Глава 12.

«I'm gonna stay right here by your side,Do my best to keep you satisfiedNothin' in the world can drive me away'Cause every day, you'll hear me say»

Мой маленький братец чувствовал себя лучше. Каждый день он преодолевал себя, позволял делать столь ненавистные уколы, часами лежал и смотрел, как какая-то жидкость проникает ему в вены через капельницу. И я была рядом с ним всю неделю. Адам тоже. Но от Ника я не получила и сообщения. Он поступил не правильно и даже не собирается извиняться. Что же, так тому и быть.

Эти семь дней прошли очень быстро, и всё это благодаря одному парню, который не бросил меня в трудную минуту. Адам, кажется, начал считать Клиффа своим братом или же сыном, так как за время в больнице успел помочь ему с математикой, которую Клифорд отчаянно не понимал, смог привить любовь к чтению. И, признаюсь, мне очень обидно! Ведь я пытаюсь научить брата чему-то хорошему на протяжении всей его жизни, а Адаму удалось это сделать всего за несколько дней!

Трое суток мы ночевали в приёмной, но после у парня появились домашние заботы. Однако Адам всё равно приезжал утром, чтобы поиграть со мной в монополию. В пять часов он ездил на репетицию, а затем снова играл со мной в монополию. Интересно, кто-нибудь ещё осмелится назвать Адама моральным критином?

— Ох, девочка моя, какая ты уже взрослая! — меня обнимает тётя Сара, мамина сестра. Она нас очень редко навещает, но сегодня - особенный день, ведь наконец выписывают Клиффа.

Но спустя несколько минут, когда из больницы вышел брат с Адамом, всё внимание родственников было сразу обращено к Клифорду.

Мама, папа, тётя, Эрика: все окружили маленького мальчика, обнимали и целовали его. Все слова смешались в одно неразборчивое нечто, и мне оставалось только удивляться: почему, раз все так рады за Клиффа, не удосужился посидеть с ним хоть час?

— Лейси, у нас нет места в машине. Мы не планировали брать с собой Сару, но так получилось. — мама пожимает плечами. — Давай мы тебе вызовем такси? Ты же не будешь обижаться?

— Я подвезу Лейси. — вмешивается Адам, даже не давая мне право голоса.

— Адам, ты солнце! — мама улыбнулась парню и побежала к своему маленькому мальчику, которому купила новую машинку, которого ни разу не навестила за целую неделю.

***

— Ты же не против, если мы заедем ко мне домой? Я приготовил подарок для Клиффа, но забыл его. — Адам пытается перекричать шум ветра, но я и так его прекрасно слышу.

Ни разу, до сегодняшнего дня, я не каталась на мотоцикле. Это так волнующе и так захватывающе. Ветер неприятно бьёт по ушам, но я получаю колоссальный кайф от того, как развиваются мои волосы. Я чувствую себя абсолютно свободной от всех невзгод, обид и проблем. Дома, деревья, люди размываются из-за скорости, и мне кажется, что мы находимся в другом измерении. Мне страшно, очень страшно, поэтому всем своим телом я прижимаюсь к Адаму, такому тёплому и сильному. Я цепляюсь руками за его куртку, и это - самое прекрасное в нашей недолгой поездке. Этот парень слишком близко, можно сказать, мы - единое целое, и это чувство превосходно.

— Нет, я не имею ничего против. — отвечаю я, как только мы останавливаемся на светофоре.

— Жаль, что ты не взяла с собой тот фотоаппарат. Я снова хочу быть на той стене твоих воспоминаний.

Через зеркало я вижу лицо Адама. Он улыбается. Я никогда не думала, что возможно так полюбить чью-то улыбку.

Адам поворачивает вправо, и мне открывается вид на одноэтажный довольно бедный домик. Он крошечный и вовсе не вписывается в моё представление о музыканте. Но Адам решил открыться для меня, решил показать, где живёт или где вырос.

— Если хочешь, можешь зайти. Я не долго. — Адам снимает шлем и протягивает мне руку.

Мы идём вдоль не длинной, но старой тропинки. Наверняка, раньше ландшафтный дизайн смотрелся весьма неплохо, однако цветы завяли, превратились в серое сушёное и страшное нечто. Трава была не зеленой, я бы сказала, тусклой. Все кусты давно облезли. Это место пахло смертью, и мне было довольно страшно. Это место не выглядело живым, оно отличалось от моего участка. И меня это пугало.

Но Адам шёл вперёд, даже не оглядываясь на то безобразие, что творилось вокруг. Даже когда он поднимался по лестнице, а она так сильно скрипела, что у меня создавалось ощущение, будто дом, вместе с этими деревянными ступенями, разрушится тут же. Краска дома раньше была ярко-ярко красной, но сейчас она облезла, и я не понимаю, как теперь облицован дом. На крыльце стоит кресло-качалка, пыльное, в паутине, ей явно давно не пользовались. И, повторяюсь, оно тоже навеивает мысль о смерти.

— Клайд! Дорогой! Ты пришёл! — пожилая женщина сразу же встречает нас у порога и обнимает музыканта.

— Бабушка, я Адам. Клайд уехал жить в Англию, ты же помнишь это?

— Какой же ты шутник, Клайд! Я так давно не смеялась. — женщина нервно смеётся и подёргивает плечами.

Я ничего не понимаю, почему бабушка Адама путает его со старшим братом? Почему Адам сказал, что Клайд улетел в Англию, если он разбился?

— Ладно, бабуль, ты меня раскусила. Я вечером заеду в магазин, тебе что-нибудь нужно?

— Лорен?! Какая приятная неожиданность! Ты так похорошела и помолодела, может, поделишься секретом? — женщина рассматривает черты моего лица, а я ещё больше пугаюсь. Не знаю, что мне нужно говорить, а что не нужно, поэтому я просто молчу.

Адам берёт меня за руку и тащит вперёд, а я всё ещё не могу переварить происходящее. Он чем-то обеспокоен и больше не улыбается. Адам напряжен и расстроен.

Мы оказываемся в маленькой и тесной комнате. Обои ободраны, кровать не заправлена, но помещение кажется обжитым. Повсюду фотографии, разные вещи, окно закрыто шторой и не даёт лучам солнца проникнуть в это Богом забытое место.

— Сразу после смерти Клайда бабушка начала сходить с ума. — произнёс Адам, разрушая тишину, которая уж очень не шла этой комнате. — У неё ранняя стадия болезни Альцгеймера, она забывает, как кто-то выглядит и не признаёт даже меня. Я каждый день к ней прихожу, но она называет меня то Клайдом, то Беном, то Стэном. Так что, прости её за то, что она перепутала тебя с моей мамой.

— Ничего страшного, всё в порядке. — я пытаюсь улыбнуться, но Адам остаётся неколебимым.

— Да ничего не в порядке! — внезапно Адам переходит на несколько тонов выше. — Ничего, мать его, не в порядке!

Парень злой. Очень злой. Таким я видела лишь в больнице, когда упомянула Клайда. Адам скидывает с рабочего стола стопку бумаг, а она разлетается по всей комнате.

— Мне двадцать два года, а я до сих пор живу в этой дыре! Мне двадцать два года, и я не могу вылечить свою бабушку! Мне двадцать два года, и я, блин, до сих пор надеюсь, что что-нибудь изменится!

Я принимаюсь собирать бумаги с пола. Мне бы очень хотелось успокоить Адама, но я вновь не знаю, что следует предпринять. Я называла Ника ребёнком, но единственный ребёнок в нашей компании - я.

— Ну же, Лейси, посмотри на меня! — продолжает кричать Адам. — Разве о такой жизни ты мечтаешь? Разве тебе нравится любить парня, которого выкинули из университета?!

Моё сердце упало в пятки. Откуда. Адам. Знает. Об. Этом.

— Не молчи, Лейси. Просто ответь, ты действительно желаешь такой дерьмовой жизни? — парень перестал кричать и просто уставился на меня.

У меня же не хватает словарного запаса, чтобы сказать всё, что я сейчас чувствую. Меня будто опустошили. Океан превратился в пустыню.

И я бегу из комнаты. Бегу и не оглядываюсь. Бегу, захлёбываясь слезами. Бегу через этот, исполненный горем, парк. Мои ноги несут меня домой. За эту неделю Адам сумел подарить мне надежду и веру в будущее. За эти десять минут он успел всё это забрать.

Я хочу уткнуться носом в свою подушку и плакать весь оставшиеся день. Я хочу ущипнуть себя до такой степени, чтобы было больнее физически, нежели морально, но, кажется, это невозможно. Адам сначала возродил меня, а затем уничтожил. Своей вспышкой гнева он сказал то, что не должен был. Он одновременно унизил себя и выразил нежелание иметь какие-либо отношения со мной.

Дура, дура, дура, ты действительно на что-то надеялась?

Я не могу пойти домой и заставить беспокоиться всю свою семью. Сегодня Клиффа выписали из больницы, пусть этот вечер также пройдёт счастливо.

Поэтому, последнее место, куда мне остаётся пойти, - дом Ника.