Глава 1

— Как же так.. Нет–нет–нет, её не было вчера в сумке, я не могла её не увидеть! — учебники и тетради стали летать по всему столу, а надежды угасали так же, как и новые оценки по химии, которые появятся буквально через час. — Да нет же... — Серри уже готова разреветься, как неудачница, которая в очередной раз доказала это, но слёзы сразу же испаряются, когда она слышит голос своего главного врага. Задание на поиски тетради сразу уходят на второй план.

— Не это ищешь? — он величаво достаёт из–за спины тетрадь с изображением собачек и трясёт в руке, дразня мамочку этих милых щенков.

— Седьмой–чёртов–дебил... — может это покажется для кого–то странным, но «седьмой папочка» – это действительно его второе имя. Обычно, в других школах таких людей называют «Элитой», а в их всё же по-особенному. Будь они «Элитой», всем было бы гораздо легче.

Его рука внезапно останавливает движение, и он одаряет её холодным взглядом, попутно подходя к ней. Но самое неожиданное было то, с каким пофигизмом он выкинул тетрадь за спину.

— Т–ты... Себя с моей тетрадью перепутал чтоли?! — возмущается Ким, а голос захрипел из-за резкой смены тона. Так парень прямо звереет на глазах, когда быстрым шагом преодолевает между ними расстояние и толкает хрупкое тело назад, опрокидывая на стол. Девушка вскрикивает от неожиданности и внезапной боли в затылке при сильном ударе об стол, а компьютера и клавиатуры, стоящие рядом, врезаются в друг друга от такой силы.

Да он не человек!

— Произнося подобное, люди чаще всего стараются говорить это с совсем другой интонацией, либо вообще не говорить, — басит Чон, давя на хрупкое плечо, чтобы та не поднималась. Он дивно ухмыляется уголком губ, и это не могло не придать парню некоторой дерзости.

— Лучше развернись и принеси мою тетрадь, — благополучно проигнорировав парня, продолжает Ким.

Непременно, она боялась его. Ещё как боялась. Но чувство собственного достоинства никогда не давало ей быть униженной, тем более им. Как бы подобное положение не смущало её, она знала, что каким бы он козлом отпущения не был, он не зайдёт слишком далеко. Это то, что они обсудили молча, всего лишь посмотрев в глаза, ещё давным давно. Может он издевался над ней, покушался, шантажировал, манипулировал, угрожал, но ни разу не заходил за рамки дозволенного. Кажется, это единственное, за что можно было его уважать.

— Тебе не дано звать меня даже по имени, — также величаво произносит Чон, хотя знал прекрасно, что та старше него. — Чтобы просто подойти и что-то сказать, ты уже должна мне ноги целовать.

— Я лучше помру, чем буду делать это.

— Твой выбор. Так, сколько там времени? – перекидывает взгляд на наручные часы. – У нас есть сорок минут. Думаю, мы успеем сделать всё за столько времени. Начнём?

Первыми ему под руку попалась её рубашка, поэтому первым делом он начал расстёгивать верхние пуговицы.

— Ты не посмеешь, — прошипела девушка и попыталась убрать другую руку со своего плеча, но вместо этого он перехватывает их этой-же рукою и зажимает к лакированному столу над головой. Она безысходно выдыхает, скрипя зубами, понимая, что он слишком силён, чтобы высвободиться. — Только попробуй, будешь иметь дело с моими родителями, а потом с полицией! Даже твой отец тебя потом не вытащит!

Может кто-то даже подумает, что эта «безобидная» девочка – хамка, но затрагивать тему о родителях для них двоих равносильно норме. Если он затронет тему о её родителях – она затронет его.

— Думаешь, ты можешь запугать меня клеткой? Мне плевать, кто твои родители и что они могут сделать. Сейчас ты подо мной, а не рядом с мамочкой и папочкой, которым можешь пожаловаться, и я могу сделать с тобой всё, что душе желанно. Например, сделать своё дело и оставить где-нибудь за городом.

— Ха, а ты шалишь по-чёрному, Чон Чонгук. «Мечтать не вредно», – слышал такое?

— Как и думать, что я переехал в Америку, — фыркнул он.

— Что ты делаешь в школе так рано? — Ким говорила так, будто совсем не она сейчас была прижата к столу своим ненавистником, да так, что выбраться было практически невозможно.

— Ты находишься в таком положении, но тебя заботит только это? Насилую целок подобных тебе, – Чон ухмыляется наглой улыбкой, наслаждаясь ракурсом «сверху вниз на Ким Серри».

— Да с чего ты взял?! — он говорит о её физиологии с такой уверенностью, что это не могло её не злить. Какое ему дело до этого?

— Проверить? – он вскинул школьную юбку девушки вверх, оголяя стройные ноги, и взялся за подол трусиков, которые ему ну явно мешали. Девушка почти вскрикивает от таких резких действий и поджимает ноги.

Вот почему именно сегодня ей нужно было не надеть шорты под юбку? А Чону приносило удовольствие издеваться над ней – это уже ни для кого не секрет.

— Я пожалуюсь на тебя твоему отцу! – зло кричит она, а сама трясётся, как осиновый лист. Но если обобщить всё, никто не отменял тот факт, что Чонгуку уже не те пятнадцать лет и что его нравы могли поменяться, что он сейчас может запросто сделать с ней что–то, что действительно понравится только ему.

— А доказательства у тебя на это будут?

— К гинекологу схожу!

— И что же ты там будешь проверять? — парень вновь усмехается.

Серри снова мысленно ударяет себя по лбу, разочаровавшись необдуманным словам. «Почему он всегда выигрывает в наших спорах?».

Ну хватит уже этих извращений.

— Ты мерзкий, — единственное, что выдавила из себя она.

— Взаимно.

— Чон Чонгу–у–ук!!! — в дверном проёме послышались крики и беготня его друзей, которые заставили обоих вздрогнуть после глубокой тишины.

— Приводи себя в порядок, Ким Серри, — Гук медленно отстраняется от девушки, попутно опуская женскую юбку в исходное положение.

— Большая честь, что ты можешь позволить себе назвать моё имя и фамилию.

— Не льсти себе, — последнее, что кидает он, уходя из библиотеки и встречая объятия друзей.

Серри–же медленно встает со стола, ощущая трещание в голове, поправляет майку, а за ней застёгивает школьную рубашку. Компьютера аккуратно ставит на место, заранее поблагодарив всех и вся за их целость... Ведь она была «единственной» в библиотеке, и только ей пришлось бы раскошелиться. Опять начнутся эти бесконечные издевки, а та, столько натерпевшись, даже не может предсказать то, что на уме у этих людей. Тем более у Чон Чонгука. «Что они могут сделать со мной сегодня?», — этот вопрос возникает у неё первым, когда она осознает, что уже пора вставать в школу.

Школа – это второй ад, и девушка искренне не понимает тех людей, которые жалуются на учителей, снижающих им оценки. Всего лишь? С каждым днём Ким становится всё страшнее от неизвестности, как будто на войну идёт. По приходу домой после трудного дня, она включает драматичный сериал, берет мороженое и плачет в полном одиночестве, обдумывая всю свою жалкую жизнь. А если смотрит фильм про школьную любовь, то понимает, что это настолько нереально, что хочется рыдать пуще прежнего. Хотелось такой же красивой и ясной любви, а самое главное – взаимной. Но, видимо, хотелось только ей, потому что другие уже давным давно перевстречались с кем только возможно. Только после выпуска всех набранных за день чувств, она может пойти постирать свою форму, в крайнем случае – купить новую, потом приготовить поесть, убраться, пойти прогуляться с Суён и сделать остальные дела.

Серри собирает разбросанные по следующему столу книги и ищет глазами тетрадь. Помятая. Учительница обязательно заикнётся о её внешнем виде. Ладно помятая тетрадка, но как она уложится сделать домашнюю работу за полчаса?

«Если я получу плохую оценку, обещаю, ты поплатишься за потраченное на тебя время, Чон Чонгук».

***

— Ким Серри, — учительница химии гневно переводит на жертву взгляд, прожигая в ней дыру. — Что это за работа? Я ещё не говорю о её внешнем виде, — женщина кинула тетрадь на свой стол, но та улетела дальше и приземлилась на поверхность пола. — Ровно две недели ты ещё более менее готовилась. Но всё–таки, когда ты собираешься нормально учиться? У тебя спорная между B и C. Каким именно образом ты собираешься выбиваться в A+ и подняться на первое место? Я не собираюсь завышать твои оценки только для того, чтобы ты оставалась в ТОП-3 лучших учеников школы.

— Простите... — та даже не могла поднять голову от стыда и посмотреть на неё – давно уже выучила это удручающее выражение лица. Девушка встаёт и идёт подбирать вещь под пристальным взглядом учительницы и всего класса.

— Подойди сюда, — обращается к ней учительница, на что Серри приходится обойти стол и встать рядом с доской. Это место специально предназначено для отчитывания. — У тебя что–то в семье происходит?

— Нет, — сразу же отвечает Ким, будто ей совсем не страшно и будто совсем не у неё сейчас сердце готово выпрыгнуть из груди.

— Тогда почему не учишься?

— Не получается.

— Да она просто ненавидит химию, — отозвалась одна из списка бывших подруг, сидящих в классе, но кто именно это был, было не особо понятно. Она не могла даже взглянуть в сторону, потому что и там встретится с полными ненависти взглядами.

— Я видел, как она швырялась этой тетрадкой и материла вас и остальных учителей, — продолжил врать другой одноклассник. Они все сговорились, несложно догадаться. Хотя для унижений им не нужно было сговариваться, достаточно было просто взглянуть на Ким, как словесный понос настигал их разум сам.

– И я видел! — следующий поднял руку, выкрикивая с места. И так повторял весь класс, заканчивая наиневиннейшим отзывом Чон Чонгука, кому больше всех Серри хотела влепить. Он неторопливо поднял руку за остальными и с широкой улыбкой согласился со всеми.

«Как его только совесть не мучает... Ах да, её у него нет», — думает про себя Ким.

— У вас есть что–то ещё сказать? — обратилась она к классу, не желая больше слушать слова, которые ей не нужны. Она смотрела на ученицу так, будто знала, что та не делала ничего, что перечислил вредный ученик, но её лицо было всё такое же непоколебимо строгое. 

— Вчера она просто была на вписке, вот и не учила ничего! — глаза девушки в мгновение увеличиваются. Она, конечно, дочь богатенького папочки, но только не из числа избалованных девочек. Она всегда добивалась всего сама, и родители стремились к её самостоятельности и в какой-то степени умению выживать. Да и будь она избалованной противной девчонкой, она бы не была в таком положении, верно? И как только можно было придумать такой бред про вписку? Она даже ни разу не была на школьной тусовке, о какой вписке может идти речь?

По классу разлетелся смех и удручающие мнения одноклассников, а Ким просто слушала эти сплетни, переминаясь с ноги на ногу, не смея ничего ответить, потому что учитель порвёт её на части одними глазами, если она откроет рот.

— Что с твоими руками? — в итоге спрашивает химичка, и девушка «просыпается», переманивая взгляд на руки. На светлой коже до сих пор виднелись красные следы от мужских рук, потому она сразу же спускает рукава вниз, нелепо попытавшись закрыть их.

— А с формой твоей что? Пуговицы застегни, — девушка замечает две последние расстегнутые пуговицы на рубашке и поспешно застёгивает их. Тут она вспоминает, что застегивала все пуговицы, кроме самой верхней, но почему-то именно в такой момент расстегнулось ещё две. Такое точно могло случить только с ней...

— Кто–то всю ночь развлекался, что забыл элементарно нормально одеться? — все вновь залились громким смехом, на что получают возмущение учителя и замолкают. Совсем не смешно. Ситуации бывают разные, а вдруг это было изнасилование? Что они на такое сказали бы?

— Да это просто совпадение, — она не хотела показаться жалкой и хоть немножко попытаться защитить себя, но, кажется, только подливала масло в огонь. — Разве не понятно, что это враньё?

— Не повышай голос! Во время перекуса зайдёшь ко мне. На место, — а Серри это уже порядком надоело. Учеба только началась, а она уже готова распрощаться с этой жизнью. К ней даже учителя относятся как к шавке, а одноклассники здесь нужны только в качестве живодёров, которые уже нашли себе жертву.

— Если вам нужно меня увидеть, то приходите ко мне сами. Я не пенсионер, чтобы не иметь дел. Можете поставить мне F, — взрывается та, разрывая тетрадь на четыре части. Она собирает все свои вещи в рюкзак и направляется к виновнику суматохи, которые сидит, как ни в чем не бывало и живет спокойной жизнью, ловя от неё весь кайф.

— Тебе вроде она нужна была, — она продолжает рвать эти четыре части ненужной бумаги на мелкие куски и сыплет ему на голову, пока тот, не моргая, уже мысленно убивает наглую девчонку.

Но нет, он не сможет. Эту учительницу не подкупить – она его съест вместе с костями, сотрёт с лица земли, но не позволит ему непозволительных действий. И папа ему здесь точно не поможет. Серри гордо идёт к выходу из кабинета, наплевав на раскрытые в удивлении рты подростков.

— Рты позакрывайте, а то муха залетит, — напоследок пролепетала Ким и с гордо поднятой головой удаляется из класса.

***

Оставалась одна минута до конца урока, а затем будет перерыв. Все это время Серри терзало отвращение за своё поведение, поэтому она уже надумывала зайти к учительнице и извиниться перед ней, но теперь ей стыдно даже начать новую тетрадь для работ. Благодаря натруженной с детства сдержанности, сегодня она ещё держалась молодцом и не позорилась своими «красными днями», как называют это парни. Девушку открыто можно назвать слабым человеком, ведь на людях на лице всегда отважная маска, а дома размякает, как выжатая половая тряпка. Но, как бы там ни было, нужно ещё и задаться вопросом: «А что вы подразумеваете под "слабостью"?», отсюда может вытечь и совершенно противоположный ответ.

— Ну что, отличница, к учительнице не собираешься? — спрашивает из ниоткуда появившийся Чон. Он шёл сбоку от неё, но та лишь старалась сконцентрироваться на внутренней тишине, тем самым игнорируя этот раздражающий голос. — Какая противная. А мне нужно кое–что сделать.

— Толкни меня, чтобы я здесь развалилась, и отнеси в медпункт, — сквозь зубы процедила Ким, а–ля: «Я уже знаю, что ты хочешь сделать», и откидывает чужую руку со своего плеча.

— Я не даю простолюдинам лапать меня, так что не упускай шанс и пошли со мной. Можно прямо за ручку, если нравится, но тогда тебе придётся купить мне хорошее мыло.

— Конечно, с тобой хоть на край света за ручку пойду! —наигранно ликующе проговаривает она, и милое создание, то есть Серри, сменяется сердитым мужланом. — Пошёл ты.

— Ну, ты договорилась, — она не успевает и ахнуть, как ударяется лбом об что–то жёсткое, а живот неприятно сдавило довольно костлявым плечом Чона, что так беспечно играл с девчонкой, мягко говоря, плюя на её боль.

— Эй ты, у меня тоже ноги есть, на землю меня поставь!

— Лежи смирно, если не хочешь похвастаться своими плоскими булками и сиреневым нижним бельём. Ах да, ещё и с цветочками.

— Черта с два! Пусти!

— Только попробуй ущипнуть, прибью гвоздями на доске почёта, — как будто предсказав, предупредил парень, когда девушка уже была на готове сделать это. Нет ли у него случайно глаз в пятой точке? — Юбку держи свою.

— Лучше бы меня уже кто–нибудь изнасиловал и убил в лесу, чем я буду находиться в таком положении, ещё и на плече такого придурка, как ты. Лучше бы кто–то из твоих дружков тащил меня на плече, как раз там есть несколько парней, которые очень даже в моём вкусе.

И это была правда. Ей безумно нравился Ким Тэхён. Когда-то. А сейчас она просто считает его самым симпатичным и хорошим из всех. Папочек, кстати, отсчитывают по возрасту, поэтому Тэхён считался «шестым папочкой». Однако Ким не обращал на неё абсолютно никакого внимания. Возможно, так было даже лучше, ведь она не хотела приковывать к себе взгляды всей школы.

— В следующий раз могу забронировать для вас бесплатно номер в отеле.

— Озабоченный..

— Чтоб при ней даже не заикалась о сегодняшнем дне, — говорит Чон, намекая на учителя химии. — Осмелишься – тебе останется только желать лучшего.

— Я тебя не боюсь. Я могу рассказать о тебе все, начиная с косточки мизинца ноги и заканчивая твоим головным мозгом, которого у тебя нет, — да, на деле она слишком хорошо знала Чона. Но, естественно, всё, что она говорила ему, это всё, чем она пыталась ему насолить.

— Я тебя предупредил.

— Мне всё равно.

— Рот закрой, уже пришли, — грубо повторил он.

— Лучше бы ты свой и не открывал, придурок!

— Лучше бы ты свой рот все–таки закрыла, если не хочешь сломать об пол копчик или весь таз целиком! — более громко процедил он. Ким явно начала его раздражать.

Пара учеников, далеко неподобающим образом и совсем не по-человечески, но всё-таки проходят в светлый кабинет химии.

— Мы пришли, — но скорее всего, он обратился не к своей «подружке по неволе», а к учительнице.

— Поставь меня, — приказывает Ким, слегка ударив парня по плечу, и он будто бы покорно поставил девушку на землю. Однако, в конце концов, незаметно для учителя, Чон шлёпнул её по попе, а та только могла кинуть на его довольное лицо презрительный взгляд и соскалить зубы. — Сделал своё дело, так уходи. Чего встал? — Серри прекрасно понимала, что он ничего плохого ответить при учителе не сможет и воспользовалась этим шансом. Чонгук хоть и двуличный, но показывает свою настоящую личность только для «правильных» людей. Но и Ким из себя обозлённую на весь мир состроить тоже не могла.

— Нужно прийти, закинуть вещи в стирку и руки тщательно помыть после тебя, — тихо говорит он. Девушка его раздражала.

— Да мне после тебя нужно на курорт съездить отмываться.

— Так, уважаемые, я позвала вас поговорить, а не слушать, как вы ругаетесь, — откликнулась учительница, давая знать о своём присутствии.

— Пока он не выйдет, я даже слог не произнесу, — и строго скрестила руки на груди, наблюдая за его физиономией. Да, Серри очень упряма и добьётся своего, если ей это надо.

— Чонгук, выйди и закрой за собой дверь. Постой там и не давай никому зайти, — приказала учительница парню, после чего ученица победно улыбается, пока тот закатывает глаза и, разворачиваясь, покидает класс. — И давно вы так?

— Он вечно нервирует меня, — раздраженно отвечает Ким. Она не обязана отвечать на личные вопросы. Разве они не собирались поговорить об учебе?

— Ребята потешаются над тобой?

— Прошу вас не задавать дурацких вопросов. Давайте перейдём сразу к делу.

— Ты же хочешь стать лучше Чонгука?

— Я и так лучше него.

— В плане учебы.

— Я и так лучше него.

— Признай уже, что это не так. Только так ты сможешь превзойти его.

— Если бы моя родная тётя была химиком и биологом, то я могла бы быть умнее Менделеева. Я всегда делала и делаю всё сама, и в том, что человеку даётся всё, кроме пары предметов, нет ничего плохого. Мне не даётся химия так, как и Чонгуку английский, в чём я шпарю, как он по химии. Прошу больше никогда не сравнивать меня с этим человеком, если его так можно назвать. А теперь отпустите меня и дайте время на обед.

— Закончила? Позови мне этого мистера «человека, если его так можно назвать», — учительница как всегда подхватывала налету. Закатив глаза, Ким пошла к двери, дабы позвать непорядочного одноклассника.

— Что? — начинает он, но химичка игнорирует его.

— Почему ты не сказал мне, что не в ладах с английским? Думаешь, оказался в ТОПе-3 успеваемости среди старшеклассников – значит жизнь удалась? — когда он перевёл на Серри злобный взгляд, та посылает ему воздушный поцелуй, мило улыбаясь. — Ты доигрался, Чон Чонгук. Мне плевать, как вы будете это делать, но с этого момента я буду каждый урок говорить с вами на английском! И рассказывать домашние задания вы тоже будете на английском!

Двое одновременно переводят взгляд на друг друга, а потом обратно на учителя.

— ЧТО?! — кричат они на весь класс, и, казалось бы, это можно было услышать по всему коридору за закрытой дверью, если не сразу по всему этажу.

— Мне повторить ещё раз? Я попрошу учителя английского постоянно проверять твоё домашнее задание и обходиться с тобой жестоко, Чон Чонгук, а тебя, Серри, буду постоянно вызывать к доске на химии и биологии! А затем твои оценки я буду ставить Чонгуку, а его оценки – тебе. Отличная мотивация учиться. Всем всё ясно?

— Но... учитель! — вскрикнула девушка, готовая зарыдать на глазах у всех.

— Что за бред? — прошипел племянник учительницы вслед за одноклассницей.

— Можете весь следующий урок просидеть в столовой, я позже поговорю с учителем. До следующего урока, уважаемые, — женщина встаёт с места и заходит обратно в их «мини–столовую», которая по сути является их складом для одежды, некоторых технологий для проведения уроков и так далее.

Сразу как дверь в класс захлопнулась с противоположной стороны, Ким прижимается к стене под давлением руки Чона на своём плече, что заставляло задержать дыхание от неожиданности. Он был зол, очень зол. Но и она не меньше была зла, хоть и виновата.

— Ты... держала бы рот на замке, этого бы не случилось. Теперь даже не подкупить (!), сучка..

— Впервые соглашусь с тобой, кретин, — почти выплюнула она ему в лицо.

— Теперь слушай сюда. Что хочешь делай, но готовься каждый гребанный урок и учи всё, начиная с первой темы. Провалишься хоть раз – шкуру спущу.

— Взаимно, — парень резко отпрянул, дав Ким вздохнуть полной грудью, и быстрым шагом скрывается за поворотом. Та–же пытается состроить спокойную овечку, направляется в столовую.

***

Несмотря на грязь после зимнего времени года, на улице прекрасная погода – не холодно и не жарко, как и любит Чонгук. Казалось бы, ничто не может испортить его восхитительное настроение, но, конечно, во всём есть свой конец.

— Да, мам. Нет, не собираюсь, что за глупый вопрос? Я еду домой. Школа может подождать. Сдам я эти экзамены, мама, говори что хотела, я за рулём. Сколько мне раз ещё повторять? Мне это не нужно!

В трубке раздаётся раздражённый голос отца, и его последние надежды разбиваются в прах.

— Если им так необходимо, пусть сами приезжают и отдают мне ключи. Завтра я пропущу день, а на следующий мне одно место оторвёт одна женщина! Ты не поверишь кто – сестра мамы! Какое метро, папа?! Не надо ни с кем договариваться! Вы решили добить мне эту неделю?!

Чонгук тяжело вдыхает воздух в легкие, понимая, что спорить с этим человеком бесполезно.

— Вечером буду у вас, там и поговорим, я за рулём. Пока, — в итоге парень выключает телефонный звонок, не дождавшись ни ответа, ни прощания, и откидывает сотовый на заднее сиденье.

Большую часть жизни Чонгука составляют перемены. За один год его жизнь может как и кардинально измениться, так и просто немного поменяться. Сначала социопато–самостоятельная жизнь, затем переезд от родителей из родного Пусана в Инчхон, оттуда в Сеул, старшая школа, новые друзья, куча красивых девушек, «взрослая» жизнь. Но при всём этом, у него нет никакой личной жизни. Уступки, любовь, взаимопонимание – это не для его родителей, и всё это сказывается на Чоне младшем, ведь его отец не привык слышать слово «нет», зато сам говорит это постоянно. И это раздражало его даже больше, чем Ким Серри.

Чонгук всегда задавался вопросом: «Почему она терпит то, что сотворяют с ней?». Да, он прекрасно понимал из–за кого и из–за чего всё это происходит. Сам часто в этом замешан. Но видя её, он превращается в нереально помешанного на садизме парня: ему нравится смотреть за тем, как «курицы всеобщего курятника–школы» издеваются над девчонкой в школьном туалете просто за то, что кто–то из «папочек» просто прошёл мимо неё. Возможно, он был бы даже не прочь посмотреть на её собственное рукоприкладство (мазохизм), а если говорить ещё серьезней: он бы сам поиздевался над ней. Будь она парнем – сам бы и прикончил, причём зверски и мучительно. В общем, новая задача – поехать к родителям в Инчхон, найти верный подход к отцу и изменить выбранное ими решение. А если нет, то Чонгук может прощаться со своей беззаботной жизнью...

По приезду в дом, первым же делом парня встречает дверь, хотя, во всех нормальных, по–особенному обеспеченных семьях, своих детей должна встречать мать. В его случае нет даже служанки. В таких «холодных» семьях человек не может вырасти «тёплым», поэтому парень не понимает даже своих родственников, которые делают вид, что ничего не понимают и задают глупые вопросы типа: «Почему ты так груб?». А почему же не быть грубым, когда родители плевать хотели на твоё мнение? Ради денег и успеха компании они готовы продать собственного ребёнка. Они перевёрнут горы, но обязательно сделают то, что захотят. Любая, подобная семье Чон, компания, может по щелчку пальцев исчезнуть с лица Южной Кореи, однако это не для их понимания. Парень ненавидит этот дом, ненавидит разговаривать с отцом, ненавидит его компанию.. Черт возьми, он в миллионный раз пожалел, что родился в этой семье!

— Мам, пап! — Чонгук встаёт посреди комнаты, оглядывается, но так и никого не заметил. Значит приглашают сына домой (скорее, приказали), а сами – ни слуху, ни духу. — Я дома.

— Рад тебя снова видеть, сын, — Гук оборачивается на голос отца, который спускался со второго этажа, а за ним спускалась мать.

«Что же сразу за́мок не построили–то? Уж тогда бы точно почувствовали себя царями», — подумал про себя Чонгук, но ничего не отвечает.

Отец подходит к сыну и крепко обнимает, несильно постучав по спине, а мама с давно скучающим по сыну выражением лица обнимает после мужа. Возможно вы уже назовёте Чонгука совсем двинувшимся с катушек невоспитанным мальчишкой из–за «перегнувшихся» обвинений, но это их приспокойнешее спокойствие может говорить только о том, что сынку их, мягко говоря, будет не очень хорошо.

— Как доехал? Хочешь поужинать? — начала мама.

— Нет, я не голоден, спасибо. Давайте сразу всё обсудим. О чём вы хотели со мной поговорить? — как ему казалось, сейчас это был самый глупый вопрос, который он когда–либо задавал. Он знал ответ на вопрос, но хотел услышать это от них вживую.

— Если ты понимаешь, то не задавай таких вопросов, — отвечает мужчина и протягивает сыну бумажку. Чон благополучно смотрит и игнорирует её, перемещая взгляд обратно на отца. — Забери оттуда ключи от дома и поезжай туда, куда тебе они скажут.

— Зачем мне это? Всю жизнь не обращали на меня внимание, а теперь решили даже угостить меня ужином? Вам всё ещё мало? Я не так прост, как брат, так что не смейте решать за меня! — тут же срывается парень, не желая даже слушать их очередное настояние, которого он всю жизнь противился.

— Не повышай голос, Чон Чонгук! — крикнул его отец.

— Ты вообще замечаешь, что почти каждый наш разговор заканчивается так? Твоё любимое предложение?

— Если я сказал, значит ты должен покорно отнестись к этому. Закрой свой рот, бери бумажку и езжай по адресу! Фора тебе – два дня. Если я не получу от тебя фотографию с ней за это время, обещаю, на следующий день ты уже не будешь...

Главы оочень длинные, поэтому я надеюсь на то, что вы будете отвечать мне взаимностью в виде звёздочек и комментариев.