197 Глава. Заключительная глава о Ян Хонг (Налань Хонгье): Цветущая груша

За окном завывает ветер, в просторном зале глубоко под занавесками, придворный лекарь только что проверил пульс. В зал тут же вошла облаченная в одежды придворной дамы высшего ранга тетушка Юнь, отдать дань почтения болеющей императрице, однако поклонившись, женщина не встала с колен. Заметив ее, Налань Хонгье беспомощно и печально усмехнулась, спросив: «Что случилось тетушка?»

Тетушка Юнь была женщиной почтенного возраста, ее голову покрыл серебристый иней, лицо избороздили глубокие морщины, но ее, обычно тусклые, маслянистые глаза, сейчас сияли как лезвие, подняв голову, она остро взглянула на Хонгье и хмуро проговорила: «Император снова отправился на гору Янь Сишань». Налань промолчала, она спокойно улыбнулась и кивнула головой: «Князь Сюань добился огромных успехов, он почитаем при дворе, немногие заслуженные государственные деятели заслужили сочувствие императора, разве это плохо?» В главном зале очень тихо, запросто можно услышать завывание ветра в отдаленных коридорах дворца. Тетушка Юнь все еще стоит на коленях, она, молча, смотрит на нее, не произнося ни слова, взгляд не строгий, но очень острый, как будто пытается пробиться под слой камуфляжа. Налань Хонгье неохотно вздохнула и горько улыбнувшись, произнесла: «О чем сейчас думает тетушка? У меня все хорошо, император не отказывается от своих обещаний, зачем разжигать проблемы?»

«Но император ненавидит вас», - внезапно разгорячено высказалась старая женщина. «Он ненавидит вас за то, что вы отняли военную власть у князя Сюань, ненавидит за то, что отняли у него часть войск, за то, что отослали его к Восточному морю, ненавидит за то, что спрятали (удержали) последнее написанное им письмо. Император полагает, что князь Сюань никто иной как его названный младший брат, с которым они были так дружны, и поддерживали друг друга, помогая. Все эти годы он был зол на вас, неужели вы не осознавали этого?»

«Да, он очень зол на меня». Налань слегка улыбнулась, в ее голосе на удивление звучал легкий счастливый оттенок, не без иронии она сказала: «Вот видишь тетушка, он не бесчувственный человек, он хорошо относится ко мне как к названному брату, это здорово».

«Принцесса!» - наконец рассердившись, крикнула тетушка Юнь, отперевшись на трость, она поднялась с колен, ее лицо посерело. Налань Хонгье немного откашлялась, а затем беспомощно вздохнула: «Тетушка, ты уже в таких летах и откуда в тебе столько внутреннего жара (вспыльчивости)?» Тетушка Юнь ничего не ответила, только пристально посмотрела на нее. Налань по-прежнему улыбалась, но под этой усмешкой скрывалась невысказанная горечь. «Чего тетушка ждет от меня? Рассказать правду, использовать это как рычаг воздействия, чтобы как милостыню выпрашивать у императора каплю нежности? Во что ты превращаешь меня? Страны больше не существует, ты хочешь, чтобы Хонгье даже своего достоинства лишилась?» Тетушка Юнь внезапно застыла, огонь свечей горевших в главном зале освещал ее морщинистое лицо, выражавшее беспомощность. «Я не могу жить только для себя, за моей спиной бесчисленные родственники императора. Я все еще императрица. У меня есть привязанность к Сюань Мо и мы старые сановники. Хуай Сун не должны сдаваться». Тетушка Юнь нахмурилась, пытаясь поспорить: «Но если император узнает правду, это будет хорошо для вас, никакой разницы».

«Нет, разница есть». - Налань Хонгье обернулась, ее губы тронула легкая улыбка: «Ты и сама понимаешь». В воздухе закручиваясь в спирали, струится благоухающий дымок ладана, глубокая ночь, под множеством ниспадающих занавесей, дворец кажется еще более холодным, молчаливым и уединенным. Она развернулась и медленно шагнула во внутренний двор: «Его и Сюань Мо связывают братские чувства и это могут быть только лишь братские чувства. Как только младший брат обзаведется женой, это чувство исчезнет».

Издав печальный скрип, медленно открылась, покрытая лаком и позолотой, дворцовая дверь, в глубине пустынного главного зала, Хонгье. Она, как и прежде держит спину прямо. Взглянув на сияющий золотом великолепный императорский дворец, ее пальцы плотно сжались, а затем снова раскрылись, как будто, наконец, признавшись себе в чем-то, она что-то отпустила. «Сказать ему и что тогда? Он все равно не сможет полюбить тебя, только лишь будет ощущать себя в долгу перед тобой, вот и все», - в глубине сердца шепчет себе Хонгье. Признать это на самом деле оказалось очень просто.

Она настоящая леди, утонченная женщина, всеми помыслами, всем телом, много лет находится у власти, она всегда умело вела рискованную игру, манипулируя сердцами и настроениями людей, она знала, как получить максимальную выгоду. Причина, по которой она не говорила, и по которой скрывала это от него, заключалась в том, что даже если весь мир узнает об этом, он все равно не обратит на нее внимания, не подарит нежность. Вместо чуточки признательности, они оба будут сгорать от стыда. Ей по-прежнему придется бороться с женщинами из гарема, неустанно сражающимися за первенство, ни одна из них не захочет его отпустить, потому она предпочитает, чтобы правда была похоронена. Это единственный путь спасения. Она уже давно поняла, в этом мире некоторые вещи недостижимы через силу, между небом и землей человеческое сердце это самые тяжелые кандалы. Те чувства, которые испытывал к ней Сюань Мо, тоже самое, что она чувствует по отношению к Ян Сюню. Как только попадешь в эти оковы, спасения нет. «Принцесса! Чтобы защитить Великую Сун, важнее всего родить принца. Но пять лет прошло, еже пять лет!»

Внутренняя дверь медленно закрылась, больше не слышно возмущенных высказываний тетушки Юнь, Вень Юань забрав слуг, тоже вышла, она снова осталась одна в зале. Она не спеша подошла и села за маленький столик, украшенный позолоченными резными узорами, аккуратно наливая себе в чашку лекарственный отвар. Вытекающая горячая жидкость была черного цвета, от лекарственного отвара поднимался вверх горячий пар, не смущаясь горького вкуса лекарства, тут же целиком выпила его. Она провела подушечками пальцев по вырезанным на чашке цветам жасмина, это вызывало приятные ощущения, как в ночь свадьбы, когда ее пальцы касались его кожи, холодной, как лед. «Я должна относиться к нему исключительно как к брату, не посвящать все свои мысли мужу, я старшая принцесса Хуай Сун, я Налань Хонгье», - в абсолютной тишине, медленно раздавался глухой голос. Она открыла полные слез глаза, два тонких ручейка текли по ее щекам и падали на запястье, холодное, как лед. Так она просидела всю ночь.

На второй день умерла кормилица императрицы Великой Янь. Ян Сюнь лично издал указ возвести тетушку Юнь во второй ранг с именем леди Кхан Лу, наградив ее тремя достоинствами титулованных придворных особ. Тетушка Юнь никогда не была замужем и не имела детей, поэтому право наслаждаться ее посмертной славой и всеми богатыми дарами перешла к семье ее родителей и их будущим поколениям.

В день похорон Налань Хонгье стояла на угловой башне западных городских стен, облаченная в черные церемониальные одежды, голова ее была увенчана золотой тиарой, она, молча, смотрела на многолюдную, будто сопровождающую в дом жениха невесту, процессию солдат, медленно покидающую Чанъань в южном направлении. По смерти она возвращается на родину, падающий лист возвращается к корням. Пять лет назад тетушка Юнь, оставив свою родину, отправилась за принцессой за тысячи миль в дальние края, в эту запорошенную снегами землю. Сегодня ее принцесса выросла, она больше не ребенок, который когда-то прятался и горько рыдал в ее объятиях, она, наконец, смогла отпустить ее руку. В этот день под вечер снова пошел снег. Служанка накинула толстую меховую шубу на ее плечи, но Налань по-прежнему чувствовала холод. Ее лицо было мертвенно-бледным, тощая фигура, словно ледяная скульптура, одиноко возвышалась на стене.

Сначала ушел отец, затем Хонгью и Сюань Мо, а теперь и тетушка Юнь. В конечно счете, все люди, которые ее любили, один за другим покинули ее. Она осталась совсем одна, за тысячи миль от родного дома, возможно, она тоже больше никогда не увидит теплое весеннее солнце Хуай Сун, не вдохнет соленый морской воздух. Ей хотелось рыдать, но глаза оставались сухими. Внезапно, ее сердце сдавило болью, а к горлу подступила соленая, пахнущая сырой рыбой, жижа, но она по-прежнему стояла, подставив лицо ветру, до того момента, когда ее белая шуба окрасилась в кровавый цвет, и пока громкий крик Вэнь Юаня не достиг ее ушей. Высоко в небе пролетела черная ворона, после этого она тихо упала. Бесконечный снегопад, такое ощущение, что тусклое небо перевернулось, и она смутно, как много лет назад, снова увидела молодое лицо тетушки Юнь, кормилица нежно посмотрела на нее, легко окликнув детским именем. После смерти тетушки Юнь, Налань Хонгье день за днем все больше чахла, точно увядающая лилия.

А тем временем, погода становилась все холоднее, по земле свирепо носились ледяные ветра, ежедневно по дворцу туда-сюда сновали придворные лекари, в несколько раз больше обычного, всевозможные редчайшие лекарства как вода стекались в Юго-Восточный Зал, но состояние императрицы не улучшалось.

Сегодня в полдень метель, наконец, остановилась, на улице выглянуло солнце, Вэнь Юань окликнула служанок игравших в снежки во дворе и они усадили императрицу на крыльце. На нее был накинут толстый плащ из белой куницы.

Сидя в мягком кресле, она глядела на двор и слушала разлетающийся по всему Юго-Восточному дворцу смех и от этого ее настроение немного улучшилось. Вдруг она услышала тихий звук, немного скосив глаза, Налань увидела, как опустив головы, придворные лекари Ван и Лю что-то обсуждают. Похоже, они ее не заметили, поэтому говорили достаточно громко.

Лекарь Ван был старым слугой из Хуай Сун, сейчас ему уже больше семидесяти, нахмурившись, он что-то печально говорил. Поскольку их разделяло большое расстояние, слышно было плохо, поэтому она смогла лишь различить несколько нечетких слов. Они говорили, что она исчерпала все свои душевные силы, что ее одолевают слишком тяжелые мысли, что повреждена система циркуляции ци, поэтому она слаба душой и телом, лекарства уже не в силах помочь, так как в светильнике высохло масло...

«О чем господа говорят?», - неожиданно раздался недовольный голос. Мужчины подняли глаза. Оказалось, что в дверях стояла Вэнь Юань. Взволнованная женщина гневно смотрела на лекарей, Налань же сидела в стороне, и ее лицо оставалось спокойным. Она смотрела так, как будто находилась здесь уже давно. Напуганные мужчины тут же опустились на колени, поспешно принося свои извинения. Императрица ничего не сказала, молча, отвернулась, наблюдая, как курчавые девушки во дворе играют в снежки. Ее лицо не выражало ни радости, ни грусти, как будто она ничего и не слышала.

На ужине, Вэнь Юань заметив плохое настроение императрицы тот час осторожно принялась утешать ее пыталась развеселить свою госпожу, что-то весело ей рассказывая. Она говорила о том, что ей не следует обращать внимание на слова лекарей, ведь эти старые глупцы не заслуживают никакого доверия. Слушая ее, Налань Хонгье лишь слабо улыбнулась, выпила лекарство и пораньше отправилась в постель.

На следующий день, в Юго-Восточный Зал прибыла новая группа лейб-медиков. Императрица не возражала. Она ежедневно следовала предписаниям врачей, хотя улучшений не было, но и хуже не становилось, чему врачи очень радовались, говоря, что нужно переждать зиму, а после она пойдет на поправку.

Все слуги Юго-Восточного дворца были счастливы. Они начали приготовления к предстоящему фестивалю фонарей, Вэнь Юань взяв служанок и евнухов, тщательно отмыли дворец, украсили его яркими, разноцветными шелками, точно на свадьбу. Налань понимала их намерения и не останавливала, она просто тихо лежала на постели и почти не разговаривала. Но через несколько дней резко похолодало, день напролет выл такой холодный ветер, что капли воды застывали на лету, и самочувствие императрицы резко ухудшилось.

В тот день, за окном, бушевала вьюга. Облокотившись на кушетку, Налань Хонгье прислушивалась к завыванию ветра за окном, немного задумавшись, она тихо сказала: «Боюсь, что в этом году фестиваль фонарей во дворце провести не получится». Ее голос был хриплым, с нескрываемой слабостью. Вэнь Юань очень расстроилась, но не осмеливалась показывать этого госпоже. Услышав ее слова, она, смеясь, ответила: «На улице такой сильный ветер, он немедленно сдует все фонари. Должно быть, праздник действительно нельзя устраивать». Налань Хонгье кивнула, Вэнь Юань продолжила: «Госпожа, должно быть, собирается лечь пораньше. Вы выпили лекарство, наверно у вас осталась горечь во рту? Хотите немного сладкой воды?» Хонгье покачала головой, Вэнь Юань собиралась еще что-то сказать, но внезапно снаружи долетел звук хлыста, звонкий, мелодичный, и счастье озарило ее лицо, она сразу вскочила, повторив несколько раз: «Госпожа, государь прибыл». Сказав это, она вместе со слугой вышла встретить императора. Через мгновение одна за другой распахнулись дворцовые двери, множество занавесок медленно приподнимались, в зал вошел Ян Сюнь, одетый в платье черного металлического цвета. На ходу он скинул с себя черное пальто и отдал его стоявшей сбоку горничной.

Он был все таким же. Решительный взгляд, прямой нос, тонкие губы, глаза, словно глубокие озера, в которых не видно дна. Он сел напротив кровати Налань Хонгье, взяв у Вэнь Юань горячее полотенце, вытер лицо и руки, а затем спросил: «Вам лучше?» Налань немного приподнявшись на кровати, слегка кивнула, на ее лице как всегда оставалась невозмутимая, мягкая улыбка: «Спасибо Ваше Величество, уже намного лучше». Он кивнул и снова спросил: «Вы вовремя принимаете лекарства?»

«Да», - ответила она. Немного поколебавшись, он задал еще вопрос: «Я помню, как вы боитесь холодов, а сегодня так холодно, во дворце достаточно тепло?» На одно мгновение глаза Налань озарились радостью, но это было столь мимолетно, что почти не заметно. Она подняла изможденное лицо и сказала: «Не стоит беспокоиться Ваше Величество, все в порядке». После чего в главном зале воцарилось безмолвие, и лишь завывание ветра за окном нарушало тишину. Оба так и сидели, не зная, что сказать, как преодолеть это неловкое молчание (ситуацию). «Что ж... хорошенько отдохните, я знаю...»

«Его Величество уже обедали?», - неожиданно, откуда-то сбоку, раздался звонкий голос. Налань и Ян Сюнь оба остолбенели, обернувшись, они увидели Вэнь Юань. От страха, губы молодой служанки побелели, а ее руки под рукавами слегка дрожали, судорожно сжимая носовой платок, на лбу выступили капли пота. Ян Сюнь удивленно бросил взгляд на Налань и тут же отвернулся, однако он не рассердился, а наоборот, слегка кивнув, ответил: «Еще нет».

«В таком случае, возможно, Его Величество согласится пообедать в нашем дворце. У нас великолепная кухня, матушка императрица очень довольна, а Его Величество, кажется, еще ни разу не пробовал?» Ян Сюнь улыбнулся и кивнул: «Хорошо». Вэнь Юань засияла от счастья, немного растерявшись, она поспешно добавила: «Тогда слуга сейчас же займется приготовлением», - и тут же исчезла словно дым.

После того, как она ушла, Налань беспомощно сказала: «Моя служанка плохо воспитана, прошу прощения Ваше Величество». Но Ян Сюнь покачал головой: «Ничего, она очень предана». Налань Хонгье не знала о планах Вэнь Юань, понятно одно, она всего лишь надеялась, что Ян Сюнь немного задержится и составит компанию ее госпоже, поэтому больше ничего не стала говорить. Ян Сюнь встав, принялся ходить туда-сюда по главному залу, подойдя к книжной полке, он вынул один из свитков, просмотрев, вернул его на прежнее место, после чего достал другой, а Хонгье, сидя на кровати, очень внимательно разглядывала застежку на своей одежде. Солнечные лучи, проникая через окно, рисовали маленькие квадратики на полу. Полуденное солнце было очень теплым, несмотря на разыгравшуюся снаружи метель, в зале было необычайно тихо. «Вам нравится торговое дело?», - внезапно спросил Ян Сюнь, держа в руках книгу «Основы искусства торговли». Налань Хонгье подняла голову и мельком взглянув на него, ответила: «Предки вашей слуги когда-то были торговцами, в Хуай Суне очень развита торговля, поэтому иногда в свободное время, ваша слуга тоже любит изучать его». Ян Сюнь рассмеялся: «Странно».

«Что странного?»

Ян Сюнь покачал головой и сказал: «Ничего, просто я знаю человека, которому это занятие тоже нравится».

Смеясь, Налань спросила: «Сюань Мо, не так ли?»

Янь Сюнь немного удивился: «Императрица знает?» Хонгье очень естественно ответила: «Разумеется, ваша слуга знакома с Сюань Мо с самого детства, и конечно, знает его лучше, чем Император». Ян Сюнь слегка усмехнулся, по-видимому, он был с этим не согласен, однако ничего не сказал, он просто отвернулся, продолжая переворачивать книгу. Тем не менее, в глубине души Налань была довольна, как маленький ребенок, чья проделка удалась, она улыбнулась, а затем снова опустила голову, продолжая возиться с застежкой. Время шло неспешно. Они женаты уже много лет, но кажется, сегодня он впервые как следует, рассмотрел внутренние покои ее дворца, он чувствовал, что императрица необычный человек. Она выделялась из толпы не только манерами, но и широким кругозором, при беглом осмотре, оказалось, что в ее коллекции множество книг, к тому же на большей части из них остались следы, подтверждающие, что их пролистывали, в отличие от других наложниц, у которых книги в комнате были лишь частью интерьера.

«Ваше Величество, матушка императрица, пожалуйста, ешьте». Еду принесли очень быстро. Поскольку Налань принимает лекарства и ей следовало отказаться от излишеств, с ее стороны стояло лишь четыре вида закусок, а со стороны Ян Сюня почти шестьдесят видов разнообразных горячих и холодных блюд. Богатый стол выглядел очень эффектно.

Ян Сюнь немного смутился, невольно бросив взгляд на жену, но она просто смеясь, сказала: «Государь редко приходит сюда, поэтому слуги не знают ваших вкусов, им ничего не оставалось, как подготовить, немного больше. Прошу вас Ваше Величество, не вините их, они лишь искренне желали угодить вам». Слова, сказанные Налань совершенно спокойно, в других устах звучали бы как ревность. Вэнь Юань стояла в стороне, глядя, как Ян Сюнь ничего не говоря, покорно начал есть, и в ее сердце распускались цветы. В душе она сказала сама себе, что сегодняшний день поистине замечательный, госпожа как никогда в прекрасном расположении духа. Больное сердце нуждается во враче, возможно, если император будет чаще приходить, состояние здоровья императрицы улучшится.

Они ели медленно, и после еды полагалось отдохнуть. Ян Сюнь и Налань непринужденно обменялись несколькими словами, а потом, снова приказав слугам, как следует ухаживать за государыней, император намеревался вернуться во дворец. Но едва развернувшись, неожиданно услышал треск, оказалось, что рукав, зацепившись за угол стола, разорвался. Ян Сюнь подняв руку, и мельком взглянув на дыру, не обратил на это особого внимания, и уже собирался надеть пальто, когда послышался голос Налань Хонгье: «Ваше Величество, у вас разорван рукав». На что Ян Сюнь спокойно ответил: «Пустяки».

«Подождите минутку». Налань взяв порванный рукав, бережно осмотрела его, а затем сказала: «Эта вышивка Тхьен Цы, в год префектура Тхьен Цы (*дар небес) выпускает всего несколько рулонов такой ткани. В этом году у императора был всего один рулон этого шелка для пошива парадного платья, а сейчас оно испорчено. Если даже отнести его в императорскую пошивочную, боюсь, что никто не осмелится починить его». После услышанного, Ян Сюнь поневоле осмотрел платье более пристально, и все же ответил: «Испорчено значит испорчено, все равно не важно». Но Хонгье сказала: «У Его Величества сердце не болит, а как же у слуг? Император не знает сколько вышивальщиц ежегодно портят зрение, ради того чтобы вышить рулон этой ткани, посмотрите, ткань не только с двух сторон расшита, но так же если внимательно присмотреться к плетению, можно разглядеть очень мелкий иероглиф «Счастье». Ян Сюнь внимательно осмотрел материю, это было действительно так, после чего со вздохом сказал: «Действительно тонкая работа».

«Вэнь Юань, принеси иглу».

Ян Сюнь ошеломленно спросил: «Что императрица собирается делать?»

«Раз в императорской пошивочной нет никого кто осмелился бы зашить дыру, то так или иначе, но одежда будет выброшена. Даже если ваша слуга, попытавшись починить, испортит ее, император все равно не станет ее обвинять». Ян Сюнь удивленно спросил: «Императрица еще и женскими искусствами владеет?» Налань приподняла уголки глаз, в них искрился луч света. Мягко посмотрев на него, она взяла иглу из рук Вэнь Юань и начала зашивать дыру, делая стежок, она сказала: «В ногах правды нет, присядьте». Неизвестно почему, Ян Сюнь неожиданно напрягся, он сел очень близко к Налань, а затем, смутившись, решил отсесть подальше, нахмурив брови, он сказал: «Только не уколи меня». Налань Хонгье подняла брови: «Человек, который прошел войну, боится маленькой иглы?» Выражение лица Ян Сюня говорило о том, что он не доверяет ее мастерству, однако он просто нахмурился и больше ничего не стал говорить. Вскоре он понял, что у Налань прекрасные навыки, игла и нить в ее длинных пальцах были как живые.

Она такая худая. Ян Сюнь осторожно рассматривал ее боковым зрением, и не мог не заметить прекрасную белую шею женщины. Солнечный свет падал на ее фигуру, неся спокойную, умиротворяющую атмосферу, в воздухе пахло лекарствами, в часах медленно сыпался песок, вокруг так тихо, что можно было услышать, как острая игла проходит через шелковую ткань. Неожиданно руки Налань затряслись, она начала тихонько кашлять. Поначалу она изо всех сил пыталась сдерживаться, но постепенно спазмы усилились, больше она не могла терпеть, и кашель становился все сильнее. Ян Сюнь нахмурился, слегка похлопал ее по спине, одновременно громко крикнув: «Принесите воды, скорее». Вэнь Юань торопливо подбежала, взяв чашку чая, Ян Сюнь помог Налань выпить глоток. Затем ее дыхание постепенно стабилизировалось, но ее лицо все еще было красным, а взгляд утомленным. «Вы как? Позвать лекаря» Налань слегка покачала головой: «Незачем, это хроническое, немного отдохну, и мне станет лучше».

«Сегодня на этом шитье закончим, а завтра, когда вам станет лучше, можете продолжить». Налань действительно очень устала, поэтому в ответ она просто кивнула. Ян Сюнь скинул с себя верхнее платье и отдал его Вэнь Юань, велев: «В ближайшие несколько дней не позволяй ей штопать, дождись, когда станет лучше». Вэнь Юань радостно кивнула, думая, что спустя пять лет небеса, открыли ему глаза и император, наконец, понял, что его сердце тоже болит за императрицу.

Надев шубу, Ян Сюнь обернулся, чтобы попрощаться с Хонгье: «Я пошел, а вы хорошенько отдохните». Налань кивнула. Она смотрела, как Ян Сюнь направляется к выходу, и занавески главного зала одна за другой поднимались с каждым его шагом, а силуэт медленно растворялся. Неизвестно почему, но неожиданно она запаниковала, и вдруг громко крикнула: «Ваше Величество?» Ян Сюнь удивленно обернулся.

Дворец был очень большим, огромное расстояние разделяло двух людей. Они продолжали смотреть друг на друга, а между ними медленно проплывали года. Год, два года, три года, пять лет, вдобавок те, что они долго не виделись, десять лет, долгие годы. «Сегодня вечером ваша слуга распорядится, чтобы повара приготовили много вкусных блюд, Ваше Величество, вы придете снова?» Ян Сюнь стоял посреди дворца и издали смотрел на женщину, сидящую на кровати. Она была его женой, на которую он никогда особо не обращал внимания, и, тем не менее, которая многим помогла ему. Он продолжал смотреть на нее, пытаясь вспомнить ее прежний облик, но, кроме жемчуга и сверкающих драгоценных камней, ничего больше не всплывало в его памяти. Сейчас на ней простое белое платье, ее голова не украшена драгоценностями. У нее синие губы, она ужасно худая, словно свеча, угасающая на ветру, и неизвестно, сколько еще она сможет гореть. Ну и пусть...

Ян Сюнь тихо вздыхает в сердце.

Пусть даже она присвоила себе военную власть Сюань Мо, пусть даже она узнала о его отношениях с Сюань Мо, она самовольно уничтожила письмо, которое Сюань Мо написал ему, перед смертью... Ну и пусть.

Ян Сюнь кивнул головой и сказал: «Отдохните, как следует, а вечером я снова приду к вам».

Парадные двери широко распахнулись, впуская в зал свежий ветер. Налань Хонгье молча, сидит на кровати, следя за исчезающим вдали силуэтом Ян Сюня. У нее нежное лицо, а взгляд подобен плывущим по небу облакам, такой же спокойный.

«Госпожа», - Вэнь Юань радостно смеясь, практически не понимая, что следует говорить, наконец, крикнула: «Ваша слуга уходит заниматься подготовкой». Налань Хонгье глубоко вздохнув, укуталась в теплое одеяло. Неожиданно она вспомнила тот вечер много лет назад, когда она отправлялась в дальнее путешествие, верхом на коне, а он нагонял ее, и наконец, остановившись, недалеко от моста, он громко крикнул: «Я закопал кувшин чудного вина под грушей, ты вернешься в следующем году?»

Ты вернешься в следующем году? Ты вернешься в следующем году? Вернешься?

Сколько лет прошло, но стоит ей только закрыть глаза, а она снова слышит этот голос. Кажется, что это было вчера. «Приеду! Только подождите!» Сев в повозку, она высунула голову, чтобы поговорить с человеком на мосту, он походил на маленькую точку. «Приеду! Только подождите!» Однако, в конечном счете она все же не смогла вернуться. Ее отец умер, оставив ее одну с больной матерью и глупым младшим братом, а так же с вьющимися вокруг всесильными сановниками – императорской родней, оставив государство на ее слабые, худые плечи. А он потерял всю семью и стал бездомным бродягой. В прошлом баловень судьбы, он в мгновение ока превратился в узника.

После долгих десяти лет на грани жизни и смерти, они снова сошлись на той земле, где когда-то впервые встретились, но, к сожалению, государство распалось, люди изменились, даже если когда-то они были близки, сейчас они уже не знают друг друга. Налань медленно закрыла глаза и мягко улыбнулась.

Небо еще не стемнело, но Вэнь Юань уже начала хлопотать о парадном платье и прическе. Слуги на кухне знали, что император придет на ужин и тоже со всем энтузиазмом занялись приготовлением угощений. Хотя Налань и не хотела устраивать особо пышных торжеств, однако видя такое редчайшее воодушевление со стороны слуг, не стала возражать. А между тем, на землю опустились сумерки, время ужина давно прошло, но Ян Сюня все еще не было. Люди начинали беспокоиться, Вэнь Юань отправила одного из слуг разведать новости, а сама тем временем утешала Налань. Не смотря на то, что в душе Налань уже все поняла, она не страдала, а лишь чувствовала себя немного опустошенной. Юйшу была права, Юго-Восточный дворец слишком велик, поэтому он выглядит безлюдным.

Вскоре евнух из дворца Ян Сюня принес известие, что из Мейлинь пришло чрезвычайное донесение о военном положении на северо-западе, поэтому император в главном зале заседает с министрами и не сможет прийти. В тот момент, когда евнух закончил, Налань почти отчетливо могла услышать, как все в зале тихо вздохнули. Она приказала наградить евнуха, затем обратилась к Вэнь Юань: «Ладно, подавай ужин». Вэнь Юань была шокирована: «Аа?»

Хонгье рассмеялась: «Будем кушать, если император не пришел, так что ж сразу есть не надо?» Придя в себя, Вэнь Юань тут же приказала, стоявшим с растерянным видом, слугам, нести еду. Ужин состоял более чем из двадцати различных блюд, Хонгье показалось, что сегодня вкус угощений был особенно хорош, поэтому она долго не выходила из-за стола, приказав слугам принести бульон.

***

Спустя три дня, Ян Сюнь все еще был занят военными делами. В том же году, потерпев поражение, принцесса Цзин Ан Юань Чунъэр, отступила к южным окраинам Бань Тан. Несмотря на то, что она несколько раз попадала в окружение армии Юйвень Юэ, по счастливой случайности ей каждый раз удавалось сбежать. Из-за своей привязанности к Юань Чэ, и видя, что принцесса больше не пытается штурмовать Бань Тан, Юйвень Юэ не стал больше преследовать ее. Но в последнее время, с северо-западных земель стали доходить новости о том, что люди принцессы Цзин Ан неоднократно встречались с цюаньжунами, племенами живущими на окраинах территории Китая, вероятно что-то назревает. Все разведданные, немедленно направлялись в столицу. Эти новости взбудоражили императорский двор Великой Янь.

За эти три дня, болезнь императрицы еще больше усугубилась, Юго-Восточный Дворец погрузился в тишину и уныние. В тот вечер, Налань Хонгье, уже три дня не встававшая с постели, неожиданно поднялась, она пожелала, чтобы Вэнь Юань принесла ей из шкафа резную шкатулку. Вэнь Юань хотела посоветовать императрице не утруждать себя, но видя ее решимость, не посмела ничего сказать.

Резная сандаловая шкатулка на первый взгляд выглядела очень старой и совсем не тяжелой, а когда служанка взяла ее в руки, та оказалась совсем невесомой, так что Вэнь Юань не могла понять, какие там могли храниться драгоценные вещи, вдобавок, неожиданно оказалось, что шкатулка заперта на три замка. Служанка провела платком по поверхности шкатулки, от поднявшегося густого облака пыли, Вэнь Юань начала кашлять, толстый слой пыли свидетельствовал о том, что шкатулка пролежала там долгое время. Хонгье, взяв коробку, какое-то время, молча, смотрела на нее, после чего достала из-под подушки три ключа и открыла ее. Вэнь Юань заглянув внутрь, увидела там лишь связку писем, многие страницы пожелтели от старости, и судя по всему письма были написаны очень давно. Разочарованная служанка лишь поморщилась. «Вэнь Юань, принеси жаровню».

«Но для чего она вам, госпожа?» Указав на письма, Хонгье сказала: «Чтобы сжечь их».

«Сжечь?» - Вэнь Юань была шокирована. Хоть она и не знала, от кого эти письма, но видя в каком месте, хранила их императрица, она сразу поняла, что эти бумаги были очень важными для нее. Она поспешно спросила: «Но почему, госпожа? Почему вы хотите сжечь их?» Подумав, Налань Хонгье легко ответила: «Если не сжечь, это принесет кому-то лишь горечь и чувство вины». Вэнь Юань, конечно, не понимала о чем говорит императрица, но тем не менее послушно отправилась за жаровней. Потрескивание огня, создавало чувство уюта и спокойствия. «Вэнь Юань, ты можешь идти».

Служанка кивнула: «Да, позовите, если вам что-то понадобится». Дверь закрылась и в зале снова воцарилась тишина.

Хонгье взяла толстую пачку писем, погладив бледными пальцами, уже столько раз перечитанные ее, пожелтевшие листы. Ее взгляд стал нежным. Правильно. Тетушка была права, она просто трусиха. Какое еще достоинство старшей принцессы, какая честь Хуай Суна или рода Налань, это все ненастоящее, она врет и себе, и другим. Она просто боится. Ей просто не хватает смелости, она не осмеливается сделать первый шаг. Ян Сюнь не знает, что всякий раз, когда она видит, как он вспоминает о Сюань Мо, видит, как он заботится о Юйшу и Юнъэре, она начинает чувствовать себя такой счастливой, чувствовать, что младший брат все еще много значит для него, что в его сердце все еще есть место для нее. Но если бы узнав правду, он все же не полюбил бы ее, как бы она смогла такое пережить?

Она боялась, у нее не хватало смелости, она боялась, что когда раскроется правда, он был бы всего лишь чуточку удивлен, но не смог бы ответить на ее чувства. Она боялась, что рискнув всем, в итоге выяснится, что она не тот человек, который жил в его сердце. Она боялась, что после того, как правда раскроется, она не только не сможет завоевать его любовь, но лишится даже права на мечту. По крайней мере, сейчас она все еще может себя обманывать, говоря, что они равнозначно важны друг для друга.

Видите, она такая трусиха, зная, что это самообман, по-прежнему продолжает лгать себе. Но что еще она могла сделать? Ее любовь – это бесплодное дерево. Боясь наступления осени, она упорно пытается сохранить лето, чтобы не столкнуться с тем мучительным финалом.

Налань Хонгье, сжимала пожелтевшие от времени листы с ярким чернильным следом. Старая бумага, ставшая уже тонкой и хрупкой, издавала шуршащий звук. Внезапно, Хонгье слегка разжала руку, и почтовая бумага соскользнула, в жаровне тут же вспыхнули языки пламени. Письма, которыми она многие годы так дорожила, в мгновение ока превратились в пепел.

В тот год она отправила Сюань Мо к Восточному морю вовсе не потому, что хотела погубить его или отобрать у него военную власть. В то время Хуай Сун была слаба, императорская кровь иссякла, со всех сторон зрели заговоры, понимались армии. Она умышленно воспользовалась силой Северной Янь, чтобы продолжить род Налань и защитить народ. Но двор и фанатичные чиновники не соглашались. В то время тот, кто отдал бы государство, тот неминуемо должен был стать предателем и навсегда покрыл бы себя несмываемым позором. Она просто не хотела покрывать позором Сюань Мо и взвалила это на свои плечи, поэтому она отправила Сюань Мо подальше от центра правительства. Кроме того, она боялась, что преданные Сюань Мо войска начнут протестовать, даже если Сюань Мо и не поддержит недовольных, после того как Ян Сюнь захватит трон, министры Янбэй сфабрикуют обвинение. Поэтому она забрала его войска и отправила командовать войсками юго-восточного моря, не имеющими к нему никакого отношения. Но она не рассчитала, что разбойники юго-восточного моря воспользуются внутренними беспорядками Хуай Сун и атакуют юго-восточные границы, а так же она не ожидала, что Сюань Мо сам наденет доспехи и ринется в бой, чтобы уничтожить врага. А сегодняшний день - это ее расплата. Она была у власти многие годы и ее руки запятнаны кровью множества людей, это было правильное решение, даже если десятки тысяч людей поплатятся головой. Она никогда не жалела, она понимала, она все понимала. Поэтому, когда она смотрела, как он каждый месяц рассчитывал время посещения Юго-Восточного дворца, то поняла, что он не хочет от нее детей, даже для укрепления положения императорского двора. Для того чтобы заручиться поддержкой подданных Хуай Сун, она пообещала, что Сунские чиновники сохранят свое положение, что в жилах будущих поколений императоров Янь будет течь кровь династии Хуай Сун, однако она больше не хотела этого, а также не хотела, чтобы они расшатывали верхушку политической верхушки. Это был единственный своенравный поступок в ее жизни.

Позже, после каждого посещения ее императором, она глотала горькие лекарства, чтобы покончить со всеми тревогами в сердце Ян Сюня. Но со временем он стал все реже посещать ее, а на сегодняшний день он уже два года не ночевал в Юго-Восточном дворце.

В этой жизни, все чего она желает, подобно песку, текущему сквозь пальцы, чем больше она пытается удержать желаемое, тем быстрее она это теряет, и сейчас уже ничего не осталось.

Языки пламени расползались, быстро проглатывая письма, огонь спалил последнее подтверждение их длительного знакомства вместе с ее разбитой жизнью. Все было предано огню.

Иногда любовь это мед, иногда бремя. Она подвела Сюань Мо и всю жизнь стыдилась этого. Сейчас она умирала, и не хотела, чтобы он узнал правду и потом всю жизнь испытывал стыд, как она. Его жизнь и без того достаточно горька, зачем сыпать соль на раны? Сжечь, все сжечь!

Люди стремятся к славе и почету, стремятся завести потомство, но только она знает, только она видит, скрытое под сверкающей завесой, израненное сердце. Это не дефицит любви, это просто любовь не может распуститься.

Она и он в равной степени несут слишком много ответственности, слишком много обязанностей, они не могут потворствовать своим капризам, дать волю порыву, позволить страсти завладеть собой, и тем более позволить себе быть естественными. Сжечь, все сжечь!

Поднялся густой дым, Налань Хонгье начала кашлять, чувствуя, как медленно льется, пахнущая сырой рыбой, горячая жидкость. Внезапно, в ее памяти всплыли смутные воспоминания. Яркий весенний день, осыпающиеся белые цветы груши, словно пышные облака, ветер раздувает его одежды, он стоит посреди цветущего весеннего сада, в сумерках он обернулся, его глаза, словно сверкающие звезды, на губах улыбка, тонкие черты лица, в глазах огонь, посмеиваясь, он спросил: «Заблудился? Не знаешь где твой дворец?» На ней было мужское платье, щеки раскраснелись, набравшись смелости, она заговорила, но ее голос все еще был слабым: «Я ... я сын князя Аньлин из Хуай Сун, меня зовут Сюань Мо...» Возможно, все было не правильно с самого начала.

Красивые весенние дни, теплое солнце, в конечном счете, все это погребено под толстым слоем дыма и пыли беспокойного времени. Небо чистое, но больше нет тех играющих красками, как в те времена, облаков. Жестокая реальность разрушила наивный детский мир, оставив лишь руины. Но она все еще упорно пытается не забывать это навсегда ушедшее беззаботное время.

В его жизни было только два человека, для него самыми важными, одного он сам оттолкнул, поэтому другому, своему брату, он посвятил все свои самые искренние чувства, Сюань Мо всегда живет в его сердце. Только жаль, что она не является ни одним из них. В главном зале ярко мерцают огни, но Налань казалось, будто она смотрит через красную вуаль, мрачную и тусклую. Ее жизнь, прошедшая в упорной борьбе с бурями и ветрами, в конечном итоге, обернулась в безмолвную ноющую боль, угасающую в тишине пустого зала. Когда-то в этих белых руках были жизни десятков тысяч людей, сейчас же оглядываясь назад, осталось лишь усталое чувство, будто бы она плывет по волнам, то погружаясь в воду, то снова всплывая, жизнь проплывает словно сон, уносясь в широкую бездну.

Письмо выскользнуло из ее ладоней и, мягко раскачиваясь, упало в жаровню, охваченная языками пламени бумага, издав тихий свистящий звук, превратилась в черный пепел. Она грустно улыбнулась, руки беспомощно упали. В пятый год основания династии Янь Тай-цзуном, в ночь на 4 декабря, когда в столице бушевала буря, в Юго-Восточном дворце, императрица, урожденная Налань, умерла.

***

«Ваше Величество», - стоявший за спиной придворный евнух, шепотом сказал: «Нашел». Ян Сюнь медленно повернулся, Юго-Восточный Зал уже опустел, в главном зале не было ни души, срок траура по императрице прошел, все слуги уже были распределены по другим дворцам. Сейчас во дворце остались лишь два престарелых придворных евнуха, отвечающие за уборку территории. Крышка коробки распахнулась, внутри лежало китайское платье, металлического черного цвета, расшитое золотой нитью, шелк был покрыт бесчисленными маленькими иероглифами «счастье», платье выглядело роскошно, лишь разорванный левый рукав, был аккуратно зашит, если сильно не присматриваться, заметить было практически невозможно. Ян Сюнь долго молча смотрел на него, наконец, подняв голову, отдал платье слуге, приказав: «Отнеси во дворец».

«Слушаюсь», - ответил евнух. Двери главного зала широко распахнулись, ворвавшийся внутрь ледяной ветер, поднял легкие клубы пыли. Проникавшие снаружи солнечные лучи, немного резали глаза, от чего Ян Сюнь слегка щурился. Остановившись возле двери, он внезапно повернулся, посмотрев вдаль, на видневшуюся, сквозь множество шелковых занавесок, кровать. Месяц назад она, сидя на ней, тихо спросила: «Сегодня вечером, повара приготовят много вкусных блюд, Ваше Величество, вы придете снова?»

«Ваше Величество, вы придете снова?» Яркие солнечные лучи, заставили его зажмуриться. Внезапно он почувствовал себя очень одиноким. Он задержался лишь на мгновение, но не предполагал, однако, что та минута станет прощальной. Ян Сюнь немного нахмурился, но затем, складки медленно разгладились, и печаль в сердце постепенно прошла.

Ян Сюнь собирался покинуть дворец, но внезапно почувствовав запах дыма, обернулся. Зайдя за угол, он увидел, как маленькая служанка что-то жжёт. Слегка удивившись, он подошел к девушке. Заметив его, служанка, испугавшись, поспешно опустилась на колени. Ян Сюнь посмотрел на нее и слегка нахмурившись, спросил: «Ты Вень Юань, служившая во дворце императрицы?»

«Да, Ваше Величество».

«Почему ты здесь?»

«Эта старые вещи матушки императрицы, перед смертью, госпожа велела сжечь весь хлам. Все эти дни, слуга, работала во дворце госпожи Ан Пхин, поэтому времени вернуться не было, но сегодня выдалась свободная минутка и я тут же пришла разобраться со всеми делами». Ян Сюнь заметил, что на Вень Юань была одежда рабов самого низшего ранга, сзади, на шее, все еще не зажил след от хлыста, он знал, что после смерти императрицы, на новых местах слуг из Юго-Восточного Дворца притесняли. Подумав минуту, Ян Сюнь спросил: «Где твой дом?» Вень Юань удивилась, не ожидая, что император станет интересоваться такими вещами, но, тем не менее, поспешно ответила: «Слуга пришла сюда вслед за Императрицей, мой дом в Хуай Суне».

«Кто-то из родственников еще остался?»

«Ваше Величество, в доме все еще есть старые родители, три старших брата, две старшие и одна младшая сестра». Янь Сюнь кивнул, и, обернувшись, отдал распоряжение второму слуге: «Передай мой приказ в ведомство по управлению рабами, я жалую ей титул придворной дамы Чжао Жон четвертого ранга с соответствующим положенным ей содержанием, кроме этого, я награждаю ее сотней золотых. В ближайшее время она покидает дворец и отправляется домой».

«Слушаюсь, Ваше Величество». Все еще не веря своим ушам, Вэнь Юань тут же опустилась на колени, от потрясения, она ни слова не могла вымолвить. Стоявший рядом маленький евнух, улыбаясь, спросил: «Должно быть, Госпожа Чжао Жон одурела от счастья? Разве не следует поблагодарить Его Величество?» На глаза Вень Юань навернулись слезы, отбив земной поклон, она громко воскликнула: «Благодарю Ваше Величество, да благословят вас небеса». Молча взглянув на белую бумагу, Ян Сюнь, наконец, развернулся и зашагал прочь.

Снег прекратился, небо снова окрасилось в синий. Ветер, гонимый издалека, сворачивал бумагу, отчего огонь лишь быстрее разгорался. Недогоревший кусок бумаги, легко взмыл в воздух и подгоняемый ветром, полетел в ту сторону, куда ушел император.

Много лет назад, под светом одинокой лампы, умирающий генерал, из последних сил, написал это письмо. Письмо прошло через руки многих людей, но никто не заметил ничего предосудительного. Это было просто письмо императору, в котором сообщалось о расквартировании и тыловом обеспечении войск на границе Вэй и Хуай Сун, анализ характера и способностей всех действующих генералов, плюсы и минусы. На самом деле, только три человека могли понять это письмо, но двое из них уже умерли. На письме было имя и печать Сюань Мо, твердый, летящий почерк, но совсем не знакомый Ян Сюню. Письмо было написано рукой другого человека. Ветер продолжал дуть, письмо, кружась и извиваясь, летело вслед за Ян Сюнем, языки пламени расползались, огонь постепенно сжег заголовок, приветствие, вопрос о здоровье, сжег письмо более чем наполовину... Внезапно, подхваченная резким порывом ветра, бумага взлетела высоко, еще чуть-чуть и она обогнет силуэт человека, но в этот момент дорогу преградило возвышавшееся грушевое дерево. Высоко зацепившийся за ветку, кусок бумаги, сверху беспомощно смотрел на мужчину. Остановившись, Ян Сюнь удивленно посмотрел на то дерево. Он вдруг вспомнил, как много лет назад, в юности, именно под этим деревом, он впервые встретил Сюань Мо, заблудившись, мальчик простодушно подошел разузнать дорогу, от смущения, его щеки раскраснелись, он был похож на застенчивую девчонку.

«Ваше Величество?» - негромко обратился придворный евнух: «Ваше Величество?» Очнувшись, Ян Сюнь, вопросительно протянул «М-м?», после чего развернулся и продолжил путь, все дальше удаляясь ворот от Юго-Восточного дворца.

Бумага на цветке груши продолжала гореть, письмо, в течение пяти лет скрытое от глаз, медленно поглотило пламя. Наконец, на верхушке дерева остался лишь маленький, превративший в золу, клочок, обращенный порывом ветра в облако пепла. В углу дворца, по-прежнему, всхлипывая, маленькая служанка поднимала разбросанные на земле письма и бросала их в жаровню, яркие языки пламени, вспыхивая, поглощали бумагу.

***

Исторические материалы: в шестой год основания династии, была построена усыпальница императрицы Налань, расположенная к югу от горы Закат в Янбэй. Двадцать три года спустя, Ян Тай-цзу умер и был похоронен в усыпальнице Тайцзи, расположенной к северу от горы Закат, напротив мавзолея императрицы.

Протекающий здесь приток реки Чишуй, соединяет два кургана, и из-за того, что в холодную пору, снежинки, кружась в воздухе, опускаются на поверхность реки, словно лепестки цветов груши, местные жители называют ее рекой Грушевого дерева.