203 Глава (заключительная) Защитить мир: Реинкарнация

«Я люблю тебя, и я буду любить тебя всегда»

«Впереди действительно Цинхайский царь?», - мчась во весь опор, громко спросил А Дзин, но не услышал ответа. Издали было видно, как Цюаньжуны, словно листья, падали под лезвием мужчины в темно-синей броне, из-за разделявшего их огромного расстояния, разглядеть его лицо было невозможно, но в глаза сразу бросалось его отточенное, выделявшееся из общей массы, искусство фехтования, не встречая сопротивления, человек с мечом в руках рассекал ряды противника.

«Ваше Величество, вероятно впереди армия Цинхайского царя Юйвень Юэ».

Увидев своего извечного противника, Ян Сюнь слегка приподнял брови, в нем невольно возродился, уже почти совсем погасший, юношеский пыл. Мужчина рассмеялся и, пришпорив коня, крикнул: «В таком случае, идем к нему навстречу».

К этому времени на поле боя уже царил хаос, доведенные до отчаяния цюаньжуны, обезумев, действовали не слажено.

Увидев своего командующего, словно стрела, ринувшегося в бой, ошеломленные генералы как Великой Янь, так и Цинхайя чуть не попадали с лошадей. Что это за дела?

Император/принц никогда не был таким безрассудным, чтобы совершенно не беспокоясь о своей безопасности и не взирая на обстановку, так неосмотрительно идти на пролом, таким... таким...

У них не было времени искать подходящие сравнение, им только и оставалось, что рискуя своей жизнью, следовать за ним, но, даже подгоняя лошадей, они не могли нагнать этот, не замечающий преград, силуэт.

Они оба достигли огромных высот в боевых искусствах, к тому же оба заносчивые эгоцентрики, не признающие себе равных. Всю жизнь они были непримиримыми противниками, так каким образом старые соперники «сложили оружие»?

Земля была устлана мертвыми телами, от пролитой крови. Бескрайняя снежная равнина окрасилась в алый цвет. Юйвень Юэ и Ян Сюнь отчаянно ударили по вражеским рядам, будто демоны из ада, они несли смерть и хаос, и никто не мог их остановить. Поначалу цюаньжуны хотели окружить этих двух бесстрашных генералов, однако, мало-помалу несколько тысяч до смерти перепуганных кочевников, неотступно преследуемые двумя мужчинами, обратились в бегство.

Время текло медленно, армия союзников постепенно прибывала все больше и больше, в конце концов, не выдержав натиска, цюаньжуны в панике бежали на север. Увидев это, Юйвень Юэ и Ян Сюнь, пришпорив коней, ринулись в погоню, чтобы схватить великого хана цюаньжунов.

Они с боем прорывались с ночи до рассвета, от рассвета до заката и снова от заката до поздней ночи. Земля, будто свирепый зверь, грохотала под копытами лошадей, с воспаленными от усталости глазами, воины, возглавляемые этими двумя прекрасными, словно небесные духи, мужчинами, яростно преследовали потерпевшего сокрушительное поражение, врага.

Обширное белоснежное поле, цюаньжуны наконец оказались в ловушке, окруженные посредине равнины, на невысоком холме всадниками Великой Янь. Теперь менее двадцати тысяч солдат стояли вокруг, присоединившись к войскам Юйвень Юэ, они осаждали холм.

Ян Сюнь был ранен в грудь и бедро, поэтому прошлую ночь отдыхал в палатке. Он еще страдал от боли, однако лекарства помогали плохо.

Юйвень Юэ ни покидал войска этой ночью, но он всегда был ответственным и не желал оставлять поле боя он просто сидел на лошади. Уставший, он внимательно следил за противником. Спустя какое-то время сзади послышался стук подков, подъехал Ян Сюнь мрачный, с холодным выражением лица. Юйвень Юэ не обернулся, только краем глаза заметив движение рядом, он не раздумывая, спокойно снял с пояса мехи (бурдюк с водой или вином) и передал его подъехавшему мужчине. Ян Сюнь слегка нахмурился и не взял вино, просто посмотрел, и ничего не сказал. Юйвень Юэ усмехнулся: «Что, боишься, я тебя отравлю?»

Ян Сюнь совершенно честно ответил: «Да».

«Ну...»

Юйвень Юэ открыл пробку и сделал глоток, Ян Сюнь протянул руку и выхватил предложенный ранее мехи, опрокинул его над головой. После вытер рот рукой, и презрительно рассмеялся: «Хоть в Цинхае и научились делать вино, но пить его противно».

Юйвень Юэ, забрав назад бурдюк, сразу же ответил: «Будешь еще пробовать? Предполагаю, что в твоем сердце, лучшим вином является обжигающий самогон Янбея».

В результате, несмотря не на что, они были двумя самыми могущественными людьми в этом мире, тем не менее, вели себя как два ребенка. Стояли в темноте ночи и пререкались между собой. Они смотрели друг на друга, как смотрят на того, кто заставляет тебя чувствовать вину и тяжесть на сердце, и желали, чтобы тот, другой чувствовал себя еще хуже.

Стоя позади, Ян Сюню, казалось, что его сердце почти выскочило из горла, он тихо сказал: «Я восхищаюсь твоим остроумием, и хотя сейчас мы сражаемся против общего врага, все равно наша вражда от этого не станет меньше».

Бой все еще продолжался, и ярость разливалась в темноте. В полночь цюаньжунские собаки попытались прорваться на северо-запад. Юйвень Юэ и Ян Сюнь вновь начали преследование врага верхом с легкой кавалерией. После двух часов в пути Ян Сюнь получил стрелу в плечо, у Юйвень Юэ в плече тоже была рана. В этот момент они заметили, что впереди поднимается дым, не успев толком остановить лошадей, они рассмотрели, что какие-то люди уже сражались с цюаньчжунскими собаками.

В конце концов, враг был полностью уничтожен, неизвестно откуда появившимся отрядом войск. Юйвень Юэ, прошептал проклятия, когда увидел направлявшегося в их сторону командира отряда, ведь где-то здесь ещё присутствовал Ян Сюнь, который может решить наверстать упущенное.

Женщина подошла к нему с приветствием и рассказом о прошедшем сражение. Подводя итог битве, она сказала равнодушно: «Это потребовало немного пота. Их командир покончил жизнь самоубийством, когда я пришла».

Ошеломленный, неожиданной встречей Юйвень Юэ смотрел на жену, в окровавленных доспехах и естественно первым делом спросил: «Как ты здесь оказалась?»

Чу Цяо слегка подняла брови и спокойно посмотрев на него, сказала: «Лю Шаоцин прибежал, чтобы сообщить мне новости еще ночью. Ты не говорил, что я не могу в этом участвовать?»

В этот момент, раздался стук копыт, медленно приближающейся к ним лошади, фигура Ян Сюня постепенно проступила из темноты, черные доспехи были сильно повреждены, он выглядел немного бледным, но все также твёрдо держался в седле. Он остановился рядом с ними, а вокруг зажигались бесчисленные факелы, освещая их лица, но казалось, что он все еще остаётся во тьме, которая вьется вокруг него, не желая уступать свету. Он смотрел на Чу Цяо, очень спокойно, никакие переживания или сомнения не отражались в его глазах, темных, как самые глубокие провалы в море. По сравнению с Юйвень Юэ, который сохранил большую часть своей огромной армии, раненый Ян Сюнь и его солдаты пострадали гораздо больше. На данный момент он страдал от большого количества ранений и травм, кроме того сломанная стрела, так и осталась в плече. Он был весь в крови, но словно, не чувствовал боли. Вокруг раздавалось множество звуков: громкие голоса, это солдаты обсуждали бой; звук тяжело снимаемых доспехов; стоны раненых; треск горящих факелов; завывания северного ветра, но они, казалось, ничего слышали. Глубокие глаза касались друг друга, как горящие огни в ночи, а затем одна звезда загорелась и постепенно стала пожаром в степи.

«Синьэр...»

Вдруг позвал Юйвень Юэ, он спрыгнул с лошади и очень спокойно сказал: «Я пойду, посмотрю, сколько человек мы потеряли. Ян Сюнь ранен, найдите лекаря, чтобы осмотреть его».

После всего этого, он отвернулся и, оставил свою жену и этого непредсказуемого человека, стоять на темном заснеженном поле. В течение долгого времени, Чу Цяо не знала, что сказать. Это второй раз, когда она увидела Ян Сюня так близко после того, как они расстались десять лет назад.

Она много раз слышала о нем, они сражались друг против друга, сражались вместе против общего врага, но вот так лицом к лицу, глаза в глаза, когда надо сосредоточиться на том, чтобы голова была высоко поднята и не опускать глаз, под пристальным взглядом другого. Казалось, только заглянув в глаза, можно услышать, как громко бьётся сердце в груди.

На какое-то время горы и реки вокруг, словно перестали существовать, все слова, готовые сорваться, казались бледными и мелкими в этот момент. Воспоминания - пусты без ушедших людей. Они оба словно наполнены огнем. С другой стороны, похоже, что они никогда не знали этого незнакомца, который стоял перед каждым из них. Течение времени постепенно сделало своё дело, стерев, даже если и не воспоминания, то чувства соединяющие их.

Ян Сюнь сидел на лошади и смотрел на нее снисходительно. Ее глаза выглядели как спокойное море. Множество людей прошло мимо, и яркие факелы, мерцая, освещали их лица. Это все те же глаза, брови, рот, которые остались в воспоминаниях, по-прежнему знакомые, уже на незнакомом лице человека, которому когда-то вы обещали идти по жизни бок о бок, рука в руке.

Чувствуешь ли ты опустошение в этот момент? Может быть да, а может, и нет. Сложно передать словами, что чувствует сердце. Это как красный лист, даже если он прекрасен, он тоже когда-нибудь исчезнет. Небо темное, земля белая. Это по-прежнему, то же небо, это все та же земля. Это все еще, то место, где они когда-то мечтали тысячу раз о своём будущем, но почему это так трудно?

Ян Сюнь смотрел на Чу Цяо. В ней по-прежнему горит огонь. Все ее люди горят этим огнем вместе с ней, похожие на ярких богов. Огнем, который он не смог принять в свою жизнь. Внезапно он вспомнил снежную ночь много лет назад, в темной камере она протягивала ему руки, сквозь трещину в стене и он крепко держал их.

Возможно, они похожи на два семени. Они могут крепко цепляться за снег и лед, обниматься друг с другом и ждать весны. Однако, когда весна действительно пришла, когда они помогли друг другу подняться из-под земли, они обнаружили, что им в этой стране вместе не выжить, не хватит тех крох земли, чтобы вырасти обоим. В результате они расстались.

Ян Сюнь внезапно почувствовал усталость, сердце, похоже, сковал лед, как на вершине горы, где стоит храм Богини. На протяжении стольких лет, независимо от того, как бы ни было тяжело, он так не уставал, как сейчас. Про себя он подумал, что пора уходить, все закончилось. Да, пора уходить...

Он развернул лошадь. Но в этот момент очень теплый голос внезапно закричал ему в спину: «Ян! Ян!»

Да, это тепло. Это чувство, которое исчезло за последние годы. Оно похоже на горячий источник. Когда вы кладете в него замороженные руки, тепло пробирающее до костей, заставляет дрожать.

«Ян Сюнь», - закричала она, цепляя его своим голосом: «Чэн Юань с людьми следует за мной, он сможет осмотреть тебя».

Ян Сюнь не кивнул и ничего не сказал, но он остановил лошадь и спокойно стоял там.

«Ты был ранен, сначала надо разобраться с этим, хорошо?»

Она медленно подошла сзади, прошла мимо, развернувшись к нему, затем протянула руку и схватила лошадь под узды, не позволяя ей двигаться, упрямо спросила: «Как ты себя чувствуешь?»

Ян Сюнь вдруг почувствовал горечь во рту, кажется, он забыл, какой смелой она всегда была. Несколько лекарей подбежали вместе со своими коробками с лекарством и стояли, опустив головы. Он спешился без единого слова, пусть помогут и обработают раны, перевязав и дав ему обезболивающее, да и стрелу надо вытащить. Около получаса все были заняты, похоже, врачи даже вспотели. Она подошла и протянула ему окровавленную сломанную стрелу.

В тот момент, сердце Ян Сюня вдруг забилось яростнее, сквозь его стук он еле расслышал слова: «Враги повержены, больше не нужно сражаться».

Стая собак уже разбежалась. Даже Хан мертв. Это все?

Это его наваждение на протяжении стольких лет. Он должен держать оружие в своих руках, возможно нанося вред себе, он не может отказаться от мести, он должен сражаться. Невозможно все полностью забыть. Даже если сознательно не будет думать о прошлом, не будет вспоминать ушедшие годы, они все равно оставили в нем свои следы.

Неизвестно сколько прошло времени, пока он разглядывал, чуть не убившую его стрелу, ветер дул, принося неповторимый аромат с плато Янбей.

Пора домой.

Ян Сюнь спокойно поднял голову и посмотрел на Чу Цяо, которая стояла перед ним, так близко, только протяни руку и сможешь дотронуться, но несмотря на то, что они сейчас так близко, они не в состоянии пересечь свое прошлое.

Он может заставить весь этот мир встать перед ним на колени и упасть к его ногам. Его клинок способен победить врагов, на каждом дюйме земли, которая не подчинена ему. Если бы он захотел, он смог бы уничтожить всех, кто ему не угоден. Однако, стоя напротив нее, он ничего не может сделать.

Что-то, похожее на покорность судьбе, постепенно поднималось в глубине его сердца. Ян Сюнь хотел засмеяться, но только губы его лишь растянулись в холодной усмешке. Он внезапно отвернулся от нее, его спина была похожа на крепкую сосну, прямую и гордую, но достаточно сильную, чтобы повернуться к этому миру лицом. Он старался уйти как можно дальше, шаг за шагом, все быстрее и быстрее. «Ян. Ян, позаботься о себе!»

Кто-то, пытается окликнуть его? Кто она? Кто зовет его? Ян Ян, Ян Ян, Ян Ян, Ян Ян...

Как тогда, в ту ночь много лет назад, когда Вэй Шуйо отрезал ему палец, она плакала всю ночь, снова и снова, называя его имя: Ян Ян, Ян Ян, Ян Ян, Ян Ян...

Да, в конце концов, как мало таких людей, кто мог назвать его по имени, он был императором, почти властелином всего этого мира, который имел все, кроме человека, что зовет его по имени.

Ян Ян, Ян Ян, ты все еще там? Ты в порядке? У тебя есть все, но что-то потеряно. Ты действительно счастлив?

Не знаю и не хочу знать. Люди живут своей жизнью, которая идет своим чередом, много ли в ней счастье и есть ли оно. По крайней мере, он получил то, что хотел, не так ли?

Он шел все быстрее и быстрее, спина прямая, сильные руки крепко схватили уздечку, он запрыгнул в седло. Не хочу ничего говорить, не хочу никого видеть, сердце окружено стальной линией обороны, его трудно разорвать на куски, он уйдет! Немедленно! Быстро! Безвозвратно!

Воспоминания снова собирают пыль прошедших лет, словно мертвые деревья, болью поднимаются в груди. Он хочет подавить их, он хочет избавиться от них, он хочет избавиться от всего, что причиняет ему боль!

Слабость, печаль, раскаяние, ревность...

Все это не должно существовать для него!

Однако, когда казалось все прошло, одно слово, которое поднимается из его сердца, легких, прихватывает горло, рвется через рот. Слово стучит по его голосовым связкам. Он хмурится, и сжимает зубы, как кровожадный волк, кажется, его глаза сверкнули красным отблеском, но, несмотря на это, звук отдается в его теле снова и снова, и как эхо все равно вырывается наружу: Чу, Чу, Чу, Чу, А Чу!

Никто не может понять, никто не может знать, чего это ему стоит. Только он, только он один. Его глубокое дыхание похоже на стон, но, все кончено. Не думай об этом. Не вспоминай. Не позволяй вырваться снова.

Пойдем, пора уходить. Все уже кончено. Все исчезнет, он заставит. Все воспоминания превратятся в серый пепел, когда пройдут годы. Все прошлое будет забыто и станет равнодушной пылью.

Все в порядке, я император Великой Янь, в этих горах я повелитель, и я получаю все, что хочу.

Верхом, лошадь бежит по холодному снегу, звонкий цокот подков по обледеневшей земле, осколки льда летят в разные стороны, еще немного и силуэт исчезнет в окружающей темноте. Тени воинов следуют за ним, золотые флаги блестят в свете факелов. Это была его армия, его народ, его мир. Более того, это та цепь из золота, которая крепко держит его, его сердце, его душу и не терпит ни малейшего колебания и ревности. В конце концов, он был императором Великого Яна. Он не был способен свернуть эту гору совести и кровавых костей. Поэтому он действительно уходил, незачем оглядываться назад, никогда не оглядывайся. Шаг твердый, взгляд жесткий. Он всегда силен и крепок, как сталь, и не может быть сбит с толку воспоминаниями.

В этот момент, Чу Цяо стояла в на фоне неба и грустно смотрела в спину Ян Сюня. Казалось, сегодня она поняла. На его стороне тысячи факелов, тысячи подчиненных и тысячи последователей, которые готовы идти за ним, во славу Янбэя, но почему-то глядя на него, она чувствовала, что его фигура одинока. Может быть, она действительно никогда не понимала его. Та ненависть, которая вросла в его костный мозг, имела вид стыда, как после падения с небес в ад.

За последние восемь лет, сердце не раз скорбело по старой дружбе, но, несмотря на то, что тогда она всегда была рядом с ним, она не могла следовать за ним. Наверное, это причина, по которой два человека, которые когда-то поддерживали друг друга в самый трудный момент жизни, расстались, а их отношения достигли своей точки.

Однажды она сказала, что не скрывает и не обманывает, а старается быть непредвзятой и не сомневается в своих действиях. Но действительно ли она это делала? Нет, ее терпимость, ее снисходительность, ее отступничество, ее безразличие, в конечном счете, заставили его идти все дальше и дальше по выбранной дороге.

Что значит сказать, что этот человек - это все для тебя, и что делать, если он говорит о том, что это судьба? Разве это не несет ответственность и вину за его поступки? Справедливости ради, когда он медленно менялся, и когда он двигался все дальше и дальше, она могла сделать, хоть что-то чтобы остановить его? Могла ли она сделать все возможное, чтобы сохранить его? Могла ли выразить свой протест ему, свое недовольство его поступками?

Она не жаловалась, что он обвинял ее, когда все стало предрешенным, ведь раньше она не предприняла никаких усилий, чтобы остановить его. Она родом из другого мира, поэтому она делает то, во что верит, защищая свою веру в людей, поступки, мысли, и наивно думает, что другие делают так же. Однако есть поступки похожие на реки. Они начинаются с ручья, и вот быстрый и сильный поток смывает на своем пути всё.

В конце концов, тогда они были слишком молодыми. В то время они мало знали о любви, не знали, как выразить свои чувства, и не знали, как защитить эту любовь. Только желание одного, чтобы другому было хорошо. Но она не понимала тогда, что трудности, нищета, отчаяние, ненависть - это не смертельная угроза для любви, настоящий убийца разрушающий любовь - это отсутствие понимания того, что движет поступками другого, к чему, в конечном счете, он стремиться.

Теперь, с годами, когда Чу Цяо, стала женой и матерью, стоя сейчас здесь, она вдруг поняла все, что сделал Ян, все что двигало им тогда, когда он мстил за свою семью. Раньше у нее не было семьи. Не было родного человека, которого она любила бы, и кто несправедливо и жестоко был бы убит. Поэтому она, никогда не понимала, какая это сумасшедшая ненависть, что обжигает изнутри. Если кто-то сейчас ранит Юйвень Юэ, кто-то причинит боль Юньчжоу или Жемчужине, ее отмщение будет намного более жестоким, чем когда-то месть Ян Сюня.

Когда вы не любили сами, вы не можете понять до конца, то, что переживает другой. В этот момент она, наконец, поняла.

В небе полно облаков, луна взошла, освещая белую равнину серебристым светом. Фигура Ян Сюня исчезла за горизонтом, но, Чу Цяо продолжала смотреть туда, где он исчез. Как в тот день много лет назад, когда молодые глаза сияли, яркие, как солнце, рот выдавал резкий и импульсивный характер. Она подняла лук, и выпустила стрелу. Стрела поднялась в небо, и, описав дугу, улетела далеко в поле, покрытое снегом.

Затем она нежно улыбнулась, скоро рассвет.

Небо начало сереть, она хотела увидеть, как всходит солнце, в этот мирный день. С этой целью она повернулась к высоким горам, туда, где, как она знала, появятся первые лучи, где тень, скоро сменит свет, она выпрямилась, следя глазами за горизонтом. Глядя вперед, она смотрела на пламенеющий восход, казавшийся отражением, тех чувств, которые были сейчас у нее на душе.

Сейчас трудно вспомнить те события, они побледнели со временем, утекли между пальцев. В верховьях реки, там где высокая трава, птицы летят высоко в небе, солнечный юноша сидел на ветви старого дерева. Он взял шишку, и бросил её. Она попала в волосы девушки. Девушка раздраженно оглянулась, подняла средний палец, не совсем понятный жест. Первоначально это было издевательством над монахами, но те считали, что это извинение.

Прошли годы от «Я всегда буду с тобой» до «Мы больше никогда не увидимся, я не прощу тебя» и, наконец, дошли до конца, дальше нельзя продолжать.

Иногда ночью, в памяти всплывает та ночь, много лет назад, сейчас уже не вспомнить чётко черты юного лица, оно словно размыто, только слова, доносит ветер, подобно эху: «Я всегда помогу тебе, что бы ни случилось, позови Ян!»

Однако, в конце концов, клятвы забыты. Более позднее обещание также было разорвано. Мир изменчив, глаза ясны, картина старая и ветхая, но она по-прежнему чиста и мрачна. Оказалось, несмотря на то, что время прошло, до сих пор эти воспоминания, скрытые в глубине сознания остаются одинокими, оставшимися от других, перелетными птицами. Навсегда.

Столько лет прошло с тех пор, как она появилась в этом мире, с её реинкарнацией. Ей не было холодно, когда дул ветер. Она получила слишком много, возродившись в этом холодном мире.

Когда она была молода, воспоминания, как раны постепенно исчезли, теперь они были покрыты пылью и стали неясными. В прошлом, когда дул ветер, они поднимались из глубины, словно танцуя в воздухе, перемешанные как в бумажной корзине. Она давно ушла от них, ушла навсегда.

Она слышала, как подковы лошади стучат по земле, она не оглядывалась назад. Кто-то подошел сзади, сильная рука обхватила ее талию, трудно удержать чувства, она стояла, не двигаясь, тихий голос с легким оттенком горечи, прозвучал в ушах: «Как наш старый знакомый? Все закончилось?»

Чу Цяо повернулась и посмотрела в лицо Юйвень Юэ, за последнее время он сильно похудел, она протянула руки и обняла его за пояс, прижавшись к его груди, тихо, не говоря ни слова. Юйвень Юэ заволновался, обычно Чу Цяо редко проявляла чувства. В такой ситуации, она должна была бы гордо выпрямиться и какое-то время препираться с ним, а сейчас она вела себя странно, что произошло?

«Что случилось?»

Юйвень Юэ легко сжал ее плечи, нахмурился, и вдруг мрачным и тяжелым тоном спросил: «Тебя кто-то обидел?»

Чу Цяо не ответила, просто наклонилась к нему. В холодном ветре ее худенькое тело казалось особенно тонким. Внезапно кто-то разозлился. Так это ты, Ян? Я любезно разрешил тебе поговорить с женой, а ты осмелился запугать ее? Юйвень Юэ тихо отстранил Чу Цяо и большими шагами пошел к лошади. Не поворачиваясь, он сказал: «Я с ним поговорю!»

«Не уходи».

Чу Цяо вдруг подбежала и обняла его сзади, ее щеки на его холодных доспехах, как трава, которая опирается на большое дерево. Ветер дует, неся по земле поземку, Юйвень Юэ беспомощно повернулся и обнял жену, чтобы уговаривать ее, как ребенка, шепча: «Синьэр, ну что ты?»

«Я в порядке».

Чу Цяо покачала головой: «Просто скучала».

Лунный свет, хоть и слабый, но все равно позволял увидеть, как чей-то рот постепенно расползается в широкую улыбку. Юйвень Юэ сумел чуть погасить свою радость, он не хотел, чтобы она была настолько очевидна. Мягко кашлянул и сказал: «Меня не было всего несколько дней. По-твоему, я похож на ребенка?».

«Всего несколько дней?» Чу Цяо наклонилась к нему и сказала угрюмым голосом: «Но мне показалось, что прошло много времени...»

Юйвень Юэ улыбнулся более счастливо, склонив голову, поцеловал лоб Чу Цяо: «Уже холодно, вернемся».

«Ну».

Чу Цяо последовала за ним к лошади и они медленно пошли к лагерю. «Эй, не будь настолько уверенным в себе, если будешь продолжать в том же духе, я буду волноваться».

Юйвень Юэ давно уже знал Чу Цяо, и знал, когда следует обратить внимание на то, что она говорит, он быстро кивнул и ответил: «Я слушаю тебя»

«Если есть такая возможность, позволь мне, Юньчжоу и Жемчужине следовать за тобой. Как я смогу жить без всех вас?»

Чу Цяо всегда была довольно толстокожей, и дождаться от нее сладких слов, было так же сложно, как облаков с дождем в пустыне, тем необычнее было слышать от нее, что она скучает и не хочет расставаться.

«Я не уверен».

«Десять тысяч солдат Янбэя с севера, десять тысяч солдат Цинхая, десять тысяч от Вэй. Их много, но для меня ты единственный, кто важен. Когда будешь что-то делать, убедись, что думаешь обо мне, о нас. Если что-то случиться... Лучше, если ты не будешь один».

Чу Цяо продолжила свое мягкое наступление. Наконец, оборона императора Цинхая пала, Юйвень Юэ, который очень редко извинялся, сейчас склонил голову и тихо сказал: «Синьэр, я знаю, что был неправ, но ты не должна была беспокоиться».

«Ну, ты знаешь».

«Я запомню».

«Давай вернемся, я все-таки проголодалась».

«Хорошо».

Если вы любите, вы должны смело сказать об этом. Чу Цяо поняла, что время летит быстротечно, лучше сделать это сейчас, чем потом сожалеть о своем молчании. А то что уже не изменить, пусть уйдёт в забвение. Почему бы не сделать это?

Северный ветер принёс сильный снег, есть люди, которые ходят одни и имеют в спутниках лишь тень, а есть они друг у друга. В этом мире власть, статус, деньги доступны для всех, кто неукротим и настойчив в достижение цели. Но только любовь может быть отдана искренним людям.

Закат, Юань Че и Юань Ян стояли на границе Вэй. В Хуан Ци, можно сказать, рука об руку, глядя как удаляются войска Янбэя и Цинхая, белые знамена вились на ветру.

Удивительный момент.

Долгое время, Юань Че молчал, не зная с чего начать разговор, уже многие годы, как он переехал на север, чтобы бороться с захватчиками Янбэя и с того момента, как он сражался с братом за наследство. Он, наконец, улыбнулся и сказал: «Мир большой и полон чудес, странно, что четыре, разных человека могут объединиться вместе. Сейчас мы остались вдвоём, что будем делать?»

Юань Ян склонил голову, выказывая свое презрение, и сказал равнодушно: «Я никогда не сражался с тобой, это ты продолжал гоняться за моей задницей».

Юань Че нахмурился, потом сказал: «Если бы не было гражданской войны, ты ударил бы меня в спину, и это не я, а Ян Сюнь был готов гоняться за тобой, и два раза, чуть не догнал»

Юань Ян тут же ответил: «Я был под защитой (*в гнезде), но ты это изменил. Сейчас есть такая хорошая возможность избавиться от меня, не так ли?»

Юань Че разозлился и сказал: «Ты смертник. С детства, нас учили добродетели, ты мой брат, и я готов избавиться от тебя? Плохо же тебя учили?»

Юань Ян насторожился: «Брат, эй».

Юань Че: «Ведешь себя, словно выше всего этого, как инь и ян!»

Юань Ян: «Будучи друг с другом, я не увидел в тебе добродетели правды!»

Юань Че: «Я прошу прощения, веришь ты мне или нет, но я действительно готов поучить тебя!?»

Юань Ян: «Пойдем, кто тебя боится?»

Вэй Шу стоял позади них и вздыхал, беспокоясь, что конфликт, сломает зародившиеся дружеские чувства между братьями.

«Эй, вы же не подростки, что бы решать многолетний спор кулаками. Вы оба Юань и это земля изначально принадлежит вам. В конце концов, вы сражались вместе за неё. Сразу видно, что вы братья, несмотря на разных матерей, и внешне и темперамент, действительно смешно».

Ястреб завис, и раздался крик жертвы. Цюаньчжуны собрали их вместе, но пришло время расставаться, у всех свои дела, свои цели. Цюаньчжуны уже не угрожали миру, в борьбе против всех они не продержались даже полгода. Три месяца спустя, большинство из тех, кто изначально нарушили границы, были убиты или покинули материк, лишь несколько небольших групп бандитов, оказались отрезанными и скрывались в горах. Спустя какое-то время они нашли свою смерть в зубах диких зверей или погибли от рук разъяренных людей Янбэя.

Принцесса Юань Чуньэр так и не нашли, ее не было среди погибших или взятых в плен. Возможно, это было и к лучшему. Несмотря на то, что она вызывала ненависть у жителей всех четырех стран, в конце концов, она оставалась принцессой Вэй, императорского рода. Если бы ее поймали, то учитывая ее статус, никто в действительности не знал, что с ней делать.

Ян Сюнь отправил кавалерию, а Юйвень Юэ свои войска, для восстановления границ в районе Мэйлин. Но пока можно было не ждать нападения, цюаньчжуны вряд ли восстановят свою армию в течение ближайших 5-10 лет.

Третий день ноября, на северном плато Янбэй, был солнечным и ясным, снег искрился под лучами солнца. Гражданские и военные чиновники, собрались у западной Фуцзянь, горы Богини воинов. Золотой флаг заслонял солнце, развеваясь на ветру.

Перед подножием высокого храма в предгорьях, перед каменным зданием, построенным много лет назад, стояла статуя. Глаза двуликой богини были печальны, и скорбно смотрели вниз, на простирающийся перед ней, мир. Темные молитвенные флаги, красный и черный высоко взметнулись над каменным храмом, подобно тому, как одновременно сосуществует в воинах, умение защищать и убивать.

Ян Сюнь император Великой Янь, император Цинхая - Юйвень Юэ, Юань Че наместник на престоле Вэй и объединивший военные силы Вэй - Юань Ян, а также принцесса Сю Ли Бянь Тан - Чу Цяо и император Бьян Тан, подписали «Договор о сосуществовании и ненападении».

В общей сложности двадцать восемь статей договора предоставляли соответствующие положения в области обороны, торговли, политики и дипломатии. Бянь Тан, Вэй и Цинхай, впервые официально признали право властвовать Великой Янь. Было также достигнуто соглашение о том, что следующие 30 лет на материке будет мир и что вся земля будет предоставлена людям.

Договор длился 70 лет, до 852 года, когда бывшая страна Налан, Суэй Хуань подняла бунт. В Великой Янь был уже другой император Чжао Ву. Бянь Тан воспользовалась возможностью, чтобы напасть на территорию Вэй, вспыхнувшее на границе противостояние, считается первым сражением после «Встречи возле храма Богини».

В течение семидесяти лет экономика на материке развивалась быстро, с открытыми границами, народными обычаями, развитой торговлей и политической ясностью.

Цинхай и Бянь Тан в 796 году реформировали социальную систему, чтобы изменить закон, отказаться от старого рабства, введя вместо этого зачатки феодализма.

Пять лет спустя, Великая Янь повергла другие страны в шок, Ян Сюнь пошел на уступки, перед общественным мнением, устранив рабство в своей стране, завершая переход от рабства к централизованной феодальной системе.

Ян Сюнь энергично и решительно разрушал на своей территории клановые и родовые связи. Он внимательно следил за выбором людей в чиновники, и твердо контролировал военную мощь, что значительно усиливало положение Великой Янь. Триста лет, армия Великой Янь, считалась, непобедимый, никто не смел, встать у нее на пути.

В Вэй, Юань Че, во главе своей армии напал и уничтожил Северную империю, расширив свою территорию на десятки тысяч миль к северу, создав династию Ся невиданной ранее силы. С их обширными землями, даже Великая Янь не могла сравниться. Всего через сто лет после кончины Юань Че, его потомки не смогли поддерживать такую огромную империю и, позволили династии Ся снова развалиться. К счастью, четырнадцатый принц Юань Ян, десятилетиями управлял северными землями и его потомки смогли сохранить правление Вэй на севере.

Цинхай провозгласила независимость в 791 году, страна «праздновала» фестиваль луны и звезд. В 791 страна официально изменила свое название на Великий Цин. Император Великой Цин взошел на трон после отмены системы гарема наложниц, создав титул для своей жены Принцесса Сю Ли Мать страны, позволив ей участвовать в государственных делах, и быть его помощником. За каждым указом в Цинхай можно почувствовать ее присутствие. Поскольку титул жены императора Цин, и титул принцессы Запада схожи, она была названа первой принцессой, или красивой принцессой. Поскольку политика страны была либеральной, Цинхай стал самой процветающей страной на материке, за последующие 30 лет. Экономическое развитие, ведущие технологии. В 821 году Цинхай лидировал в промышленном развитии, экспортируя научные и технические знания по всему материку. Пятьдесят лет спустя, в Цинхае, была проведена попытка восстания, но заговорщики не в силах были подавить влияние императорской семьи и всех должностных лиц под руководством императора.

Спустя три года после великой встречи у храма Богини, Чу Цяо родила своего третьего ребенка от Юйвень Юэ. Это был национальный праздник во всем Цинхае. Празднование длилось сто дней, и Юйвень Юэ был очень доволен сыном, который был единственным из его детей, кто с самого рождения был настроен дружелюбнее всех.

Разве не таким должно быть счастье? Чу Цяо родила троих детей.

Первый в детстве был озорным и готов был играть в течение всего дня, но сейчас уже зашел разговор о выборе невестки, которая скоро войдет в их дом. Вторая, Жемчужина, с момента рождения считала, что у нее в жизни есть только Ли Цинронг и другим мужчинам там нет места, даже ее отец не являлся исключением. К счастью, теперь есть младший, Е Юн (Облако). Юйвень Юэ, держал ребенка на руках, поворачивая его, то влево, то вправо, чтобы посмотреть, как он себя чувствует.

Посмотрите на эти глаза, брови, нос - это же его точная копия. «Сынок, ты сделал своего отца счастливым».

Маленький ребенок, вряд ли понял, что-нибудь, но он сразу повернул голову к отцу и жизнерадостно улыбнулся. За тем, как Юйвень Юэ играет с ребёнком, следили его люди: «Посмотрите, насколько умен мой сын. Такой маленький, но уже в состоянии понять мои слова».

Большинство людей откликнулись на его слова, с теплой улыбкой и хвалили Сяо Шидзи. Только Лян Шао-Цзин, неприятный парень, пивший чуть в стороне кислое вино, холодно сказал: «Этот ребенок просто видит улыбку, и повторяет ее, не понимая, что за человек перед ним и что он говорит».

Юйвень Юэ почувствовал раздражение, он понимал, что сердце этого человека, кажется долгое время, разрушается. Он собирался поговорить с ним, больно часто тот в последнее время жаловался его жене по разным поводам. Подошла Мэй Сян, она была крестной ребенка. Лекарь Гао Цинчжу внезапно быстро подошел к Юйвень Юэ и начал что-то шептать ему на ухо. Надо сказать, что имбирь по-прежнему остается старым и пряным. Лекарь Гао Цинчжу сделал несколько замечаний тихим голосом и отошел, хотя он перестал жить в доме Юйвень Юэ, но он продолжал следить за здоровьем семьи.

Видно, что сказанное, заставило Юйвень Юэ задуматься, после короткой паузы, он решительно отдал Е Юна, Мэй Сян, развернулся, и выйдя из зала, пошел к Внутреннему Храму.

Мэн Фэн была снова беременна, и почти все время оставалась дома на целый день. Сегодня было исключение. Она спросила с сомнением в голосе: «Что-то случилось, у ее высочества?»

Лекарь Гао Цинчжу улыбнулся и сказал: «Это поймут, лишь те мужчины, которые становятся родителями».

Хе Сяо услышав это, замечание, и сразу все понял, он почувствовал, что не может не рассмеяться. Только Лян Шао-Цзин, живущий монахом, ломал голову, нахмурившись, он снова и снова спрашивал: «О чем это вы говорите?»

Мэй Сян держа Юнь Е на руках, переложила его так, чтобы свирепо упереть руку на бедре, покраснев она осуждающе смотрела на лекаря.

Внутренний Храм, длинные волосы Чу Цяо разметались, все шпильки из них выпали и лежали на полу, ее руки скользили по спине Юйвень Юэ, царапая кожу, их пот впитывало красное покрывало.

«... ну, лекарь Гао не говорил... мое... мое тело...»

«Позволь... он просто сказал, что все в порядке...»

Ветки деревьев скрипели под порывами холодного ветра за окном, но в помещении было горячо, шесть месяцев, не имея возможности близости, друг с другом, выразились в страстном слиянии.

После дождя облака начали расходиться, два человека обнявшись лежали на кровати, смятая одежда разбросана на полу, Чу Цяо тихо, закрыв глаза, пальцем бессознательно рисовала круги на груди мужа. Внезапно, первая женщина, известная на материке как знаменитый генерал, подняла очаровательное лицо и, кусая красные губы, смущаясь, спросила: «Юйвень Юэ, у меня уже трое детей, я почти старая, ты ведь не будешь равнодушен ко мне?»

Юйвень Юэ смотрел в её большие глаза, потом перевёл взгляд на растрепанные волосы, капли пота на лбу, на взволнованно поднимающуюся бледную грудь. Пламя, которое только что погасло, не могло не вспыхнуть снова. «Я могу только показать тебе, насколько я равнодушен...»

Раздался голос, похожий на рычание злого духа. И они вернулись к тому, что уже вроде как закончили.

Дождь снова барабанил по крыше, деревянному настилу и камням внутреннего двора, оставлял потеки на рисовой бумаге и на окнах.

Они остановились, только тогда, когда Чу Цяо, уже не в состоянии была даже открыть глаза. Она прижалась к Юйвень Юэ и спокойно заснула. Юйвень Юэ вытер пот с ее лба, накрыл одеялом и обняв, тихо позвал: «Синьэр?»

«Ах...», - Чу Цяо не открывала глаз и не знала, услышал ли он. Юйвень Юэ смотрел так мягко, его взгляд был словно родниковая вода, его голова наклонилась, и он поцеловал ее брови, лоб. Губы были нежными и теплыми, наконец, тихим голосом он задумчиво сказал: «Похоже, я буду любить тебя всегда».

Красная свеча горела у изголовья, и кто-то находящийся в глубоком сне не знал, о тех редких словах, которые сказал ее муж, когда она заснула.

Длинная ночь, длинная жизнь, которая проходила, через испытания, ветер, и дождь, но, к счастью, впереди еще много таких ночей, которые могут позволить им быть вместе.

«Спать».

Конец