— Какие к чёрту алименты? Какая ещё фамилия?

— Я сама воспитаю ребёнка. Воспитаю в нём всё, чего нет у тебя: любовь, заботу, ласку, понимание, уважение, внимание, контроль, жизнерадостность, человечность. Привью ему всё, чего не давали даже мне.

— Ты сейчас винишь меня в том, что будучи ребёнком я рос в бесчеловечности?

— Нам будет хорошо без тебя, я тебе это обещаю.

— Понятно, какого ты обо мне была мнения, — холодно фыркает парень. — Я думал, что ты понимаешь меня лучше всех, но увы, оказалась последней в этом списке. Не понимаю только то, как я мог встречаться с тобой. Удачи в воспитании.

Чонгука переполняет злость, он уже мечтает смыться из этого дома, и он это делает. Парень уже идёт за ключами от машины, чтобы уехать самому, но вспоминает, что забыл чемоданы. Однако его отвлекает женское «Здравствуйте...». Гук оборачивается и замечает своего отца. И в тот момент он осознал, что для него есть «смысл жизни». Он перехватывает жену и заталкивает за себя. Он встал перед ней словно стена.

Мужчина здоровается в ответ, кивнув головой, проходит в обуви ровно до ковра, но не наступает. Тогда обводит взглядом всех присутствующих, а когда очередь доходит до хозяйки и замечает выпуклость в районе её живота, то с каменным лицом переводит взгляд обратно на сына. Его бровь поднялась. Не проходит и пяти секунд, как мужчина подходит к сыну и бьёт по лицу, отчего Гук отшагивает на пару шагов, пихнув собой жену. Все охают.

— Что вы делаете?! — тут же кричит Ким, закрывая парня собой, но в ответ получает ругательства мужа за её безрассудство и вновь оказывается за мужской спиной. Он чувствовал, как пульсирует губа, но Чонгуку было по барабану.

— Не наигрался ещё, сынок? — нахально спрашивает мужчина. — Я думал, ты пару раз поиграешься и уйдёшь, а как оказалось, ты уже семью решил построить? Ну что, дорогая сноха, не желаешь угостить нас чаем? Мои парни не ели весь день, было бы хорошо, если...

— Нет, она не желает, — тут же отвечает за неё её муж. — Я как раз собирался уезжать. Нам пора.

— Как «поехали»? До вылета ещё... — мужчина смотрит на наручные часы. — Шесть часов.

— Что ты здесь вообще делаешь? Мы договорились встретиться в аэропорту!

— Серри–я! — в дом проходит Чонхён с семьёй, но тут же останавливается и перегораживает дорогу рукой своей семье, когда увидел отца с двумя мужланами в чёрных смокингах, посерьёзневших друзей братишки, заплаканную Серри и Чонгука с разбитой губой, который прятал за спиной своё «сокровище».

Чонгук показал глазами брату, чтобы тот был настороже. Они могли разговаривать одними жестами глаз. Этого было достаточно, чтобы понять, что нужно делать.

— Вообще–то я рассчитывал на то, что поговорю с твоей барышней наедине, но, как оказалось, даже если бы она была в доме одна, она бы уже была не одна. Сколько уже ребёнку, Ким Серри? — спрашивает мужчина, кивнув, тем самым указывая на живот. Та с испугу тихо отвечает:

— Четыре месяца... — и отходит крошечными шажочками. До Чонхёна дошёл весь смысл разговора семейства Чон. Отец узнал. Вот только как? Это под каким ракурсом нужно было смотреть, чтобы увидеть живот? Его ведь практически не видно.

— Хорошо. Скажи мне, Чон Чонгук, ты меня плохо услышал в тот раз или решил на нервах моих поиграть? Почему ты находишься в этом доме и почему до сих пор общаешься с этими людьми?

— Я в этом доме, потому что я здесь живу, потому что здесь живёт моя жена и будет жить моя семья.

— Ты в этом доме, потому что я тебя здесь прописал. Временно! И заплатил половину от стоимости этого дома при покупке! А твоя семья будет жить в Америке, в Лос–Анджелесе.

— Либо я сейчас уезжаю, а ты больше никогда не приблизишься к моим друзьям и к ней с ребёнком, либо я никуда не поеду, — отрезает Гук.

— Либо же ты остаёшься, а твоя так называемая «семья» отправится на тот свет, — добавляет за ним мужчина. В доме повисла тишина. Такая тишина, что за окном был слышен стрекот кузнечиков. В шоке были те же телохранители, не говоря уже и об остальных.

— Ты что-то сказал? — Чонгук усмехается и подходит к мужчине, почти наступая на его лакированные туфли. — Да я сам тебя убью, что даже мало перед смертью не покажется.

— Чонгук, заткнись, — громко говорит Донан, пытаясь заткнуть парня, хотя для него это не положено. Он сам является телохранителем компании мистера Чона, и он последний, кто должен подавать голос.

Никто не мог ничего предпринять. Даже не из–за страха. Просто их уже давно предупредили что будет, если они вмешаются в проблемы отца и сына, то есть мистера Чона и Чон Чонгука, наверное ещё в средней школе. Да и сам Чонгук сразу сказал, чтобы никто не вмешивался в их отношения, даже если видят, как того топят головой в воде. Но ситуация того, что это касается и его любимой, в которой растёт их общий малыш, давила на каждого из них. Сегодня она только выписалась, выйдя из–под угрозы выкидыша, неужели снова придётся лечь обратно?

— Чонгук... — Чонхён показывает указательный палец у губ, чтобы тот молчал, но Чонгук игнорирует это, смотря прямо в глаза отцу и даже не моргая.

— Ох, как грубо.. Ты мне таким больше нравишься, чем тот Гуки, который визжал от боли, как девчонка. Ну ничего, это всегда можно исправить.

Мужчина одним пальцем даёт охранникам зелёный свет, двое из которых тут же подхватывают Чона под руки и разворачивают лицом к Серри. Каждый из них бьёт его ногой в район подколенной ямки, тем самым посадив того на колени, и толкают лбом к полу, плотно удерживая за голову и спину, чтоб тот не поднялся. Чонгук внезапно понимает, что слишком сосредоточился на плане мщения и не выберется из–под хватки двоих мужиков, но всё равно сопротивляется, лишь бы она не видела и не переживала всего этого, лишь бы она сохранила себя и их сына. Ребёнок – единственное, что может остаться от их отношений. Ему достаточно. Пусть у неё будет другой, но ему достаточно просто знать, что с ней всё хорошо, и достаточно замечать сходства между сыном и собой.

— Собираешься остаться, Чон Чонгук, или полетишь в Лос–Анджелес покорять город? — тот молчит, только тяжело дышит от полного осознания безысходности. Вот–вот, и его рука вылетит из положенного места, так как свёрнута одним из мужиков. — Ты не посмеешь нарушать мои планы.

— Прекратите... — плача, шепчет Серри – не может сказать громче. Эмоции и её нынешнее физическое положение давали прекрасно о себе знать, так бы она не вела себя так бесполезно и пошла бы на защиту.

— Видишь, сын, это называется «психологическое воздействие». Я даже её не тронул, а она уже так напугана.

— Серри, уйди отсюда, — Чонгук прогоняет её с места над своей головой, но та стоит, пока Чимин не уводит её в сторону друзей, а Гука бьют под дых, отчего тот, задыхаясь, начинает откашливаться. — Выйдите все.

И ребята беспрекословно слушаются и уходят, не забыв забрать и Ким. 

— Отец, прекращай этот спектакль, — уж явно на взводе говорит Чонхён. Такое уже не в какие ворота не лезет. Чего он добивается?

— Девочке через пару месяцев исполнится только восемнадцать, а уже беременна. От такого же малолетнего ничего в жизни не понимающего мальчика. Ты понимаешь, что жизнь ей загубил? Это Южная Корея, Чонгуки, страна, где сначала строят собственную карьерную лестницу, а затем создают полноценную семью к сорока годам. А теперь ты вынужден бросить девушку с ребёнком в Сеуле, а сам улетаешь в другую страну к новой жене, с которой построишь настоящую семью. Досада... Ну ничего, ей хотя бы двадцать пять, не школьница. И, надеюсь, не подпускает парней без защитных средств.

— Да пошёл ты, — злобно шипя, процеживает Гук, пытаясь вырвать руки из–за спины, но ахает от острой боли, когда её заводят дальше положенного.

— Слушай, помнишь, я говорил, что куплю новое оружие? — мужчина достаётся пистолет и, удерживая в правой руке, заряжает. — Огнестрельное. Давай я проверю его на тебе? В тот раз в ногу, теперь может одновременно и в плечо? Мне надоело твоё поведение, малыш, — он направляет ствол, приставив к плечу сына.

— Отец, прекрати уже это! — старший Чон решает заступиться за брата и делает шаги вперёд.

То, что сейчас происходит, это что-то несусветное. Чонхён в жизни не представлял что когда-нибудь снова столкнётся с этой ситуацией. Но теперь он не будет стоять и смотреть, сложа руки.

Внезапно его подхватывает один из мужланов и толкает на лопатки, пока парень не сталкивается грудью с противоположной от своей семьи стеной. Но когда его разворачивают лицом, Чонхён использует свой один из сильнейших приёмов по направлению в живот. Однако мужчина успевает быстрым движением отбить руку парня, двинуть коленом по самому чувствительному для мужчины месту, и когда тот сгибается, бьёт его с колена в лицо, после чего позволяет парню свалиться на уровень Чонгука. Да, Чонхён, конечно, предполагал, что отец будет обучать телохранителей вещам, которые отобьют любые его или чонгуковы удары, но чтобы делать это настолько грязно...

— Папа! — мальчик начинает громко плакать, увидев всё, что произошло с его отцом за считанные секунды, а Сохён прижала руку ко рту, чтобы не накричать на отца.

— Вот тварь бесхребетная, раз отбил удар блять, так хоть по яйцам не бей, — с болью в голосе прошипел Чонхён, сдержав ор. Его всё это порядком разозлило, потому он не сдерживал настоящего себя, матерясь своим пусанским крутым диалектом, которого, благо, его сын не знал.

— Действительно, я не говорил тебе прямо с колена бить, да ещё и так сильно. У него всё–таки жена есть. Ей муж здоровый нужен, да, Сохён–а? Полегче, пожалуйста.

— Какого..?! — только Сохён хотела что–то возразить, как услышала хриплое «Заткнись». Но дедушка Чон услышал это и перенаправил оружие на неё, отчего сын закричал пуще прежнего, прячась за матерью, а у девушки, взявшейся за скрутившийся живот, волосы тут же дыбом встали.

— Папа, убери пушку! — кричит наследник компании, а у самого до сих пор перед глазами чёрные точки отплясывали. — Сохён, отойди оттуда. Чёрт...

Охранник, стоящий рядом, только хотел спохватиться за Чонхёна снова, но внезапно Чонгук перехватил руку отца и перенаправил ствол пистолета себе в лоб.

— Ты на меня направлял, так на меня и направляй! — шипит Чонгук, не сдержавшись, и глазами приказывает подруге уходить. Сохён повинуется: быстро хватает малыша за руку и уходит на второй этаж успокаивать сына и усыпить, чтобы потом спокойно помочь мужу, а затем и Чонгуку. — Стреляй уже. Мелочью такой меня запугать решил?

Мужчина прищуривает глаза, сильнее сжав в руке оружие.

— Давай стреляй, можешь в любое место, уж точно потом расскажу тебе об ощущениях, — хмыкает Чонгук, улыбаясь улыбкой до ушей. — Давай!

— Нет!

Как думаете, выстрелит он или нет?😏